История истории: Василий Татищев. Государев человек

В начале XIX века Николай Карамзин - самый модный писатель своего времени и издатель влиятельного журнала «Вестник Европы» - «постригся в историки, как в монахи». Это меткое определение принадлежит знаменитому остроумцу той эпохи князю Петру Вяземскому. Значительную часть «Истории государства Российского» Карамзин написал, сидя в добровольном заточении в Остафьеве, подмосковной усадьбе Вяземских. Действительно, было похоже на монастырское уединение. Ныне там стоит памятник - бронзовые восемь объемистых томов (еще четыре Карамзин написал позже).

Однако цели, которые ставил перед собой Карамзин, отдаваясь этому монашескому служению, были очень даже светскими. В его время изучение русской истории, коллекционирование предметов отечественной старины и разбор древних рукописей были довольно специфической субкультурой - уделом немногих энтузиастов, преимущественно дилетантов. По-современному выражаясь, гиков. Карамзин, сам до известной степени будучи гиком, решил это положение изменить: популяризовать русскую историю, сделать ее такой же интересной, как история Древнего Рима или Франции (ту и другую образованные дворяне читали много и охотно). Русская история должна была стать предметом обсуждения в светских салонах и клубах. Ею должны были увлечься дамы. Короче говоря, русская история должна была стать модной.

Карамзин был прекрасно образован, начитан, философски подкован. Он был превосходным мастером слова, одним из тех, кто создал русский литературный язык. Он был популярным писателем, создателем «первого русского бестселлера» - «Бедной Лизы», лидером важнейшего литературного течения рубежа XVIII–XIX веков - сентиментализма. Наконец, путешествуя в молодости по Европе, он своими глазами видел Французскую революцию - и знал, каково это - переживать исторические события. Короче говоря, взяв на себя миссию популяризовать русскую историю, он был более чем готов ее исполнить.

Карамзин заранее (еще в «Письмах русского путешественника» 1790 года) сформулировал три критерия «хорошей истории»: она должна быть написана «с философским умом, с критикою, с благородным красноречием». То есть от историка требуется, во-первых, не просто пересказывать, а осмыслять события; во-вторых, ничего не принимать на веру; в-третьих, писать увлекательно и с чувством.

В 1818 году (спустя пятнадцать лет после «пострижения в историки») Карамзин представил читающей публике плоды своих изысканий: в продажу поступили первые восемь томов «Истории государства Российского». Они произвели фурор. Их все читали, о них всех говорили. По мотивам карамзинской «Истории» стали сочинять стихи, писать картины, ваять памятники. Пушкинский «Борис Годунов», «Думы» Рылеева, первая русская опера «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») Глинки - ничего этого не было бы без карамзинского труда; все эти произведения прямо-таки пронизаны карамзинским духом, а часто - и прямыми цитатами (более поздняя картина Репина, известная в народе как «Иван Грозный убивает своего сына», - фактически иллюстрация к Карамзину).

С тех пор русской истории уже не приходилось быть в унизительном положении гиковской субкультуры.

Нынче историей увлекаются все кому не лень: от интернет-троллей до министра культуры. Карамзин сетовал в начале XIX века, что «пока мы еще не имеем красноречивых историков, которые могли бы поднять из гроба знаменитых предков наших и явить тени их в лучезарном венце славы». Теперь же, двести лет спустя, от историков, красноречивых и не очень, отбоя нет; знаменитых предков тягают из гробов почем зря, а лучезарные венцы славы срывают с одних теней и напяливают на другие при малейшей перемене общественно-политической погоды. Высшая школа ежегодно выпускает тысячи людей с дипломами историков. Про историю снимают кино, про нее говорят по телевизору и с митинговых трибун, пишут в газетах и в блогах. Она - и популярное увлечение, и предмет государственной политики. В этом шуме часто теряются не только «философский ум, критика, благородное красноречие», но и здравый смысл.

Первое, о чем напоминает нам здравый смысл: историю пишут люди. А у людей бывают личные мнения, личные интересы, политические, коммерческие и прочие соображения. Бывает неполнота знаний. Бывают, наконец, невольные ошибки, добросовестные заблуждения, намеренные умолчания или даже искажения. И все это относится не только к тем авторам, которые пишут то, что вам не нравится. С этим трудно смириться, но в истории не бывает никакого «на самом деле» - бывают только сообщения. Эти сообщения оставлены людьми, которые откуда-то черпали свои сведения (из личного опыта или с чужих слов) и руководствовались какими-то своими, не всегда очевидными соображениями, фиксируя эти сведения. К этим людям все сказанное относится в полной мере, будь то летописец Нестор, французский наемник на русской службе Жак Маржерет, царь Петр I, Карамзин или академик Фоменко.

Профанация чего угодно, и истории в том числе, начинается с того, что мы забываем задать вопрос: «Откуда мы это знаем?» С чего мы взяли, что Александр Невский спас Русь от порабощения «псами-рыцарями»? Что царь Иван IV был Грозным, а царь Алексей Михайлович - Тишайшим? Что царь Дмитрий Иванович, недолго правивший Россией в начале XVII века, был на самом деле самозванцем, беглым монахом Григорием Отрепьевым, а настоящего Дмитрия Ивановича еще в детстве зарезали по приказу Бориса Годунова? Все это нам поведал кто-то - монах-летописец, историк-исследователь, поэт, - у кого были какие-то свои источники, свои соображения и свои жизненные обстоятельства. Книга, написанная в XX веке и посвященная Ивану Грозному, говорит о своем авторе и о XX веке едва ли не больше, чем о Грозном и о XVI веке.

О некоторых людях, которым мы обязаны нашими представлениями о прошлом России, мы и расскажем в цикле «История истории». Будет десять героев - историков, почему-либо представляющих для нас особый интерес. Вместе с тем, у цикла в целом есть свой главный герой - русская историография, идея целостного осмысления русской истории, прошедшая сложный путь от дилетантских упражнений Василия Татищева до блистательных в своей краткости, точности и глубокомысленности афоризмов Василия Ключевского - и дальше, от теории к теории, от одного переосмысления к другому.

При всем уважении к Карамзину, современный человек не может претендовать на знание истории, не читав ничего, кроме Карамзина. Но и тот, кто Карамзина не читал, претендовать на него не может.

Глава 1. Взлеты и падения Василия Татищева

1

Все началось в эпоху Петра I, когда у России еще не было своей истории.

Были летописи, разрозненные и часто противоречивые. Все попытки систематического изложения русской истории сводились к более или менее полному пересказу этих летописей, иногда с привлечением греческих, польских и других хроник, иногда с добавлением позднейших книжных легенд. Такова была «Степенная книга», составленная в середине XVI века духовником Ивана Грозного протопопом Андреем (будущим главой Русской церкви митрополитом Афанасием). Такова была «История» дьяка Федора Грибоедова, задуманная как аналог «Степенной книги» для новой царской династии Романовых и написанная в середине XVII века, в правление Алексея Михайловича. В качестве школьного учебника использовался «Синопсис», написанный, предположительно, архимандритом Киево-Печерской лавры Иннокентием Гизелем и впервые изданный в 1674 году.

Все это было, по сути, дремучее средневековье.

Европа же к началу XVIII века уже читала Жана Бодена, Джона Локка, Томаса Гоббса, Гуго Гроция и знала теории государственного суверенитета, естественного права и общественного договора. Она уже видела критическое, то есть проверенное по нескольким рукописям и снабженное научными комментариями, издание многих исторических документов и даже житий святых. В Европе расцветала рационалистическая философия и наука, критицизм и скептицизм, привычка ничего не принимать на веру и подвергать сомнению все, включая сообщения древних рукописей (и даже сам факт их древности). Эрудиты собирали письменные исторические источники, а расплодившиеся именно в XVII веке антиквары - материальные. Сопоставление данных разных источников, лингвистический анализ, историко-филологическая критика, датировка по материалам письма и почерку и т.д., и т.п.- все это превратило историю из пересказа летописей в науку.

В России ничего такого не было. Движения эрудитов и антикваров сюда не проникли. Научной критики источников здесь не знали. Латынь, на которой писали европейские эрудиты, считалась языком лжи и ереси. Соответственно, русские книжники не читали ни «Нового органона» Фрэнсиса Бэкона (1620), ни «Права войны и мира» Гуго Гроция (1625), ни «Математических начал натуральной философии» Исаака Ньютона (1687). Еще один основополагающий труд новой европейской науки и философии, «Рассуждение о методе» Рене Декарта (1637), был издан по-французски - тоже, конечно же, не был известен в России.

Ни «Степенная книга», ни «Синопсис», ни писания дьяка Грибоедова даже самый благожелательный читатель не мог бы поставить в один ряд с европейскими исследованиями того времени - ни с точки зрения метода, ни с точки зрения философского осмысления материала.

Иметь свою историю было для России государственным делом. Петр I несколько раз издавал указы, обязывающие духовные и светские власти на местах «прежние жалованные грамоты и другие куриозные письма оригинальные, также и исторические рукописные и печатные книги пересмотреть, и переписать, и те переписные книги прислать в Сенат». В 1708 году царь поручил написать русскую историю дьяку Федору Поликарпову, справщику (нечто вроде редактора) московского Печатного двора. Однако произведение Поликарпова Петра не устроило: оно оказалось лишь очередным пересказом летописных сводов. «Ядро российской истории», представленное Петру в 1718 году князем Андреем Хилковым (написал книгу его секретарь Алексей Манкиев), оказалось пересказом «Синопсиса». Известно, что псковский епископ Феофан (Прокопович), главный советник Петра по духовным делам, подносил царю некую «книжицу о происхождении славян», хотя сама эта книжица не сохранилась. Кроме того, государь поручил немцу на русской службе Генриху фон Гюйссену, воспитателю своего сына Алексея, написать историю Северной войны. Заметки о войне, явно с прицелом на будущих историков, оставил и сам Петр, и некоторые его сподвижники.

В 1718 году обер-иеромонах русского флота Гавриил (Бужинский) по приказу царя перевел с латыни «Введение в европейскую историю» Самуэля фон Пуфендорфа, а в 1724-м - так называемый «Лютеранский хронограф» Вильгельма Стратемана (в переводе - «Феатрон, или Позор [обзор] исторический»).

Петр, разумеется, понятия не имел об историко-филологической критике и специальных дисциплинах вроде палеографии и дипломатики, которые стали фундаментом европейской исторической науки. Будучи даже по русским меркам недоучкой, он имел лишь самое смутное представление о философской и методологической базе, на которой основывались столь ценимые им европейские исторические сочинения. Он просто хотел, чтобы русские дьяки и монахи, получившие, по сути, средневековое образование, с бухты-барахты написали русскую историю, сопоставимую по качеству с Пуфендорфом.

Эта затея, само собой, провалилась. Тогда Петр решил пойти проверенным путем: в 1724 году, при создании Академии наук, он особо требовал выписать из Европы хорошего историка. Из Кенигсберга приехал Готлиб Байер. Он был большой специалист по восточным древностям и языкам, прежде всего по китайскому. Россия привлекала его соседством с Китаем, однако, к своему разочарованию, он не нашел в Петербурге ни китайского антиквариата, ни вообще сколько-нибудь заметного присутствия китайцев. За двенадцать лет жизни в России Байер так и не выучил русского языка. Вместо капитальной русской истории он написал лишь несколько небольших латинских статей о происхождении Руси, основанных преимущественно на византийских известиях. Но Петр, умерший в 1725 году, даже с этими статьями не успел ознакомиться.

Истории у России по-прежнему не было.

2

Василий Никитич Татищев был истинным «птенцом гнезда Петрова». Вечно был в делах, в государевых поручениях. Он сочетал природную живость ума с неутолимой любознательностью. Он был рационалист, прагматик, скептик, местами даже циник. Историк Павел Милюков характеризовал его как «практического и рассчетливого, прозаического, без капли поэзии в натуре». Татищев интересовался сразу всеми науками: был инженером, металлургом, библиофилом, коллекционером рукописей, знающим антикваром. Он считается основателем трех крупных городов: Ставрополя Волжского (ныне Тольятти), Перми и Екатеринбурга. Он был организатором горнорудной промышленности на Урале и в Сибири, проводил денежную реформу, участвовал в политических интригах. И помимо всего этого, именно Татищев написал первую русскую историю.

Он родился в 1686 году. Происходил из знатной семьи, даже был в свойстве с правящей семьей через царицу Прасковью, жену Ивана V, сводного брата Петра. Воевал со Швецией, был ранен в Полтавской битве, выучился на артиллериста и военного инженера, пополнял образование в Германии. Книги, преимущественно латинские и немецкие, скупал возами. Его начальником и покровителем был генерал-фельдцейхмейстер граф Яков Брюс - потомок шотландских королей, служитель русской короны во втором поколении, начальник всей русской артиллерии и всей горнорудной промышленности, строитель первой русской обсерватории, имевший репутацию колдуна и чернокнижника.

В 1717 году в Данциге 30-летний инженер-поручик Татищев обратил на себя внимание Петра. Город задолжал России военную контрибуцию в размере 200 тысяч рублей. Городские власти предложили царю в счет долга картину «Страшный суд», написанную, как уверяли, просветителем славян святым Мефодием. Татищев представил Петру записку, в которой доказывал, что картина имеет позднее происхождение и никак не может стоить баснословных 100 тысяч, в которые ее оценивал магистрат Данцига. Это было упражнение, вполне достойное европейских антикваров XVII века.

Видимо, под впечатлением от этого происшествия Петр решил именно Татищеву поручить составление обстоятельного хорографического описания России. Лучшим образцом жанра считалась тогда «Британия» Уильяма Кемдена (первое издание - 1586 год) - подробнейшее описание Британских островов, содержащее сведения и о ландшафте каждой области, и о ее истории, и о достопримечательностях, и о характерной для нее материальной культуре. Кемден, помимо всего прочего, считается одним из пионеров археологии. Нечто подобное предстояло совершить Татищеву.

Однако это поручение отнюдь не освобождало его от прочих должностных обязанностей. В 1720 году Петр, памятуя о военно-инженерной специальности Татищева, отправил его на Урал. Там в это время безраздельно властвовал другой петровский любимец, Никита Демидов, в качестве монопольного частного подрядчика, и уральские чугун и медь обходились царю подозрительно дорого. Татищев должен был наладить казенную горнозаводскую промышленность.

Освоение Урала было, по сути, колониальной эксплуатацией, во многом сродни той, которой тогда занимались европейцы в богатых пушниной лесах Канады, на плантациях сахарного тростника на Карибах, табака - в Вирджинии, хлопка - в долине Миссисипи. Только на Урал вместо африканских рабов везли крепостных из Центральной России. Татищев был, соответственно, колониальным администратором - и, под стать своим европейским коллегам, среди всех забот находил время интересоваться природой и историей порученной ему земли.

Демидов засыпал царя жалобами на самоуправство и лихоимство Татищева. Петр отправил на Урал начальника Олонецких горных заводов Вильгельма де Геннина, голландца на русской службе, а Татищева вызвал в Петербург. Что едва ли не все его соратники брали взятки и воровали, царь знал, но предпочитал прощать: главное, чтоб дело делалось. Татищев и не думал запираться: «Делающему, - заявил он, - мзда не по благодати, а по делу». Петр потребовал объясниться. Татищев ответил: мол, если бы я за взятку принял неправедное решение - это было бы преступление. А если я принял благодарность от просителя за хорошо проделанную работу - наказывать меня не за что. Петр предпочел простить Татищева - и отправил его в Швецию надзирать за обучением русской молодежи горному делу.

Именно в Швеции состоялось единственное прижизненное издание научного труда Татищева - латинского описания костяка мамонта, найденного в Костенках близ Воронежа. Тоже работа вполне в духе антикваров и естествоиспытателей «века эрудитов». Общаясь со шведскими учеными и копаясь в архивах, Татищев продолжал собирать сведения по русской истории - и из личной любознательности, и для будущего хорографического описания России.

После смерти Петра Татищев был назначен в Монетную контору, которая регулировала денежное обращение в стране. По сравнению с Уралом, служба была очень спокойная: не приходилось носиться по делам за тысячи верст, почти все время в Москве. Старый покровитель Татищева Яков Брюс в это время вышел в отставку и предавался алхимическим опытам в уединенной подмосковной усадьбе Глинки. Татищев регулярно бывал у него. Кроме того, в круг его постоянного общения входили бывший президент Камер-коллегии князь Дмитрий Голицын, бывший сибирский губернатор князь Алексей Черкасский, выбившийся в новгородские архиепископы Феофан (Прокопович), юный сын молдавского господаря Антиох Кантемир, будущий знаменитый поэт. Для 40-летнего Татищева это было время, когда можно было в беседах с образованными приятелями «переварить» обширные книжные и практические познания, которые он приобрел за прошедшие годы. У него сложилась собственная политическая философия. По всей видимости, именно в это время он приступил к систематической работе над своей «Историей российской».

Вскоре Татищеву представился случай разъяснить свою политическую философию публично. В 1730 году умер от оспы 14-летний император Петр II. Прямых наследников престола по мужской линии не осталось. Ближайшей претенденткой на престол была Елизавета, младшая дочь Петра I. Но ее обошли.

Государством управлял Верховный тайный совет из восьми человек (четверо князей Долгоруких, двое Голицыных, канцлер Гавриил Головкин и Андрей Остерман). Этот совет постановил предложить корону герцогине Курляндской Анне Иоанновне, дочери Ивана V, сводного брата и формального соправителя Петра I. Причем Анне поставили ряд условий (соответствующий документ так и назывался - «Кондиции»): без согласия совета не начинать войн и не заключать мира; не вводить новых податей; не жаловать никого высшими чинами; не раздавать вотчин и деревень; не лишать дворян жизни, чести и имения без суда; кроме того, Верховный тайный совет оставлял за собой распоряжение государственной казной. И главное: императрице запрещалось выходить замуж и назначать наследника престола. Фактически речь шла об ограничении самодержавия олигархией «верховников». Понятно, почему совет предпочел Анну Елизавете: своенравной 19-летней дочке Петра, и после смерти сохравнишего громадную популярность у дворянства, еще поди поставь какие-то «кондиции». Анне же было уже под сорок, корона Российской империи была для нее потрясающим подарком судьбы, и «верховники» были уверены в ее сговорчивости.

Татищев, наряду с Феофаном, князем Черкасским, Кантемиром и другими, кто не мог рассчитывать, что «верховники» станут учитывать их интересы, выступил против «затейки» с «Кондициями». Именно перу Татищева принадлежит «Произвольное и согласное рассуждение и мнение собравшегося шляхетства русского о правлении государства», подписанное тремя сотнями дворян. В этом документе содержится исторический экскурс. Трижды Россия видела на престоле избранного монарха (Бориса Годунова, Василия Шуйского и Михаила Романова), и лишь избрание Михаила Татищев признает законным как свершившееся «согласием всех подданных» (то есть в силу общественного договора). Анну Иоанновну же «верховники» избрали келейно, ни о каком «согласии подданных» и речи не было. Вместе с тем, Татищев провозглашает единовластие залогом величия и благоденствия России: от Рюрика до Мстислава Великого оно было - и страна процветала; потом наступил удельный период - и Россия попала под татарское иго и уступила значительную часть земель Литве; Иван III восстановил единовластие - и началось возрождение государства. Татищеву нравится идея двухпалатного парламента, но не для стеснения монаршей власти, а лишь в помощь самодержцу. Главный посыл татищевской программы: нет ограниченной монархии, даешь просвещенный абсолютизм.

Анна Иоанновна, убедившись, что «верховники» не пользуются поддержкой в дворянской среде, прилюдно разорвала «Кондиции» - и сохранила самодержавие. На ее коронации Татищев был обер-церемониймейстером. Вместо представительного парламента новая императрица учредила Кабинет министров из трех человек - в дальнейшем этот орган в основном и управлял государством, пока государыня предавалась разнообразным забавам. Первенствовал в государстве ее фаворит еще с курляндских времен Эрнст Иоганн Бирон.

Вскоре у Татищева случился конфликт с сенатором Михаилом Головкиным, сыном могущественного канцлера. Дело касалось злоупотреблений в Московской монетной конторе, где Татищев был к тому времени начальником. Россия, как и Европа, испытывала в первой половине XVIII века дефицит серебра. Казне требовались серебряные деньги для расчетов с военными поставщиками, поэтому их решили изъять из внутреннего обращения. Это была грандиозная логистическая задача, и ее перепоручили множеству частных подрядчиков. Они должны были скупать у населения мелкие серебряные монеты и сдавать государству на переплавку. Одним из таких подрядчиков была московская купеческая компания Ивана Корыхалова. В 1731 году один из членов этой компании, Дмитрий Дудоров, рассорился с партнерами - и донес Головкину, который надзирал от Сената за монетным делом, что Татищев получил от Корыхалова откат и обеспечил ему подряд на максимально выгодных условиях. Контракт у Корыхалова отняли и передали другой компании. Возглавлял ее, разумеется, Дудоров. Татищев, отстраненный от руководства Монетной конторой и отданный под следствие, был убежден, что Головкин получил от Дудорова внушительный откат.

Находясь под домашним арестом, Татищев предавался изучению русской истории, пользуясь своей обширной библиотекой и коллекцией рукописей. Для «Истории российской» это был, вероятно, самый плодотворный период - при том что ее автор в это время готовился к смертной казни.

Впрочем, в 1734 году Анна Иоанновна, не забывшая заслуг Татищева при ее воцарении, особым указом простила его - и снова отправила руководить освоением Урала. Горнозаводской край все больше напоминал самоуправляемую колонию: там была своя администрация, свой суд, свои школы, даже своя армия. Уральская промышленность росла и делалась все более прибыльной. Уже в 1737 году Бирон решил потеснить Татищева с такого хлебного места - и отправил его в Оренбург подавлять восстания башкир.

В свое «второе пришествие» на восточную окраину России Татищев вернулся к давней идее хорографического описания страны и направил соответствующее предложение в Академию наук. 1737 годом датируется составленная им анкета, которую он планировал разослать по всем городам России: вопросы о рельефе местности, о флоре и фауне, о почвах, о состоянии сельского хозяйства и промыслов, об окаменелостях и других любопытных находках (видимо, под впечатлением от изучения Костенков). Сенат не пожелал разослать анкету по всей империи, и Татищев сумел таким образом собрать сведения лишь об Урале и Сибири. Заполненные анкеты он пересылал в Академию наук, и хотя ни для какого хорографического описания они так и не послужили, ими впоследстуии пользовался Герхард Миллер при написании своей «Истории Сибири».

В 1739 году Татищев вернулся в Петербург - и представил в Академию наук первую редакцию своей «Истории российской». Академикам - в то время сплошь наемным иностранцам - этот труд не приглянулся. Публичные чтения, которые устраивал автор, пользовались некоторой популярностью. Однако важным фактором в судьбе «Истории» стало то, что Татищев вновь угодил в водоворот политических интриг. Он сблизился с членом Кабинета министров Артемием Волынским, которых был на ножах с Бироном. Анна Иоанновна к фавориту как раз охладела, и Волынский, желая окончательно ее к себе расположить, придумал небывалую забаву: построить Ледяной дом и в нем женить шута Голицына на калмычке Бужениновой. Императрице такие штуки были по вкусу. Для пущего веселья Волынский обратился к придворному поэту Василию Тредиаковскому, чтобы тот написал к приличествующую случаю оду. Тредиаковский без энтузиазма отреагировал на требование воспеть шутовскую свадьбу, и Волынский, вспылив, поколотил его. Вспыльчивость Волынского и погубила: вскоре ему запретили бывать при дворе, потом обвинили в краже казенных 500 рублей (для сравнения, Татищеву откатов по «монетному делу» насчитали на 7 тысяч) и посадили под арест. В его бумагах нашли, среди прочего, «Генеральный проект о поправлении государственных дел» - документ, который во многом напоминал татищевскую программу 1730 года: Сенат как правительство, законосовещательный дворянский парламент... Волынского обвинили в подготовке государственного переворота в пользу Елизаветы Петровны и в 1740 году казнили.

Татищев, очевидно, сочувствовал Волынскому и в его мечтах о возвращении к идеалам Петра Великого и политическом переустройстве России, и в его нелюбви к Бирону. У него были все шансы угодить под следствие по делу о заговоре и, возможно, разделить участь Волынского - ему не впервой было ждать казни. Как ни странно, его спас давний недруг Михаил Головкин. У того скопилась груда компромата на Татищева: взятки, хищение денег, предназначенных на выплаты киргизскому хану, постройка на казенные средства дома в Самаре и т.д., и т.п. Так что во время следствия по делу о заговоре Татищев сидел под арестом по гораздо менее страшному обвинению в коррупции. О публикации «Истории» можно было забыть. Татищев, находя в научных занятиях утешение в невзгодах, под арестом принялся за ее переработку.

Вновь решающее влияние на судьбу Татищева оказала смена царствования. В 1740 году Анна Иоанновна умерла, назначив своим наследником внучатого племянника Ивана VI. Новому императору было два месяца от роду. При дворе снова началась борьба за власть. Бирона арестовали. Татищева освободили из-под ареста и в третий раз отправили на восток: сначала усмирять бунты калмыков, потом - губернатором в Астрахань. Очередной дворцовый переворот в 1741 году, в результате которого на престол все-таки взошла Елизавета Петровна, обошелся без участия Татищева.

Окончательно Татищева отрешили от дел в 1745 году, когда ему было уже под шестьдесят. Это не была почетная отставка: ему вновь припомнили многочисленные обвинения во взяточничестве и лихоимстве, а также вольнодумство и «атеизм». Ни один суд так и не признал его виновным в коррупции, хотя сохранившиеся материалы следствия дают основания полагать, что обвинения были небезосновательны. Что касается «атеизма», речь, видимо, шла о пренебрежении Татищева церковной обрядностью и приверженности философскому деизму.

Остаток своих дней Татищев прожил в опале в подмосковном имении Болдино, продолжая работать над «Историей». По семейной легенде (не подтверждаемой документами), 14 (25) июля 1750 года к нему явился посыльный из Петербурга с прощением от императрицы Елизаветы Петровны и орденом Александра Невского. Татищев орден вернул, сказав, что умирающему он без надобности. Скончался он на следующий день, будучи 64 лет от роду.

3

Первая редакция «Истории», которую Татищев привез в Петербург в 1739 году, еще наследовала историческим писаниям предшествующей эпохи: это был преимущественно пересказ летописей, даже язык был намеренно стилизован под «древнее наречие». То, что Академия это произведение отвергла (хотя научные соображения при этом едва ли были решающими), пошло автору на пользу: переработанная «История», увидевшая свет стараниями Миллера, уже вполне могла претендовать на статус оригинальной исследовательской работы по строгим стандартам XVIII века.

Своему труду Татищев предпослал обстоятельное введение - эссе о значении истории и о методах исторического исследования. История, утверждает он, нужна для того, чтобы «о будущем из примеров мудро рассуждать». Будучи приверженцем просвещенного абсолютизма, Татищев так обобщает философский смысл русской истории: «Монаршеское правление государству нашему прочих полезнее, чрез которое богатство, сила и слава государства умножается, а чрез прочие умаляется и гибнет». Эта мысль утверждалась и в «Рассуждении о правлении государства» 1730 года, и в важнейшем памятнике русской политической философии петровской эпохи - «Правде воли монаршей» Феофана (Прокоповича), изданной в 1722 году. Проблема самодержавия как залога «богатства, силы и славы государства» останется центральной для всех русских историков вплоть до Карамзина.

Татищев едва ли не первым по-русски заговорил о специальных дисциплинах, необходимых для написания истории: хронологии, исторической географии, генеалогии - это тоже результат его европейской начитанности. За основу своего повествования он взял логику и здравый смысл - именно этого тщетно требовал от своих незадачливых историков Петр I. Едва ли не первым Татищев подверг критике (весьма насмешливой) благочестивую легенду о том, что христианство на берегах Днепра проповедовал еще Андрей Первозванный. Легенда эта содержится в «Повести временных лет» и должна была, вероятно, служить основанием для получения Русской церковью статуса апостольской. Кроме того, Татищеву принадлежит честь первооткрывателя «Русской правды» - древнейшего русского свода законов, обнаруженного в так называемом «Новгородском манускрипте».

Собственно изложение русской истории у Татищева состоит из четырех частей: (1) с древнейших времен до призвания варягов (862 год); (2) до нашествия Батыя (1238 год); (3) до восшествия на московский великокняжеский престол Ивана III (1462 год); (4) до Смуты (начало XVII века). Первая часть структурирована преимущественно как историческая хорография со ссылками на античных авторов и византийских авторов (Геродота, Страбона, Плиния Старшего, Клавдия Птолемея, Константина Багрянородного), а также на скандинавские саги (их исследовал современник Татищева Готлиб Байер); последующие - как летопись. Само разделение на части - попытка логической периодизации: предыстория и начало Руси; становление и расцвет Киевской Руси; удельный период и татарское иго; возрождение и новый расцвет под властью великих князей Московских. Последующие русские истории, включая Карамзина и Соловьева, в основном повторяли эту структуру.

Татищев не успел завершить свой труд: полностью готовой (с разделением на главы и обширными примечаниями) он оставил лишь первую часть; вторую дописал, но не успел доработать и разделить на главы; к третьей не успел составить примечания; четвертая примерно с середины превращается в набор разрозненных заметок, основном относящихся к Смуте.

Мы не станем здесь вникать в конкретные исторические представления Татищева: они соответствовали своей эпохе, на современный взгляд кажутся наивными и, само собой, безнадежно устарели. Историческая наука с тех пор подвергла критическому переосмыслению и сами концепты «призвания варягов», «удельной раздробленности», «татарского ига», Киевской Руси как единого самодержавного государства, прямой преемственности московских князей от древних киевских. Кроме того, последующие исследователи неоднократно ловили Татищева на передергиваниях и умолчаниях. Некоторые из них, вероятно, были попытками «сгладить углы», чтобы протащить «Историю» через академическую, церковную и политическую цензуру; другие можно объяснить стремлением автора убедительнее продвинуть собственные политико-философские идеи. Идеалы добросовестности историка в первой половине XVIII века еще не вполне устаканились и в Европе, а Татищев, ко всему прочему, был далеко не кабинетным ученым, и его жизненные установки и обстоятельства были далеки от сугубо исследовательских.

Особый интерес для современных исследователей представляют так называемые «татищевские известия» - сообщения со ссылками на источники, которые до нас не дошли. Таковых по «Истории российской» рассыпано великое множество, но наиболее любопытны два. Первое относится к тому самому призванию варягов: Татищев сообщает о новгородском старейшине Гостомысле, который для прекращения внутренних раздоров в городе завещал призвать из-за моря Рюрика, сына Гостомысловой дочери Умилы. Второе интереснейшее «татищевское известие» содержит подробности крещения Новгорода при Владимире Святом: якобы новгородцы не желали отказываться от язычества, и ближайший соратник князя Добрыня крестил их огнем и мечом. Оба эти известия Татищев приводит со ссылкой на некую «Иоакимовскую летопись», авторство которой приписывает первому епископу Новгородскому Иоакиму Корсунянину, современнику крещения Руси. Тем самым русская летописная традиция удревняется на сто с лишним лет (известный нам текст «Повести временных лет» составлен в начале XII века, а Иоаким жил на рубеже X–XI веков).

Карамзин считал «Иоакимовскую летопись» мистификацией Татищева; Соловьев, напротив, полагал, что она действительно существовала, но после Татищева была утрачена. Мы не знаем или не можем надежно идентифицировать рукопись, которую Татищев называет «Кабинетным манускриптом» (некий поздний список летописи, полученный им лично от Петра I), и «Раскольничью летопись» (купленную в 1721 году у некоего уральского старообрядца). Про «Новгородский манускрипт», в котором содержалась «Русская правда», Татищев рассказывал, что купил его «у раскольника в лесу» и передал в Академию наук (он сохранился и ныне известен как Академический список Новгородской первой летописи младшего извода). Есть современная версия, что на самом деле Татищев нашел манускрипт в архиве Сената, а раскольника выдумал, чтобы добавить экзотического флера истории открытия древнейшего русского свода законов и преувеличить свою роль в ней.

Как бы там ни было, вскоре после смерти Татищева его подмосковное имение Болдино сгорело вместе со всей обширной коллекцией рукописей, которой пользовался историк при написании своего труда. Если и существовала когда-либо «Иоакимовская летопись», то она погибла в этом пожаре. Уже в наше время украинский историк Алексей Толочко в специальной монографии 2005 года привел обстоятельную аргументацию против достоверности «татищевских известий». «Иоакимовскую летопись» Толочко считает вымыслом Татищева. Пересказ его доводов занял бы много места и потребовал бы множества пояснений. Скажем лишь, что противоборство «протатищевской» и «антитатищевской» традиций в современной историографии продолжается с прежним накалом.

«История российская» Татищева была плодом исторической науки в ее младенческом состоянии. Его критика источников была еще наивной - но уже научной. Это было незавершенное - но уже историческое исследование, а не простой пересказ летописей. Уже нельзя было сказать, что у России нет своей истории.

Артём Ефимов

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Пермский военный институт ВВ МВД РФ

Кафедра Военной истории и политологии

Тема: ТАТИЩЕВ ВАСИЛИЙ НИКИТИЧ, историк, географ, государственный деятель

Выполнил:

подполковник в отставке Овечкин А.В.

Научный руководитель:

Доцент полковник Добротворский В.В.

Во второй половине 17 в. Россия переживала глубокий кризис, связанный с социально-экономическим отставанием от передовых стран Европы и нуждалась в проведении глубоких реформ во всех сферах. Больше всех это понимал молодой Российский царь Петр I. Эпоха требовала неординарных личностей. Сложно перечислить всех, кто блистательно засверкал на небосклоне Российской истории. Один из них - Василий Никитич Татищев.

Он принадлежал к младшему поколению сподвижников государя. Родился в знатной, но захудалой дворянской семье, и если бы не Петр Великий, так и прослужил бы наверное до конца своих дней заурядным стольником в окружении одной из цариц.

Он был истинным сыном своей эпохи: воин, финансист, администратор, дипломат, политик и... ученый. Это было время петровских реформ, время, когда молодая Россия боролась за свое место в мире, росла, строила, воевала. И вместе с ней росли и мужали "птенцы гнезда Петрова". Им приходилось всему учиться заново -- и военному делу, и искусству дипломатии, и градостроительству, и наукам. На их глазах и их деяниями создавалась новая история страны, а перемены в ней были столь быстры и грандиозны, что хотелось задержать бег времени, постараться запомнить происходящее, лучше понять его смысл, значение. Но для этого необходимо было знать прошлое, многовековую историю России. Написать ее и выпало на долю Татищева.

ПЕТР I ВЕЛИКИЙ , российский царь с 1682 (правил с 1689), первый российский император (с 1721).

Провел реформы государственного управления (созданы Сенат, коллегии, органы высшего государственного контроля и политического сыска; церковь подчинена государству; проведено деление страны на губернии, построена новая столица -- Санкт-Петербург). Использовал опыт западноевропейских стран в развитии промышленности, торговли, культуры. Проводил политику меркантилизма (создание мануфактур, металлургических, горных и других заводов, верфей, пристаней, каналов). Руководил постройкой флота и созданием регулярной армии. Возглавлял армию в Азовских походах 1695-1696, Северной войне 1700-1721, Прутском походе 1711, Персидском походе 1722-1723; командовал войсками при взятии Нотебурга (1702), в сражениях при деревне Лесной (1708) и под Полтавой (1709). Способствовал упрочению экономического и политического положения дворянства. По инициативе Петра I открыты многие учебные заведения, Академия наук, принята гражданская азбука. Реформы Петра I проводились жестокими средствами, путем крайнего напряжения материальных и людских сил (подушная подать), что влекло за собой восстания (Стрелецкое 1698, Астраханское 1705-1706, Булавинское 1707-1709), беспощадно подавлявшиеся правительством. Будучи создателем могущественного абсолютистского государства, добился признания за Россией авторитета великой державы.

Для наиболее полного осознания заслуг Татищева необходимо вспомнить основные вехи Петровских реформ и продолжателей его дела.

СЕВЕРНАЯ ВОЙНА 1700-1721 годов, война Северного союза (в составе России, Речи Посполитой, Саксонии, Дании, Ганновера, Пруссии) против Швеции. Россия в войне боролась за выход к Балтийскому морю. После поражения под Нарвой (1700) Петр I реорганизовал армию, создал Балтийский флот. В 1701-1704 годах русские войска закрепились на побережье Финского залива, взяли Дерпт, Нарву. В 1703 году был основан Санкт-Петербург, который стал столицей Российской империи. В 1708 году шведские войска, вторгшиеся на русскую территорию, потерпели поражение у Лесной. Полтавская битва 1709 года окончилась полным разгромом шведов и бегством Карла XII в Турцию. Балтийский флот одержал победы при Гангуте (1714), Гренгаме (1720). Война завершилась победным для России Ништадтским миром 1721 года.

Важнейшим результатом преобразований Петра было преодоление кризиса традиционализма путем модернизации страны. Россия стала полноправной участницей международных отношений, проводившей активную внешнюю политику. Значительно вырос авторитет России в мире, а сам Петр стал для многих образцом государя-реформатора. При Петре были заложены основы русской национальной культуры. Царь создал также систему управления и административно-территориального деления страны, сохранявшуюся в течение долгого времени. Вместе с тем, главным инструментом проведения реформ было насилие. Петровские реформы не только не избавили страну от сложившейся ранее системы социальных отношений, воплощенной в крепостничестве, но, наоборот, консервировали и укрепили его институты. В этом заключалось главное противоречие петровских реформ, предпосылки будущего нового кризиса.

ЕКАТЕРИНА II Алексеевна (урожд. София Августа Фредерика, принцесса Анхальт-Цербстская) , российская императрица (с 1762-96).

Екатерина вступила на престол, имея вполне определенную политическую программу, основанную, с одной стороны, на идеях Просвещения и, с другой, учитывавшую особенности исторического развития России. Важнейшими принципами осуществления этой программы были постепенность, последовательность, учет общественных настроений. В первые годы своего царствования Екатерина осуществила реформу Сената (1763), сделавшую работу этого учреждения более эффективной. В эти же годы был основан ряд новых учебных заведений, в том числе первые в России учебные заведения для женщин (Смольный институт, Екатерининское училище). В 1767 она объявила о созыве Комиссии для сочинения нового уложения, состоящей из выборных депутатов от всех социальных групп русского общества, за исключением крепостных крестьян.

После окончания русско-турецкой войны 1768-74 и подавления восстания под предводительством Е. И. Пугачева начался новый этап екатерининских реформ, когда императрица уже сама разрабатывала важнейшие законодательные акты. В 1775 был издан манифест, дозволявший свободное заведение любых промышленных предприятий. В том же году была осуществлена губернская реформа, которой введено новое административно-территориальное деление страны, сохранившееся вплоть до Октябрьской революции 1917. В 1785 Екатерина издала свои важнейшие законодательные акты -- жалованные грамоты дворянству и городам. Была подготовлена также третья грамота -- государственным крестьянам, но политические обстоятельства не позволили ввести ее в действие. Основное значение грамот было связано с реализацией важнейшей из целей екатерининских реформ -- созданием в России полноценных сословий западноевропейского типа.

В последние годы жизни Екатерина продолжала разрабатывать планы серьезных преобразований. На 1797 была намечена радикальная реформа центрального управления, введение законодательства о порядке наследования престола, создание высшей судебной инстанции, основанной на выборном представительстве от трех сословий. Однако завершить свою программу реформ Екатерина не успела. В целом екатерининские реформы явились прямым продолжением преобразований Петра I.

Вот именно в эти годы пришлось служить Отечеству В. Н. Татищеву.

ТАТИЩЕВ Василий Никитич (1686-1750), российский историк, государственный деятель. В 1720-22 и 1734-37 управлял казенными заводами на Урале. В 1741-45 астраханский губернатор. Труды по этнографии, истории, географии, "История Российская с самых древнейших времен" (кн. 1-5, 1768-1848).

ТАТИЩЕВ Василий Никитич , российский историк, географ и этнолог, государственный деятель.

Татищев происходил из семьи псковского помещика и был родственником царицы Прасковьи, вдовы Ивана V. Он рано вошел в ближайшее окружение Петра Великого и проявил себя и как военный, и как способный администратор, находясь на службе до 1745, когда был отстранен от должности.

Несмотря на то, что более 40 лет его жизни приходятся на военную и административную службу, которую Татищев начал драгуном, а окончил в чине тайного советника, он как истинный сподвижник Петра Великого много учился, не утратив жажды познания и в зрелые годы. Чаще всего именно годы трудностей и опалы становились временем наиболее интенсивных научных занятий. В отечественной истории Татищев остался прежде всего как историк, создатель "Истории Российской" -- первого многотомного обобщающего труда по русской истории, талантливый географ и этнолог.

В ходе Северной войны Татищев участвовал во взятии Нарвы, в Полтавской "виктории", где был ранен, Прутском походе, исполнял дипломатические поручения, участвовал в Аландском конгрессе.

Выполняя военно-дипломатические поручения Петра 1, в 1718 был участником мирных переговоров со Швецией на Аландском конгрессе. С 1719 на гражданской службе занимался составлением географических карт, с чего начались его серьезные занятия историей. В 1720 - 1722 по приказу Петра 1 Татищев управлял заводами на Урале и положил начало основанию Екатеринбурга. Не ужившись со всесильными заводчиками Демидовыми, не желавшими подчиняться закону, Татищев покинул Урал. В 1724 был отправлен в Швецию "для некоторых секретных дел" - ознакомления с состоянием горного дела и найма мастеров. По возвращении в Россию служил главным судьей Монетной конторы. В 1730 Татищев, будучи убежденным монархистом, деятельно выступил против попытки "верховников" ограничить власть Анны Ивановны. В 1734 - 1737 Татищев вновь находился на уральских заводах, а в 1737 - 1739 руководил Оренбургской экспедицией, усмирявшей башкирское восстание.

И во время войны он успевал учиться. Начинал в кавалерии, с 1712 по 1716 обучался в Германии математике, инженерному и артиллерийскому делу. В эти годы уже началась подготовка Татищева как историка. Он изучал языки, собирал библиотеку (одну из лучших тогда в России частных библиотек), осваивал новейшие философские рационалистические труды, сформировавшие в нем стремление к критическому осмыслению событий прошлого. Вернувшись в Россию, Татищев поступил под команду начальника русской артиллерии Я. В. Брюса. Видимо, через Брюса Петр Великий определил Татищева "к землемерию всего государства и сочинению обстоятельной российской географии с ландкартами".

Все последующие годы Татищеву приходилось делить время между административной работой и научными изысканиями, которым он предавался с увлечением и страстью, но на которые оставалось совсем немного времени.

С 1720 по 1723 годы Татищев управлял горными заводами на Урале, проявив себя решительным, чуждым рутины и угодничества администратором, ревнителем "к пользе российской", чем нажил себе немало врагов. По инициативе Татищева был построен Екатеринбургский завод, давший начало городу. Организацию горного дела, управление заводами он сочетал с изучением края, населявших его народов, их быта, нравов и обычаев, истории. Татищев собирал исторические документы, закладывая основы методики исторических исследований, источниковедения и археографии. Его учителем был Брюс В.М.

БРЮС Яков Вилимович , граф, российский государственный и военный деятель, ученый. Происходил из древнего шотландского рода, среди его предков были короли (Роберт I Брюс и Давид II Брюс). Представитель третьего поколения Брюсов в России. Отец, полковник Вильям (Вилем), служил царю Алексею Михайловичу и погиб в 1695 под Азовом. Яков Вилимович -- сподвижник Петра I, сенатор, президент Берг- и Мануфактур-коллегий (1717-22), генерал-фельдмаршал (1726). Участник Крымских и Азовских походов 1680-90-х годов и Северной войны 1700-21. Подписал вместе с А. И. Остерманом Ништадтский мир 1721. Переводил иностранные книги, ведал Московской гражданской типографией. Его именем назван гражданский календарь 1709-15, в создании которого он принимал решающее участие. Особенно большое значение для отечественной артиллерии имели оригинальные и переводные труды Я. Брюса.

В 1724-1726 гг. Татищев в Швеции наблюдал за русскими учениками, сам изучал экономику и финансы этой страны. Европейская командировка позволила общаться с лучшими шведскими учеными, специалистами по древней истории, истории России, приобретать книги, работать в шведских архивах, собирая материалы по русской истории. В эти годы опубликован его первый научный труд с описанием костяка мамонта, найденного в Сибири. Приобретенные знания пригодились в России: в последующие годы Татищев руководил Монетной конторой, разработал рекомендации для правительства по стабилизации денежного обращения в стране. Татищев принимал активное участие в событиях 1730 накануне вступления на престол Анны Иоанновны(т. н. "затейка верховников"), показав себя сторонником монархии с широким представительством дворянства в высших органах власти.

Чрезвычайно активный, человек сложного характера, неуживчивый, Татищев и в годы руководства денежным делом быстро нашел себе врагов; его обвинили во взяточничестве, с 1734 он был под судом, а затем его, освободив от суда, снова послали на Урал "для размножения заводов". В 1737-1739 он возглавлял Оренбургскую комиссию и руководил подавлением Башкирского восстания, затем -- Калмыцкую комиссию, а в 1741-1745 был астраханским губернатором. В 1745 его отстранили от должности, и последние годы он провел вновь под угрозой суда в своем имении Болдино в опале. По семейному преданию, за день до смерти курьер доставил ему известие о снятии всех обвинений и пожаловании ему ордена Александра Невского, но дни Василия Никитича были сочтены.

Из "Разговора двух приятелей о пользе науки и училищах"

Исторические и географические труды

Видимо, в годы руководства Монетной конторой Татищев приступил к систематической работе над своим главным историческим трудом, считая, что "древняя Российская гистория во многих знатных делах и обстоятельствах темна и неисправна". Татищев впервые увидел и осознал связь географии с историей: начав по поручению Петра Великого картографическое и географическое изучение России, он убедился, что знание географии страны невозможно без изучения ее истории. Результатом этих работ стал затем "Лексикон исторический, географический и политический", труды по географии Сибири и России, неоконченное обширное "Общее географическое описание всея Сибири".

Из "Лексикона российского исторического, географического, политического и гражданского"

Свой главный труд "Историю Российскую" Татищев довел до 1577 года, проработав над ней около 30 лет. В конце 1730-х гг. была создана первая редакция "Истории", которая вызвала замечания членов Академии наук, в 40-е он переработал ее и составил всего четыре части труда, надеясь довести работу до воцарения Михаила Федоровича, однако завершить "Историю" Татищев не успел. Сохранились подготовительные материалы к повествованию о событиях 17 в. Несмотря на обещания Академии наук издать "Историю", Татищев не увидел ее опубликованной, она вышла в свет в 60-80-е гг. 18 века довольно большим тиражом в 1200 экземпляров, а последняя -- утерянная -- часть -- только в 1848. Уже в 20 в. вышло академическое издание "Истории Российской", труды Татищева по географии и этнологии, опубликованы его письма.

"Он первый начал дело так, как следовало начать: собрал материалы, подверг их критике, свел летописные известия, снабдил их примечаниями географическими, этнографическими, хронологическими, указал на многие важные вопросы, послужившие темами для позднейших исследований... одним словом, указал путь и дал средства своим соотечественникам заниматься русской историей". Эти слова великого русского историка XIX века С.М.Соловьева написаны о том, кого часто называют "отцом русской истории", о Василии Никитиче Татищеве.

"Историей" Татищева в рукописи пользовались М. В. Ломоносов, Г. Ф. Миллер, И. Н. Болтин, высоко ценила труд Татищева Екатерина II, но достоянием широкого читателя "История" не стала. Она была слишком громоздка, достаточно сыра, написана тяжелым языком. Однако значение этого произведения для русской исторической науки огромно: впервые было составлено систематическое научное описание русской истории, предложена ее периодизация, сделана попытка философского рационалистического осмысления событий русского прошлого. Своим трудом Татищев заложил традиции русской исторической науки начинать исследовательскую работу с собирания и изучения исторических источников. На страницах "Истории" Татищев представил тот корпус источников, без которых научный труд по истории России стал невозможен. Не случайно работа по выявлению, изучению и публикации памятников письменности занимала столь значительное место в исследовательской работе Татищева. Он использовал собранные им основные летописные памятники, Степенную книгу, акты и сочинения иностранцев, подготовил к публикации Русскую Правду и Судебник 1550.

Труд Татищева подвергался самой суровой критике и в 18 в., и в последующие времена, до сих пор окончательно не решен вопрос о подлинности и достоверности так называемых "татищевских известий" -- свидетельствах, как будто бы извлеченных Татищевым из не дошедших до нас летописных памятников. Однако это не может изменить места Татищева в истории отечественной культуры, его роли "отца русской исторической науки".

В каждом городе, в котором бывал Татищев, он закладывал школу. Но самый главный труд Татищева - книга "История Российский империи", тираж которой, к сожалению, был ужасно мал - 3000 экземпляров.

Деятельность В.Н. Татищева на Урале

Итог деятельности на Урале - 36 металлургических заводов, 45 были построены по его планам уже после смерти. Для нашего города Василий Никитич тоже сделал немало: организовал экспедицию перед постройкой города, организовал саму постройку. В 1739 году по его инициативе была открыта первая русско-калмыцкая школа.

У истоков освоения природных богатств Урала и основания городов Екатеринбурга и Перми стояли выдающиеся государственные деятели, обладавшие энциклопедическими знаниями - Василий Никитич Татищев и генерал-майор от артиллерии Вильгельм Георг де-Геннин.

ГЕННИН Виллим Иванович (Георг Вильгельм де Геннин) (1676-1750), генерал-лейтенант. По происхождению голландец, на российской службе с 1698. Начальник Олонецких (с 1713) и Уральских (с 1722) горных заводов, с 1734 управляющий Главной артельной канцелярией.

Такой незаурядные личности, несомненно, заслуживают памятника в нашем городе.

Хроника истории Перми

*Земли, на которых расположен город, были в ХVII веке частью огромных Строгановских вотчин (ГАПО. Ф.970. Оп.1. Д.21. Л.1 об.). Первое русское поселение на берегу р. Егошихи упоминается в переписных книгах воеводы Прокопия Елизарова в 1647 году. Это был "починок на р.Каме и на речке Егошихе, а в нем крестьян дворы: Сергейко Павлов сын Брюханов, у него дети Климко да Ивашко".

*В переписных книгах князя Федора Бельского за 1678 г. значится "починок на р.Каме и на р.Егошихе, а в нем дворы: Ивашка Верхоланцев, Демка да Яранко Брюхановы, Ларька Брюханов и Ивашко Брюханов". В отказных книгах на Строгановские вотчины в 1692 году селение это уже называется деревней Егошихой.

*Иногда деревня Егошиха называлась Брюхановой, так как в числе первых ее поселенцев было несколько, носивших фамилию Брюхановы.

*В начале ХVIII века эти земли входили в состав огромной Сибирской губернии, учрежденной при первом разделении России на 8 губерний в 1708 году. В церковно-административном отношении эта территория с 1658 по 1800 г. находилась в зависимости от Вятки, епископы которой именовались Вятскими и Великопермскими. Громадная Сибирская губерния в 1719 году была разделена на 3 провинции: Тобольскую, Соль-Камскую и Вятскую. В 1727 году Вятская и Соликамская провинции были отнесены к Казанской губернии.

*Освоение природных богатств Урала начинается в эпоху великих преобразований конца XVII - начала XVIII веков. По распоряжению Петра Великого появился на Урале капитан-поручик артиллерии Василий Никитич Татищев. 9 марта 1720 года ему был дан указ за подписью членов Берг-коллегии, которым ему велено было " в Сибирской губернии на Кунгуре и в прочих местах, где отыщутся удобные разные места, построить заводы и из руд серебро и медь плавить..."

*Осмотрев берега Камы, Татищев нашел место около деревни Егошихи удобным для устройства на нем медеплавильного завода. В 1721 году Татищева отзывают в Москву, вместо него управляющим Уральскими казенными заводами был назначен генерал-майор от артиллерии Вильгельм де-Геннин. В инструкции, данной ему Петром I 29 апреля 1722 года, предписывалось "ехать в Кунгурский, Верхотурский и Тобольский уезды, где есть наши медные и железные заводы, и железные заводы во всем исправлять. Медные заводы также во всем исправить и привесть в доброе состояние и размножение.

*Де-Геннин одобрил почти все проекты Татищева по постройке новых заводов. В его рапорте Петру I от 25 ноября 1722 года говорится о подготовке к строительству Егошихинского завода: "... велел сею зимою заготовить подрядом или покупкою материалы для строения плавильного медного завода и к тому плотины от реки Камы с полверсты на речке Егошихе..., а лучше и угоднее того места в Кунгурском уезде не сыскал, и впредь будущую весну на том месте плавильный завод зачну строить".

*В октябре 1722 г. в г.Кунгуре был объявлен указ генерал-майора де-Геннина: "подлежит построить на реке Егушихе и Иргине медные плавильные и для дела железа и стали заводы", поэтому всем, кто пожелает к строению тех заводов "кирпич и уголь ставить и анбары строить подрядом, и те б люди для подряду и договору о цене являлись в канцелярию ведомства г-на генерала маэора немедленно".

*12 марта 1723 года начались работы, связанные непосредственно с будущим строительством: расчищение реки вверх от устья Егошихи до места, где будет строиться завод, "заготовка лесных материалов и припасов, строительство кирпичных сараев".

*В рукописи де-Геннина "Описание Уральских и Сибирских заводов.1735 г.", которая хранится в Петербурге, говорится о закладке Егошихинского завода следующее: "И по определению ево, генерала лейтенанта, оной завод начат строить маия 4-го дня 1723 году и построен по январь месяц 1724-го году".

*При закладке Егошихинского завода присутствовал В.Н.Татищев. Строительством завода руководили капитан Берглин и взятый с Олонецких заводов старший плавильный мастер Циммерман. Завод строили по подряду крестьяне разных сел и деревень Кунгурского уезда и наемные работники, а "плачено им было на день по 3 1/2 и по 4 и до 6 копеек".

*29 апреля 1724 года де-Геннин рапортовал Петру I: "Медный завод на Ягошихе в ходу... и уже слишком 200 пуд меди выплавлено, а медной руды на оном заводе слишком на год изготовлено, такожде и углю и дров на год".

*Во время строительства на Егошихе была возведена плотина "длиною 26 сажен, шириною и толщиною по 4 сажени", 6 плавильных печей, две колесные избы, две кузницы, амбары, сараи, и даже "лаблатория с каморою, рубленые из бревен".

*Одновременно с заводскими постройками возводятся "заводская контора и на приезд начальника две светлицы. Две светлицы управительские, промеж ними сени. 7 квартир для житья приказным служителям и мастеровым людям". Контора, светлицы и квартиры были "загорожены палисадом четыреугольным, мерою от стены до стены: по одну сторону 60, в другую 58 сажен, и на всех углах по бастиону".

*Строительство завода обошлось казне в 3891 рубль 49 копеек.

*Уголь к Егошихинскому заводу поставляли приписные крестьяне. Горновой камень и известь добывались в селе Камасине, владении господ баронов Строгановых. По представлению де-Геннина и по указу из правительствующего Сената для работы к Егошихинскому заводу были приписаны крестьяне Кунгурского уезда сел Кыласово и Комарово, которые находились на расстоянии 70 и 90 верст от завода. *Егошихинский завод с населенным пунктом при нем представлял особый тип поселения - город-завод. Города-заводы зарождались на основе казенных (государственных) и частных предприятий. Они были не только центрами промышленности и торговли, но и центрами управления, науки и культуры. Еще задолго до официального признания городом Егошихинский завод сформировался как городской организм и выполнял функции, свойственные городу.*В 1724 году в Егошихинском заводе "по умножении в оном жителей... заложена церковь деревянная во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла, в честь тезоименинства Петра Великого".

*По распоряжению В.Н.Татищева, ставшего в 1734 г. начальником Сибирских горных заводов, в селении Егошихинского завода была открыта арифметическая школа. В школе преподавали тригонометрию, геометрию, арифметику и словесные науки. Школа готовила служителей для казенных горных заводов.

*Большое значение Егошихинскому заводу придавало то обстоятельство, что тут находилось Пермское горное начальство (Берг-амт), заведывавшее как казенными Пермскими заводами (Егошихинским, Мотовилихинским, двумя Юговскими, Висимским и Пыскорским), так и многими окрестными частными заводами.

*В 1757 вместо деревянной церкви в Егошихинском заводе была заложена каменная церковь "во имя святых апостолов Петра и Павла с приделом святыя великомученицы Екатерины".

*При императрице Елизавете Петровне многие уральские казенные заводы были отданы частным лицам, преимущественно знатным вельможам. Именным высочайшим указом в ноябре 1759 года Егошихинский медеплавильный завод был отдан государственному канцлеру графу Михаилу Илларионовичу Воронцову.

*Приказом Берг-коллегии от 13 ноября 1761 г. велено было Пермское горное начальство переместить из Егошихинского завода в Кунгур.

*После передачи Егошихинского завода в частные руки в первое время на нем увеличилась выплавка меди: так, в 1766 г. выплавлено было 4447 пудов, в 1767 г.- 4659 1/2 пудов. Но быстрое истощение рудников привело к уменьшению количества выплавки: около 1770 года на Егошихинском заводе выплавлялось уже только от 2 до 2 1/2 тыс.пудов не чистой уже, как прежде, а черной меди, которая возилась для переплавки на Мотовилихинский завод.

*В 70-е годы XVIII века Егошиха была "настоящим горным городком". В ней находилось более 400 деревянных домов, каменная церковь, на рынке размещалось до 100 торговых лавок. Современники отмечали, что быстрое развитие торговли в Егошихе связано с тем, что через поселение проходила дорога из центра России в Сибирь. Караваны судов доставляли по Каме товары с Макарьевской ярмарки, на Егошихинской пристани товары разгружали и отправляли дальше. В обратном направлении шли караваны с продукцией уральских и сибирских горных заводов.

*Егошихинскому поселению было суждено стать центром огромного наместничества. Осуществляя реформу 1775 года, Екатерина II велела Казанскому губернатору князю Мещерскому подыскать удобное место для губернского города вновь создаваемого Пермского наместничества. Мещерскому понравилось местоположение Егошихинского завода и он рекомендовал его для переименования в губернский город.

*Генерал-поручик Евгений Петрович Кашкин, назначенный Екатериной II наместником Пермским и Тобольским, объехал Западный Урал и в своем рапорте императрице от 25 сентября 1780 года назвал Егошиху самым подходящим местом для превращения в губернский город.

*Кашкин отметил удобное положение Егошихинского завода в самой середине Пермской области и на берегу реки Камы, а потому "все отправляемые металлы из Сибирских заводов на судах, так как и соль, сверху Камы от соляных промыслов отпускаемая, сию слободу миновать не могут". Принимая во внимание, что "сия слобода сделалась по своему положению главною пристанью на р.Каме", Кашкин предсказывает, что когда "сие место будет наименовано губернским городом, то в короткое время наполнится жителями из разных мест и будет подобно прочим внутри России предпочитаемым городам".

*Признав выгодность положения Егошихинского завода, Екатерина II подписала Указ от 16 ноября 1780 г., в котором было сказано: "Город губернский для Пермского наместничества назначить в сем месте, наименовать оный город Пермь и вследствии того в нем основать уже все строения, кои на первое время и особенно при случае открытия управления по учреждениям нашим нужны будут для помещения присутсвенных мест".

*17июля 1783 г. был утвержден герб города Перми: "в красном поле серебряный крест, означающий первое -- дикость нравов обитавших жителей, а второе -- просвещение через принятия христианского закона".

Город Пермь: век ХY111 - век ХХ1

Пермь, как и многие уральские города, начиналась с завода. Первое же упоминание о пермских поселениях относится к 17 веку - в переписных книгах воеводы Прокопия Елизарова в 1647 году значится "починок на р. Каме и на речке Егошихе, а в нем крестьян дворы…" В отказных книгах на Строгановские вотчины в 1692 году это селение уже называется деревней Егошихой. Датой рождения города считается день закладки медеплавильного завода недалеко от устья Егошихи, впадающей в Каму, - 4 (15) мая 1723 года. Предварительную разработку и выбор места осуществил географ, историк и горный деятель Василий Никитич Татищев, направленный на Урал по распоряжению Петра Первого. Берг-коллегией ему было поручено "… в Сибирской губернии на Кунгуре и прочих местах, где отыщутся удобные места, построить заводы и из руд серебро и медь плавить…" Под руководством Татищева и Вильгельма Ивановича (Георга Вильгельма) Геннина, также не менее известного сподвижника Петра, осуществлялась постройка завода. В 1734 году поселок Егошихинского завода становится административным цент ром Пермского горного округа.

В 1780 году Екатерина П подписала указ, в котором говорилось: "Уважая выгодность положения Егошихинского завода и способность места сего для учреждения в нем губернского города … предписываем вам город губернский для Пермского наместничества назначить на сем месте, наименовав оный Пермь…" Летом 1781 года в Перми "сообразно высочайше утвержденному городскому плану" велась постройка казенных зданий для наместника, губернатора, вице-губернатора, присутственных мест, квартир для чиновников. Ядро города формировалось вокруг площади Петропавловского собора. 18(29) октября 1781 года состоялось торжественное открытие наместничества и города Перми: пышная церковная церемония с "целодневным звоном" колоколов, с пушечной пальбой, а вечером "происходила иллюминация в 20 тысяч плошек и 7 тысяч фонарей". Торжества продолжались три дня.. В 1797 году наместничество было преобразовано в губернию. В губернский город к тому времени приехали на жительство многочисленные купцы. То были выходцы из Пермской, Вятской, Рязанской, Владимирской, Тамбовской, Оренбургской и других губерний. Первым городским головой стал Михаил Абрамович Попов, купец 2-й гильдии, из кунгурского купечества.

Пермь становится резиденцией местного чиновничества, торговым центром, важным речным портом, "с берегов которого знатное количество судов с разными припасами отправлялось". Купеческое предпринимательство и широкие торговые связи явились одним из условий стабильного экономического развития региона; об этом свидетельствовали и растущие обороты на ярмарках, и складывание сети торговых заведений, и открытие представительств иностранных фирм. К середине 19-го века значение Перми как города, расположенного на торговых путях из европейской России в Сибирь, еще больше возрастает в связи с развитием пароходства на Каме. В навигацию 1851 года по Каме курсировало 11 пароходов, а еще через семь лет стали регулярными пассажирские рейсы от Перми до Нижнего Новгорода. В 1866 году была открыта пассажирская линия от Перми до Чердыни. В навигацию 1871 года по Каме ходило уже 43 парохода: 12 - пассажирских, 6 - буксиро-пассажирских, 25 - буксирных. Рост пароходства способствовал возникновению в Перми судостроительных заводов. Уже в 1858 году в устье речки Данилихи английский подданный Гуллет строит механический и литейный завод, на котором делаются речные буксиры. Речные паровые суда строили и на литейно-механическом заводе пароходчиков братьев Каменских. Немалый вклад в судостроение внес Мотовилихинский завод.

Развитие пароходства, судостроения, пристанского хозяйства, торговли, возникновение в Перми заводов и фабрик вызвало приток рабочей силы. За счет этого в основном и увеличивалось население города. Если в начале 19-го века в Перми проживало около 4 тыс. человек, то к 1868 году население увеличилось до 19 556 человек, а вместе с Мотовилихой - до 28 281 человек. Появляются новые районы застроек, и город все больше и больше вытягивается вниз по Каме.

Развивается сеть кредитных учреждений. Самый первый банк в Перми - Марьинский (с капиталом в 13 тысяч рублей) - был открыт в 1863 году. В декабре 1871 года на речке Данилихе открылся первый в России фосфорный завод. Через год там же возникла бумажная фабрика. На берегу Камы появляются деревообрабатывающий, кожевенный, салотопенный, мыловаренный, пивоваренный и водочный заводы. С расширением производства на чугунолитейных и механических заводах Пермь становится все более крупным центром металлообработки.

Увеличение объемов перевозки всех видов грузов заставило в конце 70-х годов решать вопрос о прокладке первой на Урале Горнозаводской железнодорожной линии от Перми до Чусового. Наплыв рабочей силы способствовал изменению облика города: на месте снесенных частных домов выросли каменные здания вокзала, железнодорожного управления, мастерских и др.

В августе 1878 года в Перми состоялось торжественное открытие первого участка дороги, проложенной до Чусового. В октябре того же года открылось движение пассажирских поездов от Перми до Екатеринбурга. Прокладка впоследствии этой линии до Тюмени имела большое значение для развития экономики огромного края. В следующие годы железнодорожные магистрали соединяют Пермь с Котласом (1899 г.), открывается и сквозное движение от Петербурга до Перми (1905 г.), а затем вводится в строй новая линия Пермь - Екатеринбург через Кунгур (1909 г.) С тех пор еще более возрастает значение Перми как транспортного узла, где грузы с рельсовых путей переваливаются на речные суда и наоборот: водным путем из центра страны доставляются в Пермь, а отсюда следуют по железной дороге в Зауралье, Сибирь.

Небезосновательно утверждение, что Пермь в конце 19 - начале 20 в. стала "транспортными воротами" не только Урала, но и Сибири.

С конца 18-го по конец 19-го в.в. Пермь - важный этап на пути в Сибирь и Дальний Восток ссыльных, в том числе политических, а также место отбывания последними ссылки (М.М. Сперанский, А.И. Герцен, В.Г. Короленко и многих других), что способствовало росту демократических и революционных настроений горожан, стимулировало интеллектуальную жизнь в городе. Впервые музыкальный спектакль Пермь увидела в 1806 году, в 1821 году - состоялось театральное представление, которое дали актеры промышленников Всеволожских и Строгановых. В ноябре 1870 года открылся в Перми оперный театр. В 1783 году, через два года после основания города, появилось низшее народное училище - "Российская градская Пермская школа", занятия в котором вел один учитель. К началу 20-го века в Перми уже нассчитывается более двух десятков средних образовательных и профессиональных учреждений. В 1916 году - основан первый на Урале Пермский государственный университет. Пермь была центром Пермской губернии до 1923 года, Пермского округа - до 1938 года в составе Уральской (до 1934 года) и Свердловской областей. С октября 1938 года Пермь - областной центр Западного Урала. В 20-е - начале 30-х годов осуществлялась перестройка хозяйства на базе социалистических производственных отношений. Развитие города продолжалось. В 30-е годы строились заводы: авиамоторный, судостроительный, химические и др. В 40-е годы вводятся заводы агрегатный, велосипедный, телефонный, маргариновый, домостроительный комбинат, табачная фабрика. В 50-е годы - Камская ГЭС, нефтеперерабатывающий, целлюлозно-бумажный комбинаты, заводы кабельный, аппаратуры дальней связи, ТЭЦ-9. В 60-е годы - заводы приборостроительный, электротехнический, высоковольтных изоляторов, синтетических моющих средств, полиграфический комбинат, швейная фабрика, ТЭЦ-14, предприятия пищевой промышленности. В 40-80-е годы создается множество менее крупных предприятий почти всех отраслей производства.И сегодня в материальном производстве занято до 87% работающих. Действует около 150 предприятий преимущественно машиностроения и металлообработки, химии и нефтехимии, а также деревообрабатывающей, бумажной, полиграфической, энергетической, легкой, пищевых и других отраслей промышленности, крупные строительные тресты. Флот Камского речного пароходства, 13 железнодорожных станций и два аэропорта связывают центр Западного Урала с 64 городами и населенными пунктами России, СНГ и с некоторыми зарубежными странами.

Богата духовная культура нашего города. Смышляев, Дягилев, Свиязев…

Наша память бережно хранит имена этих и многих других великих пермяков. Пермский балет, коллекция деревянной скульптуры, миниатюрная книга, - все это также является "визитной карточкой" нашего города. И сегодняшнее поколение пермяков ощущает свою причастность к делам и заботам родного города, понимает: только мы сами можем сделать нашу жизнь более счастливой и благополучной.

Литература

1. Кузьмин А.Г. Татищев. М., 1987

2. Павленко И. Василий Никитич Татищев - зачинатель исторической науки в России // Наука и жизнь. 1992. N 9

3. Попов Н., В. Н. Татищев и его время, М., 1861

4. Павленко И. Петр Первый М "Молодая гвардия" 1976

Подобные документы

В.Н. Татищев-родоначальник исторической науки, государственный деятель. Математик, естествоиспытатель, горный инженер, географ, археолог, лингвист, ученый юрист, политик, публицист а также просвещенный практический деятель и талантливый администратор.

реферат , добавлен 17.12.2007


Область значимости петровских преобразований. Политика социально-экономического развития России. Содержание реформаторской деятельности Петра I. Условия и предпосылки петровских реформ. Военная реформа. Реформы органов власти и управления.

курсовая работа , добавлен 04.06.2002


Характеристика Российской державы на рубеже XVII-XVIII вв. Предпосылки петровских реформ. Начало модернизации России. Сущность реформы Петра I. Результаты и значение петровских преобразований. Проблема цивилизационного раскола российского общества.

курсовая работа , добавлен 27.06.2011


Исторические условия и предпосылки петровских реформ, их содержание и значение. Сущность реформ армии и флота. Реформы в области промышленности и торговли, политика меркантилизма. Реформы Петра I в государственном управлении, образовании и культуре.

реферат , добавлен 12.12.2012


Предпосылки, необходимость государственных реформ в России эпохи Александра II. Экономическая политика. Время формирования капиталистических отношений в России. Экономические итоги России в годы "Великих реформ" и в Пореформенный период развития страны.

контрольная работа , добавлен 17.10.2008


Политическое и социально-общественное положение России в конце XVII в., основные причины отставания государства от его соседей. Характеристика эпохи Петра I и ее значение в истории России, направления петровских реформ, их главные итоги и сущность.

курсовая работа , добавлен 23.11.2009


Предпосылки петровских преобразований: экономическое и социальное положение страны, внутренние раздоры, внешнее давление. Противоречивый характер реформ Петра I. Внешняя политика России в первой четверти XVIII века на обретение статуса морской державы.

реферат , добавлен 09.03.2008


Предпосылки петровских реформ, судебная, военная и церковная реформы, построение новой системы управления, реформы в области культуры и быта, внешняя политика. Итоги и историческое значение реформ Петра, его деятельность, личность и роль в судьбе России.

реферат , добавлен 07.05.2010


Какой должна быть Россия. Время петровских реформ. Проблема "Восток – Запад". Славянофилы и западники и их разногласия во взгляде на петровские реформы. Вечная тема русских размышлений: Россия - Запад, Россия - Восток. Оценка выработанным концепциям.

реферат , добавлен 21.07.2008


Военная и губернская реформы. Преобразования в области управления, в сфере расширения дворянских привилегий, взаимоотношений с церковью, в области мануфактурного производства, торговли. Итоги петровских реформ. Внешнеполитическая деятельность Петра I.

Личность Петра I всегда привлекала внимание исследователей. Его деятельность и преобразования никого не оставляли равнодушными. Историки XVIII века (В.Н.Татищев, П.И.Шафиров, И.И.Голиков и др.) видели в Петре идеального монарха в духе просвещенного абсолютизма. А. С. Пушкин обращал внимание на глубокое противоречие между общегосударственными и повседневными указами Петра. Он отмечал его положительные качества, и одновременно указывал на присущие Петру деспотические черты и склонность к насилию.

Христианская историография, представленная официальной церковью, к Петру I относится лояльно. Всякая власть - от Бога. Царь - помазанник Божий, его деятельность направлена на благо России. Еще при жизни Петра его восхвалял вице-президент Синода Феофан Прокопович (1681-1736). Христианская литература, представленная старообрядцами, к Петру и его деятельности относится негативно. По их мнению, царя во время путешествия за границу подменили, и в Россию под именем Петра приехал антихрист. Он и одевался и вел себя не как православный: смеялся над стариной, выпускал изо рта дым, одевался в непривычные одежды, жестоко преследовал старообрядцев и т.д.

Сторонники всемирно-прогрессивного подхода одобряют деятельность Петра I. Историки «государственной школы» писали о личности и реформах Петра в восторженных тонах, приписывая ему все успехи, достигнутые как внутри страны, так и во внешней политике России. Высокую оценку получила деятельность Петра I в работах С.М.Соловьева, который называл Петра «величайшим историческим деятелем», наиболее полно воплотившим дух народа. В.О.Ключевский, оценивая Петра I, отмечал, что «самая программа Петра была начертана людьми XVII в.», однако сами реформы Петра направлялись условиями его времени, до него не действовавшими, часто созданными им самим».

Петровская программа преобразований, отмечал Ключевский, заключалась не в заветах, не в преданиях, а в государственных нуждах, неотложных и всем очевидных. Советские историки, оценивали Петра, как выдающегося государственного деятеля, указывая, однако на то, что строительство новой России сопровождалось усилением крепостничества и обострением классовой борьбы.

Вместе с тем, существует и другое направление историографии, в рамках которой деятельность Петра оценивается прямо с противоположных позиций. Начало этой традиции идет от работ М.М.Щербатова и Н.М.Карамзина, которые обвиняли Петра в «ужасах самовластия» и нарушении традиций. Оценивая Петра, А.И.Герцен писал: «цивилизатор с кнутом в руке, с кнутом же в руке преследующий всякое просвещение, охраняющий традиции, ломающий традиции…».

Уничтожающая критика деяний Петра прозвучала со стороны П.Н.Милюкова, который отмечал, что Россия была возведена в ранг европейской державы «ценой разорения страны». И.Л. Солоневич отмечал, что петровская реформа разделила Русь на две части: первая - дворянство и вторая - все остальные». В одном из современных учебников отмечается, что сущность петровских преобразований в том, что они представляли собой классический пример радикальных реформ, проведенных государством сверху, без участия и скорее даже при сопротивлении широких слоев общества.

Либеральные историки (с точки зрения интереса личности, эгоизма) И. Н. Ионов, Р. Пайпс и др., признают заслуги Петра в деле европеизации страны, превращения ее в передовую державу. Однако цель Петра - сделать «Восток Западом» - не может быть оправдана теми страданиями, которые вынесла Россия при «ломке» ее устоев. Города и села были обескровлены из-за перенапряжения народных сил. Пространство свободы сузилось, так как каждая личность была ограничена в своей деятельности рамками государственных интересов, простиравшихся на все сферы российского бытия.

Технологическое направление всемирно-исторической теории, изучая прогресс человечества, отдает приоритет в нем технологическому развитию и сопутствующим изменениям в обществе. Последователи этого направления (С. А. Нефедов и др.) рассматривают реформы Петра I в контексте модернизации по шведско-голландскому образцу. Фундаментальным открытием шведов была легкая пушка в сочетании с линейной тактикой ведения боя - и в первую очередь Россия заимствовала это новое оружие шведов. Для этого пришлось вызывать западных мастеров и возводить металлургические заводы Урала, строить новые арсеналы в Туле, Петербурге и Москве. Новая линейная тактика потребовала перевести на регулярную основу всю армию; поместная конница была расформирована, а дворяне стали офицерами новой армии; солдаты стали набираться с помощью рекрутских наборов. Для снабжения армии были построены полотняные и пороховые мануфактуры; строительство новых заводов потребовало не только привлечения мастеров из Европы, но и создания школ для подготовки собственных кадров. Вместе с новым образованием в Россию пришла новая культура, дворяне стали изучать иностранные языки и одеваться по-европейски. Заимствовались и административные традиции, прежние приказы превратились в устроенные по шведскому образцу коллегии; провинциальное местное и судебное управление также копировало шведские образцы.

Одновременно со шведским культурно-технологическим кругом на Россию распространялся и голландский культурно-технологический круг, символом которого был океанский парусный корабль - «флайт». Флайт позволил Голландии завоевать господство на морях и захватить в свои руки почти всю морскую торговлю. Петр также мечтал о создании флота и торговле с дальними странами; он создал военный флот и одержал несколько морских побед - но попытка сделать Россию морской торговой державой, в конечном счете, закончилась неудачей.

Распространяясь на Россию, новые явления взаимодействовали с традициями прошлых эпох, и надо отметить, что этот синтез не привел к переменам в главном: в России сохранялся абсолютизм османского образца. Дворяне (в отличие от Европы) были по-прежнему обязаны военной службой, а их отношения с крестьянами регулировались государством. Промышленность, созданная Петром, была, в основном, государственной промышленностью, обслуживающей армию и флот. В целом Россия оставалась восточным государством с европейским фасадом.

«Историю сию в порядок привел»

19 апреля 1686 года родился выдающийся русский историк Василий Никитич Татищев. Его «Историю Российскую» можно считать первой попыткой создания обобщающего научного труда о прошлом нашего Отечества

Портрет Василия Никитича Татищева (1686–1750). Неизвестный художник XIX века по оригиналу XVIII века

Многогранные таланты Василия Татищева проявились в военной службе, дипломатической деятельности, управлении горным делом и на административном поприще. Однако главным трудом его жизни стало создание «Истории Российской».

Птенец гнезда Петрова

Василий Никитич Татищев появился на свет 19 (29) апреля 1686 года в семье, которая вела свое происхождение от смоленских князей. Однако в XVII веке эта ветвь знатного рода была уже захудалой, и предки будущего историка, хотя и служили при московском дворе, высоких чинов не имели. Его дед, Алексей Степанович, дослужился до стольника, одно время был воеводой в Ярославле. Отец, Никита Алексеевич, в свою очередь, также стал стольником.

Жизнь русского дворянина XVII – первой половины XVIII века, вплоть до знаменитого Манифеста о вольности дворянства, последовавшего в 1762 году, была непрерывной чередой различных служб: военных походов, административных поручений, дипломатических поездок и т. д. В этом смысле Василия Никитича можно назвать и типичным, и ярким представителем своего сословия.

Служебная карьера Татищева началась в семь лет, когда его определили на придворную службу – стольником при дворе царя Ивана Алексеевича, брата Петра Великого . С 1704 года он был на действительной военной службе и участвовал во многих сражениях Северной войны – в осаде и взятии Нарвы, в Полтавской баталии.

В 1711 году Василий Татищев прошел и неудачный для русской армии Прутский поход, едва не окончившийся пленом для Петра I . Впрочем, тогда же государь начал выделять молодого офицера. Ему поручались дипломатические миссии: в 1714 году – в Пруссию, в 1717-м – в Гданьск, в 1718-м – на Аландский конгресс, где решался вопрос о заключении мира со Швецией.

Первое издание «Истории Российской» В.Н. Татищева

В 1720–1723 годах Татищев проводит много времени на Урале и в Сибири, руководя местными заводами. Затем, после недолгого пребывания при дворе Петра Великого, отправляется в Швецию, где около двух лет выполняет дипломатическую миссию, знакомясь с различными производствами, а также с архивами и научными трудами. Далее вновь череда административных назначений: служба на Московском монетном дворе (1727–1733), управление уральскими заводами (1734–1737), руководство Оренбургской экспедицией (1737–1739), Калмыцкой комиссией (1739–1741), губернаторство в Астрахани (1741–1745).

Нрав Василий Никитич имел крутой, администратором был суровым. Неудивительно, что у него часто возникали конфликты как с начальниками, так и с подчиненными. Последние годы жизни (1746–1750) историк провел в своем имении Болдино, находясь под следствием. Для него этот период стал своеобразной «болдинской осенью», осенью жизни, когда можно было все основное время уделять научным трудам, заветным замыслам, которые он реализовывал на протяжении всей жизни.

Главным жизненным кредо Василия Никитича, как истинного сына Петровской эпохи, была постоянная активность. Один из современников, наблюдавший его уже в преклонных годах, писал:

«Этот старик был замечателен своим сократическим видом, изнеженным телом, которое он много лет поддерживал великою умеренностью, и тем, что ум его постоянно был занят. Если он не пишет, не читает, не говорит о делах, то постоянно перекидывает кости из одной руки в другую».

История с географией

Поначалу научные занятия Татищева явились частью его служебных обязанностей, что было обычным делом для петровского времени.

«Практическую планиметрию Петр Великий приказал графу Брюсу сочинить, которой в 1716-м на меня положил, и довольно было зделано», – вспоминал уже в конце жизни Василий Никитич. А в 1719 году государь «изволил быть намерен» определить Татищева «к землемерию всего государства и сочинению обстоятельной российской географии с ландкартами».

Подготовка к этой работе, так, впрочем, и не осуществившейся из-за назначения на уральские заводы, привела нашего героя к мысли о необходимости заняться русской историей – чтобы лучше понимать географию.

В «Предъизвесчении» к «Истории Российской» Василий Никитич пояснил, что «за недостатком обстоятельной российской географии» поручение составить ее передал ему генерал-фельдмаршал Яков Брюс , которому самому времени для этого труда недоставало.

«Ему, яко командиру и благодетелю, отказатьца не мог, оное в 1719-м от него принял и мнил, что сие из сообсченных мне от него известей сочинить нетрудно, немедленно по предписанному от него плану [оную] начал.Обаче в самом начале увидел, что оную из древняго состояния без достаточной древней гистории и новую без совершенных со всеми обстоятельствы известей начать и производить неможно, ибо надлежало вначале знать о имяни, какого оное языка, что значит и от какой причины произошло.

К тому ж надлежит знать, какой народ в том пределе издревле обитал, как далеко границы в которое время распростирались, кто владетели были, когда и каким случаем к России приобсчено», – писал Татищев.

В Петербурге будущий историк получил из личной библиотеки царя «древнюю Несторову летопись», которую он скопировал и забрал с собой на Урал и в Сибирь в 1720 году. Именно этот период Татищев позднее обозначил как начало своей работы над русской историей. Здесь, в глубине России, он «нашел другую, того же Нестора летопись». Значительные разночтения с имевшимся у Татищева списком заставили его задуматься о необходимости собирания летописных источников, чтобы «сводить их вместе». Говоря современным языком – проводить анализ текстов, выводя с помощью критики научное знание о прошлом.

Одной из заслуг Татищева стала систематическая работа по сбору рукописных источников, в первую очередь списков русских летописей, значение которых для реконструкции раннего периода истории нашей страны он осознавал в полной мере. Кроме того, ученый впервые ввел в научный оборот такие важные памятники русского права, как «Русская Правда» и «Судебник 1550 года». Внимание к законодательству было у Татищева не случайным. Именно законы, по его мнению, всегда способствуют переменам и общественному развитию.

Идеологическая основа

Татищев, как и полагается истинному сыну петровского времени, закладывал в свою концепцию исторического процесса идеи рациональной философии и раннего просветительства.

«Все деяния, – считал он, – от ума или глупости произходят. Однако ж я глупость не поставляю за особое сусчество, но оное слово токмо недостаток или оскудение ума, власно как стужа оскудение теплоты, а не есть особое сусчество или материя».

«Всемирное умопросвясчение» – вот магистральный путь развития человечества. На этом пути Татищев особо отмечал три события: «обретение букв, чрез которые возъимели способ вечно написанное в память сохранить»; «Христа Спасителя на землю пришествие, которым совершенно открылось познание Творца и должность твари к Богу, себе и ближнему»; «обретение тиснения книг и вольное всем употребление, чрез которое весьма великое просвясчение мир получил, ибо чрез то науки вольные возрасли и книг полезных умножилось». Таким образом, для Татищева божественное откровение, появление письменности и изобретение книгопечатания были явлениями одного порядка.

В ГОРОДАХ ИЛИ НЕБОЛЬШИХ ГОСУДАРСТВАХ, «ГДЕ ВСЕМ ХОЗЯЕВАМ ДОМОВ ВСКОРЕ СОБРАТЬСЯ МОЖНО», «ДЕМОКРАТИЯ С ПОЛЬЗОЮ УПОТРЕБИТСЯ». Но «великие государства не могут иначе правиться, как самовластием»

В политическом плане Василий Никитич был убежденным монархистом, сторонником самодержавного правления в России. Он обосновывал его необходимость модным среди мыслителей XVIII столетия географическим фактором. Специальное сочинение Татищева «Произвольное и согласное рассуждение и мнение собравшегося шляхетства русского о правлении государственном» подробно раскрывает этот вопрос. По мысли ученого, есть три главные формы правления: монархия, аристократия и демократия.

«Из сих разных правительств каждая область избирает, разсмотря положение места, пространство владения и состояние людей», – писал Татищев.

В городах или небольших государствах, «где всем хозяевам домов вскоре собраться можно», «демократия с пользою употребится». В государствах из нескольких городов и с просвещенным населением, которое «законы хранить без принуждения прилежит», может быть полезно и аристократическое правление. Но «великие государства» (Татищев называет среди них Испанию, Францию, Россию, Турцию, Персию, Индию, Китай) «не могут иначе правиться, как самовластием».

В специальной главе «Истории Российской» под названием «О древнем правительстве руском и других в пример» Татищев утверждал:

«Всяк может видеть, сколько монархическое правление государству нашему протчих полезнее, чрез которое богатство, сила и слава государства умножается, а чрез протчее умаляется и гинет».

«История Российская»

Главный труд Татищева – полная история России – создавался на протяжении трех десятилетий. Известны две его основные редакции. Первая в целом была окончена к 1739 году, когда автор прибыл в Санкт-Петербург с рукописью для обсуждения ее в ученых кругах. Об этом сообщил сам Татищев:

«Я историю сию в порядок привел и примечаниями некоторые места изъяснил».

Работа над второй редакцией шла в 1740-е годы вплоть до смерти автора.

Сперва Василий Никитич намеревался дать погодный перечень различных исторических известий, точно указывая летописный или иной источник, а затем комментируя их. Таким образом, должно было появиться своеобразное «Собрание из древних русских летописцев». Однако позднее он стал перерабатывать, переписывать летописные сведения, создавая свою версию летописного свода. В связи с этим Татищева часто называют «последним летописцем», причем не всегда в положительном смысле.

Например, Павел Николаевич Милюков , крупный историк и по совместительству лидер кадетской партии, являвшейся самой влиятельной либеральной политической силой предреволюционной России, утверждал, что Татищев создал «не историю и даже не предварительную ученую разработку материала для будущей истории, а ту же летопись в новом татищевском своде».

Портрет императора Петра I (фрагмент). Худ. А.П. Антропов. Петр I был инициатором работы В.Н. Татищева по составлению российской географии и истории

Вместе с тем от традиционного летописного произведения сочинение Татищева отличает основательная источниковая база, о которой он специально говорит в «Предъизвесчении» к «Истории Российской». В «Истории» кроме древнерусских летописей и актов использованы также труды античных и византийских историков, польские хроники, работы средневековых европейских и восточных авторов. Татищев демонстрирует знакомство с идеями европейских философов и политических мыслителей, таких как Христиан Вольф , Самуил Пуфендорф , Гуго Гроций и другие.

Для написания истории, по мысли Татищева, необходимо «много книг как своих, так иностранных читать», иметь «свободный смысл, к чему наука логики много пользует» и, наконец, владеть искусством риторики, то есть красноречием.

Татищев специально оговаривал невозможность изучения истории без знания и привлечения сведений из смежных и вспомогательных научных дисциплин. Особо он выделял значение хронологии, географии и генеалогии, «бес которых историа ясною и внятною быть не может».

Татищев сумел довести изложение событий до 1577 года. Для более позднего времени истории Отечества остались только подготовительные материалы. Они также представляют определенную ценность, поскольку при составлении рассказа о царствовании Алексея Михайловича и Федора Алексеевича Татищев пользовался среди прочего и не дошедшими до нас источниками, в частности сочинением Алексея Лихачева – приближенного третьего царя из династии Романовых.

«Татищевские известия»

Отказ Татищева от идеи представить просто погодный перечень летописных и прочих известий и создание им собственного варианта летописного свода породили проблему так называемых «татищевских известий». Речь идет о фактах и событиях, описанных нашим героем, но отсутствующих в сохранившихся до наших дней источниках. При этом известно, что библиотека Василия Никитича со многими ценными рукописными материалами сгорела. И поэтому историки долгие годы спорят по поводу достоверности отдельных фрагментов татищевского текста.

Памятник В.Н. Татищеву и В. И. де Геннину – основателям города – на старейшей площади Екатеринбурга

Одни полагают, что Татищев не мог выдумать эти «известия» и просто копировал их из древних рукописей, впоследствии утраченных. Оптимистичную оценку «татищевских известий» можно найти, например, у выдающегося советского историка академика Михаила Николаевича Тихомирова .

«По счастливой случайности, – подчеркивал он, – Татищев пользовался как раз теми материалами, которые не сохранились до нашего времени, и в этом отношении его труд имеет несравнимо бóльшие преимущества как первоисточник, чем труд Карамзина, почти целиком (за исключением Троицкой пергаментной летописи) основанный на источниках, сохранившихся в наших архивах».

Другие историки в «счастливые случайности» не верят. За выдумывание событий Татищева критиковал еще Николай Михайлович Карамзин . Крупнейший знаток русской историографии XVIII столетия Сергей Леонидович Пештич выражал сомнение в том, что Татищев «располагал источниками, до нас не дошедшими».

«В общем виде возможности такого допущения абстрактно отрицать, конечно, нельзя. Но сводить весь огромный фонд так называемых «татищевских известий» к источникам, безнадежно исчезнувшим с научного горизонта, нет фактического основания», – писал он 50 лет назад.

Совсем резко высказывается на этот счет современный украинский историк Алексей Толочко, посвятивший «татищевским известиям» обширную монографию.

«В качестве собрания источников она [«История Российская». – А. С. ] не представляет собой ничего ценного, – делает вывод исследователь, – но вот в качестве коллекции мистификаций представляется действительно выдающимся текстом. Именно эта сторона деятельности Татищева позволяет оценить его не как летописца, но как вдумчивого, тонкого и проницательного историка. Не только одаренного незаурядной наблюдательностью и интуицией, но и весьма добротно оснащенного технически».

Думается, что спор о подлинности «татищевских известий», степени их достоверности или подложности принадлежит к категории «вечных тем». И позиция в этом споре того или иного ученого определяется скорее уровнем его источниковедческого «оптимизма» или «пессимизма», а иногда и собственными представлениями о том, «как все было на самом деле». Однако несомненно, что наличие «татищевских известий» вот уже на протяжении двух с лишним веков приковывает дополнительное внимание к «Истории Российской».

Судьба наследия

Татищеву так и не довелось увидеть свои труды и самый главный из них – «Историю Российскую» – напечатанными. Между тем многолетние связи с Петербургской академией наук, куда Татищев отправлял рукописи своих работ, способствовали тому, что его творчество находилось в поле зрения отечественной научной общественности. Рукописью «Истории Российской» Татищева пользовался Михаил Васильевич Ломоносов , и в его исторических трудах заметен явственный след ее влияния. С ней работали и такие историки XVIII века, как Федор Эмин и Михаил Щербатов .

Оппонент Ломоносова, немецкий историк, работавший одно время в России, Август Людвиг Шлецер планировал издать татищевскую «Историю», думая положить ее в основу собственного обобщающего труда. В свой экземпляр этого издания он предполагал вставить чистые листы бумаги, куда вписывались бы им со временем дополнения из русских и иностранных источников.

Первым издателем «Истории Российской» стал академик Герард Фридрих Миллер, неутомимый труженик на ниве русской истории. В типографии Московского университета под его «смотрением» в 1768–1774 годах вышли три первых тома. Четвертый том увидел свет в Петербурге в 1784 году, уже после кончины Миллера. Наконец, в 1848-м усилиями М.П. Погодина и О.М. Бодянского вышла и пятая книга «Истории».

В советское время, в 1960-х годах, было выпущено академическое издание «Истории Российской» с учетом разночтений в различных редакциях и с подробными комментариями ведущих ученых. В 1990-х на его основе издательство «Ладомир» подготовило собрание сочинений В.Н. Татищева в восьми томах. Труды Татищева не только по истории, но и посвященные другим темам (педагогика, горное дело, монетное обращение), а также его письма публиковались неоднократно.

О Василии Никитиче Татищеве писали и будут писать. Ведь значение его личности и деятельности трудно переоценить – он первопроходец, первооткрыватель. До него практически не было в России людей, предпринимавших попытки создать исторические труды на научной основе, а потому он не мог опереться на опыт предшественников.

Лучшую характеристику вклада Татищева в отечественную историографию дал другой великий историк – Сергей Михайлович Соловьев :

«Заслуга Татищева состоит в том, что он первый начал дело так, как следовало начать: собрал материалы, подверг их критике, свел летописные известия, снабдил их примечаниями географическими, этнографическими и хронологическими, указал на многие важные вопросы, послужившие темами для позднейших исследований, собрал известия древних и новых писателей о древнейшем состоянии страны, получившей после название России, – одним словом, указал путь и дал средства своим соотечественникам заниматься русскою историею».

Александр Самарин, доктор исторических наук

ЮХТ А.И. Государственная деятельность В.Н. Татищева в 20-х – начале 30-х годов XVIII в. М., 1985
КУЗЬМИН А.Г. Татищев. М., 1987 (серия «ЖЗЛ»)

© 2007 г. Е.И. Конанова

МИФОЛОГИЧЕСКИЙ ОБРАЗ ПЕТРА I В СОЧИНЕНИЯХ Ф. ПРОКОПОВИЧА И В.Н. ТАТИЩЕВА

Историческое сознание всякого общества -сложный культурно-психологический феномен. Составляют его, во-первых, элементы знания о прошлом, включая образы и сюжеты. Образы относятся к цельному историческому явлению, например исторической личности. Сюжет относится к выражению исторического процесса. Образы и сюжеты служат тканью исторического повествования, имеют в историческом сознании самую тесную взаимосвязь. Поскольку всякое историческое знание отражается в устной или письменной репрезентации, оно носит признаки литературного произведения. Во-вторых, помимо элементов знания о прошлом, историческое сознание имеет оценочную сторону, вне которой оно немыслимо. Это обстоятельство давало основание для причисления истории, как и других наук о культуре, к наукам аксиологическим, оценочным.

Сложность исторического сознания связана с сочетанием в нем признаков исторических мифологии и реальности. Мифологемы на темы прошлого, представляющие собой концентрированный итог осмысления отдельных мифов, пронизывают все историческое сознание в целом, его фактологическую и аксиологическую стороны. В свете мифологем и отдельных мифов в нем преобразуются черты исторической реальности. Господствующие в историческом сознании мифы сказываются на особенностях восприятия в ту или иную эпоху настоящего и закрепления его в исторической памяти поколений, в результате чего образуются новые мифы.

Некоторые же из исторических мифов прочно закрепляются в массовом историческом сознании. Они приобретают значение национальных мифов, способствующих выстраиванию национального исторического сознания. Это могли быть мифы, в центре которых были события или личности. Такие мифы современный французский историк П. Нора весьма удачно оценил в качестве объектов исторической памяти . М. Винок и Ж. де Пюимеж показали их формирование на примере мифологизации во французском историческом сознании столь заметных личностей национального прошлого, как Жанна д"Арк и солдат Шовен .

Для русского исторического сознания в роли национального исторического мифа закрепились образы личностей, пребывавших в ту или иную эпоху на исторической авансцене. Особую роль

играли некоторые из них, например мифологизированный образ Петра I. Характер мифологем, посвященных ему, был неоднозначен. Они были как открыто апологетическими, так и резко критическими в отношении монарха. Основы мифологизации Петра закладывались еще при его жизни. Критические основы исторической мифологии возникали в разных слоях общества. Апологетика же при жизни царя исходила в первую очередь от самой власти, а после смерти - от общества. В этом отношении значительную роль в апологетической мифологизации Петра в первые годы после его кончины сыграли видные личности того времени: высокопоставленный церковный иерарх Ф. Прокопович и видный администратор, выдающийся историк и публицист В.Н. Татищев. Прославление Петра I со стороны первого особенно ярко выразилось в «Слове на погребение Петра Великого». Это была проповедь, произнесенная 8 марта 1725 г. с амвона Петропавловского собора. Для «Слова...» характерна яркая литературная форма. Она делала убедительным и запоминающимся для современника содержание, суть которого составляло наделение ушедшего из жизни императора исключительными качествами, объяснявшими его выдающиеся заслуги перед Российским государством. Сила и убедительность «Слова.» Проко-повича для своего времени состояла еще и в том, что он умел сочетать образы Священного Писания, доступные для традиционного сознания, с положениями и выводами в духе рационалистической культуры эпохи Просвещения. Образный ряд и аргументация проповеди были глубоко продуманы. Петр I сравнивался одновременно с Самсоном, Иафетом, Моисеем, Соломоном, Давидом и Константином. Но этот образный ряд, взятый из Ветхого Завета, или, как император Константин, из истории для такого обоснования заслуг Петра I, которое было бы понятно широким слоям российского населения.

«Застал» Петр I, как Самсон, по словам Феофана, в России «силу слабую и зделал по имени своему каменную, адамантову; застал воинство в дому вредное, в поле не крепкое, от супостат ругаемое, и ввел отечеству полезное, врагом страшное, всюду громкое и славное». Так характеризовались военные реформы с того момента, как было ликвидировано «в дому вредное» войско стрельцов, и началось создание регулярной армии. Образ Самсона позволил ему подчерк-

нуть военные заслуги Петра I, который «отечество свое защищал, купно и возвращением отъятых земель дополнил и новых провинций приобретением умножил». Ф. Прокопович имел в виду возвращение побережья Балтийского моря, отторгнутого Швецией еще по Столбовскому миру. Как Иафет, Петр I, по словам Ф. Прокоповича, учредил в России «строение и плавание кара-бельное, новый в свете флот». Это, как отмечал он, было в России «неслыханное... от века дело». Для России он «отверзе... путь во вся концы земли и простре силу и славу... до последних окиана, ... до предел, правдою полагаемых». Здесь имелся в виду не столько даже военный флот, сколько тот, благодаря которому Россия смогла выйти «до последних окиана», т.е. когда в год смерти императора началась Первая Камчатская экспедиция В. Беринга и А.И. Чирикова. Как у Моисея, у Петра I, по словам Ф. Прокопо-вича, «законы его, яко крепкая забрала правды и яко нерешимыя оковы злодеяния».

По своим заслугам император, как показывал проповедник, был достоин сопоставления с Соломоном. Об этом, говорил он, «довольно... свидетельствуют многообразная философская искусства и его действием показанная и многим подданным влияния и заведенная различная прежде нам и неслыханная учения, хитрости и мастерства». В этом отрывке Феофан подчеркивал, что Петр обеспечил высокий уровень развития наук в стране. Вместе с тем он указывал на то, что и сам царь был не только на уровне того знания, которое внедрял в России, но и показывал пример подданным в его усвоении. Но заслуги, равные Соломону, были за Петром также в том, что касалось, как утверждал проповедник, совершенствования общественного и государственного устройства, культуры и быта, обычаев и нравственности. Им были заведены «чины, и степени и порядки гражданския, и честныя образы житейскаго обхождения, и благоприятных обычаев и нравов правила». В результате «отечество наше, и от-внутрь и отвне, несравненно от прежних лет лучшее».

Наконец, сопоставления с библейским царем Давидом и императором Константином Петр, по мнению Феофана, заслуживал как церковный реформатор. «Его дело, - говорил он, - правительство синодальное, его попечение - пишемая и глаголемая наставления». Сравнение с Давидом и Константином основано на христианской традиции, согласно которой Давиду приписывается составление псалмов, а Константину - утверждение христианства в поздней Римской империи. Особо подчеркивал Феофан в деятельности Петра его «ревности на суеверия, и лестническия притворы, и раскол, гнездящийся в нас безум-

ный, враждебный и пагубный» .

Следы апологетического мифотворчества в проповеди Ф. Прокоповича были заметны даже для тех, кто в отличие от него более критически относился к недавно ушедшему монарху. Так, несмотря на огромное внимание его к законотворчеству, в законодательстве было немало такого, что не могло не порождать недовольство значительной части общества. Это не случайно, поскольку Петр Великий, по справедливому замечанию А.С. Пушкина в письме П.Я. Чаадаеву от 19 октября 1836 г., своими законодательными актами «укротил дворянство, опубликовав Табель о рангах, духовенство - отменив патриаршество» . Не могли не порождать недовольство и методы утверждения правовых норм, выработанные при Петре. Они опирались всецело на страх самых жестоких наказаний . Не упоминал проповедник оборотной стороны того, как было уничтожено «в дому вредное» войско стрельцов. Едва ли он не мог не знать фактов, связанных со стрелецкой казнью, о которых сообщал в 1698 г. секретарь посольства императора Леопольда I Иоганн Корб . Весьма своеобразным было отношение Петра I к традиционной нравственности. Едва ли Феофан не знал, что некоторые дела царя, в частности, участие в самых грубых и безнравственных забавах всешутейшего, всепьянейшего собора, вызывали резко негативное отношение духовенства. Наконец, едва ли проявлял царь столь уж большие «ревности» на «раскол», как стремилась к тому православная церковь .

Вскоре, в день именин Петра I, 29 июня 1725 г., в Троицком соборе Санкт-Петербурга Феофан произнес новую, более пространную проповедь, посвященную усопшему монарху. В ней имелись некоторые новые стороны по сравнению с его мартовской проповедью на погребение царя. Она в большей степени, чем предыдущая, опиралась на историческую память поколения, которое жило в эпоху Петра I, и воздействовала на чувства, вызванные переживанием событий того времени. Особенно это касалось войны со Швецией. Проповедник обращал внимание на обстоятельства, которые делали ведение войны очень трудным. Прежде всего выражалось это в том, что русское войско, вступившее в войну, «не сильное, и не-обыкшее к войне, и еще букваря, тако рещи, оружейнаго учитися начинающее воинство». И

оно «вступило в брань с сильными, и давно искусными, и везде единым звуком оружия своего страх и трепет носящими» шведами. Кроме того, было очень трудное внутреннее положение у России как воюющей страны: «Бунт донской, бунт астраханский, измена Мазепина - не внутреннее ли се терзание?» . Заслугу за победу в столь сложных условиях Ф. Прокопович возлагал, как и в предыдущей проповеди, исключительно на Петра. В отношении к нему он выражал только восторги, завершая речевые конструкции восклицательными знаками или риторическими вопросами . Как опытный проповедник Феофан знал, что такой риторический прием глубоко воздействует на слушателей.

Подчеркивая заслуги Петра I в гражданском развитии страны, Ф. Прокопович обращал внимание на его нововведения: распространение научных знаний, систему государственных учреждений, развитие промышленности и как на символический итог преобразовательной деятельности монарха - новую столицу. «Сие наипаче место, - подчеркивал он, - неславное прежде и в свете незнаемое, а ныне преславным сим царст-воющим Петрополем и толь крепкими на реке, на земли и на мори фортецами утвержденное купно и украшенное, - кто по достоинству похвалить может?» .

В.Н. Татищев, назначенный в июне 1724 г. по сенатскому указу советником Берг-коллегии, с декабря того же года находился в Швеции, где его и застала весть о смерти императора. Через два с небольшим месяца после этого события им была написана записка под названием «Краткое изъятие из великих дел Петра Великого, императора всероссийского». Исследователь жизни и деятельности В.Н. Татищева А.Г. Кузьмин указывал, что эта записка была предназначена для шведской поэтессы Софии Бреннер, которая только что написала стихи на коронацию Екатерины I. В письме кабинет-секретарю И.А. Черкасову он сообщал, что предлагал поэтессе, чтобы она «для безсмертной славы е.и.в. величайшего ниже в стихах изобразить потщилась» . Для нее записка должна была, по словам А.Г. Кузьмина, составить «своего рода проспект». Она состояла из восьми пунктов. В первом В.Н. Татищев подчеркивал, что Петр I боролся «со внешними и внутренними неприятели». В ходе этой борьбы он, по его словам, «презрев все тяжкие безпокойства и страхи», «паче благоразсуждением и храбростию, нежели силою, побеждал». Во втором он указывал: «Союзником и приятелем, не взирая пременностей оных», он «до конца был защитник и охранитель», причем делалось им это «для славы отечества». В третьем в качестве заслуги Петра

В.Н. Татищев выделял то, что он создал «великий флот на четырех морях», причем это дело было «всему миру никогда чаемое». В четвертом пункте особой заслугой царя он называл основание «великих городов», а также соединение «Каспийского, Балтийского и Белого морь каналами». Необходимо это было «как для войны, так и для купечества». Положения пятого пункта записки были особенно близки ее автору - ученому и просветителю. Татищев обращал особое внимание и на то, что Петр сам «подобного себе не имел» «во многих искусствах, яко строение кораблей и мореплавание, архитектуры цивилис и милитарис, и алтилерии, оставя токарное искусство». Шестым пунктом Татищев опровергал устойчивое, как он утверждал, мнение, согласно которому, «во время так тяжкой и долголетной внешней и внутренней войны» возможно успешное развитие страны. В столь трудных условиях, подчеркивал В.Н. Татищев, император обеспечил успешное экономическое развитие России: «Государство свое обогатил, мануфактуры и купечество многократно размножил». Обеспечил он также столь же успешное развитие наук и искусств: «Вольныя науки и искусства открыл, суеверие опровергл». Сумел он также укрепить государственно-правовую систему России: «Доброе правление, духовное и светское, в пожелаемое состояние привел; правосудие во всем государстве в выс-шия степени оставил, а мздоимство и неправости прилежно искоренял». Таких успехов, как утверждал Татищев, не удавалось достичь известным в истории «всем, прежде бывшим великим и именованным как монархиям, так и республикам». По существу в этом пункте Татищев впервые проводил мысль о том, что по результатам своей деятельности Петр I не знал себе равных в истории. В дальнейшем эта мысль будет еще не раз высказана им и получит широкое распространение среди всех панегиристов императора . Очень краткий седьмой пункт ставил в заслугу Петру I следующее: «Приобщением земель государство повсюду распространял, поже-лаемым миром венчав». Имелись в виду завоевание выхода в Балтийское море и Ништадтский мир. Особое место занимал последний, восьмой пункт. В нем содержалось похвала Петру I за то, что он оставил «правление государственное достойной того своей супруге». В «заключение» В.Н. Татищев отметил: «Сей (Петр I. - Е.К.) всех прежде бывших превзошел» .

О записке А.Г. Кузьмин говорил как «об официозном панегирике» Петру. Вместе с тем, по его оценке, «кое-что в этом иконописном образе было и от татищевского идеала» , который соответствовал взглядам на идеального монарха, сложившимся в эпоху Просвещения.

Такой взгляд содержал высокую оценку способности царствовавшего монарха сочетать меры по упрочению внутреннего и международного положения государства с успехами в развитии и распространении наук и искусств.

Еще одну сторону деятельности Петра I отметил Татищев в сочинении 1733 г. «Разговор двух приятелей о пользе науки и училищах». Осуждая в нем католическую церковь за гонения на известных ученых и за деятельность инквизиции, он указывал, что «и у нас того не без сожаления довольно видимо было». Он привел при этом пример того, как «Никон и его наследники, над безумными раскольники свирепость свою исполняя, многие тысячи пожгли и порубили или из государства выгнали». Татищев как просветитель ни в какой степени не сочувствовал старообрядчеству. Но в мерах против них при патриархе Никоне он усматривал неоправданную жестокость. Петру же он ставил в заслугу то, что эти гонения он «пресек и немалую государству пользу учинил» . Осуждение Татищевым патриарха Никона за гонения на старообрядцев связано было, что в его деятельности он усматривал другую цель, которую осуждал еще более резко. Видел он ее в стремлении Никона противопоставить церковь государственной власти. По словам Татищева, «у нас патриархи такую же власть над государи искать не оставили, как то Никон с великим вредом государства начал было». В этой связи еще одну глубоко положительную сторону деятельности монарха он видел в том, что «Петр Великий последний путь к тому уставом церковным и учреждение Синода запер» . Полное подчинение церкви государством, завершенное Петром I, поддерживалось Татищевым. Он оценивал царя как монархист и убежденный последователь идеи сильного государства, но в то же время и как представитель культуры эпохи Просвещения. Поэтому исключительной заслугой Петра представлялось ему то, что в его царствование процессы упрочения государства и распространения наук и просвещения в России шли рука об руку . Особо выделил он как заслугу царя самую его решительную борьбу с суевериями . Но меры Петра I по распространению просвещения имели, с точки зрения Татищева, еще одну сторону. Она заключалась в том, что, «где науки процветают, тамо бунты неизвестны» .

Яркий, выразительный образ Петра I, созданный Татищевым, построен как результат глубокой и разносторонней рефлексии над недавним прошлым. Он имеет глубоко рациональную основу. Этому не препятствует большая роль рефлексии ученого-просветителя XVIII в., проявившаяся в его создании. Выражение мифологиче-

ских основ связано с общими заблуждениями просветительского исторического сознания. Прежде всего проявилось это в том, что Татищев резко противопоставлял две эпохи в истории России - допетровскую и время царствования Петра I, а просвещению страны и идеям эпохи Просвещения придавал исключительно большое и явно преувеличенное значение. В частности, это касалось представления о том, что просвещение способно искоренить в России бунты.

Вместе с тем историческое сознание Татищева, проявившееся в отношении к Петру I, имело свои индивидуальные особенности по сравнению с историческим сознанием эпохи Просвещения. Как заметил Р. Дж. Коллингвуд, в трудах европейских просветителей «глубоко скрывалось представление об историческом процессе как процессе, развивавшемся не по воле просвещенных деспотов и не по жестким планам потустороннего божества, а в результате необходимости, присущей ему самому, имманентной необходимости» . Но у Татищева проявился иной характер исторического мышления. Никакой «имманентной необходимости» как движущей силы истории России у него не прослеживается. Напротив, все успехи страны происходили, с его точки зрения, как раз «по воле просвещенных деспотов», которым был Петр I. Татищев ставил достижения страны исключительно в зависимость от его воли и связывал с его деятельностью. Черты мыслите -ля эпохи Просвещения сочетались в сознании Татищева с чертами, характерными для искреннего и сознательного апологета монархического строя и самих монархов в лице Петра I. Особенности сознания Татищева соответствовали общим особенностям раннего русского Просвещения. В них идеи европейского Просвещения и монархизм были слиты воедино. Такое слияние, наблюдавшееся в культуре русского Просвещения, объяснялось причинами, определявшимися особенностями социально-политической истории страны. К ним относились наличие в России сильной и стабильной монархической власти; ее намерение и проявлявшееся при Петре I умение следовать по пути европейского Просвещения, внедряя основы его в стране; историческая память о «бунташном веке», когда были приведены в движение самые консервативные силы. Они решительно отстаивали традиционный образ жизни, отвергали перемены в духе эпохи Просвещения. Отсюда - надежда на монархию как на силу, способную добиться прекращения бунтов, столь характерных для истории России XVII в., и повести страну по пути стран Западной Европы, добившихся благодаря Просвещению значительных успехов.

Ф. Прокопович и В.Н. Татищев закладывали

основы апологетической мифологизации Петра I. Они щедро наделяли монарха исключительными, отчасти сверхчеловеческими чертами. Подчеркивались ими успехи царя во всех предприятиях, которые он затевал, а также их огромное значение для дальнейшего развития страны. Была высказана мысль о превосходстве Петра Великого по сравнению с известными персонажами античной истории. Апологетическая мифологизация Петра, его культ, которые закладывались и развивались Прокоповичем и Татищевым, получили широкое признание в русской историографии, общественной мысли и превратились в одну из основ русского массового исторического сознания.

Литература

1. Нора П. Как писать историю Франции? // Франция-память / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Пюимеж, М. Винок. СПб., 1999.

2. Винок М. Жанна д"Арк // Франция-память. С. 225295.

3. Пюимеж Ж. де. Солдат Шовен // Франция-память. С.186-224.

4. Прокопович Ф. Сочинения / Под ред. И.П. Еремина. М.; Л., 1961.

5. Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 т. Т. 10. М., 1978.

6. Павленко Н.И. Петр Первый. М., 1975.

8. Костомаров Н.И. Петр Великий // Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: В 2 кн. Кн. 2. М., 1995. С. 519-534.

9. Татищев В.Н. Записки. Письма. 1717 - 1750 гг. // Научное наследство. М., 1990. Т. 14.

10. Татищев В.Н. Избранные произведения / Под общ. ред. С.Н. Валка. Л., 1979. С. 141.

11. Кузьмин А.Г. Татищев. М., 1981.

12. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980.

 

Возможно, будет полезно почитать:

• Аббатство - это католический монастырь ;
• Самые распространенные расклады ;
• Быт и обычаи Обычаи и нравы 19 века ;
• К чему снятся жабы и лягушки: мужчине, девушке, женщине, беременной – толкования разных сонников ;
• Основные характеристики марса ;
• Должностная инструкция транспортного экспедитора ;
• Татаро-монгольское иго или история о том, как ложь стала правдой ;
• Журавль толкование сонника ;