Аполлон Григорьев - русский поэт, литературный критик и переводчик. Биография, творчество

) - русский поэт, литературный и театральный критик, идеолог почвенничества . Масон . Мастер патологической речи .

биография

Получив хорошее домашнее воспитание, Григорьев окончил Московский университет первым кандидатом юридического факультета ().

Тут были и провинциальные актеры, и купцы, и мелкие чиновники с распухшими физиономиями - и весь этот мелкий сброд, купно с литераторами, предавался колоссальному, чудовищному пьянству… Пьянство соединяло всех, пьянством щеголяли и гордились.

Григорьев был главным теоретиком кружка. В эти годы Григорьев выдвинул теорию «органической критики », согласно которой искусство, включая литературное, должно органически произрастать из национальной почвы. Таковы Островский и его предшественник Пушкин с его «кроткими людьми», изображенными в «Капитанской дочке». Совершенно чужд русскому характеру, по мысли Григорьева, байронический «хищный тип», ярче всего представленный в русской литературе Печориным.

Островского Григорьев комментировал не только статьями, но и стихами: например, «элегией-одой-сатирой» «Искусство и правда» (), вызванной представлением комедии «Бедность не порок». Любим Торцов провозглашался здесь представителем «русской чистой души» и ставился в укор «Европе старой» и «Америке беззубо-молодой, собачьей старостью больной». Десять лет спустя сам Григорьев с ужасом вспоминал о своей выходке и единственное ей оправдание находил в «искренности чувства».

В «Москвитянине» Григорьев писал до его прекращения в , после чего работал в «Русской беседе», «Библиотеке для чтения», первоначальном «Русском слове», где был некоторое время одним из трех редакторов, в «Русском мире», «Светоче», «Сыне отечества» А. В. Старчевского, «Русском вестнике» М. Н. Каткова.

С писал в журнале «Время» братьев Достоевских. Здесь группировался целый кружок писателей «почвенников» - Николай Страхов , Дмитрий Аверкиев, Достоевские. В журналах «Время» и «Эпоха» Григорьев публиковал литературно-критические статьи и рецензии, мемуары, вел рубрику «Русский театр».

В уехал в Оренбург учителем русского языка и словесности в кадетском корпусе. Через год вернулся в Петербург. Григорьев редактировал журнал «Якорь».

Про-за-ик, пе-ре-во-дчик.

Сын чи-нов-ни-ка и до-че-ри кре-по-ст-но-го ку-че-ра. Окон-чил юри-дический фа-куль-тет Мо-с-ковского уни-верси-тета (1842), учил-ся вме-сте с А.А. Фе-том и Я.П. По-лон-ским. За-ве-до-вал библиотекой уни-вер-си-те-та (конец 1842-1843), в 1843 году де-бю-ти-ро-вал как по-эт (стихотворение «Доб-рой но-чи!» - журнал «Мо-ск-ви-тя-нин», № 7). В 1844 году уе-хал в Санкт-Пе-тер-бург, где на-чал дея-тель-ность кри-ти-ка (те-ат-раль-ные ре-цен-зии, пуб-ли-ци-сти-ка), про-заи-ка (три-ло-гия по-вес-тей «Че-ло-век бу-ду-ще-го», «Моё зна-ком-ст-во с Ви-та-ли-ным», «Офе-лия. Од-но из вос-по-ми-на-ний Ви-та-ли-на», 1845-1846 годы), пе-ре-во-дчи-ка («Ан-ти-го-на» Со-фок-ла, «Шко-ла му-жей» Моль-е-ра, обе 1846 года). В 1846 году вы-пус-тил един-ст-вен-ный при-жиз-нен-ный сбор-ник - «Сти-хо-тво-ре-ния». В начале 1847 года воз-вра-тил-ся в Мо-ск-ву. Со-труд-ни-чал с журналом «Мо-ск-ви-тя-нин» (с конца 1850 года, стал од-ним из идео-ло-гов его «мо-ло-дой ре-дак-ции»), сла-вя-но-филь-ским журналом «Рус-ская бе-се-да» (с 1856) и другими. В 1857-1858 годы жил в Ита-лии и Фран-ции (в ка-че-ст-ве до-маш-не-го учи-те-ля в се-мье кня-зей Тру-бец-ких). С октября 1858 года в Санкт-Пе-тер-бур-ге, со-труд-ни-чал с журналом «Рус-ское сло-во» (с 1859), жур-на-ла-ми брать-ев Ф.М. и М.М. Дос-то-ев-ских «Вре-мя» (с 1861) и «Эпо-ха» (с 1864).

Близ-кий по ми-ро-воз-зре-нию к поч-венни-че-ст-ву, Григорьев в сво-ей «ор-га-ни-че-ской кри-ти-ке» раз-ви-вал ро-ман-ти-че-ские (вос-хо-дя-щие, в ча-ст-но-сти, к фи-ло-со-фии Ф.В. Шел-лин-га) идеи о про-из-ве-де-нии ис-кус-ст-ва как «жи-вом» це-ло-ст-ном ор-га-низ-ме. Вы-сту-пал про-тив кри-ти-ки «чис-то эс-те-ти-че-ской», под-чёр-ки-вая ду-хов-но-этический смысл ху-дожественного про-из-ве-де-ния как вы-ра-же-ния народного идеа-ла и ус-мат-ри-вая в ис-кус-ст-ве «пре-до-пре-де-ляю-щие жизнь си-лы» («О прав-де и ис-крен-но-сти в ис-кус-ст-ве», 1856). Об-раз-цы ис-тин-но-го ху-дожественного твор-че-ст-ва на-хо-дил в народной пес-не, про-из-ве-де-ни-ях А.С. Пуш-ки-на, Н.В. Го-го-ля, А.Н. Ост-ров-ско-го. Ху-дожественная кри-ти-ка, по мне-нию Григорьева, долж-на от-ка-зать-ся от ра-цио-на-ли-стических ана-ли-тических ме-то-дов и упо-до-бить-ся ис-кус-ст-ву, стать «столь же ор-га-ни-че-скою, как са-мо ис-кус-ст-во» («Кри-ти-че-ский взгляд на ос-но-вы, зна-че-ние и приё-мы со-вре-мен-ной кри-ти-ки ис-кус-ст-ва», 1858).

Ли-ри-ка Григорьева раз-ви-ва-ет тра-ди-ции «стра-ст-но-го» ро-ман-тического сти-ля; диа-па-зон пе-ре-жи-ва-ний про-сти-ра-ет-ся в ней от от-чая-ния до ре-лигиозной эк-заль-та-ции: цик-лы «Днев-ник люб-ви и мо-лит-вы» (конец 1840-х - начало 1850-х годов), «Борь-ба» (1857 год; сти-хо-тво-ре-ния «О, го-во-ри хоть ты со мной…» и «Цы-ган-ская вен-гер-ка» («Две ги-та-ры, за-зве-нев…») бы-ли по-ло-же-ны на му-зы-ку, ве-ро-ят-но при уча-стии са-мо-го Григорьева, и ста-ли по-пу-ляр-ны-ми ро-ман-са-ми) и другие. Ав-то-био-гра-фи-че-ски ок-ра-шен-ная те-ма лю-бов-ной стра-сти, глав-ной для по-эзии Григорьева, - в цен-тре по-эм «Venezia la bella» (1858), «Вверх по Вол-ге» (1862), в ко-то-рых пре-об-ла-да-ет от-кро-вен-но ис-по-ведаль-ный тон. Сре-ди других со-чи-не-ний: дра-мы, ме-муа-ры «Мои ли-те-ра-тур-ные и нрав-ст-вен-ные ски-таль-че-ст-ва» (1862-1864), пе-ре-во-ды опер-ных либ-рет-то.

Сочинения: Ли-те-ра-тур-ная кри-ти-ка. М., 1967; Эс-те-ти-ка и кри-ти-ка / Вступ. ст., сост. и прим. А. И. Жу-рав-ле-вой. М., 1980; Со-чи-не-ния: В 2 т. М., 1990; Пись-ма. М., 1999; Сти-хо-тво-ре-ния. По-эмы. Дра-мы / Вступ. ст., сост., под-гот. тек-ста и прим. Б. Ф. Его-ро-ва. СПб., 2001.

Иллюстрации : Портрет

28 июля 1822 года родился Аполлон Григорьев, поэт, критик, автор популярных песен и романсов.

Личное дело

Аполлон Александрович Григорьев (1822-1864) родился в Москве от связи титулярного советника Александра Ивановича Григорьева с дочерью крепостного кучера Татьяной Андреевой. Через два дня после крещения незаконнорожденного младенца отдали в императорский Московский воспитательный дом. Лишь после венчания родителей в 1823 году мальчика забрали из Воспитательного дома.

К музыке и к поэзии Аполлон Григорьев пристрастился с ранних лет, прекрасно говорил по-французски, много читал и музицировал на рояле. Он получил очень хорошее домашнее образование что позволило ему, минуя гимназию, поступить сразу в Московский университет. В 1842 году окончил университет, первым кандидатом юридического факультета на круглые пятерки. Во время учебы у него сложились близкие отношения с А. А. Фетом, Я. П. Полонским, С. М. Соловьёвым.

По окончании учебы с декабря 1842 по август 1843 года работал в университете: сперва заведовал библиотекой, затем получил, несмотря на большой конкурс и обилие соперников, хорошее место секретаря Совета Московского университета, но не удержался на этом месте из-за своей безалаберности и неорганизованности.

Вскоре после окончания университета Григорьев создает первую прозаическую вещь, которую назвал «Листки из рукописи скитающегося софиста» - по сути это нечто вроде художественно обработанного дневника, в свою очередь явившегося черновым материалом для рассказа «Мое знакомство с Виталиным». Основой «Листков…» и рассказа явилось первое драматическое событие в биографии Григорьева, от которого много лет он не мог оправиться - несчастная любовь к Антонине Федоровне Корш.

Потерпев неудачу в любви к Антонине Корш и тяготясь своевольством родителей, Григорьев внезапно уехал в Петербург, где с июня 1844 года служил чиновником в Управу благочиния, а в декабре был переведен в Сенат.

С лета 1845 года Аполлон Григорьев целиком посвятил себя литературным занятиям.

Он дебютировал в печати в 1843 году стихотворением «Доброй ночи!», опубликованным под псевдонимом А. Трисмегистов в журнале «Москвитянин». В 1844—1846 писал рецензии на драматические и оперные спектакли, статьи и очерки. За это время он также написал стихотворную драму «Два эгоизма», повести «Человек будущего», «Моё знакомство с Виталиным» и «Офелия», которые выходили в журнале «Репертуар и Пантеон». Одновременно занимался переводами («Антигона» Софокла, «Школа мужей» Мольера), эпизодически участвовал в других изданиях.

В 1846 году Григорьев издал отдельной книжкой свои стихотворения, однако сборник был принят критиками не более как снисходительно. Впоследствии он писал уже не так много оригинальных стихов, но много переводил, в том числе из Шекспира («Сон в летнюю ночь», «Венецианского купца», «Ромео и Джульетту») из Байрона («Паризину», отрывки из «Чайльд Гарольда» и др.), Мольера, Делавиня.

Образ жизни во время пребывания в Петербурге Григорьев вел самый разгульный, много пил, пристастившись к пьянству еще со студенческих времен.

В 1847 году, разочаровавшись в Петербурге, поэт вернулся в Москву и пробовал остепениться. Он женился на сестре своей первой любви Лидии Корш, но женитьба ненадолго остепенила Григорьева - брак был довольно скоро расторгнут из-за легкомысленного поведения жены.

Григорьев деятельно сотрудничал с «Московским городским листком», был учителем законоведения сперва в Александровском сиротском институте (1848), потом в в Московском воспитательном доме (до августа 1853), с марта 1851 года до мая 1857 года преподавал законоведение также в 1-й московской гимназии.

В 1849—1850 годах выступал в качестве театрального и литературного критика в журнале «Отечественные записки».

В конце 1850 года Григорьев возглавил кружок авторов, известный как «молодая редакция» журнала «Москвитянин» - «молодой, смелый, пьяный, но честный и блестящий дарованиями» дружеский кружок, в состав которого входили А. Н. Островский, Писемские, Б. Н. Алмазов, А. А. Потехин, Печерский-Мельников, Е. Н. Эдельсон, Л. А. Мей и другие.

Григорьев был главным теоретиком этого кружка. Поэтому в борьбе с петербургскими журналами, именно он и становился объектом нападок, в том числе и за неуемные восторги в отношении Островского, который был для него не просто талантливый писатель, а «глашатай правды новой».

В эти годы Григорьев выдвинул теорию «органической критики», согласно которой искусство, включая литературное, должно органически произрастать из национальной почвы. Таковы, по его мнению, Островский и его предшественник Пушкин с его «кроткими людьми», изображенными в «Капитанской дочке». Совершенно же чужд русскому характеру, по мысли Григорьева, байронический «хищный тип», ярче всего представленный в русской литературе Печориным.

Островского Григорьев комментировал не только статьями, но и стихами — например, «элегией-одой-сатирой» «Искусство и правда» (1854), написанной после представления комедии «Бедность не порок». Любим Торцов провозглашался в ней представителем «русской чистой души» и ставился в укор «Европе старой» и «Америке беззубо-молодой, собачьей старостью больной». Всего десять лет спустя сам Григорьев вспоминал об этом со стыдом и единственное оправдание находил в «искренности чувства». Подобные выходки Григорьева были одним из характерных явлений всей его литературной деятельности и одной из причин малой его популярности.

Вечера единомышленники часто проводили в кабаках, где «мертвецки пьяные, но чистые сердцем, целовались и пили с фабричными», слушали цыган, упрекали Запад за бездуховность и превозносили русский национальный характер.

Чем больше писал Григорьев, тем меньше становилась его популярность. В 1860-х годах со своими туманными и запутанными рассуждениями об «органическом» методе и разных других абстракциях, он оказался не ко двору в эпоху «соблазнительной ясности» задач и стремлений, его перестали читать.

Большой поклонник таланта Григорьева редактор «Времени» Фёдор Достоевский, с негодованием заметивший, что статьи Григорьева даже не разрезаются, дружески предложил ему подписаться псевдонимом и хоть таким путем привлечь внимание к своим статьям.

В «Москвитянине» Григорьев писал до его прекращения в 1856 году, после чего работал в «Русской Беседе», «Библиотеке для Чтения», первоначальном «Русском Слове», где был некоторое время одним из трёх редакторов, в «Русском мире», «Светоче», «Сыне Отечества» Старчевского, «Русском Вестнике» М. Н. Каткова — но устроиться прочно ему нигде не удавалось.

В 1861 году возникло «Время» братьев Достоевских, где Григорьев нашел пристанище. Как и в «Москвитянине», здесь образовался целый кружок писателей «почвенников» — Страхов, Аверкиев, Достоевский и др., — связанных между собою как общностью симпатий и антипатий, так и личной дружбой. К Григорьеву они все относились с искренним уважением. В журналах «Время» и «Эпоха» Григорьев параллельно публиковал литературно-критические статьи и рецензии, мемуары, вел рубрику Русский театр.

Почувствовав со временем и в этой среде холодное отношение к своим мистическим вещаниям, в 1861 году Григорьев уехал в Оренбург, где устроился учителем русского языка и словесности в кадетском корпусе. С увлечением взявшись за новое дело, однако, весьма быстро остыл, и уже через год вернулся в Петербург, где снова зажил беспорядочной жизнью литературной богемы.

В 1863 году «Время» было запрещено. Григорьев перекочевал в еженедельный «Якорь». Он редактировал газету и писал театральные рецензии, неожиданно имевшие большой успех благодаря воодушевлению, которое Григорьев внёс в рутину театральных заметок. Игру актёров он разбирал с тщательностью и страстным пафосом, при этом, кроме тонкого вкуса, проявлял и большое знакомство с немецкими и французскими теоретиками сценического искусства.

В 1864 году «Время» воскресло уже как «Эпоха». Григорьев опять вернулся к амплуа «первого критика», но уже ненадолго. Запой, ставший мучительным физическим недугом, в конце концов закончился смертью.

Аполлон Григорьев умер 7 октября 1864 года в Петербурге. Похоронен на Митрофаниевском кладбище.

Чем знаменит

Аполлон Григорьев, поэт

Григорьев известен любителям русской литературы как поэт и как критик, но почти совершенно не знаком в качестве прозаика. Между тем он - автор самобытных воспоминаний, страстных исповедных дневников и писем, романтических рассказов и художественных очерков.

Ушли в народ песни, созданные на стихи Григорьева: «О, говори хоть ты со мной, подруга семиструнная, душа полна такой тоской, а ночь такая лунная!...»; цыганская венгерка - «Две гитары, зазвенев, жалобно заныли... С детства памятный напев, старый друг мой - ты ли?...».

Также Григорьев оставил большое наследие, как переводчик - он перевел на русский язык «Антигону» Софокла; «Школу мужей» Мольера; «Сон в летнюю ночь», «Венецианского купца», «Ромео и Джульетту» Шекспира.

О чем надо знать

Одно из сильных увлечений Григорьева середины 40-х годов - масонство. Фет относит его знакомство с масонами (и не просто знакомство, но и вступление в организацию) еще к московскому периоду. На масонские же средства Григорьев уехал в Петербург. Сведения Фета подтверждают предположение В. Н. Княжнина, что масон из повести Григорьева «Другой из многих» Василий Имеретинов является художественным воплощением реального прототипа - К. С. Милановского, который был сокурсником Фета и Григорьева по Московскому университету.

Петербургские масонские связи Григорьева несомненны: это нашло отражение и в его повестях, и в цикле стихотворений «Гимны», которые были переводами немецких масонских песен, и в критических рецензиях.

Григорьева, как и толстовского Пьера Безухова, привлекали в масонстве грандиозные утопические идеи коренного переустройства мира на началах братства, любви и духовности.

Советские исследователи (Б. Я. Бухштаб, П. П. Громов, Б. О. Костелянец) убедительно показали тесную связь между масонскими и социалистическими идеями Григорьева: недаром он увлекался в те годы романами Жорж Санд «Консуэло» и «Графиня Рудольштадт», отразившими идеологию христианского социализма, на скрещении масонской мистики и социалистической утопии. Герой этих двух романов, граф Альберт Рудольштадт, масон и мистик, организует орден «Невидимые», целью которого является переустройство мира на лозунгах Великой французской революции (свобода, равенство, братство), на правде и любви. Персонажи этих романов неоднократно упоминаются и цитируются Григорьевым, а многие свои произведения он подписывал «А. Трисмегистов» (Трисмегист - псевдоним графа Альберта).

Прямая речь

О любви к Антонине Корш: «…мне было все гадко и ненавистно, кроме этой женщины, которую люблю я страстью бешеной собаки»

О себе: « Писано сие конечно не для возбуждения жалости к моей особе ненужного человека, а для показания, что особа сия всегда, - как в те дни, когда верные 50 рублей Краевского за лист меняла на неверные 15 рублей за лист "Москвитянина", - пребывала фанатически преданною своим самодурным убеждениям»

Журналист Е. М.Феоктистов о молодой редакции «Москвитянина»: «Тут были и провинциальные актёры, и купцы, и мелкие чиновники с распухшими физиономиями — и весь этот мелкий сброд, купно с литераторами, предавался колоссальному, чудовищному пьянству… Пьянство соединяло всех, пьянством щеголяли и гордились».

Б. Егоров. Художественная проза Ап. Григорьева: «"Другой из многих" - самая "неистовая" повесть Григорьева, наполненная совращениями, вакханалиями, смертями, демоническими мужчинами и женщинами; поэтому она менее всего автобиографична».

3 факта об Аполлоне Григорьеве

Дед Аполлона Григорьева был крестьянином, приехавшим в Москву на заработки из глухой провинции. Усердным трудом на чиновничьих должностях получил дворянство. Отец поэта, однако, ослушался воли родителей и связал свою жизнь с дочерью крепостного кучера. Поскольку родители поженились только через год после рождения сына, будущий поэт считался незаконнорожденным ребенком. Аполлону Григорьеву удалось получить личное дворянство лишь в 1850 году, когда он был в чине титулярного советника.
Именно Аполлону Григорьеву принадлежит знаменитая фраза: «Пушкин - это наше всё».
В 1876 году разбросанные по разным журналам статьи Григорьева были собраны в один том Н. Н. Страховым.

Материалы об Аполлоне Григорьеве

Аполло́н Алекса́ндрович Григо́рьев (16 июля 1822, Москва - 25 сентября 1864, Санкт-Петербург) - русский поэт, литературный и театральный критик, переводчик, мемуарист, автор ряда популярных песен и романсов.

Ранние годы

Аполлон Григорьев родился 16 (28) июля 1822 года в Москве, где отец его Александр Иванович Григорьев (1788-1863) был секретарём городского магистрата. Получив хорошее домашнее воспитание, он окончил Московский университет первым кандидатом юридического факультета (1842).

С декабря 1842 по август 1843 года заведовал библиотекой университета, с августа 1843 - служил секретарём Совета университета. В университете завязались близкие отношения с А. А. Фетом, Я. П. Полонским, С. М. Соловьёвым.

Потерпев неудачу в любви (к Антонине Фёдоровне Корш) и тяготясь своевольством родителей, Григорьев внезапно уехал в Петербург, где служил в Управе благочиния и Сенате. С лета 1845 года целиком посвятил себя литературным занятиям.

Начало творческого пути

Дебютировал в печати стихотворением «Доброй ночи!», опубликованной под псевдонимом А. Трисмегистов в журнале «Москвитянин» (1843, № 7). В 1844-1846 рецензии на драматические и оперные спектакли, статьи и очерки, стихи и стихотворную драму «Два эгоизма», повести «Человек будущего», «Моё знакомство с Виталиным», «Офелия» помещал в журнале «Репертуар и Пантеон». Одновременно переводил («Антигона» Софокла, «Школа мужей» Мольера), эпизодически участвовал в других изданиях.

В 1846 году Григорьев издал отдельной книжкой свои стихотворения, встреченные критикой не более как снисходительно. Впоследствии Григорьев не много уже писал оригинальных стихов, но много переводил: из Шекспира («Сон в летнюю ночь», «Венецианского купца», «Ромео и Джульетту») из Байрона («Паризину», отрывки из «Чайльд Гарольда» и др.), Мольера, Делавиня. Образ жизни Григорьева за все время пребывания в Петербурге был самый бурный, и пьянство, привитое студенческим разгулом, всё более и более его захватывало.

В 1847 Григорьев переселился в Москву и пробовал остепениться. Женитьба на Л. Ф. Корш, сестре известных литераторов Е. Ф. Корша и В. Ф. Корша, ненадолго сделала его человеком правильного образа жизни. Он деятельно сотрудничал в «Московском городском листке», был учителем законоведения в Александровском сиротском институте (1848), в 1850 был переведён в Московский воспитательный дом (до августа 1853), с марта 1851 до мая 1857 был учителем законоведения в 1-й московской гимназии.

Благодаря знакомству с А. Д. Галаховым завязались сношения с журналом «Отечественные записки», в котором Григорьев выступал в качестве театрального и литературного критика в 1849-1850 годах.

«Москвитянин»

В конце 1850 г. Григорьев устраивается в «Москвитянине» и становится во главе замечательного кружка, известного под именем «молодой редакции Москвитянина». Без всяких усилий со стороны представителей «старой редакции» - М. П. Погодина и С. П. Шевырёва, как-то сам собою вокруг их журнала собрался, по выражению Григорьева, «молодой, смелый, пьяный, но честный и блестящий дарованиями» дружеский кружок, в состав которого входили А. Н. Островский, Писемские, Б. Н. Алмазов, А. А. Потехин, Печерский-Мельников, Е. Н. Эдельсон, Л. А. Мей, Николай Берг, Горбунов и др. Никто из них не был славянофилом правоверного толка, но всех их «Москвитянин» привлекал тем, что здесь они могли свободно обосновывать свое общественно-политическое миросозерцание на фундаменте русской действительности.

Григорьев был главным теоретиком кружка. В завязавшейся борьбе с петербургскими журналами «оружие» противников всего чаще направлялось именно против него. Борьба эта Григорьевым велась на принципиальной почве, но ему обыкновенно отвечали на почве насмешек: от того, что петербургская критика, в промежуток между Белинским и Чернышевским, не могла выставить людей способных к идейному спору, и оттого, что Григорьев своими преувеличениями и странностями сам давал повод к насмешкам. Особенные глумления вызывали его ни с чем несообразные восторги Островским, который был для него не простой талантливый писатель, а «глашатай правды новой». Островского Григорьев комментировал не только статьями, но и стихами, и при том очень плохими - например, «элегией-одой-сатирой» «Искусство и правда» (1854), вызванною представлением комедии «Бедность не порок». Любим Торцов не на шутку провозглашался здесь представителем «русской чистой души» и ставился в укор «Европе старой» и «Америке беззубо-молодой, собачьей старостью больной». Десять лет спустя сам Григорьев с ужасом вспоминал о своей выходке и единственное ей оправдание находил в «искренности чувства». Такого рода бестактные и крайне вредные для престижа идей, им защищаемых, выходки Григорьева были одним из характерных явлений всей его литературной деятельности и одною из причин малой его популярности.

Последние годы жизни

В «Москвитянине» Григорьев писал до его прекращения в 1856 г., после чего работал в «Русской Беседе», «Библиотеке для Чтения», первоначальном «Русском Слове», где был некоторое время одним из трёх редакторов, в «Русском мире», «Светоче», «Сыне Отечечества» Старчевского, «Русск. Вестнике» М. Н. Каткова - но устроиться прочно ему нигде не удавалось. В 1861 г. возникло «Время» братьев Достоевских и Григорьев как будто опять вошёл в прочную литературную пристань.

Как и в «Москвитянине», здесь группировался целый кружок писателей «почвенников» - Страхов, Аверкиев, Достоевские и др., - связанных между собою как общностью симпатий и антипатий, так и личною дружбою. К Григорьеву они все относились с искренним уважением. В журналах «Время» и «Эпоха» Григорьев публиковал литературно-критические статьи и рецензии, мемуары, вёл рубрику Русский театр.

Вскоре почувствовал и в этой среде какое-то холодное отношение к его мистическим вещаниям. В том же 1861 году уехал в Оренбург учителем русского языка и словесности в кадетском корпусе. Не без увлечения взялся Григорьев за дело, но весьма быстро остыл, и через год вернулся в Петербург и снова зажил беспорядочной жизнью литературной богемы, до сидения в долговой тюрьме включительно. В 1863 г. «Время» было запрещено. Григорьев перекочевал в еженедельный «Якорь». Он редактировал газету и писал театральные рецензии, неожиданно имевшие большой успех, благодаря необыкновенному одушевлению, которое Григорьев внес в репортерскую рутину и сушь театральных отметок. Игру актёров он разбирал с такою же тщательностью и с таким же страстным пафосом, с каким относился к явлениям остальных искусств. При этом он, кроме тонкого вкуса, проявлял и большое знакомство с немецкими и французскими теоретиками сценического искусства.

В 1864 г. «Время» воскресло в форме «Эпохи». Григорьев опять берется за амплуа «первого критика», но уже ненадолго. Запой, перешедший прямо в физический, мучительный недуг, надломил могучий организм Григорьева. Поэт умер 25 сентября (7 октября) 1864 г. в Петербурге. Похоронен на Митрофаниевском кладбище, рядом с такой же жертвой вина - поэтом Меем; позднее перезахоронен на Волковом кладбище. Разбросанные по разным журналам статьи Григорьева были в 1876 г. собраны в один том Н. Н. Страховым.

С характеристикой творчества поэта можно ознакомиться

Ранние годы

Аполлон Григорьев родился 16 (28) июля года в Замоскворечье от связи титулярного советника Александра Ивановича Григорьева (1788-1863) с дочерью крепостного кучера. Лишь после венчания родителей в 1823 году его забрали из Воспитательного дома .

Картины детства в самом сердце купеческой Москвы были впоследствии воскрешены им в книге воспоминаний «Мои литературные и нравственные скитальчества», которая, по мнению Д. Мирского , «передаёт запах и вкус эпохи» не хуже, чем «Былое и думы » Герцена .

Получив хорошее домашнее воспитание, Григорьев окончил Московский университет первым кандидатом юридического факультета (1842).

С декабря 1842 по август 1843 года заведовал библиотекой университета, с августа 1843 служил секретарём Совета университета. В университете завязались близкие отношения с А. А. Фетом , Я. П. Полонским , С. М. Соловьёвым .

Потерпев неудачу в любви (к Антонине Фёдоровне Корш) и тяготясь своевольством родителей, Григорьев внезапно уехал в Петербург , где служил в Управе благочиния и Сенате . С лета 1845 года целиком посвятил себя литературным занятиям.

Начало творческого пути

Дебютировал в печати стихотворением «Доброй ночи!», опубликованным под псевдонимом А. Трисмегистов в журнале «Москвитянин » (1843, № 7). В - рецензии на драматические и оперные спектакли, статьи и очерки, стихи и стихотворную драму «Два эгоизма», повести «Человек будущего», «Моё знакомство с Виталиным», «Офелия» помещал в журнале «Репертуар и Пантеон». Одновременно переводил («Антигона» Софокла , «Школа мужей» Мольера), эпизодически участвовал в других изданиях.

Тут были и провинциальные актёры, и купцы, и мелкие чиновники с распухшими физиономиями - и весь этот мелкий сброд, купно с литераторами, предавался колоссальному, чудовищному пьянству… Пьянство соединяло всех, пьянством щеголяли и гордились.

В эти годы Григорьев выдвинул теорию «органической критики », согласно которой искусство, включая литературное, должно органически произрастать из национальной почвы. Таковы Островский и его предшественник Пушкин с его «кроткими людьми», изображёнными в «Капитанской дочке ». Совершенно чужд русскому характеру, по мысли Григорьева, байронический «хищный тип», ярче всего представленный в русской литературе Печориным .

Островского Григорьев комментировал не только статьями, но и стихами, и при том очень плохими - например, «элегией-одой-сатирой» «Искусство и правда» (1854), вызванной представлением комедии «Бедность не порок». Любим Торцов не на шутку провозглашался здесь представителем «русской чистой души» и ставился в укор «Европе старой» и «Америке беззубо-молодой, собачьей старостью больной». Десять лет спустя сам Григорьев с ужасом вспоминал о своей выходке и единственное ей оправдание находил в «искренности чувства». Такого рода бестактные и крайне вредные для престижа идей, им защищаемых, выходки Григорьева были одним из характерных явлений всей его литературной деятельности и одной из причин малой его популярности.

Вечера единомышленники часто проводили в кабаках, где «мертвецки пьяные, но чистые сердцем, целовались и пили с фабричными», заслушивались цыганскими хорами, упрекали Запад за бездуховность и превозносили русский национальный характер. Характерна выдержка из письма Григорьева Эдельсону от 23 ноября 1857 года (день именин А.Н.Островского) :

Две годовщины этого дня меня терзали: одна - когда читалась «Бедность не порок» и ты блевал наверху, и когда читалась «Не так живи, как хочется» и ты блевал внизу в кабинете.

Чем больше писал Григорьев, тем больше росла его непопулярность. В 1860-х годах она достигла своего апогея. Со своими туманнейшими и запутаннейшими рассуждениями об «органическом» методе и разных других абстракциях, он до такой степени был не ко двору в эпоху «соблазнительной ясности» задач и стремлений, что уже над ним и смеяться перестали, перестали даже читать его. Большой поклонник таланта Григорьева и редактор «Времени», Фёдор Достоевский, с негодованием заметивший, что статьи Григорьева прямо не разрезаются, дружески предложил ему раз подписаться псевдонимом и хоть таким контрабандным путём привлечь внимание к своим статьям.Страхов , Аверкиев , Достоевские и др., - связанных между собою как общностью симпатий и антипатий, так и личною дружбою. К Григорьеву они все относились с искренним уважением. В журналах «Время» и «Эпоха» Григорьев публиковал литературно-критические статьи и рецензии, мемуары, вёл рубрику Русский театр.

Вскоре почувствовал и в этой среде какое-то холодное отношение к его мистическим вещаниям. В том же 1861 году уехал в Оренбург учителем русского языка и словесности в кадетском корпусе. Не без увлечения взялся Григорьев за дело, но весьма быстро остыл. Через год вернулся в Петербург и снова зажил беспорядочной жизнью литературной богемы, до сидения в долговой тюрьме включительно. В 1863 г. «Время» было запрещено. Григорьев перекочевал в еженедельный «Якорь». Он редактировал газету и писал театральные рецензии, неожиданно имевшие большой успех благодаря необыкновенному одушевлению, которое Григорьев внёс в репортёрскую рутину и сушь театральных отметок. Игру актёров он разбирал с такой же тщательностью и с таким же страстным пафосом, с каким относился к явлениям остальных искусств. При этом он, кроме тонкого вкуса, проявлял и большое знакомство с немецкими и французскими теоретиками сценического искусства.

Возможно, будет полезно почитать: