Зикр – Поминание Аллаха. Правила или секреты братства накшбанди

Правила или секреты братства Накшбанди

(Предисловие издателя к книге Омара Али Шаха )

Прежде чем эта книга будет куплена вами, необходимо предварение не предупреждение типа «эзотерическая литература может оказаться опасной для вашего психического здоровья», а напутствие тем, кто еще не имел возможности ознакомиться с суфийской традицией и образом мышления.Знание, о котором идет речь в суфизме – это, скорее, путь чувства и делания, а не западная идея накопления интеллектуальной информации. Это означает, что если вы не знакомы с предметом, у вас нет причин тушеваться перед теми, кто, подобно мне, отдал попыткам его освоения больше тридцати лет. Причина нашего равенства проста: большинство людей вырастает в родной либо приемной семье, и по мере взросления так или иначе формирует личное восприятие мира. Поэтому каждый уже обладает инструментами познания, хотя, с точки зрения суфиев, эти инструменты могут использоваться неэффективно или оказаться заржавевшими.

Техники суфийской традиции, которым посвящена книга – одна из многих на эту тему, – призваны научить человека применять уже имеющиеся у него знания, извлекая из них максимальную пользу.

Основная идея традиционных техник состоит в том, что они используются неотрывно от собственного опыта человека в контексте его повседневной жизни. То есть, вы должны применять эти техники в житейской практике, а не превращать их в алтарь для поклонения.

В любом новом деле люди обычно путаются или увлекаются какой-то одной возможностью или аспектом в ущерб другим, что приводит к искаженному восприятию феноменов реальности. Поэтому руководство учителя считается здесь необходимым. Именно присутствие учителя, задачей которого является наблюдение за работой ученика, позволяет сберечь время, которое вы потратили бы впустую.

Духовное обучение чем-то сродни ремеслу. Мой отец учил гравировке глубокой печатью и жалел о том, что начиная с 1950-х годов черную тушь для заливки форм стали продавать уже смешанной с льняным маслом. В прежние времена сухой красящий пигмент мололи, используя точильный камень, и смешивали с маслом на зеркальном стекле. Добиться требуемой мягкости краски было непросто, и большинство подмастерьев долго еще занималось ее растиранием (процесс, известный во Франции как “broyer du noir”), прежде чем им позволяли самостоятельно использовать краску на медных или цинковых формах.

Когда я спросил отца, была ли заводская краска хуже по качеству, он ответил: «Да нет же, краска отличная. Что стало хуже, так это отношение к ней».

Думаю, не будет преувеличением сказать, что эту книгу можно рассматривать по аналогии с сухой краской? как основной компонент предстоящего большого труда. На упаковке с краской вы не найдете инструкции, как превратить ее в прекрасную картину: изображение создается автором. Резец гравера сам по себе не проведет линию, но рука, направляемая сознанием, может научиться владеть резцом. Или же, как вновь и вновь подчеркивает Омар Али-Шах, чтобы существовало знание, его нужно применять. Поэтому данная книга не является сборником готовых рецептов эзотерической мудрости – возможности использования книги или краски бесконечны. Но не стоит падать духом: каждый находит свой способ.

Если отнестись к этой книге с должным уважением и вниманием, она поможет едва ли не каждому – но лишь при условии, что вы прилагаете ее к общему контексту своей жизни, не утрируя частности. Обратное означает, что ваше сознание утратило свою подвижность. Необходима гибкая соотнесенность своей жизни и концепций, изложенных в книге, лишь тогда они обретут смысл. Восприятие книги в качестве буквалистского руководства типа «Делай так» и подобный подход как таковой сделают ее бесполезной.

Несколько слов о направленности излагаемого материала. Вот фрагменты из предисловия Омара Али-Шаха к книге «Суфизм сегодня»:
Суфийская традиция – не религия и не культ. Это философия жизни, и ее цель – предложить человеку практический путь достижения более высокого уровня сознания, чтобы воспринять свою взаимосвязь с Высшим Бытием.

Эта философия веками передавалась из поколения в поколение, оберегая свои древние секреты и бережно сохраняя их в первозданной чистоте для тех, кто ищет глубочайшую мудрость с помощью глубинного сознания.

Настоящая книга предназначена именно для этого. Если вас это интересует, то продолжите чтение или приобретите книгу, чтобы сделать это дома. Если вам не верится, что такое возможно, то не тратьте попусту свое время: поставьте книгу обратно на полку и сходите лучше в кино.

«Правила или секреты» являются орудиями достижения генеральной цели – не больше и не меньше. Если решать с их помощью более приземленные задачи, то в худшем случае они обратятся против самого человека, а в лучшем – окажутся совершенно бесполезными. Именно намерение, с которым человек использует техники, определяет уровень, на котором они будут работать. Иными словами, вы можете получить всё или ничего. Они не несут в себе угрозы, просто нужно помнить, что в данном случае человек пользуется мощными инструментами. Те, кто имеет хотя бы крупицу опыта Традиции, знают, что при обретении внутренней силы ошибки бьют больнее.

«Правила…» обрели данную форму давным-давно – в 16 веке. Первые восемь правил приписывают шейху ходже Абд аль-Халику Гиждувани, чья могила находится в кишлаке Гиждуван на дороге из Бухары в Самарканд. Три последних даны Бахауддином Накшбандом, основателем братства дервишей Накшбанди. Недавно восстановленная усыпальница шейха Накшбанда также находится близ Бухары.
Как объясняет Омар Али-Шах в одной из глав, слово «секрет» в Традиции подразумевает не столько тайное, сколько нечто глубоко личностное. Поэтому здесь более уместно рассматривать секрет как интимное, обращенное к сокровенному началу личности. Если человек открывается им, они развиваются и расцветают, – ибо это единственное место, где они могут расти. Если попытаться использовать их с любой другой целью, например, чтобы произвести впечатление своими знаниями или властвовать над другими, они исчезнут, или, что еще хуже, обратятся против самого человека.

Существует множество вариантов претворения в жизнь идей, изложенных в «Правилах…». Чтобы не ограничивать гибкость их использования, Омар Али-Шах приводит ограниченное число конкретных примеров. По его словам, если дать рекомендацию практиковать правило «одиночество на людях» в метро в час пик, то есть риск ограничить его использование только временем пребывания в метрополитене. Ситуации, в которых можно применять традиционные техники, многообразны. Поэтому люди, использующие для развития эти идеи, сузят свои горизонты, если увлекутся коллекционированием готовых рецептов. По этой же причине содержание книги может показаться туманным: Омар Али-Шах достаточно проницателен для того, чтобы оставить читателю больше простора для собственных вариантов и опытов по применению этих концепций. Он отсылает скорее к творческому применению правил, чем к перечислению частных ситуаций и событий, в которых их можно применять.

Разговоры о сравнительном применении правил разными людьми могут быть полезными, однако несовпадение намерений разных людей привносит разницу в их практику. Подражание притягательно, и можно свернуть на эту дорожку, потянув за собой и других. Это одна из причин, по которым в суфийской традиции, обычно не придающей большого значения «влиятельным личностям», считается необходимым наблюдение со стороны учителя.
Одним?из важнейших действий, выполняемых учителем в суфизме, является оценка того, когда и что именно необходимо – и необходимо ли – ученику. Суфии не получают нашивки за выслугу лет, но позже у вас появится понимание, сколько времени требуется на то или другое – назовите это чувством метода обучения. Обычно имеются в виду десятилетия, а не часы и минуты. И всё же некоторые важные события действительно совершаются быстро, что делает общие рекомендации невозможным.

Поскольку существует много домыслов о гуру и учителях с таинственного Востока, упомянем о том, как Омар Али-Шах работает со своими учениками, ибо читатель этой книги фактически становится его учеником – ведь данные беседы в течение последних пятнадцати лет он проводил для своих учеников.

Омар Али-Шах не вторгается в частную жизнь учеников, не посягает на их самостоятельность. Он не использует постоянно шокирующую тактику для достижения своих целей (и целей учеников), хоть и мог бы это делать. Поощряет уважительное отношение к семейным узам и обязательствам, не одобряя применение любых искусственных стимуляторов. Омар Али-Шах учитывает современные реалии, в которых мы существуем и благодаря которым достижение прогресса часто требует больше времени, чем ожидают. Шоковые или провокативные способы воздействия остаются в запасе для исключительных случаев, например, когда ученик несколько лет топчется на одном месте. Суфийский наставник не входит к вам «с шашкой наголо» до тех пор, пока не возникнет веское основание для подобного воспитательного маневра, используемого тогда, когда другие методы оказались бесполезными.

Понятия «времени» и «места» каждой конкретной ситуации первостепенны, также как и фактор «ввода». Обычно люди склонны проявлять нетерпение, и западное образование питает эту тенденцию, порождая иллюзию, что вы «знаете» предмет, если усвоили определенный объем информации. В Фихи ма фихи («Здесь то, что здесь») Руми сравнивает того, кто говорит «я понимаю», с человеком, который, наполнив бурдюк морской водой, потрясает им со словами «вот море!»

Следствием этой же тенденции является и то, что люди не считают себя научившимися чему-либо до тех пор, пока не обретут опыт в чрезмерно утрированной или драматичной форме. В своих книгах Омар Али-Шах указывал, что людей притягивают переживания катартического типа, при которых их раздирают противоречия, «ибо существует предположение, что таким образом восстанавливается утраченная целостность». Некоторые психиатры и лжеучителя преуспели c этой приманкой, работая на основе противоречия, а не стремления к гармонии. Для Запада характерна склонность наивно доверять подобным злоупотреблениям, использующим противоречие в качестве метода.

Мое личное краткое общение с Идрисом Шахом и длительное наблюдение за Омаром Али-Шахом в плане их деятельности как духовных наставников наводит на мысль, что оказываемое ими воздействие имеет определенные рамки. Они обязательно учитывают индивидуальные способности, которые влияют на усвоение материала учеником. Омар Али-Шах работает с небольшими группами, но здесь нет и следа тактики силового давления и выдаивания денег, которые у нас ассоциируются с «культовыми» ситуациями.

Не следует забывать, что от наставника требуется исключительная дисциплина, если он действительно уважает индивидуальные способности и ритм своего ученика, и бережно работает над ними как прямо, так и косвенно. Чтобы так работать, необходимо обладать огромным терпением. Это терпение можно перенять у наставника, но не сразу, а в течение длительного времени, в той мере, в какой усваивается дисциплина как элемент общей гибкости.

Если человек способен развить в себе нечто подобное такому терпению, это поможет ему продуктивно использовать эту книгу. Ключ к ее использованию – узнавание: чем ближе становятся изучаемые идеи, тем эффективнее их применение в разнообразных жизненных ситуациях, внутренних и внешних. Чем глубже это вхождение, чем искреннее приятие «секретов» – тем интенсивнее они смогут работать в нас, даже можно сказать, вопреки нам самим.

Предыдущее издание этой книги редактировать было «труднее» в том смысле, что мы старались сформулировать единственный, идеальный вариант каждого правила. Время обкатывает нас: в этой, расширенной редакции я вернулся к исходным записям и больше придерживался первоначальных выборок, что породило некоторые накладки. Их можно воспринимать как повторы: полезно проследить, как Омар Али-Шах варьирует одну и ту же тему. Точно так же живописец в течение своей жизни раз за разом возвращается в своем творчестве к одному и тому же пейзажу, каждый раз представляя его в ином свете, ибо полагает живопись сущностью своего труда.

Ауги Хайтер
1992 и 1998 гг.

Перевод с англ. яз. – Вадим Мызников
(с) переводчика и об-ва «Культура Востока»

Духовные тексты довольно часто требуют комментариев: некоторые в силу сложности изложения и многозначности смыслов, некоторые - из-за того, что с течением времени были утрачены ключи к пониманию их первоначальных смыслов и нет уже того контекста, в котором те или иные тексты были написаны. Все комментарии делятся на два типа - первые направлены на то, чтобы максимально прояснить смыслы, вложенные автором в текст, упростить их и сделать доступными для понимания широких масс. При этом иногда исходные идеи получают развитие, необходимое для их более полного и глубокого понимания, и подобные комментарии всегда несут в себе объективную пользу. Второй тип комментариев имеет яркий авторский оттенок и служит поводом для того, чтобы комментатор получил возможность высказать собственное видение того или иного вопроса. Нередко комментарии подобного рода не имеют никакого отношения к первоначальной сути исходного материала, уводя читателя к совсем другим смыслам и идеям. Благодаря такому подходу иногда возникают вполне самостоятельные произведения, представляющие самостоятельную духовную и познавательную ценность, как это, например, произошло с книгами Ошо. Гораздо хуже, если комментатор попросту не понимает сути текста, который берётся растолковывать, и тогда вместо разъяснения скрытых или неоднозначных смыслов исходного текста он вносит свои собственные смыслы, которые подменяют собой первоначальные, а отсюда возникает искажение, приносящее очевидный вред пониманию читателей. Свои толкования священных текстов существуют во всех сектах, и суть вероучения всех сект без исключения состоит в искажённом и по-плохому самобытном толковании Библии, Корана, Гиты и прочих великих духовных текстов. Из искажённого толкования рождается практика, вокруг которой и сплачиваются члены секты, и сама «самобытность» их подхода к смыслу духовных посланий даёт им чувство собственного превосходства над остальными «заблудшими» душами.

Совершенно очевидно, что комментировать текст высокого духовно-мистического уровня должен лишь тот человек, чей уровень является как минимум таким же. Однако люди такого уровня обычно выражают своё понимание, сочиняя собственные тексты, и исключения из правил здесь случаются достаточно редко. А когда «Дао Дэ Цзин» начинают трактовать люди, не являющиеся мистиками, то даже отличное знание китайского языка не помогает им уловить суть послания Лао Цзы, зато мути они вносят сколько угодно. Со временем эта муть начинает считаться чистой водой, и тогда первоначальная суть послания вообще теряется.

С правилами Накшбанди происходит тоже нечто подобное, хоть и придраться здесь особенно не к чему. Главная подмена в объяснении смыслов каждого правила связана с тем, что правоверным - из лучших побуждений - хочется к каждому действию присоединить Аллаха, пусть даже это присоединение лишает правило его главного смысла. Так вносятся лишние элементы, благодаря которым само правило начинает терять основной смысл. Вот, например, первое правило:

1. «Хуш дар дам» - ум в дыхании, или наблюдение за дыханием. Оно абсолютно техническое - наблюдай своё дыхание, и всё. Однако людям, не знакомым с практиками осознания себя, кажется, что этого мало, и они говорят, что каждый вдох и выдох должен быть наполнен памятованием Аллаха. Если начинающий искатель начнёт пытаться наблюдать своё дыхание и помнить о роли Аллаха в этом процессе, то он никогда не придёт к осознанию процесса своего дыхания, потому что ум будет отвлекать внимание на себя через идею об Аллахе и его величии. Всё это, может быть, полезно для верующих, но вредно для мистиков. Переживание величия Аллаха приходит вместе с ростом восприятия мистика и не должно вноситься как обязательный элемент в обычную практику.

При этом сама по себе практика постоянного наблюдения за дыханием является величайшим ключом к вхождению в своё внутреннее пространство, ибо дыхание - это внутренний процесс, и когда вы следите за ним, то поневоле направляетесь внутрь себя. С дыханием связаны наши эмоции и чувства, и чем лучше вы его осознаёте, тем скорее увидите свои подавленные энергии, а значит, сможете от них освободиться. Осознание дыхания - ключ к двери, ведущей внутрь себя, и навешивать на него дополнительные смыслы - значит, не понимать всей силы этой практики самой по себе.

2. Второе правило также имеет прямой смысл, не требующий специальных дополнений. Оно читается: «Назар дар кадам» - и означает «взгляд на шаг», или наблюдение за шагами. Есть простое и единственное трактование данного правила - во время ходьбы дервиш должен смотреть на свои ступни, должен обратить взор вниз. Внешнее соблюдение этого правила приводит к тому, что внимание дервиша не распыляется по сторонам и не отвлекается на незначительные вещи. Благодаря этому он способен выполнять внутренние практики, и ему хватает на это внимания. Внутреннее следование второму правилу способствует осознанию собственного тела, без чего невозможно достижение высокого уровня осознанности. Никаких смыслов, кроме этих двух, во втором правиле нет, но многим хочется и сюда вставить ум с его проблемами, утверждая, что наблюдение за шагами должно сопровождаться постоянным свериванием собственных действий с тем, что должен делать истинно верующий человек. Другими словами, к правилу пристёгивается мораль, доходящая у некоторых комментаторов до самого примитивного морализаторства, которое не имеет, опять-таки, никакого практического смысла. Люди, встающие на Путь, и так более чем моральны, снабжать их правилами соблюдения правил может прийти в голову только тем, кто не знает и не понимает Пути.

3. Третье правило - «Сафар дар ватан» - переводится как путешествие по Родине, или по родной земле. Множество умных людей, обескураженных его простотой, пытаются найти ему некое высокое объяснение. Например, говорят о том, что правило говорит о переходе искателя от человеческих качеств к ангельским. Также говорят о внутреннем путешествии к Богу, но всё это снова относится к разряду умствований, не имея практического смысла. А правило, не имеющее практического смысла, является ненужным и пустым рассуждением.

Практический смысл путешествия по родной земле заключается в том, чтобы умерить свою жадность к впечатлениям и детское желание чудес. Дервишу не следует тратить силы на путешествия в иные края, миры и страны, потому что с точки зрения внутренней работы всё это - никчёмная трата времени и сил. Нет снаружи ничего такого, что заменило бы вам внутреннее насыщение, которое приносится практиками, трансформацией и милостью Аллаха. Гонясь за впечатлениями и иноземными чудесами, вы упускаете то, что есть у вас прямо сейчас - возможность обрести переживания растворения в Боге и его Воле. Довольствуйся тем, что есть, и не ищи другого, ибо в этом поиске ты тратишь то время, которое мог бы потратить на обретение невыразимого, вечно сущего и бесконечно наполняющего. Тому, кто обрёл Путь, нет необходимости искать другие Пути, чтобы сравнивать их со своим, также не имеют смысла заимствования из других мистических школ и систем.

4. Следующее правило - «Халват дар анджуман» - одиночество в толпе. Здесь трактовки, в общем, сходятся, потому что ничего особенно не придумаешь. Упускается, правда, одна деталь - это правило призывает дервиша не привязываться к людям. Ни к их состоянию, ни к отношениям с ними, ни к их снам, которыми они так бредят. Быть одному в толпе - это всего лишь половина дела. Вообразить себя особым человеком, который никак не соединён с толпой и превосходит всех остальных людей, - вот любимое занятие подростков и тех, кто вырос, но не повзрослел. Одиночество в толпе возможно только тогда, когда ты избавился от толпы внутри. Пока ты внутренне связан с толпой - с её желаниями, ожиданиями и обусловленностью, пока ты разделяешь её надежды и чаяния, ты не будешь одинок, даже забравшись на самый высокий пик Гималаев. Поэтому стать одиноким в толпе можно только тогда, когда ты принимаешь одиночество внутри, то есть избавляешься от обусловленности и привязанностей. Но если ты уже дорос в своей осознанности, чтобы не отождествлять себя с толпой, но в то же время не хочешь противопоставлять себя ей, значит, ты познал одиночество в толпе.

5. Далее идёт «Ядкард» - вспоминание, то есть обязательность выполнения зикра с постоянным поминанием имён Аллаха. Также чисто техническое правило, обозначающее обязательность практики зикра, детали которой и конкретную форму выполнения определяет руководитель Работы.

6. Шестое правило - «Боз гашт» - означает возвращение и везде трактуется примерно одинаково, как памятование о смерти. С практической точки зрения подобное памятование имеет двойную пользу: с одной стороны, осознание неизбежности смерти пробуждает человека, лишая его иллюзии того, что всё будет длиться вечно и что всё можно отложить на завтра; с другой стороны, зная, памятование неизбежности смерти помогает ему не привязываться к обстоятельствам, удовольствиям и людям. Всё скоро кончится, и мы вернёмся к Источнику - так стоит ли привязываться к тому, что мы всё равно утратим?

7. «Нигохдошт» - означающее сохранение, и в первую очередь сохранение осознанности. Есть версии, в которых сохранение означает сохранения памятования Аллаха, но без должного уровня осознанности памятование чего-либо станет попросту невозможным. Ум будет уносить человека во внешние вещи и тревоги, с ними связанные, поэтому не получится помнить ни о неизбежности смерти, ни об Аллахе. Ум по своей натуре является торговцем, и всё высшее для него интересно только с точки зрения обретения новых выгод. Сохраняй осознание, помни себя - вот в чём заключается прямой и практический смысл седьмого правила Накшбанди. Есть, однако, и моралистическое толкование данного правила. Оно гласит, что «Нигохдошт» означает бдительность совести, что, опять же, подразумевает некую степень осознанности, направленную на сравнивание соответствия своих поступков своей же обусловленности. Эта версия близка истинно верующим, но для мистиков она не содержит в себе ничего полезного.

8. «Яддашт» - или вспоминание об Аллахе, фактически - помни Бога. Расхождений в толкованиях тут почти нет, и я ничего дополнительно писать не стану, а всем интересующимся предлагаю обратиться к соответствующей заповеди искателя - «Помни Бога» - и к её разъяснению.

9. Девятое правило - «Вукуфи замони» - переводится как остановка времени. Поскольку время относится к категориям, воспринимаемых именно умом, то трактовка этого правила может быть как от ума, так и от состояния вне ума, то есть из осознанности. Первый вариант гласит, что нужно дорожить временем, не тратить время попусту, следить за временем и так далее. С точки зрения мистиков она бессмысленна, но зато понятна любому человеку. Вторая трактовка продолжает тему осознанности и обозначает, что искатель должен остановить время, выйдя за его пределы. Сейчас это называется пребыванием в «здесь и сейчас». Когда человек осознан и разотождествлён, то время перестаёт для него существовать, потому что он полностью присутствует в том, что есть сейчас, не оборачиваясь на то, что было, и не отдаваясь ожиданиям грядущего. Другими словами, он не думает ни о прошлом, ни о будущем; ничего не ждёт, не страдает и не радуется из-за того, что сделано раньше, живя только тем мгновением, в котором находится. В этот момент времени для него не существует, и в этом проявляется пик его осознанности. Остановить время можно только выйдя из ума, и никаких легальных способов, кроме осознанности, здесь не существует. Остановить время - значит остаться в здесь и сейчас, выйдя из течения мыслей и потока существования ума с его вечными терзаниями и ожиданиями.

10. С десятым правилом возникают некоторые сложности. «Вукуфи адади» - вроде бы должно означать остановку счёта, но везде переводится как ведение счёта, и я подозреваю, что здесь мы имеем подлог. Ведение счёта противоречит почти всем прежним правилам, но очень нравится уму, который считает всё что можно - от количества заработанных денег до количества половых актов, совершённых за текущий месяц. Ведение счёта подразумевает живое участие ума в происходящем, и подсчитывание количества повторённых имён Аллаха не является исключением. Зачем их считать? Если мистик читает зикр с полной самоотдачей, с полным осознанием и в то же время с погружением в энергию имени, то как он ещё может считать количество повторений и зачем ему это нужно? Количество повторений всегда идёт от ума, и чем оно больше, тем большее удовлетворение чувствует человеческое эго. Принятые ныне повторения на счёт - по тысяче или по пять тысяч раз за день - являются не чем иным, как вторжением механистического подхода в ту Работу, которая должна быть живой. Если человек думает о том, сколько раз он повторил имя Аллаха, то ему уже не до смыслов этого имени, ведь он считает. Не может быть заслугой повторение имени пять тысяч раз, потому что наградой в зикре является проявление и осознание качества имени, но никак не механическое бормотание. Аллах должен быть очень нечувствительным, если Его внимание привлекает только количество повторений, которое, как показывает опыт, почти никогда не переходит в качество.

Остановка счёта фактически означает остановку ума. Перестаньте вести внутренний учёт, и у вас появится энергия для самоосознания. Перестаньте подпитывать ум, потакая его привычкам, и вы сумеете разотождествиться с ним. Остановка счёта - один из приёмов, который приводит к этому, и потому в такой трактовке десятое правило выглядит куда правдоподобнее с точки зрения мистика.

11. Одиннадцатое и последнее правило ордена Накшбанди означает остановку сердца - «Вукуфи калби». Общепринятая трактовка опять выглядит неудовлетворительно. Считается, что «остановка» сердца происходит при сконцентрированности сердца на Истинном Всевышнем или же тогда, когда искатель концентрирует своё внимание на сердце, а оно занято зикром. В общем, как ни крути, объяснение малопонятное. Сердце в принципе не может концентрироваться, да и что значит остановка сердца в ситуации, когда оно занято зикром? Разъяснение выглядит притянутым за уши, и оно ничего ровным счётом не объясняет, кроме того, что зикр нужно делать с полной самоотдачей и погружением в процесс повторения.

Если же посмотреть на вопрос под углом работы с осознанностью, то остановка сердца обретает вполне понятное рабочее значение. Если взять сердце как символ чувствительности, как источник человеческих чувств, то остановка сердца будет прямо связана с остановкой продуцирования этих самых чувств и с возникновением отрицательных эмоций. Другими словами, остановка сердца - это остановка появления отрицательных эмоций и разного рода чувств, которыми время от времени бывает охвачен каждый человек. Для остановки сердца требуется разотождествление с эмоциями и чувствами, то есть опять же - осознанность, направленная на ментально-эмоциональную сферу. В этом ракурсе термин «остановка сердца» становится понятным и технически непротиворечивым. Остановить движение энергий чувств, сделаться неподвластным для волн негативных эмоций и в конце концов избавиться от них - вот задача, вполне понятная тому, кто работает с осознанностью.

Ум любит усложнять простые вещи. Ему нравится загадочность, многозначительность и непонятность. Правила не могут иметь метафизического значения, они должны применяться в ежедневной практике и быть такими, чтобы их смог понять даже новичок. Таковыми и являются правила ордена Накшбанди, хотя со временем в их понимание и вошли искажения. Тем не менее Истина всегда может быть проявлена снова, и Свет возвращается в мир даже после самых тёмных времён. Тот, кто практикует даже только первые два правила Накшбанди, рано или поздно придёт к пониманию всех остальных, потому что все они взаимосвязаны Истиной Пути. Истиной, которая описывает наиболее короткий Путь человека к Богу и те методы и условия, которые помогают в его прохождении. Вечной Истиной, которая должна открываться заново каждым новым поколением искателей, но на которую можно указать, чтобы им было немного проще. Правила Накшбанди служат подспорьем тем, кто готов идти по Пути суфиев, хотя они универсальны и могут применяться практически на любом из мистических Путей. Универсальность Истины - ещё один из законов проявления Бога в нашем мире. А передача и выражение Истины может быть осуществлено по-разному - где-то трактатами, где-то заповедями, а где-то - правилами, ведущими к достижению наивысшей возможной для человека цели.

Бахауддин Мухаммад Накшбанди аль-Бухари (да будет свята его душа) является одним из самых больших гавсов (спаситель), имамом Накшбандийского тариката, шейхом, благодатью которого вливается свет познания Аллаха в сердца людей. Он родился 14 числа месяца мухаррам в 718 году по хиджре (1318 г. по григорианскому календарю) в селении Касру-Хиндуван, которое впоследствии стали называть Каср-уль-‘Арифан, расположенном на расстоянии одного фарсаха от Бухары.

В детстве на его лице ясно был виден след святости и свет (нур) благородства. Его мать рассказала: "Когда моему сыну было четыре года, он указал на корову и сказал, что она родит теленка с белой звездочкой на лбу". Через месяц корова родила теленка, как описал Мухаммад Накшбанди.

В начале тарикатским наукам его обучил Мухаммад Баба Саммаси (да будет свята его душа), потом он продолжил обучение у его преемника Сайида Амира Кулали (да будет свята его душа). В действительности он был "увайсом", который воспитан душой (равхани) мавлана ‘Абдуль-Халика Гудждувани (да будет свята его душа).

Его дедушка испытывал огромную любовь и уважение к шейхам и был связан с ними. И всякий раз, услышав про авлия, он приводил своего внука к ним и просил их сделать ему ду‘а.

Со времен шейха Махмуда Инджира Фагнави до времени деятельности шейха Сайида Амира Кулали (да будут святы их души) суфии собирались вместе для исполнения зикра-джахри (громкого зикра), а если оставались в одиночестве, то каждый из них исполнял зикр-хафи (молчаливый зикр). Когда наш сайид Бахауддин (да будет свята его душа) вступил на этот высокий путь (тарикат), он твердо и решительно ограничился зикром-хафи, и даже если сподвижники и ученики Сайида Амира Кулали (да будет свята его душа) приступали к исполнению зикра-джахри, он вставал и покидал их. Такое его поведение производило тягостное впечатление на них и приводило к тому, что некоторые из них плохо думали о нем. А шейх Бахауддин не обращал на них внимания и не беспокоился о том, что те думают о нем. Он был целиком погружен в служение (хидмат) шейху Сайиду Амиру Кулали и старался соблюсти все необходимое для этого, показать свое полное подчинение воле наставника и его приказам. Изо дня в день в душе Сайида Амира Кулали (да будет свята его душа) усиливались внимание к шейху Бахауддину и забота о его воспитании. Он не переставал поддерживать дружбу с шейхом Бахауддином.

Однажды сподвижники и ученики Сайида Амира собрались для строительства мечети. Их количество достигло 500 человек. После завершения работ они все сели вокруг него. Сайид Амир (да будет свята его душа) обернулся к тем ученикам, которые плохо высказывались о шейхе Бахауддине и приписывали ему недостатки и прегрешения перед шейхом Сайидом Амиром Кулали. Шейх Сайид им сказал: "Все, что вы думаете о шейхе Бахауддине, – ложь и неправда. Воистину, Всемогущий Аллах принял его, но вы не знаете об этом. Мой взгляд и моя обращенность к шейху Бахауддину – следствие того, что Всевышний Аллах благоволит к нему и принимает его" . Затем Сайид Амир позвал его, но его не было среди присутствующих. Он продолжал работать, перенося кирпичи для строительства мечети. Когда он подошел к Сайиду Амиру Кулали (да будет свята его душа), тот сказал ему: "О, мой сын! Я исполнил то, что завещал мне сделать шейх Мухаммад Баба Саммаси в отношении тебя". Твоя способность не перестает быть направленной ввысь, а твоя готовность – быть крепкой. Я разрешаю тебе искать знания у других шейхов-наставников. Ты получишь от них пользу (файз) соответственно мощи твоего желания".

Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) сказал: "Это указание Сайида Амира Кулали (да будет свята его душа) было причиной моих грядущих испытаний". Он (да будет свята его душа) рассказывал: "Затем я был сподвижником мавляны ‘Арифа Дик Карани семь лет, затем сопровождал мавляну Кусам-шейха (да будут святы их души). Однажды я спал и увидел во сне шейха Хакима-Ата (да будет свята его душа), который был одним из крупнейших турецких шейхов, и он завещал мне быть сподвижником у дервиша. Когда я проснулся, то в моей памяти сохранился образ дервиша. Я рассказал об этом видении своей праведной бабушке, и она сказала мне: "О, мой внучек! Будет для тебя от шейхов-тюрков счастливый удел".

Я не переставал искать встречи с этим дервишем, пока не встретил его в Бухаре. Я познакомился с ним, его звали Халил. Но тогда я еще не добился его дружбы. Я ушел домой, а мои мысли были заняты им. Когда наступило время захода солнца, ко мне пришел человек и сказал, что дервиш Халил (да будет свята его душа) хочет встретиться со мной. Я немедленно принял этот дар приглашения и поспешил к нему. Когда я удостоился чести встретиться с ним, то захотел сообщить о том видении. Он сказал мне по-тюркски: "Я знаю, что ты видел. Нет необходимости в разъяснении". Мое сердце переполнилось симпатией к нему. Благодаря дружбе с ним я погрузился в великолепные состояния (ахвал). Жители Мавераннахра назначили его своим султаном. Я не переставал сопровождать его, и даже в дни его правления испытывал свое погружение в великие состояния (ахвал) . В моем сердце усиливалась любовь к нему. А он усиливал свои старания по моему воспитанию, развитию моих состояний (ахвал) и проявлял искреннее участие в моей судьбе. Я был сподвижником шесть лет в период его правления. В глазах людей я был человеком, преданно выполнявшим все требования шейха. Находясь в состоянии уединения (халват), я был отрешенным от всего мирского и полностью, без остатка, посвятил себя дружбе с шейхом Халилом (да будет свята его душа). Он часто в присутствии своих избранных (хавасс) сподвижников говорил: "Всякий, кто прислуживает мне из желания добиться довольства Аллаха, тот станет великим человеком для людей" . Я знал, что он хотел сказать и о ком хотел сказать. Но через некоторое время он лишился власти, и все изменилось. В мгновение все – величие царства, слуги и свита – пошло прахом. Все это усилило во мне желание быть отрешенным от мирского, избегая занятия мирскими делами. Я вернулся в Бухару и поселился в Зайюртуне".

Бахауддин Накшбанди (да будет свята его душа) трижды совершил хадж – паломничество в Мекку. Во время последнего хаджа он посетил г. Мерв и прожил там некоторое время. Затем он переехал в Бухару и жил в селении Каср аль-‘Арифан, что прежде называлось Каср аль-Хиндуван (Дворец индусов). Слава его как наставника распространилась во все стороны.

Высказывания шейха Мухаммада Накшбанди

Всю свою жизнь Мухаммад Накшбанди (да будет свята его душа) пользовался только дозволенным (халяль). Он говорил, что для суфиев стремление к богатству является грехом. Накшбанди запрещал богослужение (‘ибада), совершаемое ради достижения мирских благ и уважения людей, так же как и исполнение зикра и поста в течение сорока дней на показ. Основой Накшбандийского тариката является познание Аллаха, стремление достичь довольства Аллаха и поминать Его скрыто, сердцем.

В связи с этим он говорил: "Мюрид – это тот, чье скрытое воюет, а явное находится в согласии" . То есть мюрид ведет войну с собственным нафсом, очищая сердце от сомнений и, вместе с тем не давая знать другим о своем состоянии.

Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Ничто не принесет такую пользу начинающему мюриду (салику), как усердие, самоунижение и возвышенность стремления. Только придерживаясь этого, я достиг того, чего я достиг" .

Когда шейха Бахауддина (да будет свята его могила) попросили показать чудеса, он ответил: "Наше хождение по земле наряду с наличием всех этих грехов – лучшее из чудес" .

Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) рассказывал: "Шейх Абду Сагид ибн Абу аль-Хайр (да будет милостив к нему Аллах) говорил, для мурида лучше реже посещать своего шейха, но постоянно держать его в сердце, чем постоянно пребывать у шейха, хотя в сердце для него нет места".

Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Необходимо, чтобы на долю мюрида выпали такие трудности, чтобы он мог их вынести и не утратить свою веру в шейха. Если мюрид из начинающих, то ему разрешается задавать вопросы шейху. Если мюрид будет из имеющих опыт, то ему уже не следует задавать вопросы наставнику".

Если мюрид говорит о макамах, на которые он не поднялся и которых нет в нем, Аллах не дает ему подняться на этот макам и лишает его чести достичь этого уровня.

Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Люди Аллаха [суфии] несут бремя и тяготы людей, чтобы люди, благодаря им [суфиям], очистились и заслужили честь сблизиться с авлия Аллаха. Нет ни одного авлия, на сердце которого не направлен взор Аллаха, независимо от того знает об этом суфий или нет. Всякий, кто встретит подобного суфия, удостоится благословенной благодати от этого божественного взора". Он говорил: "Зеркало каждого суфийского шейха имеет две стороны, а у нашего зеркала шесть сторон!"

Еще он говорит: "В Накшбандийском тарикате имеются три адаба:

Во-первых, адаб по отношению к Великому и Всемогущему Аллаху, совершаемый для того, чтобы мюрид и внешне, и внутренне был целиком подготовлен для поклонения Аллаху, следуя Его предписаниям и сторонясь того, что Он запретил, и всем своим существом отказываясь от всего, кроме Всевышнего Аллаха.

Во-вторых, адаб в отношении Посланника Аллаха – Пророка Мухаммада (мир ему и благословение). Для этого мюриду следует погрузиться в состояние осмысления повеления Пророка Мухаммада (мир ему и благословение) своему уммату: "Руководствуйтесь в жизни и религии моими предписаниями и заповедями"; заботиться об обязательности исполнения повеления Пророка (мир ему и благословение) во всех состояниях (ахвал) и знать, что Пророк Мухаммад (мир ему и благословение) посредник между Создателем и Его творениями и что все находится в Его власти и распоряжении.

В-третьих, адаб в отношении шейхов-наставников. Он состоит в необходимости следования мюрида за шейхами, повинуясь им во всем, так как это послужит причиной и средством следования повелениям, оставленным мусульманам Пророком Мухаммадом (да благословит его Аллах и пнриветствует). Шейхи достигли степени, позволяющей им призывать к Всевышнему Аллаху. Поэтому мюриду следует внимательно следить за состояниями (ахвал) шейхов, подражать им в ахвал и придерживаться их образа жизни, независимо от того, находится мюрид рядом с шейхом или нет.

Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Необходимо, чтобы обучение исполнению зикра [зикр-талкин] проводил совершенный наставник (муршид) с целью достичь реального результата от обучения зикру". Он говорил: ""Азизан, то есть наш сайид шейх "Али Рамитни, владел двумя способами зикра – зикр-джахри (громкий зикр) и зикр-сирр (т.е. зикр-хафи, тайный, произносимый суфием про себя). Я выбрал из них зикр-хафи (зикр-сирр), потому что этот вид зикра более сильный и более подходящий".

Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Наставник (муршид) должен знать состояния (ахвал) мюрида в прошлом, настоящем и будущем времени, чтобы суметь воспитать его должным образом. Мюрид тоже должен контролировать свое состояние (хал) во время общения с одним из "возлюбленных Аллаха" [шейхов]. Затем мюрид должен сравнить период своего сопровождения шейха с прошлым периодом своей жизни. Если мюрид обнаружит в себе изменение и переход в сторону совершенства, то пусть он сделает общение и дружбу с этим шейхом своей обязанностью и долгом".

Один крупный ученый Бухары спросил шейха Бахауддина (да будет свята его душа): "Каким образом достигается хузур во время намаза?" Он ответил: "Для этого раб Аллаха должен употреблять дозволенную пищу (халяль), помнить об Аллахе не только в намазе, но и вне его, во время омовения (вуду) и произнесения такбира ("Аллаху Акбар") [перед вступлением в намаз]" .

Для испытания шейха Накшбанди (да будет свята его душа) пришли алимы явных знаний, которые всегда проявляли недоверие к нему. Их было 13 человек. В то время шейх находился в уединении, в пещере, которая вмещала только одного человека. Его посуда тоже была рассчитана на одного человека. Он завел всех 13 человек в пещеру и накормил. Когда они уходили, один из них сказал: "Мы так ничего и не спросили у него". На что другой ответил: "Разве тебе не хватило того, что он всех нас завел в эту маленькую пещеру и накормил из этой маленькой кастрюли. Чего же ты еще хочешь?".

Он (да будет свята его душа) говорил: "Если мы будем обращать внимание на недостатки друзей, то останемся без них" .

Шейх Накшбанди (да будет свята его душа) учил: "Мюрид, находясь в одиночестве, не может делать того, что он не делает при людях, т.е. он должен вести себя так, как будто Аллах постоянно наблюдает за ним. Чтобы постичь мой тарикат, мюрид должен стараться следовать устазам".

К Бахауддину (да будет свята его душа) часто приходили гости, и он ел вместе с ними, не давая им знать о посте. Он говорил: "Когда сподвижники Пророка (мир ему и благословение) посещали друг друга, они не расставались, не поев хотя бы немного. Из адабов поста является сокрытие того, что ты постишься".

Также он (да будет свята его душа) говорил: "Озлобление в тарикате считается большим грехом. На горе Лубнан, говорят, есть маленький цветочек. Семена этого цветка настолько малы, что их не может видеть человек даже с самым хорошим зрением. Нанесший мусульманину обиду размером с это семечко, не является последователем моего тариката, если он не попросит прощения и не покается" .

Более того, шейх Накшбанд (да будет свята его душа) как-то сказал: "Пусть мне еда будет запретной (харам), если мои мюриды не достигнут всех макамов (положений) раньше мюридов Абу Язида Бастами". (Имеется ввиду, что конечное положение других тарикатов является начальным уровнем Накшбандийского). Он (да будет свята его душа) говорил: "Я просил Аллаха, дать мне самый короткий путь постижения, познания Аллаха, и Он ответил на мою просьбу, и таковым является мой тарикат. Еще я просил Аллаха дать мне тот путь, после вступления в который обязательно достигнешь познания Аллаха. И Аллах дал мне это тоже".

Истории, связанные с шейхом Мухамммдом Накшбанди

Этот благословенный человек семь лет пас скот. Он заботился о скотине, кормил и поил ее. Бахауддин (да освятит Аллах его душу) ставил себя на самый низкий уровень. В течение следующих семи лет ремонтировал дороги. Он был очень гостеприимным, почитал своих гостей, расспрашивал их обо всем, интересовался их трудностями, проблемами.

Он (да будет свята его душа) не чуждался бедных и бедности, учил и своих сподвижников не стремиться к богатству и зарабатывать только дозволенную (халяль) еду, ссылаясь на слова Пророка Мухаммада (мир ему и благословение), который говорил, что поклонение Аллаху состоит из 10 частей: девять из них – это зарабатывание пищи халяль, а десятая часть – все виды поклонения Аллаху. Шейх Бахауддин говорил, что благодаря этому он добился всего, чего он достиг. Он (да будет свята его душа) своими благословенными руками готовил пищу для бедных [мюридов] и сам прислуживал им за столом. Если они собирались вместе для принятия пищи, он призывал их находиться в состоянии хузура. И всякий раз, когда кто-нибудь из них хотел съесть кусок пищи, не думая при этом об Аллахе, шейх Бахауддин выводил его из этой забывчивости путем кашфу и мешал есть в состоянии забвения по отношению Аллаху. Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил при этом: "Основа богоугодных деяний – дозволенная (халяль) пища, которая съедается в состоянии хузура. Только таким образом раб Аллаха достигает состояния присутствия у своего Господа во всякое время, особенно во время молитв".

Если шейха Бахауддина (да будет свята его душа) посещал кто-нибудь из его любимых друзей, то он сам прислуживал ему, проявлял всяческую заботу, самым лучшим образом ухаживал за верховым животным гостя, своими благословенными руками предлагая ему воду и корм, чтобы гость не беспокоился о животном, потому что Пророк Мухаммад (мир ему и благословение) говорил: "Правоверный заботится о своем животном, а лицемер (мунафик) заботится о своем животе" . Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил, что, по словам людей, шейх ‘Али Рамитни (да будет свята его душа) сначала заботился о верховом животном гостя, приговаривая: "Это животное способствовало прибытию гостя ко мне и тем самым оказанию мне чести".

Шейх Накшбанди (да будет свята его душа) часто повторял: "Тот, кто не увидит себя ниже Фир‘авна (Фараона), не является моим последователем".

У шейха Бахауддина (да будет свята его душа) было много верных халифов и у каждого из них также было много халифов, обладателей чудес.

Шейх Аляутдин (да будет свята его душа) вспоминал, что шейх Бахауддин (да будет свята его душа) приказал Амиру Хусейну собрать много дров. Дело было зимой. Когда он закончил собирать дрова, то на другой день Аллах наслал на землю снег, который выпал в 40 раз больше обычного. Затем шейх Бахауддин (да будет свята его душа) отправился в Хорезм. В услужении у него был шейх Шади. Они дошли до реки Хаарам, и здесь шейх Бахауддин (да будет свята его душа) велел шейху Шади перейти по воде на другой берег. Тот испугался. Шейх Бахауддин несколько раз приказал ему, но тот не послушался. Тогда шейх Бахауддин посмотрел на него своим взглядом, и шейх Шади на миг потерял сознание. Придя в себя, он заметил что его ноги находятся на поверхности воды, и он пошел по воде, а шейх Бахауддин за ним. Когда они перешли реку, шейх Бахауддин спросил его: "Посмотри, промокли ли твои туфли?" Шейх Шади посмотрел на свою обувь и не нашел никаких следов воды (благодаря силе Всевышнего Аллаха)".

Как-то один из учеников шейха Бахауддина позвал его к себе в Бухару. Когда прозвучал призыв к вечернему намазу, шейх Бахауддин (да будет свята его душа) спросил Мавляну Наджмуддина Дадарика: "Ты будешь исполнять все, что я прикажу тебе сделать?" Тот ответил: "Да". Шейх спросил: "А если я прикажу тебе совершить воровство, ты сделаешь это?" Тот ответил, что нет. Шейх спросил его: "Почему?" Тот ответил: "Потому, что только Всевышний Аллах вправе простить раба, совершившего проступок. Этим правом не обладают люди, рабы Аллаха". Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) сказал: "Если не будешь исполнять то, что мы велим тебе сделать, то ты не сможешь сопровождать меня". Мавляну Наджмуддина охватил сильный страх. Он высказал раскаяние, сожаление и желание больше не противиться приказам шейха. Все присутствовавшие обрадовались, стали утешать его и просить шейха простить его. И шейх простил Мавляну Наджмуддина, а затем он (да будет свята его душа) вышел со двора, а Мавляна Наджмуддин и еще несколько учеников отправились за ним для оказания службы шейху. Они отправились в квартал Баб в Самарканде. Шейх Бахауддин указал на дом и приказал: "Пробейте в стенах этого дома отверстия и в таком-то месте найдете мешок с вещами. Принесите его!" Они сделали так, как он приказал. Затем все они отправились в суфийскую обитель (завию) и там расположились. Через час они услышали лай собак. Шейх (да будет свята его душа) отправил Мавляну Наджмуддина и еще нескольких учеников в тот дом, где они обнаружили воров, которые копались в стенах дома, но ничего там не находили. Воры сказали друг другу: "Другие воры пришли раньше нас и взяли то, что было в доме". Сподвижники шейха (да будет свята его душа) удивились происшедшему. Хозяин дома был в саду, за городом. Утром шейх отправил ему со своим мюридом те вещи и велел передать, что "бедные" (суфии) приходили в его дом, сделали это дело и спасли его вещи от воров. Затем шейх посмотрел на Мавляну Наджмуддина и сказал: "Если бы ты исполнил мой приказ с самого начала, то ты бы постиг глубокую мудрость".

Шейх ‘Ариф Дик Карани (да будет свята его душа), один из лучших халифов сайида Амира Кулали (да будет свята его душа), рассказывал: "Однажды мы отправились для посещения шейха Бахауддина в Каср аль-‘Арифан. Когда мы возвращались в Бухару, за нами шла группа нищих. Один из них шел и порицал шейха Бахауддина (да будет свята его душа). Мы сказали этому человеку: "Ты не знаешь шейха хорошо и тебе нельзя плохо думать и неучтиво отзываться об авлия!" Он не послушался. И тут же оса, залетела ему в рот и ужалила. Его пронзила сильная и нестерпимая боль. Мы сказали ему: "Это из-за твоего неучтивого и дурного мнения о шейхе". Он сильно заплакал. Затем он покаялся, взмолился о прощении и тот же час избавился от боли.

Шейх ‘Аляуддин ‘Аттар (да будет свята его душа), рассказывал: "Когда приблизился час смерти шейха Бахауддина (да будет доволен им Аллах) мы читали суру "Ясин" из Корана. Когда мы дошли до половины суры, ослепительно засияли лучи света. Мы были заняты чтением прекрасных слов Аллаха. После этого он перестал дышать". Шейх (да будет доволен им Аллах) умер во вторник, ночью, третьего числа месяца раби"уль-авваль 791 года хиджры (1389 г. григорианского календаря) в возрасте 73 лет. Он был погребен в саду на месте, которое он сам заранее указал еще при жизни. Его последователи соорудили большой купол над его могилой, разбили сад и построили большую мечеть. Многие правители передали в вакф большие богатства и приложили много усилий в заботе о его наследии и возвеличивании его деяний. До сих пор его могила остается местом, где люди просят благодати, радуются, ступая по земле, где когда-то ходил он, и прибегают к его помощи. Пусть Всевышний Аллах поможет нам получить его помощь!

У шейха Бахауддина (да будет свята его душа) было много верных халифов. И самым величайшим шейхом, к которому перешла тайная благодать этой благородной линии – генеалогии от шейха Бахауддина Шаха Накшбанда, является сайид, шейх ‘Аляуддин ‘Аттар (да будет свята его душа).

3087 просмотров

В семье таджика-ремесленника, в деревне Касри-Хиндуван, около Бухары. Его отец и дед были богобоязненными людьми. Всю свою жизнь они посвятили духовной практике суфизма и зарабатывали деньги честным трудом.

Отец Бахауддина был ткачом и гравировщиком по металлу. Бахауддин Накшбанди (Накшбанд – «чеканщик»), так же как и отец, стал ткачом, и его шелковая материя с золотыми и серебряными нитями была очень популярна.

У персоязычных народов, в какой бы стране они ни жили, в культуре, архитектуре, одежде и даже в письменности – всюду можно наблюдать национальный почерк и национальную символику. Например, на медной поверхности самаркандских и бухарских изделий: посуде, драгоценностях, вышивках – по-прежнему используется национальный орнамент, разработанный Накош-чеканщиком. Его работы пользуются мировой известностью. Их история восходит к временам персидского царя Джамшеда. Они ложатся в основе современного национального дизайна в Афганистане , Таджикистане , Узбекистане (Самарканд, Бухара), Иране – всюду, где сегодня живут персоязычные народы.

Отец Бахауддина Накшбанди был глубоко верующим мусульманином. Дедушка, имея близкие отношения с духовными наставниками, влиял на духовный рост своего внука. Бахауддин с детства находился под религиозным влиянием тасаввуфа – науки, цель которой воспитание сердца человека и очищение его от всего, что отвращает нас от Аллаха ﷻ . Когда Бахауддин был ещё ребёнком , дед всегда брал внука с собой на уроки суфизма , где будущий суфийский учитель познавал практику всех лучших черт человека и избавление от худших.

Бахауддин с раннего возраста изучал такие науки, как Шариат и Тарикат . Первым духовным учителем мальчика был Мухаммад Бабаи Симаси, который впоследствии отправил его для продолжения обучения к шейху Сайиду Амиру Кулалу. Шейх, в свою очередь, видя серьезность устремлений молодого Бахауддина, ввел его в суфийский орден дервишей Ходжаган.

Бахауддин был необычным ребёнком, на его лице ясно был виден след святости и свет (нур) благородства. Он всегда находился в обществе взрослых людей. Ему были не интересны сверстники, он не принимал участия в их детских забавах и играх. Мать Бахауддина рассказала: "Когда моему сыну было четыре года, он указал на корову и сказал, что она родит теленка с белой звездочкой на лбу". Через месяц корова родила теленка с белой звёздочкой на лбу, как описал малыш Мухаммад Накшбанди. Аллах ﷻ наделил будущего духовного наставника необычными способностями и талантом - караматами .

В возрасте 17 лет, по воле отца, Бахауддин Накшбанди женился. Вскоре юный богослов стал собираться в паломничество к святым местам – в Мекку и Медину . Путешествие оказалось долгим, и домой, в Бухару, Накшбанди прибыл лишь спустя три года.

Шейх Бахауддин Накшбанди в течение своей жизни трижды совершил хадж . Слава его как наставника была велика.

Его правила, метод зикра очень быстро распространились по всей территории Средней Азии. Очень скоро учение завоевало популярность в Османской Турции , мусульманском Поволжье и даже в Индии и арабских странах. До сих пор его метод зикра востребован ханафитами – последователями одной из четырёх религиозно-правовых школ или систем (мазхабов) суннитского Ислама , следующих тарикату «Накшбандия». Таким великим человеком был шейх Бахауддин Накшбанди.

Характер и нравственность шейха Бахауддина

Шейх Бахауддин обладал удивительным характером. Он зарабатывал на хлеб собственным трудом и никогда не брал и не питался за счет садака.

У шейха Бахауддина никогда не было домашней прислуги. Он своими благословенными руками готовил пищу для бедных и сам прислуживал им за столом. Если они собирались вместе для принятия пищи, он призывал их находиться в состоянии хузура.

Также, когда шейха Бахауддина посещал кто-нибудь из дальних городов, то он сам, как обычно, обслуживал гостя, проявлял всяческую заботу, самым лучшим образом ухаживал за его верховым животным, своими благословенными руками готовя для него питье и корм, чтобы не беспокоить хозяина.

Произведения Бахауддина Накшбанди

Хазрат Накшбанди на родном для него персо-таджикском языке написал такие произведения, как: «Хаётнама» («Книга жизни»), «Далил ул-ашикин» («Свидетельство влюблённых»), «Аврод» («Покровы»).

Среди многочисленных учеников и продолжателей духовной традиции хазрата Бахауддина Накшбанди наиболее известны хазрат Алауддин Аттар, хаджа Порсо Бухари, Мавлана Мухаммад, хаджа Мусафир Хорезми и другие.

Хазрату посвящены книги хаджи Порсо «Макомати Бахауддин Накшбанди», «Алфоси Кудсия», трактат Мухаммада Бакира «Макомати хаджа Бахауддин Накшбанди» («Ступени суфийского пути»). С большим почтением о хазрате писали Джами, Навои, Али Сафи, Махдуми Азам, хаджа Ахрор и другие авторы. Зятем хазрата был Алауддин Аттар, а внуком – Хасан Аттар.

Последние мгновения жизни шейха Бахауддина Шейх

Аляуддин Аттар рассказывал: «Когда приблизился час смерти шейха Бахауддина, мы читали суру «Ясин» из Корана. Когда мы дошли до середины суры, внезапно ослепительно засияли лучи света. Мы были поглощены чтением прекрасных слов Аллаха ﷻ . Учитель перестал дышать, и его душа покинула земной мир и переселилась в мир вечности».

День был вторник, ночь, третьего числа месяца Раби-уль-авваль 791 года хиджры (1389 г. григорианского календаря). Скончался шейх в возрасте 73 лет. Труды шейха Бахауддина переводят с персо-таджикского языка фарси на узбекский, турецкий, арабский, русский, английский и другие языки мира.

(Абумухсин Мухаммад Бакир ибни Мухаммад. «Макаматы хазрата хаджи Накшбанди», «Хашияту Тахави», «Мараки Фалах», «Мараки Саадат»)

Все сущее на Земле было запрограммировано Аллахом на поминание Его, и каждая молекула произносит tasb īh , слово или молитву в которой оно постоянно возносит хвалу Создателю. Такое поминание является во многом автоматическим, а когда что-то делается машинально вознаграждение за это не настолько велико, как если бы это делалось добровольно. В Англии каждому кто достигает столетнего возраста приходит поздравление от Королевы; конечно это может быть мило прочесть письмо от Ее Величества, но дело в том что это рассылка делалась автоматом – без реального понимание того кому это письмо адресовано – можно сказать, что его значимость не столь велика. Но если же вдруг, кто-то на свое тридцатилетие получит письмо от королевы и в нем будет сказано что она пишет потому что слышала о замечательной работе которую вы выполняете, то тогда такое письмо будет иметь не малую ценность. В тоже самое время, человеческое существо имеет, ко всем прочим желаниям и целям – свободную волю, и люди и джины могут выбирать служить ли им Господу или нет, у них есть выбор повторять ли его священные Имена, и какие именно имена они будут читать. Это делает Зикр и другие виды поклонения людей и Джинов гораздо более важными и более всего любимыми Аллахом, много больше чем от Ангелов. Дело в том что ангелы постоянно заняты и различных видах поклонения и почитания Аллаха, все они непристанно повторяют Его Имена, но наше поклонение и преданность имеет гораздо большую цену в глазах Аллаха несмотря на его скоротечность.

Мы должны попытаться сделать так, чтобы наши сердца и языки постоянно были заняты Зикром. Когда вы принимаете Шейха в качестве своего духовного наставника и проводника, вероятно, он даст вам waz īfah , что является каждодневной практикой и Зикром который вы должны будете делать в течение суток, и который вы должны стараться выполнять регулярно без пропусков. Я уже указывал на важность регулярности и постоянства в своем поклонении, и это Шейх будет смотреть на потенциальные возможности каждого студента и будет давать Вазифа которая будет не слишком сложна и обременительная для него. Не удивляйтесь и не противтесь, если вам предложат более короткую Вазифа чем кому-то другому, просто повинуйтесь Шейху и приложите все усилия чтобы тщательно все исполнять.

Одна из целей ежедневной практики это тренировка сердца и языка студента к постоянному поминанию Аллаха; начав повторять имя Аллах определенное количество раз, через некоторое время он заметит что его сердце и язык повторяют его много больше и с большей легкостью. В Тарикате Накшбанди мы читаем молитвы и главы из Корана до и после обязательных молитв. Если у вас есть достаточное стремление и время читать все эти вещи, тогда делайте, но не перегружайте себя, не стоит принуждать самого себя делать это чтобы через два-три дня забыть и бросить. Сочетание ежедневных практик даваемых муриду Шейхом в сочетании с awrad – ежедневным чтением до и после молитв -, и все дополнительные молитвы, гарантируют искателю достижение самых высоких уровней духовности; все это требует от последователя искренности и постоянства. Все молитвы, суры, дополнительные молитвы насыщенны глубочайшей мудростью и пользой для искателя, и их каждодневное выполнение принесет свои плоды, иншалла.

Во всяком случае, раз в неделю полезно и рекомендуется для муридов собираться для выполнения коллективного Зикра. Существуют разные энергии при выполнении Зикра в одиночку и при Зикре с другими людьми, и при выполнении его сообща мы перезаряжаем наши “духовные аккумуляторы” этими энергиями. Методика выполнения коллективного Зикра различается в разных орденах, и иногда даже можно увидеть разницу между выполнением Зикра в разных ветках одного и того же Ордена. Накшбандийцы сосредоточены на чтении Khatm al -Khwajag ān , серии глав Корана которые мы читаем вместе и посвящаем их душам Khw ājag ān , предшествующим Мастерам Ордена Накшбанди. Во многих местах Khatm al -Khw ājag ān выполняется тихо, и Муриды отсчитывают количество прочтенных глав Корана на маленьких четках. Теперь и прежде действующий Khatm читается в нашем центре в Дамаске. Между тем, когда Шейх Назим приехал в Лондон, и ему приходилось встречаться со множеством людей, которые не могли прочитать сердцем даже простейшие главы Корана, и он позволял им читать вслух, чтобы они смогли выучить их быстрее и чтобы они держали свою концентрацию как можно дольше.

Возможно, будет полезно почитать: