Любить императора: письма Александры Федоровны к Николаю ІІ. Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II

Письмо императора Николая Александровича матери вдовствующей императрице Марии Федоровне написано в 1905 году, в период событий, названных позже Первой русской революцией. Прошло всего несколько недель после того, как был подписан знаменитый "Манифест 17 октября".
Привожу текст письма полностью, за исключением двух последних абзацев, где говорится о родственниках из европейских монарших домов, передаются приветы дедушке датскому королю и поцелуи от внучек Марии Федоровне.

Милая, дорогая Мама,
От всего сердца благодарю тебя за твое доброе, длинное письмо, которое меня глубоко тронуло. Я чувствовал все это время твои молитвы за меня и знаю, что постоянно думаешь обо мне. так же как и мои мысли всегда окружают тебя. Хотя мы и в разлуке, но душою и сердцем вместе. Это сознание облегчает перенесение трудностей жизни!
2 ноября Миша прикатил в Петергоф на своем моторе, и мы переехали вместе сюда. В этот же день началась вторая забастовка железных дорог вокруг Петербурга; но она была не серьезная, так как все остальные дороги отказались от нее. Стачка на фабриках прекратилась потому, что рабочие на этот раз ничего не добились кроме голода для себя и своих семейств.
Знаменитый "Союз союзов", который вел все беспорядки, много потерял своего значения после этой забастовки!
Но вместе с этим, как ты, конечно, знаешь, внутри России начались аграрные беспорядки. Это самое опасное явление, вследствие легкости подбивать крестьян отнимать землю у помещиков, а также потому, что войск везде мало.
Армия из Манчжурии возвращается медленно из-за прекращения движения Сибирской ж.д. Три генерал-адъютанта были посланы для усмирения этих беспорядков: Струков, Дубасов и Сахаров. Сведений от них еще немного, но там, где они сами бывали, наступает спокойствие.
У меня каждую неделю раз заседает Совет Министров. Миша тоже присутствует. Говорят много, но делают мало. Все боятся действовать смело, мне всегда приходится заставлять их и самого Витте быть решительнее. Никто у нас не привык брать на себя и все ждут приказаний, которые затем не любят исполнять. Ты мне пишешь, милая Мама, чтоб я оказывал доверие Витте. Могу тебя уверить, что с моей стороны делается все возможное, чтобы облегчить его трудное положение. И он это чувствует. Но не могу скрыть от тебя некоторого разочарования в Витте. Все думали, что он страшно энергичный и деспотичный человек и что он примется сразу за водворение порядка прежде всего.
Он сам мне говорил еще в Петергофе, что как только манифест 17 окт. будет издан, правительство не только может, но должно решительно проводить реформы и не допускать насилий и беспорядков. А вышло как будто наоборот - повсюду пошли манифестации, затем еврейские погромы и, наконец, уничтожения имений помещиков!
У хороших и честных губернаторов везде было спокойно; но многие ничего не предпринимали, а некоторые даже сами ходили впереди толпы с красными флагами; такие, конечно, уже сменены. В Петербурге менее всего видно смелости власти и это, именно, производит странное впечатление какой-то боязни и нерешительности, как будто правительство не смеет не смеет открыто сказать. что можно и чего нельзя делать. С Витте я постоянно говорю об этом, но я вижу, что он не уверен еще в себе"...

Сергей Юльевич Витте

К. . Письма царицы [Рец. на кн.: Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II. / Пер. с англ. В.Д. Набокова. Берлин: Слово, 1922. Т. 1–2]

Кизеветтер А.А. Письма царицы [Рец. на кн.: Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II. / Пер. с англ. В.Д. Набокова. Берлин: Слово, 1922. Т. 1–2] / А. Кизеветтер. // Современные записки. 1922. Кн. XIII. Культура и жизнь. С. 322–334.

КУЛЬТУРА И ЖИЗНЬ
ПИСЬМА ЦАРИЦЫ

(Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II. Т.I. Книгоиздательство «Слово». Берлин 1922.)

После убийства царской семьи в Екатеринбурге найден был черный ящик, на котором были выгравированы буквы Н. А. В ящике оказались письма Александры Федоровны к Николаю II - всего четыреста писем за время от июля 1914 г. по 17 декабря 1916 г. Издательство «Слово» в Берлине приступило к опубликованию этой корреспонденции и пока выпустило первый том ее, содержащий 199 писем, кончая письмом от 16 января 1916 г. Письма даны и в оригинальном английском тексте и в переводе, исполненном В. Д. Набоковым.

Опубликованные письма представляют собою исторический материал первостепенной важности. Они бросают яркий свет на ту роль, которую сыграла Александра Федоровна в бессознательной подготовке крушения монархии в России. И общественная молва, и показания некоторых мемуаристов (см., наприм., воспоминания Витте) настойчиво и дружно утверждали, что именно Александра Федоровна являлась вдохновительницей того ультрареакционного политического курса, который изолировал монархию от всех живых сил страны, вырыл пропасть между престолом и общественной массой. Теперь, в письмах Александры Федоровны, мы получаем обильный материал, дающий полную возможность совершенно точно определить, в какой мере эта молва соответствовала действительности.

В каждом письме находим целый ряд фактов и намеков

и на семейные дела императорской четы, и на те пертурбации, которые разыгрывались в годы войны на политической сцене. Интимная драма Царского Села и зловещая трагедия России отразились в письмах Александры, преломленные в переживаниях этой женщины с душою честолюбивой, порывиcтo-страстной и бурной и с мыслью, безнадежно затуманенной предрассудками и признаками расстроенного воображения.

Впрочем, в отношении личной семейной драмы Николая и Александры письма, скорее, возбуждают любопытство читателя, нежели удовлетворяют его. Оно и понятно. Здесь Александре Федоровне приходилось касаться интимных обстоятельств, о которых в письмах к мужу и не было надобности говорить со всей подробностью: полунамеки и условные термины были вполне достаточны, чтобы корреспонденты могли понять друг друга. К тому же было бы и неосмотрительно называть все вещи своими именами: Александра несколько раз упоминает о том, что письма могут прочитываться посторонними людьми. И вот, в отношении интимных семейных обстоятельств, затронутых в письмах Александры, многое остается не вполне понятным читателю, многое требует специального разъяснения и дешифрирования.

Видную роль в разбираемой переписке играет А. А. Вырубова. Александра беспрестанно упоминает об этой «Ане». Всякому ясно, насколько важны эти упоминания. Ведь в личности Вырубовой несомненно таится ключ к разгадке всех тех патологических несообразностей, из которых была соткана семейная жизнь императорской четы. Исступленная поклонница Распутина, Вырубова была интимно близка с Александрой Федоровной и в то же время предпринимала сердечные атаки на Николая II. Можно себе представить, какие сложные психологические узоры могли развертываться на такой канве. Намеки на эти узоры мы и находим в письмах Александры. Но лишь - не более как намеки.

Коллекция писем как раз открывается горькими упреками Александры «Ане» за то, что она своим поведением нарушает спокойствие домашнего очага императрицы. Что-то произошло в Крыму в начале весны 1914 г., и это «что-то» наполнило душу Александры чувствами обиды, возмущения и, по-видимому, ревности. В ряде писем Александра высказывает удовольствие по поводу того, что Николай уехал из Ливадии и «Аня» со своими «историями» от него отдалилась. Это настроение остается в силе довольно долго. В октябре 1914 г. Александра пишет: «Аня настроена ко мне не очень любез-

но; можно сказать, что она была груба и сегодня вечером пришла намного позднее того часа, в который ее просили прийти, и странно обходилась со мной. Она усиленно флиртирует с молодым украинцем, но т ы е й н е д о с т а е ш ь, она тоскует по тебе - временами колоссально весела». В другом письме Александра с оттенком неудовольствия сообщает, что Аня окружает себя большими фотографическими портретами Николая. В ноябре 1914 г. Александра сообщает, что «Аня» намерена писать к Николаю и прибавляет: «разрешил ли ты это?» В январе 1915 г. Александра все еще вспоминает о «гнусном поведении Ани, особенно осенью, зимой и весной 1914 г.». За все время с апреля 1914 г. по апрель 1915 г. эти упоминания об «Ане» сопровождаются раздраженными отзывами о ее несносном характере, о ее легкомыслии, ветрености и черством, отталкивающем эгоизме. Встречаются и такие строки, в которых видно желание противодействовать физическому обаянию Ани. Аня «только и говорит о том, что она похудела, - читаем в письме от 27 января 1915 г., - хотя нахожу, что ее живот и ноги колоссальны и крайне неаппетитны». И тут же говорится, что отношения с Аней никогда уже не восстановятся в прежнем виде, что она сама порвала постепенно прежнюю связь. «Хотя она и говорит, что меня любит, я знаю, что она меня гораздо меньше любит, чем прежде, и у нее все сосредоточено в ее собственной личности - и в тебе. Будем осторожны, когда ты вернешься».

Однако к весне 1915 г. отношение Александры Федоровны к Вырубовой существенно изменяется. Раздражительные отзывы об Ане исчезают из писем. Появляются совершенно иные нотки. Начиная приблизительно с мая 1915 г. Александра все чаще сообщает в самом благожелательном тоне о том, что она просидела весь вечер с Аней, или ездила с ней кататъся, или много говорила с ней. Уже без всякого оттенка досады Александра передает мужу, что Аня шлет ему «нежнейший привет», а в письме от 4 сентября Александра с явным одобрением пишет о проекте Ани насчет того, чтобы провести телефон прямо между комнатой Николая и комнатой Александры. «Это было бы чудно, - замечает Александра, - и всякое хорошее известие или вопрос можно было бы сразу передать, мы бы (мы - т. е. Александра и Аня, теперь они уже заодно. - А.К.) условились не надоедать тебе».

Откуда же эта перемена? Кажется, в письмах можно нащупать и ответ на этот вопрос. В письме от 5 апреля 1915 г. Александра передает, что Татьяна и Анастасия были у

Ани, встретили там Распутина («Нашего Друга», как неизменно называет его в письмах Александра), и тот стал говорить, что Аня плачет и горюет, потому что получает мало ласки. Последующее изменение тона в отзывах Александры о Вырубовой совпадает с более длительными пребываниями Распутина в Царском Селе. Там устанавливается дружное трио - Александра, Вырубова и Распутин, - и это трио сообща начинает все усиленнее воздействовать на Николая в вопросах государственного управления.

Картина этого воздействия ярко рисуется в рассматриваемых письмах. Все без исключения письма наполнены страстными излияниями любви Александры к Николаю. Можно открыть наугад любую страницу этой переписки - и вам непременно бросятся в глаза нежные эпитеты всякого рода, воспоминания о супружеских ласках, восторженные восхваления «глубоких глаз», прелестных рук, милого лица Николая и т. п. выражения тоски по отсутствующем «муженьке», признания в том, что «ты покорил меня раз навсегда» и т. д. Можно подумать, что это пишет новобрачная, еще не пережившая медового месяца.

Те же письма свидетельствуют, однако, и о том, что «покоренная раз навсегда» стремится вовсе не покоряться, а, напротив того, властвовать и вести за собой. Правда, через все письма красной нитью проходит призыв к Николаю сбросить свою мягкость, уступчивость, скромность и стать во всеоружии своего самодержавного самовластия, заставить всех исполнять свою волю, научиться внушать всем и каждому страх и покорность.

«Помни, что ты император и что другие не смеют брать на себя так много».

«Ты должен меньше обращать внимания на то, что тебе будут говорить, но пользоваться т в о и м с о б с т в е н н ы м и н с т и н к т о м и руководиться им, чтобы быть более в себе уверенным».

«Никогда не забывай, что е с т ь и должен быть самодержавным императором».

«Когда, наконец, ты хватишь рукой по столу и накричишь на всех. Тебя не боятся. А д о л ж н ы бояться. Ты должен их напугать, иначе все садятся на нас верхом».

«Милушку всегда надо подтолкнуть и напомнить ему, что он есть император и может делать все, что ему хочется. Ты никогда этим не пользуешься. Ты должен показать, что у тебя с в о и решения и с в о я воля».

«Как им всем нужно почувствовать ж е л е з н у ю в о л ю и р у к у - до сих пор твое царствование было царствование мягкости, а теперь оно должно быть цар-

ствованием власти и твердости - ты повелитель и хозяин России, и всемогущий Господь тебя там поставил, и они должны преклониться перед твоею мудростью и твердостью. Довольно доброты. Они думали, что тебя могут обернуть вокруг пальца».

Подобными призывами испещрена вся переписка. Однако сильно ошибся бы читатель, предположив на основании только что приведенных выдержек, что Александра, взывая к самостоятельности мужа, разумела под ней действительную независимость Николая от чьих-либо внушений и указаний. На поверку выходит, что «быть самостоятельным» значило на языке Александры подчиняться руководительству своей супруги.

«Господь желает, чтобы твоя женка тебе помогала», - написано в одном из писем. В других письмах этого не написано e n t o u t e s l e t t r e s, но всякий призыв к самостоятельности неизменно сопровождается просьбами или требованиями поступить согласно указаниям Александры. Порою среди таких просьб и требований прорываются и еще более самоуверенные заявления: «Вот если бы теперь я была в Ставке, я бы заставила их сделать то-то и то-то».

К чему же призывала Александра своего супруга? Каков был тот собственный ее политический курс, который она так убежденно и настойчиво предписывала Николаю? Ее программа крайне несложна и определенна, вся она исчерпывается одним положением: нужно только одно - послушно и точно исполнять указания «нашего Друга» т. е. Распутина. «Поступи, как ты с а м решил» - это всегда означало на языке Александры «непременно сделай так, как посоветовал «Друг»; не слушайся никого» - всегда означало «никого, кроме Распутина». Все письма 1915 г. наполнены сообщениями о том, что указывает сделать «наш Друг», и страстными уверениями, что только в выполнении этих указаний заключается залог спасения. Вывод получается совершенно несомненный: это Распутин положил конец размолвке Александры с Аней, сблизил их вновь друг с другом для того, чтобы чрез них обеих воздействовать на Николая.

Рассматриваемые письма с полною ясностью устанавливают, в чем состояла тайна того психического плена, в котором Распутин держал Александру Федоровну. Легенду о физической связи между ними нужно признать совершенно опрокинутой. Полная и безусловная покорность Александры Распутину проистекала из совершенно иных источников. Прежде всего, здесь сказался тот религиозный фетишизм, который уже владел

душою Александры задолго до появления Распутина. Она сама несколько раз вспоминает в письмах 1915 года про доктора Филиппа и уподобляет таинственную силу Распутина над людьми былым чарам Филиппа. Вера в амулеты всякого рода никогда не иссякала в душе Александры. Она заклинает Николая пользоваться палкой, подаренной ему Распутиным, напоминая про такую же чудодейственную палку, некогда подаренную доктором Филиппом. Несколько раз она просит Николая не забывать перед каждым ответственным заседанием причесываться гребенкой Распутина, ибо эта гребенка вдохновляет мозг на правые мысли. Встречаем еще упоминания о каком-то особенном образе с колокольчиками, который был подарен Александре Распутиным. На такой благодарной почве, разумеется, не так-то трудно было закрепить власть над душою этой женщины всякому сколько-нибудь искусному авантюристу. А у Распутина был по этой части в руках такой, козырь, с которым он мог вести заведомо беспроигрышную игру. Рассматриваемые письма вполне подтверждают свидетельство Жильяра о том, что главною основой возвышения Распутина служила вера Александры в спасительность распутинских чар для здоровья наследника.

«Пока наш Друг*) с нами, наш сын спасен», - пишет Александра Федоровна. Из этой уверенности проистекало убеждение и в том, что Распутин есть существо, посланное Богом для спасения всей царской семьи и России, и потому идти против его желаний - значит совершать величайший из всех грехов. Этим основным убеждением обусловливались все указания, советы и требования, которые Александра предъявляла Николаю.

Я уже указывал на то, что, призывая Николая к самостоятельности, Александра не верила в его способность к независимому образу действий. «Покорная жена» никак не могла сдержать проявления собственных волевых импульсов. «Вот бы меня на твое место, я бы сумела настоять на своем», - такова мысль, сквозящая во многих строках ее писем. Проскальзывает и другая мысль - о том, что ей и ее супругу, в сущности, надлежало бы поменяться полом. «Твоя натура вся женственная», - пишет она мужу, а в себе самой она чувствует мужчину. Несколько раз Александра выражает эту мысль довольно своеобразно: «у меня надеты н е в и д и м ы е ш т а н ы» - пишет она не однажды. Однако и ее мужественная самостоя-

_________________________________

*) Слово «наш Друг» она всегда пишет с большой буквы; для нее это - божественный посланник небес.

тельность выражалась лишь в настойчивом проведении чужих внушений. Стоит ей только написать Николаю «поступи, как я советую», - и тотчас же, через несколько строк оказывается, что за ее спиной стоит «Наш Друг», этот посланник Божий, которого нужно во всем непререкаемо слушаться.

Как реагировал Николай на эти внушения - это могли бы засвидетельствовать его ответные письма; некоторые из этих писем мне довелось видеть в Москве, где они хранятся вместе с письмами Александры. Из того, что я мельком видел, можно было сделать лишь то заключение, что Николай до конца питал к жене чувство влюбленности и подобно ей был убежден в том, что, в конце концов, ему не может грозить никакой серьезной опасности, ибо он - помазанник Божий. В рассматриваемое издание письма Николая не вошли, но и по письмам Александры видно, что ее внушения почти всегда достигали цели. К чему же сводились эти внушения?

Письма Александры в полной мере опровергают легенду о том, что она была прикосновенна к военной «измене». Зато в столь же полной мере эти письма подтверждают, что Александра играла решающую роль в установлении курса внутренней политики и в деле правительственных назначений.

Политический курс Александры может быть выражен в двух словах: необходимо отделаться от народного представительства и всяких других органов независимого общественного мнения и высоко держать знамя самодержавия. С появлением Думы самодержавие не пресеклось. Эту мысль Александра настойчиво выдвигает в письмах. Но, так как Дума стремится ограничить самодержавную власть монарха и хочет сама всюду «совать свой нос», то с нею необходимо возможно скорее покончить. Строки, посвященные Александрой Думе, сочатся ненавистью. 17 июня 1915 г. Александра пишет: «Вот теперь Дума собирается в августе. А наш Друг несколько раз просил тебя созвать ее как можно позже, а не теперь, так как они все должны были бы работать на своих местах, - а здесь они захотят вмешиваться и говорить о вещах, которые их не касаются. Никогда не забывай, что ты е с т ь и должен остаться самодержавным императором. Мы не подготовлены к конституции». Через неделю Александра возвращается к этому вопросу: «Милушка, я слышала, что этот отвратительный Родзянко и другие были у Горемыкина с просьбой, чтобы Дума была тотчас же созвана. Ах, по-

жалуйста, не надо!.. их не следует пускать... Россия, слава Богу, не конституционное государство, хотя эти твари пытаются играть роль и вмешиваться в дела, в которые они не смеют вмешиваться». Когда же Дума в августе собралась, Александра не перестает твердить о ее скорейшем роспуске. Иного названия, как д у р а к и, она для членов Думы не знает. «Неужели Думу, наконец, не закроют - зачем тебе быть здесь для этого? Как эти дураки нападают на военных цензоров; это показывает, что они (т.е. цензоры. - А.К.) нужны» - пишет Александра от 27 августа. «Я надеюсь, что ты заставишь Думу убраться» - читаем в письме от 29 августа. На следующий день новое письмо со словами: «только п о с к о р е е закрой Думу, прежде чем будут представлены их вопросы» и т. д. Не в меньшей степени, нежели Дума, Александре мозолят глаза московские совещания общественных деятелей. 2 сентября 1915 г. она пишет: «…теперь д у м ц ы хотят собраться в Москве, чтобы обо всем переговорить, когда здесь их дело прекратилось. Следовало бы это строго запретить, это может только привести к большим смутам. Если они это сделают, следовало бы сказать, что в таком случае Дума будет созвана гораздо позже... в Москве будет еще хуже, чем здесь, надо быть строгим. Ах, неужели нельзя повысить Гучкова?» На следующий день она пишет: «Необходимо присмотреть за Москвой и заранее все подготовлять и быть в гармонии с военными, иначе опять возникнут беспорядки». Когда в Москве общегородской и общеземский съезды, состоявшиеся в сентябре 1915 г., постановили довести до сведения государя о необходимости призыва к власти лиц, пользующихся доверием страны, Александра написала: «Ну, посмотри, что они говорили в Москве, опять подымая вопросы, которые решили не поднимать, и прося об ответственном министерстве, что совершенно невозможно, даже Куломзин это прекрасно видит, - неужели они в самом деле имели дерзость послать тебе предполагавшуюся телеграмму?» В письме от 11 сентября: «Правда ли, что они намереваются послать Гучкова и некоторых других из Москвы к тебе депутацией? Серьезное железнодорожное несчастье, в котором он бы один пострадал, было бы хорошим Божьим наказанием и хорошо заслуженным».

Еще энергичнее Александра вмешивается в министерские назначения. Можно сказать, что с каждым письмом это вмешательство становится все шире и настойчивее. Та министерская чехарда, которою ознаменовалось последнее время цар-

ского режима, направлялась именно Александрой по указаниям Распутина. Разбираемые письма свидетельствуют об этом как нельзя более ярко. Министров, ей неугодных, Александра честит в письмах в таких же выражениях, как и членов думы. «Дураки», «мерзавцы» и тому подобные словечки сплошь да рядом срываются с ее пера. Только о Горемыкине и Хвостове она отзывается с неизбежным доброжелательством, доверяет им и ждет от них спасительных указаний и мероприятий. Отзывы обо всех остальных дышат презрением или негодованием. А критерий оценки людей неизменно один: человек оценивается так или иначе, смотря по тому, как он относится к Распутину. Этот критерий заслоняет собою и чисто политические соображения. Усерднейшим слугою старого режима был Щегловитов. Но ему случилось как-то отвергнуть искательство одного из протеже Распутина - и вот и на Щегловитова посыпались громы в письмах Александры.

По отношению к лицам второстепенным Александра и Распутин позволяли себе распоряжаться от имени Николая без ведома последнего. Так, в октябре 1914 г. «Аня» и Распутин решили сместить таврического губернатора Лавриновского. И вот Александра пишет: «Наш Друг хочет, чтобы я поскорее поговорила с Маклаковым, так я пошлю за ним... и скажу Маклакову, что мы с тобою уже говорили насчет Лавриновского... пожалуйста, не сердись на меня и дай мне ответ по телеграфу словами «одобряю» или «жалею» по поводу моего вмешательства». По отношению к лицам, стоявшим на более высоких, постах, этого делать было нельзя, и вот в этих случаях в письмах Александры открывалась настоящая атака на Николая.

Уже с сентября 1914 г. Александра открывает кампанию против Николая Николаевича, прямо указывая на то, что его не выносит Распутин. Эта кампания продолжается все crescendo - Александра Федоровна никогда не забывает коснуться действий «Николаши», в которых она видит желание затмить своей личностью государя и самому выдвинуться на первое место. «Николаша, - пишет она в июне 1915 г., - держит тебя поблизости, чтобы заставить тебя подчиняться в стать его идеям и дурным советам. Неужели ты до сих пор не веришь, мой мальчик?» - и в том же письме, несколько ниже: - «Друг Наш видит Николашу насквозь, а Николаша знает мою волю и боится моего влияния на тебя, направляемого Гр. (т.е. Распутиным. – А.К.)».

С июня 1915 г. начинается особенно настойчивое вмеша-

тельство Александры, т. е. Распутина, в министерские назначения, и затем оно все усиливается в геометрической прогрессии. В июне 1915 г. Николай находится в ставке, и оттуда до Александры и Распутина дошли вести о готовящихся переменах в составе министерства. «Город полон сплетен, - писала Александра, - будто всех министров сменят - Кривошеин будет первым министром, Манухин - вместо Щегловитова, Гучков - помощником Поливанова... и даже Самарин вместо Саблера». Эти слухи вызвали большое неудовольствие. И немудрено: Манухина Александра уже ранее называла «этот п р о т и в н ы й Манухин». Гучкова - как мы видели выше - она готова была чуть ли не повесить. А назначение Самарина представлялось Александре еще горшим злом, ибо «Самарин, - как писала она, - конечно, пойдет против нашего Друга». И вот Александра бьет тревогу. «В тысячу раз лучше оставить еще на несколько месяцев Саблера, нежели назначать Самарина». Вскоре к этим сведениям присоединилось еще известие о назначении Щербатова министром внутренних дел и Джунковского - его товарищем. И тревога поднялась еще несколькими градусами выше. К Щербатову Александра сначала отнеслась довольно спокойно, и только впоследствии она начала восставать также и против него, обвиняя его в потворстве либеральному общественному мнению. Но появление в рядах правительства Самарина и Джунковского сразу привело Александру в величайшее беспокойство. Она решила, что все эти назначения внушены Николашей (Николаем Николаевичем) и прямо направлены против Распутина. Это - «московская банда подымает голову», «Джунковский ненавидит нашего Друга, а потому является и моим личным врагом», - твердит Александра в своих письмах. Повидав затем нового военного министра Поливанова, она не одобрила его: «Он мне совсем не нравится, я предпочитаю Сухомлинова, хотя Поливанов и умнее». И все эти неодобрительные восклицания насчет новых назначений неизменно сопровождаются припевом: «Ах, как мне не нравится твое пребывание в ставке и что ты слушаешься советов Николаши». Жалобами дело не ограничивается. Распутин и Александра тотчас начинают выдвигать своих кандидатов в виде противоядия, и в этом им помогает Горемыкин. В августе Распутин одерживает крупную победу: Николай Николаевич отставляется от верховного командования, Николай II сам становится Верховным главнокомандующим. 22 августа Александра пишет по этому поводу ликующее письмо - «теперь твое

солнце восходит, - пишет она Николаю, - и светит так ярко». Теперь - «…ты зачаруешь всех этих великих неудачников, трусов, потерявших дорогу, шумных, слепых, узких, бесчестных, фальшивых». В том же письме Александра, ссылаясь на одобрение Горемыкина, выдвигает кандидатуру А. Н. Хвостова в министры внутр. дел. То был прямой ставленник Распутина. В это время несколько министров, кажется, по почину Сазонова, обратились к государю с коллективным письмом, в котором советовали ему не брать на себя верховного командования. По этому поводу Александра пишет письмо, в котором негодование бьет через край, Сазонова называет дураком и подписывается: «навсегда твоя доверчивая г о р д а я женка».

С конца августа Александра усиливает натиск на Николая, требуя смещения Самарина и Джунковского в связи с делом Варнавы, которого Синод решил сместить с епископской кафедры в Тобольске за самовольную канонизацию Иоанна Тобольского. Делу Варнавы Александра посвящает пространные письма, горой стоит за него, называя его ласкательным прозвищем «суслик», и сообщает Николаю списки лиц, которые могли бы заменить Самарина. Кампания против только что назначенных Самарина и Джунковского ведется систематически, из письма в письмо: то называются кандидаты их возможных заместителей, то письма наполняются самыми резкими нападками на личности Самарина и Джунковского, то вопрос ставится на личную почву, и Александра жалуется на то, что Самарин и Джунковский наносят ей персональные оскорбления, называя ее в беседах с разными людьми «сумасшедшей бабой». Наряду с этим идет такая же кампания за назначение в министры внутр. дел А. Н. Хвостова с прямыми указаниями на то, что его рекомендует Распутин. Как известно, по всем этим пунктам Распутин и Александра вскоре получают полное удовлетворение. В конце сентября Самарин заменяется Волжиным, Щербатов - Хвостовым, в товарищи к которому определяется Белецкий. И Александра снова торжествует победу и пишет мужу: «Целую и ласкаю каждое твое нежно любимое местечко и гляжу в твои глубокие, нежные глаза, которые давно меня совсем покорили». Только одним обстоятельством она недовольна: «Душка, - пишет она от 6 октября, - почему Джунковский получил преображенцев и семеновцев? Это ему слишком много чести после его подлого поведения, это портит эффект наказания, он должен бы получить армейские полки». Дело в том, что «хвост» (т. е. Хво-

стов) принес доказательства тому, что Джунковский продолжает говорить дурно про «Нашего Друга».

Так, кабинет Александры окончательно становится истинной лабораторией правительственных смещений и назначений. 7 октября Александра замечает в письме, что на место Джунковского в командиры отдельного корпуса жандармов мог бы подойти Татищев, зять Зизи, и что на него указывает Хвостов. Через несколько дней это назначение состоялось. С середины ноября в письмах начинаются упоминания о другом Татищеве, который «очень любит Григория, не одобряет московского дворянства и ясно видит ошибки, которые делает Барк». Несколько раньше упоминается о Наумове. И вскоре Татищев становится министром финансов, а Наумов - министром земледелия.

Не буду испещрять статьи дальнейшими примерами, внимательный читатель писем без труда увеличить их список. Наконец в начале января 1916 г. появляется в письмах имя Штюрмера. В письме от 7 января между прочим читаем: «Душка, я не знаю, но я все-таки подумала бы о Штюрмере; у него голова совсем достаточно свежа. Хвостов чуточку надеется получить это место, но он слишком молод! Штюрмер подошел бы на время, а потом, если ты захочешь найти другого, ты можешь его сменить, но только не давай ему переменить свою фамилию, это ему больше повредит, чем если он сохранит свое старое и почетное имя, ты помнишь, Г р и г о р и й т а к с к а з а л». И тут же прибавлено, что Штюрмер очень ценит Григория и что это - «очень большая вещь». 9 января она пишет, что назначение Штюрмера не следует откладывать, чтобы он успел до созыва Думы подготовиться, а Горемыкин этим обижен не будет, так как Штюрмер - пожилой человек. «Я бы это спокойно сделала теперь в ставке и не откладывала бы надолго, поверь мне, душка». И эти внушения не замедлили увенчаться успехом. Уже 10 января Александра пишет: «Бесконечно благодарю тебя, душка; ты прав насчет Штюрмера и громового удара».

На этом можно кончить. В настоящей заметке я не имел в виду исчерпать всего содержания опубликованных писем. Я хотел только отметить наиболее характерные черты этой переписки. Эти письма как нельзя более отчетливо обрисовывают руководящую роль Распутина в направлении курса внутренней политики в последние годы царствования Николая. Александра Федоровна служила послушным рупором для внушений Григория и вкладывала всю присущую ей страстность

в соответствующие атаки на Николая, всегда приводившие к желанному ей и ее другу результату. В своем безнадежном ослеплении она внушала Николаю одно роковое решение за другим. Хвостов, Штюрмер - ведь это были последовательные вехи в быстро разраставшемся отчуждении двора от народного представительства и всех серьезных элементов общества. Каждое дальнейшее назначение оказывалось все более задирающим, все более резким вызовом общественному мнению. И, обрывая все связующие нити с обществом, поставив себе единым законом политики точное выполнение всякого внушения Распутина, Александра Федоровна шла напролом, зажмуривая глаза на реальную обстановку окружающей действительности и сама не подозревая, что она влечет и себя самое, и свою семью, и весь отстаиваемый ею режим - к краю роковой пропасти.

Роль, сыгранная Александрой Федоровной в этом направлении, была известна, конечно, и раньше. Но письма ее к Николаю обрисовывают эту роль с полной конкретностью, раскрывают момент за моментом все те последовательные шаги, из которых слагался процесс растущего воздействия Распутина на ход внутреннего управления в период уже начавшейся агонии отмиравшего старого порядка, и в этом-то и заключается главный исторический интерес разобранных писем.

Петр Васильевич Петров (1858-?). Чиновник особых поручений Главного управления военно-учебных заведений, учитель русского языка всех детей Николай II .

№ 1
Тобольск, 27 ноября 1917.(1)

Дорогой Петр Васильевич.

Очень благодарю Вас за письмо, все читали. Я очень извиняюсь, что я Вам не писал раньше, но я в самом деле очень занят. У меня каждый день 5 уроков, кроме приготовлений, и как только я освобождаюсь, я бегу на улицу. День проходит незаметно. Как вы знаете, я занимаюсь с Клавдией Михайловной, по русск., по ариф., по истор. и геогр. Крепко обнимаю. Поклон всем. Часто вспоминаю вас. Храни Вас Бог.

№ 2
Тобольск, 19 декабря 1917(2)

Дорогой Петр Васильевич.

Поздравляю Вас с наступающим праздником и Новым годом. Надеюсь, что Вы получили мое первое письмо. Как Ваше здоровье? Пока у нас очень мало снегу и поэтому трудно выстроить гору. Джой(3) толстеет с каждым днем, потому что он ест разные гадости из помойной ямы. Все его гонят палками. У него много знакомых в городе и поэтому он всегда убегает. Я Вам пишу во время французского урока, потому что у меня почти нет свободного времени, но когда будут каникулы, я Вам буду писать чаще. Поклон и поздравление учителям. Храни Вас Господь! Ваш пятый ученик.

№ 3
Тобольск, 7 января 1918.(4)

Дорогой Петр Васильевич.

Пишу Вам уже третье письмо. Надеюсь, что Вы их получаете. Мама и другие Вам шлют поклон. Завтра начнутся уроки. У меня и сестер была краснуха, а Анастасия одна была здорова и гуляла с Папой. Странно, что никаких известий от Вас не получаем. Сегодня 20 гр. морозу, а до сих пор было тепло. Пока я Вам пишу, Жилик читает газету, а Коля рисует его портрет. Коля беснуется и поэтому он мешает писать Вам. Скоро обед. Нагорный Вам очень кланяется. Поклон Маше и Ирине. Храни Вас Господь Бог! Ваш любящий.

№ 1
Тобольск. 10-го октября 1917 г.(5)

Ваше длинное письмо, напоминающее мне, что я ни разу Вам не писала, милый старый Петр Васильевич, за что извиняюсь. Были очень рады узнать, что Вам лучше. Надеюсь, так и продолжите.

У нас все благополучно; все здоровы. Погода хорошая. Сегодня солнце (...) а в первых числах октября было почти жарко, так скоро меняется погода. У брата и сестер начались занятия. Я сама читаю какую-то литературу: воспоминания Тургенева и т. д. Знаете, я своевременно забыла, про какую книгу Вы мне в Царском писали, и поэтому, конечно, ее не выписала. Помню только, что про что-то русское, не то нравы, а может быть, и нет.

Я ужасно глупо сделала, что не взяла с собою маленьких зеленых книг, не помню, сколько их было (...) нашей литературной.

Т(...) и Ломоносов, Державин, комедии Островского и др. Трина меня уже ругала, так как проходит сейчас с Марией литературу и не имеет никаких подходящих вещей. Пишу Вам в большой зале. Все вместе пьем чай. Брат играет за отдельным столом в солдатики, М(ария) и А(настасия) на окнах читают. Мама и Татьяна во что-то играют, и Папа около читает. Все они Вам кланяются, и я также. Желаю всего хорошего. Вспоминаем часто с Жиликом, как мучили бедного старого П. В. П.(6) во время уроков и многое другое. Привет Батюшке, Конст. Ал. И друг. Будьте здоровы.

Ваша ученица № 1 ОНР(7), Папа(8) очень кланяется Вам.

№ 2
Тобольск. 23-го ноября 1917 г.(9)

Спасибо Вам, милый старый Петр Васильевич, за письмо, которое я получила сегодня, месяц спустя, что Вы его послали в Тоб(ольск), оно пришло 31 окт. (на штемпеле увидела), и не понимаю, что оно до сих пор здесь делало. Каким я Вам модным цветом(10) пишу, а? Ваше письмо читали почти все с нами находящиеся и просили Вам очень кланяться. Сидней Вам отсюда уже писал. Он живет в другом доме. Ничего интересного Вам (...) не могу т. к. живем мы тихо и однообразно. По воскресениям ходим в 8 ? утра в церковь, а всенощная у нас в доме. Поет хор любителей, голоса недурные, поют только очень концертно, чего я не терплю, хотя многие это хвалят. Запугивали нас, запугивали здешним суровым климатом, а до сих пор зима не совершенно установилась. Один день мороз с небольшим ветром, а на следующий день два градуса тепла, все тает и невероятно скользко. Иртыш давно уже стал. Вот, кажется, и все новости.

Только что прочли в газетах о смерти бедного Васи Агеева! Неужели это он? Петр Васильевич, не смогли бы вы узнать у матери Жени Мак(11), правда ли это? Она, наверное, знает и, если да, пусть она передаст его матери, как брат и все мы сочувствуем и горюем с ней. Наконец-то М. Конрад(12) имеет известие от своих. Могу себе представить, как он беспокоился. Кланяйтесь ему и всем, кто помнит нас. Собираемся постричь гору, но снегу еще очень мало. П(апа) обыкновенно пилит и складывает дрова, а М(ама) выходит, когда не холодно, иначе ей дышать тяжело. Джой, Ортипо и Джим процветают. Двух первых приходится гонять со двора, где они наслаждаются в помойной яме и едят всякую пакость.

Ну пора кончать. Все Вам кланяются и желают здоровья. Всего Вам хорошего.

№ 3
Тобольск. 19 декабря 1917 г.(13)

Спасибо сердечное за поздравления, милый Петр Васильевич. Мы все очень Вас поздравляем с праздником и Новым 1918 годом. Желаем Вам всего хорошего. Были очень рады узнать, что Вы здоровы. Все часто вас вспоминаем. Мы с Триной (...) занимаемся, как мне кажется. Ходим два раза в день гулять за нашей загородкой. Иногда играем на маленькой снежной горке, которую начали устраивать и так бросили, мало снегу и так (...) морозы пока не очень большие, но почти каждый день есть солнце, вот это очень приятно. Все наши собаки здоровы и Вам кланяются, очень мило с их стороны, правда?

Большое спасибо за длинное письмо, которому все были очень рады. Читает Ваши письма большое количество людей. Трина больше всех наслаждалась описанием худобы др. П. Всего Вам хорошего к Празднику. Привет всем.

№ 4
Тобольск, 29 января 1918 г.(14)

Здравия желаю, милый старый Петр Васильевич!

Очень Вам благодарна за длинное хорошее письмо.

Я, конечно, помню наш первый урок, но не шестой.

Мы все здоровы. Много гуляем, катаемся с ледяной горы и т. д. Живем в общем по-прежнему. Только не ходим больше в церковь. Обедницы бывают дома. Сейчас я ничего особенного не читаю. Очень люблю Чехова, учу наизусть шутку его "Медведь". Насчет книги поговорю с Триной. Может, (...) что-нибудь достанет. Извиняюсь за почерк и отвратительную бумагу. Всем поклоны, а вам еще больше количество оных. Будьте здоровы.

Ваша старая ученица Ольга.

№ 5
Телеграмма вел. Кн. Ольги родителям и сестре Марии В Екатеринбург из Тобольска

Екатеринбург областной исполнительный комитет
Председателю для передачи Марии
463
Марии Николаевне Романовой(15)
10-го 19 ч. 31 м.
из Тобольска
12-22 25 1918(16)
М

Все благодарим пасхальные открытки маленький медленно поправляется самочувствие хорошее крепко целуем.

№ 1
(На пути из Тобольска в Тюмень) 14/27 апреля 1918 г.(17)

(Отрывок из записки, посланной с кучером, который вез Государыню до первой почтовой станции)

Дороги испорчены, условия путешествия ужасны.

№ 2
(На письме надпись почти печатными буквами:
"Письмо дочери царя Николая Марии сестрам в Тобольск.")
Екатеринбург 27 апр(еля). 1918 г.(18)

Скучаем по тихой и спокойной жизни в Тобольске. Здесь почти ежедневно неприятные сюрпризы. Только что были члены област. Комитета и спросили каждого из нас, сколько кто имеет с собой денег. Мы должны были расписаться. Т. к. Вы знаете, что у Папы и Мамы с собой нет ни копейки, то они подписали, ничего, а я 16 р. 75 к. кот. Анастасия мне дала в дорогу. У остальных все деньги взяли в комитет на хранение, оставили каждому понемногу, выдали им расписки. Предупреждают, что мы не гарантированы от новых обысков. - Кто бы мог думать, что после 14 месяцев заключения так с нами обращаются. - Надеемся, что у Вас лучше, как было и при нас.

№ 3
28 апр. (11 мая)

С добрым утром дорогие мои. Только что встали и затопили печь, т. к. в комнатах стало холодно. Дрова уютно трещат, напоминает морозный день в Т(обольске). Сегодня отдали наше грязное белье прачке. Нюта тоже сделалась прачкой, выстирала Маме платок, очень хорошо и тряпки для пыли. У нас в карауле уже несколько дней латыши. У Вас наверное неуютно, все уложено. Уложили ли мои вещи, если не уложили книжку дня рождения, то попроси Н. Т. написать. Если не выйдет, то ничего. Теперь уж наверное скоро приедете. Мы о Вас ничего не знаем, очень ждем письма. Я продолжаю рисовать все из книжки Бем. Может быть можете купить белой краски. Ее у нас очень мало. Осенью Жилик где-то достал хорошую, плоскую и круглую. Кто знает, может быть это письмо дойдет к Вам накануне вашего отъезда. Благослови Господь ваш путь и да сохранит Он вас от всякого зла. Ужасно хочется знать, кто будет вас сопровождать. Нежные мысли и молитвы вас окружают - только чтобы скорее быть опять вместе. Крепко вас целую, милые, дорогие мои и благословляю +.

Сердечный привет всем и остающимся тоже. Надеюсь, что Ал. Себя крепче чувствует и что дорога не будет его слишком утомлять. Мама (эти строки рукой Императрицы вписаны.)

Пойдем сегодня утром погулять т. к. тепло. - Валю все еще не пускают. - Скажите Ал. (?) Вас и др. привет. Очень жалела, что не успела проститься. Наверное Вам будет ужасно грустно покинуть т. уютный дом и т. д. вспоминаю все уютные комнаты и сад. Качаетесь ли Вы на качеле или доска уже сломалась?

Папа и я горячо Вас милых целуем. - Храни Вас Бог +.

Всем в доме шлю привет. Приходит ли Толя (так) играть? Всего хорошего и счастливого пути, если уже выезжаете.

№ 1
Тобольск, 24 апреля 1918(19)
7 мая

Воистину Воскрес!

Моя хорошая Машка душка. Ужас как мы были рады получить вести, делились впечатлениями! Извиняюсь, что пишу криво на бумаге, но это просто от глупости. Получ. от Ал Пав. очень мило, привет и т. ж. тебе. Как Вы все? А Сашка и Т. П. Видишь, конечно, как всегда слухов количество огромное, ну и понимаешь трудно и не знаешь кому верить и бывает противно. Т. К. половину вздор. А другого нет, ну, и поэтому думаем верить. Кл. Мих.(20) приходит сидеть с маленьким. Алексей ужасно мил как мальчик и старается... (помнишь, при тебе на лавочке). Мы завтракаем с Алексеем по очереди и заставляем его есть, хотя бывают дни, когда он без понукания ест. Мысленно все время с вами, дорогими. Ужасно грустно и пусто, прямо не знаю, что такое. Крестильные кресты(21) конечно у нас, и получили от Вас известие, вот Господь поможет и помогает.

Ужасно хорошо устроили иконостас к Пасхе, все в елке, как и полагается здесь, и цветы. Снимались мы, надеюсь выйдет. Я продолжаю рисовать, говорят - не дурно, очень приятно. Качались на качелях, вот когда я падала, такое было замечательное падение!.. да уж! Я столько раз вчера рассказывала сестрам, что им уже надоело, но я могу еще массу раз рассказывать, хотя уже некому. Вообще мне вагон вещей рассказать Вам и тебе. Мой "Джимми" проснулся и кашляет, поэтому сидит дома, шлем поклоны. Вот была погода! Прямо кричать можно было от приятности. Я больше всех загорела, как ни странно, прямо акробатка!? А эти дни скучные и не красивые, холодно, и мы сегодня утром померзли, хотя домой конечно не шли... Очень извиняюсь, забыла Вас Всех моих любимых поздравить с праздниками, целую не три, а массу раз Всех. Все тебя душка очень благодарят за письмо.

У нас тоже были манифестации ну и вот - слабо.

Сидим сейчас как всегда вместе, не достает тебя в комнате. Папе золотому скажи, что мы ужасно благодарим за смок, употребляем со вкусом, - конечно извиняюсь, что такое нескладное письмо, понимаешь, мысли несутся, а я могу все написать и кидаюсь на что в башку влезет. Скоро пойдем гулять, лето еще не настало и ничего не распустилось, очень что-то копается.

Так хочется Вас увидеть, (знаешь) грустно! Ухожу гулять, ну вот и вернулась. Скучно, и ходить не выходит. Качались. Солнце вышло, но холодно и рука едва пишет. Александр Ал. - вот понимаешь ли Здравствуй (это выражение, кот. очень часто повторяется).

Милые и дорогие, как Вас жалеем. Верим, что Господь поможет, - своим. - !!!... Не умею и не могу сказать, что хочу, но вы поймете надеюсь.

Приветы передали в точности, и Вам большое спасибо и тоже самое. Как тут приятно, все время благословят почти во всех церквях, очень уютно получается.

Саша и ее подруги говорили (мы слыш.) что им было холодно и очень голодно и чуть их не убили, бедные, им немного любознательно, чем они виноваты и за что, не понятно. Вчера мы ходили смотреть свиней маленьких. В нашем садике грязь, но сейчас подмерзло. Так скучно, от Кати(22) нет известий ужас как давно. Вот был смех с дороги... Это надо будет лично рассказывать и посмеяться. Только что пили чай. Алекс. с нами и мы столько сожрали Пасхи, что собираюсь лопнуть.

Когда мы поем между собой, то плохо выходит т. к. нужно четвертый голос, а тебя нет и по этому поводу мы острием ужасно. Ужасно слабже, но есть и смешные анекдоты. По вечерам сидим у..., вчера гадали по книгам. Ты знаешь ее, а иногда работаем... Все делаем, как просили...(22) Тебя и Вас дорогих поцеловать и многое т. п., не буду распространяться, а Вы поймете. Мысленно давно. Русса, она хотя и мила, но странна и злит т. к. не понимает и просто не сносно. Я раз чуть не нагрубила, кретинка. Ну, я кажется достаточно глупостей написала. Сейчас еще буду писать, а потом почитаю, приятно, что есть свободное время. Пока до свидания. Всех благ желаю Вам, счастья и всего хорошего, постоянно молимся за Вас и думаем, помоги Господи. Христос с Вами золотыми. Обнимаю очень крепко всех... и целую...

(1) ЦГАОР, ф. 611, оп. 11, д. 66, л. 24.

(2) ЦГАОР, ф. 611, оп. 11, д. 66, л. 25.

(3) Джой (англ: радостный, веселый) - прозвище псу придумала мать Александра Феодоровна. Джой - любимая собака Алексея. После расстрела царской семьи одни из охранников, Михаил Иванович Летемин, украл множество вещей, принадлежащих узникам. В основном это были вещи Алексея. Он же забрал и Джоя. Следствие обнаружило пса в доме Летемина едва живого от тоски и голода

(4) ЦГАОР, ф. 611, оп. 11, д. 66, л. 26.

(5) ЦГАОР, ф. 611, оп. 1, д. 70.

(6) Петр Васильевич Петров (см. выше).

(7) Все дети Императора Николая II в разное время учились русскому языку у этого преподавателя. Ольга Николаевна была первой в этом ряду.

(8) Император Николай II .

(9) ЦГАОР, ф. 611, оп. 1, д. 70.

(10) Письмо написано красными чернилами.

(11) Женя Макаров, кадет, приятель наследника Алексея Николаевича. Мальчики общались в 1916 - начале 1917 гг. От него Алексей заразился корью в феврале 1917 г. Судя по всему, Вася Агеев - тоже кадет и приятель наследника - цесаревича.

(12) М. Конрад - один из учителей царских детей.

(13) ЦГАОР, ф. 611, оп. 1, д. 70.

(14) ЦГАОР, ф. 611, оп. 1, д. 70.

(15) ЦГАОР, ф. 685, оп. 1., д. 268.

(16) Сверху лиловая надпись: "Коменданту. Передать по назначению. А. Б." Возможно, это резолюция А. Белобородова.

(17) Подлинник не сохранился. Впервые текст опубликован П. Жильяром в книге "Император Николай II и его семья". Вена, 1921 г., запись от 14/27 апреля.

(18) ЦГАОР, ф. 685, оп. 1, д. 276.

(19) ЦГАОР, ф. 685, оп. 1, д. 40, л. 3-6.

Ценность данного письма состоит в том, что оно практически единственное дошедшее до нас письмо, в котором описывается повседневная жизнь царских детей, оставшихся без родителей.

Писем, как из Екатеринбурга в Тобольск, так и из Тобольска в Екатеринбург, посылалось немного, но увы, до адресатов дошли лишь единицы. Император Николай II в своем дневнике записал: "10 мая. Четверг. Последовательно объявили, что дети в нескольких часах от города. Огромная радость была увидеть их снова и обнять, после четырехдневной разлуки и неопределенности.

Взаимным расспросам и ответам не было конца. Очень мало писем дошло до них и от них. Много они, бедные, перетерпели нравственного страдания и в Тобольске и в течение трехдневного пути".

(20) Клавдия Михайловна Битнер, учитель царских детей.

(21) Подразумеваются драгоценности, которые мать-императрица настоятельно советовала взять с собой.

(22) Екатерина Викторовна Сухомлинова.

(23) "Все делаем, как просили". - Эта фраза несколько загадочна. Перед отъездом родителей наказали детям, чтобы те, когда поедут к ним, взяли драгоценности с собою. Эти драгоценности были зашиты в лифчики и платья.

Из книги "Письма Святых Царственных Мучеников из заточения."
Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря
Санкт-Петербург 1998г.

«Господа министры, как мокрые курицы, рассуждали вместо того, чтобы действовать решительно»
Что вынуждает властителей предоставлять свободы народу / Коммерсантъ-История №8, 2017

Всю историю России последних веков можно описать как борьбу первых лиц за абсолютизацию своей власти при большем или меньшем сопротивлении жителей страны. Что на самом деле чувствует и думает в самые напряженные моменты такого противостояния глава государства, как правило, остается тайной. Однако бывают и исключения. По теме: Фроянов. Манифест 17 октября

___

«От всей души благодарю тебя, дорогая мама. Я знаю, что ты молишься о твоем бедном Ники» (на фото - император Николай II и вдовствующая императрица Мария Федоровна на борту царской яхты, 1908 год)

Осенью 1905 года, когда недовольство военными и дипломатическими поражениями России, а главное - упадком экономики достигло крайних пределов, Николай II согласился на ограничение самодержавных полномочий, подписав Манифест 17 октября. О своих переживаниях и надеждах на реванш он в те дни подробно писал матери.
Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 19 октября 1905 года.

Моя милая, дорогая мама,

Я не знаю, как начать это письмо.

Мне кажется, что я тебе написал последний раз - год тому назад, столько мы пережили тяжелых и небывалых впечатлений. Ты, конечно, помнишь январские дни, которые мы провели вместе в Царском - они были неприятны, неправда ли? Но они ничто в сравнении с теперешними днями!

Постараюсь вкратце объяснить тебе здешнюю обстановку. Вчера было ровно месяц, что мы вернулись из Транзунда. Первые две недели было сравнительно спокойно.

В это время, как ты помнишь, случилась история с Кириллом (великий князь Кирилл Владимирович женился вопреки запрету императора.- «История»). В Москве были разные съезды, которые, неизвестно почему, были разрешены Дурново (в июле-ноябре 1905 года московский генерал-губернатор.- «История»)? Они там подготовляли все для забастовок железных дорог, которые и начались вокруг Москвы и затем сразу охватили всю Россию.

Петербург и Москва оказались отрезанными от внутренних губерний. Сегодня неделя, что Балтийская дорога не действует. Единственное сообщение с городом морем - как это удобно в такое время года? После железных дорог стачка перешла на фабрики и заводы, а потом даже в городские учреждения и в департамент железн. дорог мин. путей сообщения. Подумай, какой стыд! Бедный маленький Хилков (министр путей сообщения.- «История») в отчаянии, но он не может справиться со своими служащими…

Тошно стало читать агентские телеграммы, только и были сведения о забастовках в учебных заведениях, аптеках и пр., об убийствах городовых, казаков и солдат, о разных беспорядках, волнениях и возмущениях. А господа министры, как мокрые курицы, собирались и рассуждали о том, как сделать объединение всех министерств, вместо того, чтобы действовать решительно.

Когда на «митингах» (новое модное слово) было открыто решено начать вооруженное восстание, и я об этом узнал, тотчас же Трепову (петербургский генерал-губернатор.- «История») были подчинены все войска петербург. гарнизона, я ему предложил разделить город на участки, с отдельным начальником в каждом участке. В случае нападения на войска было предписано действовать немедленно оружием. Только это остановило движение или революцию, потому что Трепов предупредил жителей объявлениями, что всякий беспорядок будет беспощадно подавлен - и, конечно, все поверили этому.

Наступили грозные тихие дни, именно тихие, потому что на улицах был полный порядок, а каждый знал, что готовится что-то - войска ждали сигнала, а те не начинали. Чувство было, как бывает летом перед сильной грозой! Нервы у всех были натянуты до невозможности, и, конечно, такое положение не могло продолжаться долго. В течение этих ужасных дней я виделся с Витте постоянно, наши разговоры начинались утром и кончались вечером при темноте. Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться раздавить крамолу; затем была бы передышка и снова пришлось бы через несколько месяцев действовать силою; но это стоило бы потоков крови и в конце концов привело бы неминуемо к теперешнему положению, т. е. авторитет власти был бы показан, но результат оставался бы тот же самый и реформы вперед не могли осуществляться бы.

Другой путь - предоставление гражданских прав населению - свободы слова, печати, собраний и союзов и неприкосновенности личности; кроме того, обязательство проводить всякий законопроект через Госуд. Думу - это, в сущности, и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь, говоря, что хотя он и рискованный, тем не менее единственный в настоящий момент. Почти все, к кому я ни обращался с вопросом, отвечали мне так же, как Витте, и находили, что другого выхода кроме этого нет. Он прямо объявил, что если я хочу его назначить председателем Совета Министров, то надо согласиться с его программой и не мешать ему действовать. Манифест был составлен им и Алексеем Оболенским (сенатор, член Государственного совета.- «История»). Мы обсуждали его два дня и, наконец, помолившись, я его подписал. Милая моя мама, сколько я перемучился до этого, ты себе представить не можешь! Я не мог телеграммою объяснить тебе все обстоятельства, приведшие меня к этому страшному решению, которое, тем не менее, я принял совершенно сознательно. Со всей России только об этом и кричали и писали и просили. Вокруг меня от многих, очень многих, я слышал то же самое, ни на кого я не мог опереться, кроме честного Трепова - исхода другого не оставалось, как перекреститься и дать то, что все просят. Единственное утешение это - надежда, что такова воля божья, что это тяжелое решение выведет дорогую Россию из того невыносимого хаотического состояния, в каком она находится почти год.

Хотя теперь я получаю массу самых трогательных заявлений благодарности и чувств, положение все еще очень серьезное. Люди сделались совсем сумасшедшими, многие от радости, другие от недовольства. Власти на местах тоже не знают, как им применять новые правила - ничего еще не выработано, все на честном слове. Витте на другой день увидел, какую задачу он взял на себя. Многие, к кому он обращался занять то или другое место, теперь отказываются.

Старик Победоносцев (обер-прокурор Святейшего Синода.- «История») ушел, на его место будет назначен Алексей Оболенский; Глазов (министр народного просвещения.- «История») тоже удалился, а преемника ему еще нет. Все министры уйдут и надо будет их заменить другими, но это - дело Витте. При этом необходимо поддержать порядок в городах, где происходят двоякого рода демонстрации - сочувственные и враждебные, и между ними происходят кровавые столкновения. Мы находимся в полной революции при дезорганизации всего управления страною; в этом главная опасность.

Но милосердный бог нам поможет; я чувствую в себе его поддержку и какую-то силу, которая меня подбадривает и не дает пасть духом! Уверяю тебя, что мы прожили здесь года, а не дни, столько было мучений, сомнений, борьбы!

…От всей души благодарю тебя, дорогая мама. Я знаю, что ты молишься о твоем бедном Ники…

Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 27 октября 1905 года.

Милая, дорогая моя мама,

Пользуюсь отъездом Извольского (посланник России в Дании.- «История»), чтобы поговорить с тобой немного по душе. Думаю, что последнее мое письмо, хотя и длинное, было очень неясное и слабое. Надеюсь, Извольский лучше объяснит и расскажет тебе все то, что он видел и сам слышал, нежели я это сделаю.

Прежде всего спешу тебя успокоить тем, что в общем положение стало, конечно, лучше, чем оно было неделю тому назад!

Это бесспорно так! Также не может быть сомнения в том, что положение России еще очень трудное и серьезное.

В первые дни после манифеста нехорошие элементы сильно подняли головы, но затем наступила сильная реакция, и вся масса преданных людей воспряла.

Результат случился понятный и обыкновенный у нас: народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как девять десятых из них - жиды, то вся злость обрушилась на тех - отсюда еврейские погромы. Поразительно, с каким единодушием и сразу это случилось во всех городах России и Сибири. В Англии, конечно, пишут, что эти беспорядки были организованы полицией, как всегда - старая знакомая басня! Но не одним жидам пришлось плохо, досталось и русским агитаторам, инженерам, адвокатам и всяким другим скверным людям. Случаи в Томске, Симферополе, Твери и Одессе ясно показали, до чего может дойти рассвирепевшая толпа, когда она окружала дома, в которых заперлись революционеры, и поджигала их, убивая всякого, кто выходил.

Я получаю много телеграмм отовсюду, очень трогательного свойства, с благодарностью за дарование свободы, но с ясным указанием на то, что желают сохранения самодержавия. Зачем они молчали раньше - добрые люди? Всю эту неделю я прощался с министрами и предлагал новым занять их места. Об этих переменах Витте меня просил раньше, но у него не все кандидаты согласились пойти. Вообще он не ожидал, что ему будет так трудно на этом месте.

Странно, что такой умный человек ошибся в своих расчетах на скорое успокоение. Мне не нравится его манера разговаривать с разными людьми крайнего направления, причем на другой же день все эти беседы попадают в газеты и, конечно, навранными. Я ему говорил об этом, и, надеюсь, он перестанет…

Крепко обнимаю тебя, моя милая душка мама.

Поверь мне, что у меня на душе гораздо спокойнее…

Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 10 ноября 1905 года.

Милая, дорогая моя мама,

…2 ноября Миша (великий князь Михаил Александрович, брат императора.- «История») прикатил в Петергоф на своем моторе, и мы переехали вместе сюда (в Царское Село.- «История»). В этот же день началась вторая забастовка железных дорог вокруг Петербурга; но она была не серьезная, так как все остальные дороги отказались от нее. Стачка на фабриках прекратилась потому, что рабочие этот раз ничего не добились кроме голода для себя и своих семейств.

Знаменитый «Союз союзов», который вел все беспорядки, много потерял своего значения после этой забастовки!

Но, вместе с этим, как ты, конечно, знаешь, внутри России начались аграрные беспорядки. Это самое опасное явление, вследствие легкости подбивать крестьян отнимать землю у помещиков, а также потому, что войск везде мало.

Армия из Манчжурии возвращается медленно из-за прекращения движения Сибирской ж. д. Три генерал-адъютанта были посланы для усмирения этих беспорядков: Струков, Дубасов и Сахаров. Сведений от них еще немного, но там, где они сами бывали, наступает спокойствие.

У меня каждую неделю раз заседает Совет Министров. Миша тоже присутствует. Говорят много, но делают мало. Все боятся действовать смело, мне приходится всегда заставлять их и самого Витте быть решительнее. Никто у нас не привык брать на себя и все ждут приказаний, которые затем не любят исполнять. Ты мне пишешь, милая мама, чтоб я оказывал доверие Витте. Могу тебя уверить, что с моей стороны делается все возможное, чтобы облегчить его трудное положение. И это он чувствует. Но не могу скрыть от тебя некоторого разочарования в Витте. Все думали, что он страшно энергичный и деспотичный человек и что он примется сразу за водворение порядка прежде всего.

Он сам мне говорил еще в Петергофе, что как только манифест 17 окт. будет издан, правительство не только может, но должно решительно проводить реформы и не допускать насилий и беспорядков. А вышло как будто наоборот - повсюду пошли манифестации, затем еврейские погромы и, наконец, уничтожения имений помещиков!..

Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 17 ноября 1905 года.

Милая, дорогая мама,

Еще одна тяжелая неделя прошла.

Крестьянские беспорядки продолжаются, в одних местах они кончаются, а в новых местностях начинаются. Их трудно остановить потому, что не хватает войск или казаков, чтобы поспевать всюду.

Но что хуже всего, это новый бунт в Севастополе в морских командах на берегу и в некоторых частях гарнизона.

До того больно и стыдно становится, что словами нельзя выразить…

Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 8 декабря 1905 года.

Милая, дорогая мама,

…Конечно, мне нелегко, но господь бог дает силы трудиться и спокойствие духа, что самое главное.

Именно это спокойствие душевное, к сожалению, отсутствует у многих русских людей, поэтому угрозы и запугивания кучки анархистов так сильно действуют на них.

Без того у нас вообще мало людей с гражданским мужеством, как ты знаешь, ну а теперь его почти ни у кого не видно. Как я тебе писал последний раз, настроение совершенно переменилось. Все прежние легкомысленные либералы, всегда критиковавшие каждую меру правительства, теперь кричат, что надо действовать решительно. Когда на днях было арестовано около 250 главных руководителей комитета рабочих и других партий, все этому обрадовались. Затем 12 газет было запрещено, и издатели привлечены к суду за разные пакости, которые они писали,- опять все единодушно находили, что так нужно было давно поступить!

Все это, конечно, дает Витте нравственную силу продолжать действовать как следует!

У меня на этой неделе идут очень серьезные и утомительные совещания по вопросу о выборах в Гос. Думу. Ее будущая судьба зависит от разрешения этого важнейшего вопроса. Ал. Оболенский с некоторыми лицами предлагал всеобщие выборы, т. е. suffrage universel, но я вчера это убежденно отклонил. Бог знает, как у этих господ разыгрывается фантазия!..

Евгений Жирнов , руководитель историко-архивной службы ИД «Коммерсантъ»
«Коммерсантъ История», №8, 11 августа 2017

Из комментариев...

gres пишет: - Страшные письма. В них видно хорошего, порядочного человека, но абсолютно не подходящего своему положению и вызовам времени. Человека, не понимающего глубинных причин происходящего, и не знающего, что делать.

Предисловие

Содержащиеся в настоящем издании письма Императрицы Александры Федоровны к Николаю II, числом четыреста, обнимают период с июля 1914 года по 17 декабря 1916 года. В подлиннике все письма тщательно перенумерованы, начиная с № 231. Таким образом, за эти четыре года число писем вдвое превышает количество написанных за все предыдущее время, составляющее свыше двадцати лет. Объясняется это тем, что Государю приходилось весьма редко разлучаться с Государыней, между тем как во время войны Николай II бывал большей частью в отсутствии и Александра Федоровна писала ему ежедневно, помимо часто посылаемых телеграмм. Письма обрываются на 17-м декабря, дне убийства Гр. Распутина. Получив известие об этом, Николай II немедленно выехал в Царское Село и возвратился в Ставку лишь в последних числах февраля, когда в Петербурге уже началось революционное брожение.

Письма Императрицы найдены были в Екатеринбурге после убийства царской семьи в черном ящике с выгравированными на нем инициалами Н. А. Они хранились там вместе с письмами Императора Вильгельма, уже опубликованными. Письма к Государю все написаны по английски, но некоторые фамилии, отдельные слова, а иногда и целые фразы написаны по русски. То, что написано по русски, выделено как в английском тексте, так и в русском переводе курсивом.

В виду огромного политического значения писем они дополнены многочисленными примечаниями, составленными на основании показаний лиц, близких к царской семье, некоторых появившихся в печати книг (как то Воспоминаний б. гувернера Наследника Жильяра, Воспоминаний б. французского посла в Петербурге Палеолога, и др.), а также тщательных газетных справок, относящихся до событий, о которых в письмах упоминается. Примечания имели целью всестороннее осветить ту яркую картину состояния русского двора и бюрократического Петербурга, которую письма весьма детально рисуют, устраняя вместе с тем массу накопившихся легенд, сплетен и небылиц.

Ко второму тому приложен еще указатель встречающихся в письмах имен, игравших какую либо политическую роль в те годы.

№ 1

Мое милое сокровище, мой родной,

Ты прочтешь эти строки, когда ляжешь в кровать в чужом месте, в незнакомом доме. Дай Бог, чтобы путешествие было приятным и интересным, и не слишком утомительным и чтобы не было слишком много пыли. Я так рада, что у меня есть карта, так что я могу за тобой следить ежечасно. Ты мне будешь страшно недоставать, но я рада за тебя, что ты два дня будешь в отсутствии и получишь новые впечатления, и ничего не услышишь об историях Ани . Мое сердце болит, мне тяжело: Неужели доброта и любовь всегда так вознаграждаются? Сперва черная семья , а теперь вот она… Всегда говорят, что нельзя достаточно любить: здесь мы дали ей наши сердца, наш домашний очаг, даже нашу частную жизнь, а что мы от этого приобрели? Трудно не испытывать горечи, так это кажется жестоко и несправедливо.

Пусть Бог смилостивится и поможет нам. У меня такая тяжесть на сердце, Я в отчаянии, что она (Аня) причиняет тебебезпокойство и вызыват неприятные разговоры, не дающие тебе отдохнуть. Ну, постарайся забыть все в эти два дня. Благословляю и крещу тебя, и крепко держу тебя в своих объятиях. Целую всего тебя с безконечной любовью и нежностью. Завтра утром, часов в 9, я буду в церкви и попробую опять пойти в четверг. Мне помогает молиться за тебя, когда мы в разлуке. Я не могу привыкнуть хотя бы на короткое время не иметь тебя здесь, в доме, хотя при мне наши пять сокровищ.

Спи хорошо, мое солнышко, мой драгоценный, тысячу нежных поцелуев от твоей старой женки.

Господь благословит и охранит тебя.

№ 2

Мой любимый,

Очень грустно мне не сопровождать тебя, но мне казалось, что мне лучше остаться спокойно здесь с детками. Душа и сердце всегда с тобой: с нежной любовью и страстью окружаю тебя своими молитвами. Я рада, поэтому, что как только ты завтра уедешь, я могу пойти ко всенощной, а утром в 9 часов к обедне. Я буду обедать с Аней , Марией и Анастасией и рано лягу спать. Мари Барятинская будет завтракать с нами и проведет со мной последний день. Я надеюсь, что у тебя будет спокойный морской переезд и что поездка будет тебеприятна и даст тебе отдых. Ты в нем нуждаешься, так как казался таким бледным сегодня.

Ты мне будешь больно недоставать, мой собственный, дорогой. Спи хорошо, мое сокровище. Моя постель будет, увы, так пуста.

Благословляю и целую тебя. Очень нежные поцелуи от твоей старой женки.

№ 3

Мой родной, мой милый,

Я так счастлива за тебя, что ты в конце концов можешь поехать, так как я знаю, как глубоко ты страдал все это время. Твой безпокойный сон доказывал это. Я нарочно не касалась этого вопроса, так как знала и прекрасно понимала твои чувства и в то же самое время понимала, что тебе лучше не быть сейчас во главе армии. Это путешествие будет для тебя крошечным утешением, и я надеюсь, что тебе удастся увидеть много войск. Я могу себе представить их радость при виде тебя и также все твои чувства, и горюю, что я не могу быть с тобой и видеть все это. Более, чем когда либо, тяжело проститься с тобой, мой ангел. Пустота после твоего отезда так чувствительна, и тебе также, я знаю, несмотря на все, что тебе придется делать, будет недоставать твоей маленькой семьи и дорогого «Агунюшки» . Он скоро поправится теперь, раз что наш Друг его видел; и это для тебя будет облегчением.

Только бы были хорошия известия, пока тебя нет, так как у меня сердце обливается кровью при мысли о том, что тебе приходится в одиночестве переносить тяжелыя известия. Уход за ранеными - мое утешение, и вот почему я даже хотела в последнее утро туда отправиться, пока ты принимал, чтобы сохранить свою бодрость и не расплакаться перед тобой. Облегчать хоть немного их страдания - помагает болящему сердцу. Помимо всего, что мне приходится испытывать вместе с тобой и с нашей дорогой страной, и народом нашим, я страдаю за мой «небольшой старый дом» и за его войска, и за Эрни и Ирину , и многих друзей, испытывающих там горе. Но сколько теперь проходит через это! А потом, какой стыд, какое унижение думать, что немцы могут вести себя так, как они себя ведут! С эгоистической точки зрения я страшно страдаю от этой разлуки. Мы не привыкли к ней, и я так безконечно люблю моего драгоценнагомилаго мальчика. Вот уже скоро двадцать лет, что я принадлежу тебе, и какое блаженство это было для твоей маленькой женки!

Как хорошо будет, если ты увидишь дорогую Ольгу . Это ее подбодрит и будет хорошо и для тебя. Я тебе дам письмо и вещи для раненых для передачи ей.

Любовь моя, мои телеграммы не могут быть очень горячими, так как оне проходят через столько военных рук, но ты между строками прочтешь всю мою любовь и тоску по тебе.

Мой милый, если ты как нибудь почувствуешь себя не в порядке, непременно позови Федорова , неправда ли, и присматривай за Фредериксом .

Мои усердныя молитвы следуют за тобой днем и ночью. Пусть Господь хранит тебя, пусть он оберегает, руководит и ведет тебя, и приведет тебя здоровым и крепким домой.

Благословляю и люблю тебя, как редко когда либо был кто любим, и целую каждое дорогое местечко, и прижимаю тебя нежно к моему сердцу. Навсегда твоя собственная старая женка.

Образ будет лежать эту ночь под моей подушкой, прежде чем я перешлю тебе его с моим горячим благословением.

№ 4

Мой собственный, дорогой,

Я отдыхаю в кровати перед обедом, девочки пошли в церковь, а Беби кончает обед. У него только изредка легкия боли. Ах, любовь моя, было тяжело прощаться с тобой и видеть твое одинокое бледное лицо, с большими грустными глазами, в окне вагона. Мое сердце говорило: возьми меня с собой. Если бы только был Н. П. С. с тобой или Мордв. , если бы около тебя было молодое любящее лицо, ты бы чувствовал себя менее одиноким, и тебе было бы «теплей». Я пришла домой и потом не выдержала: расплакалась, молилась, потом легла и курила, чтобы оправиться. Когда глаза мои стали более приличными, я пошла к Алексею и лежала некоторое время около него на диване, в темноте. Отдых успокоил меня, так как я была утомлена во всех отношениях. В четверть пятаго я спустилась, чтобы видеть Лазарева и дать ему маленькую икону для полка. Я не сказала, что это от тебя, так как в таком случае ты должен был бы дать (такия иконы) всем вновь сформированным полкам. Девочки работали в складе . В четыре с половиной Татьяна и я принимали Нейдгардта по делам ея комитета. Первое заседание будет в Зимнем Дворце в среду после молебна . Я опять не буду принимать участия. Это утешительно видеть, как девочки работают одне. Их лучше узна́ют, и оне выучатся быть полезными. Во время чая я читала доклады и потом получила, наконец, письмо от Виктории с датой 1/13 сентября. Оно долго шло с курьером. Я выписываю то, что может тебя интересовать:

«Мы пережили тревожные дни во время продожительнаго отступления союзных армий во Франции. Совершенно между нами (так что, милая, не разсказывай об этом), французы вначалепредоставили английской армии выдержат весь напор сильной немецкой атаки с фланга, и, если бы английския войска были менее упорны, не только они, но и всефранцузския силы были бы разгромлены. Теперь это поправили, и два французских генерала, которые были в этом деле виновны, смещены Жоффром и заменены другими. Один из них имел в своем кармане шесть нераспечатанных записок от английскагоглавнокомандующаго Френча. Другой в ответ на призыв о помощи все время сообщал, что лошади его слишком устали. Это уже, однако, история, но она сто́ила нам жизни и свободы многих хороших офицеров и солдат. К счастью, удалось скрыть это, и здесь большей частью не зна́ют о случившемся». «500.000 новобранцев, которые требовались, почти добраны и целый день усердно упражняются. Многие представители высших классов поступили в войска и дают хороший пример. Говорят о том, чтобы призвать еще 500.000, включая контингенты из колоний. Я не уверена в том, чтобы план перевозки индийских войск, чтобы драться в Европе, мне нравился, но это отборные полки и, когда они служили в Китае и Египте, они держали прекрасную дисциплину, так что сведущие люди уверены, что они будут себя прекрасно вести, не будут грабить или совершать убийства. Все высшие офицеры - англичане. Друг Эрни, магараджа Бисканира прибывает с своим собственным контингентом. В последний раз я его видела в качестве гостя у Эрни в Вольфсгартене. Джорджи написал нам отчет о своем участии в морском деле под Гельголандом. Он командовал на передней башне и выпустил целый ряд снарядов. Его начальство говорит, что он действовал хладнокровно и разсудительно. С. обедают у нас, так что я перестану писать и немного закрою глаза, и кончу письмо сегодня вечером. -

Мари и Дмитрий были в духе, они ушли в 10 часов, чтобы поспеть к Павлу. Беби тревожился и заснул только после 11, но сильных болей не было. Девочки пошли спать, а я сделала сюрприз Ане, лежавшей на диване в большом дворце. У нея теперь закупорка вен, так что княжна Гедройц опять была у нея и сказала ей, чтобы она полежала несколько дней. Она ездила на моторе в город, чтоб видеться с нашим Другом , и это утомило ея ногу. Я вернулась в 11 и легла спать. Инженер механик , кажется, недалеко . Мое лицо завязано, так как челюсть слегка болит, глаза все еще болят и распухли и сердце тоскует по драгоценнейшем существе на земле, принадлежащем старой Sunny . Наш Друг счастлив за тебя, что ты поехал, и был так рад увидеть тебя вчера. Он всегда боится, что Bonheur , т. е. галки , хотят, чтобы он достал трон п. или Галицкий. Это их цель. Но я сказала Ане, чтобы она его успокоила, что даже из чувства благодарности ты бы этого никогда не рискнул. Гр.[игорий] любит тебя ревниво и не выносит, чтобы Н. играл какую либо роль. Ксения ответила на мою телеграмму. Она грустит, что не видела тебя до твоего отезда. Ея поезд пошел. Я ошиблась: Шуленбург не может быть здесь ранее завтрашняго дня или вечера, так что я встану, чтобы только пойти в церковь, немного позднее. Посылаю тебе шесть маленьких предметов, чтобы кое кому сделать подарки. Может быть Иванову , Рузскому или кому ты захочешь. Их придумал Ломан. Эти блестящие мешки должны защищать от дождя и от грязи. Милушка, я теперь кончаю и оставляю письмо за дверью, оно должно быть отправлено утром в половинедевятаго. Прощай, моя радость, мое солнышко, Ники, дорогое сокровище. Беби тебя целует, и женка покрывает тебя нежными поцелуями. Бог благословит, охранит и укрепит тебя. Я целовала и благословляла твою подушку, все, что у меня в мыслях и в молитвах, нераздельно с тобой. Твоя собственная

Поговори с Федоровым о докторах и студентах.

Не забудь сказать генералам, чтобы они оставили свои ссоры.

Всем привет, надеюсь, что бедный старый Фредерикс в порядке. Посмотри, чтобы он ел только легкую пищу и не пил вина.

№ 5

Мой родной, любимый,

Какая радость была получить твой дведорогия телеграммы. Благодарю Бога за хорошия известия. Такое было утешение получить телеграмму тотчас после твоего прибытия. Да благословит Бог твое присутствие там. Я так надеюсь и верю, что ты увидишь все войска. Беби провел довольно тревожную ночь, но не было настоящих болей. Я поднялась, чтобы поцеловать его до того, как пойти в церковь в 11 часов. Завтракала с моими девчурками на диване. Приехала Беккер . Потом лежала возле кровати Алексея в течение целаго часа и потом прямо к поезду. Привезли не слишком много раненых. Два офицера из одного полка и роты умерли по дороге и так же один солдат. Их легкия очень пострадали после дождя и перехода через Неман в воде. Знакомых не было - все армейские полки. Один солдать вспомнил, что видел нас в Москве в это лето на Ходынке . Парецкому стало хуже вследствие сердечной болезни и переутомления, он выглядит очень плохо, лицо осунулось, выпученные глаза, борода поседела. Бедняга производит тяжелое впечатление, но он не ранен. Потом мы впятером отправились к Ане и там рано пили чай. В три мы отправились в наш маленький госпиталь, чтобы надеть наши халаты , а оттуда - в большой госпиталь, где мы усердно работали. В половине шестого мне пришлось вернуться с М(арией) и А(настасией), так как прибыл отряд с братом МашиВасильчиковой во главе. Потом - обратно в маленький госпиталь, где дети работали, и я перевязала трех вновь прибывших офицеров. Потом показывала Карангозову и Жданову , как следует по настоящему играть в домино. После обеда и молитвы с Беби отправилась к Ане, где уже были все четыре девочки, и видела Н. П. , который с ней обедал. Он был очень рад нас видеть, так как чувствует себя очень одиноким и безполезным. Княжна Гед.(ройц) пришла, чтобы посмотреть Анину ногу, которую я потом перевязывала. Мы дали ей чашку чая. Довезла Н. П. в моторе и выпустила его около станции. Яркая луна, холодная ночь. Беби крепко спит. Вся маленькая семья нежно целует тебя. Мой ангел, ты м н е с т р а ш н о н е д о с т а е ш ь, и каждую ночь, когда я просыпалась, я старалась не шуметь, чтобы не разбудить тебя. Так грустно в церкви без тебя. Прощай, милушка, мои молитвы и думы следуют за тобой повсюду. Благословляю и целую тебя без конца, каждое дорогое любимое местечко.

Твоя старая женка.

Кн. Орлова завтра отправляется в Барановичи на два дня на свидание с мужем. Аня имела известие от Сашки и два письма от своего брата.

№ 6

Дорогая моя душка,

Мне было так грустно, что я не могла тебе написать вчера, но у меня безумно болела голова, и я целый вечер лежала в темной комнате. Утром мы отправились в пещ. храм на половину службы. Было прелестно. Раньше я пошла посмотреть на Беби. Потом мы заехали за княжной Г. к Ане.

Голова моя уже болела, и я теперь не могу принимать лекарства также и против болей сердечных.

Мы работали с 10 до 1 часу, так как была операция, которая продолжалась долго.

После завтрака у меня был Шуленбург, который сегодня опять уехал, так как Ренненкампф сказал ему, чтобы он поспешил обратно. Потом я пошла наверх, чтобы поцеловать Беби, и спустилась, и полежала на кровати до чая, после чего я принимала отряд Сандры Шуваловой . А потом пошла спать с адской головной болью. Аня, обиделась, что я к ней не зашла, но у нея была масса гостей, и наш Друг оставался три часа. Ночь была не ахти какая, и я целый день чувствую свою голову и также расширение сердца. Обыкновенно я принимаю капли три или четыре раза в день, так как иначе я не могу выдержать, а эти дни мне это не удается. Я читала доклады в кровати и перешла на диван к завтраку. Потом я принимала чету Ребиндер из Харькова (у них там мой склад ), а она приехала изВильны , куда она ездила, чтобы проститься с братом своим Кутайсовым . Он показал ей икону, которую я послала батарее от Беби. Она казалась уже совсем выцветшей. Повидимому, они каждый день выставляют ее для молитвы и перед каждым сражением они перед ней молятся. Так трогательно!

Потом я пришла к Беби и лежала возле него в сумерках пока Влад. Ник. ему читал. Теперь они оба играют вместе, также и девочки. Мы здесь наверху пили чай. Погода ясная, ночью почти морозило.

Слава Богу, известия продолжают быть хорошими, пруссаки отступают. К этому их принудила непроходимая грязь. Мекк пишет, что есть много случаев холеры и дизентерии во Львове , но они принимают санитарныя меры. Там пришлось пережить несколько трудных минут, судя по газетам. Но я верю, что ничего серьезнаго не будет. Этим полякам нельзя доверять, в концеконцов они наши враги, и католики должны нас ненавидеть.

Я кончу письмо вечером, не могу много писать зараз. Милый ангел, душой и сердцем я всегда с тобой.

Я пишу на бумаге Анастасии. Беби тебя крепко целует. У него совсем нет болей. Он лежит потому, что колено еще распухло. Я так надеюсь, что он встанет к твоему возращению. Я получила письмо от старухи Орловой , которой Иван писал, что он хочет продолжать военную службу после войны. Он мне говорил тоже самое. Он «летчик Орлов 20-го корпуса действующей армии ». Он получил Георгиевский крест, имеет право на другой орден, но может быть следовало бы произвести его в прапорщики или подпоручики . Он делал разведки под сплошным огнем неприят . Однажды он полетел один особенно высоко и был такой холод, что он не знал, что делать. Руки мерзли, машина перестала работать, ему уже было все равно, что бы ни случилось с ним, до того он озяб. Тогда он начал молиться и вдруг машина принялась опять правильно работать. Когда льет, летать нельзя, приходится спать и спать. Он молодец, что так часто летает один; какие должны быть нервы! В самом деле, его отец мог бы им гордиться, и потому его бабушка за него просит. Я пишу сегодня ужасно, но у меня мозг устал и голова тяжела. - О, милый мой, какая была огромная радость, когда мне принесли твое драгоценное письмо. Благодарю тебя за него от всего сердца. Как хорошо, что ты мне написал. Я прочла отрывки из письма девочкам и Ане, которой позволили прийти обедать. Она оставалась до половины одиннадцатаго. Как все должно было быть интересно! Рузский наверное был глубоко тронут, что ты его произвел в генерал-адютанты. А как «Агунюшка» будет счастлив, что ты написал ему. У него, слава Богу, больше нет болей. Ты, вероятно, уже дальше едешь в поезде, но как мало времени ты остаешься с Ольгой . Какая награда для храбраго гарнизона Осовца , если ты туда поедешь! Или, может быть, в Гродно , если там еще есть войска. Шуленбург видел улан, их лошади совершенно измучены, спины набиты до крови, люди часами оставались в седлах, лошади совсем ослабели. Так как поезд стоял около Вильны , несколько офицеров приходило, и они спали попеременно по несколько часов в его кровати, наслаждаясь этой роскошью поезда и постелью. Для них было исключительной радостью, что они нашли настоящее W. C. Княжевич не хотел выходить оттуда, так ему там было удобно (жена Ш. разсказала это Ане ).

И дорогой муженек скучает по своей маленькой женке. А я-то по тебе! Но у меня есть милая семья, утешающая меня. Заходишь-ли ты когда либо в мое отделение вагона? Пожалуйста, передай Фред.мои сердечныя приветствия. Говорил ли ты с Федоровым о военных студентах и докторах? От тебя не было сегодня телеграммы. Я думаю - это значит, что ты ничего особеннаго не делал.

Теперь, мой драгоценный, милый мой Ники, мне надо постараться уснуть. Я положу это письмо за дверь, оно будет взято в половинедевятаго.

У меня больше не было чернил в пере, так что пришлось взять другое.

Прощай мой ангел, Бог сохранит и защитит тебя, и вернет тебя здоровым. Всякие нежные поцелуи и ласки от твоей любящей и искренно преданной маленькой женки

Аня благодарит тебя за твой привет и шлет свою любовь.

№ 7

Дорогая моя душка,

От всего сердца благодарю тебя за твое милое письмо. Твои нежныя слова глубоко меня тронули и согрели мое одинокое сердце. Для меня было глубоким разочарованием за тебя, что тебе советуют не ехать в крепость. Это было бы истинной наградой для этих удивительных храбрецов. Говорят, что «Ducky» пошла туда на благодарственный молебен и слышала пушечные выстрелы вдалеке. В Вильне отдыхает много войск, так как лошади так измучены. Я надеюсь, что ты их сможешь увидеть. Ольга прислала такую полную счастья телеграмму, после того, как она тебя видела. Милое дитя, она так храбро работает и сколько благодарных сердец унесут с собой обратно в строй воспоминание об ея оживленной, милой наружности, а другие унесут это воспоминание домой в свои деревни, и то, что она - твоя сестра, укрепит связь между тобой и народом. Я читала такую прекрасную статью в английской газете! Они так хвалят наших солдат и говорят, что их глубокая религиозность и благоговение перед миролюбивым Монархом побуждают их так храбро сражаться за святое дело. Как позорно, что немцы заперли маленькую герцогиню Люксембургскую в замке возлеНюренберга. Это такое оскорбление! Представь себе, я получила письмецо от Гретхен без подписи и без начала, написанное по английски и посланное из Англии с адресом, написанным другим почерком. Я не могу себе представить, как ей удалось его послать. Нога Ани сегодня гораздо лучше, и я вижу, что она разсчитывает встать к твоему возвращению. Я так бы хотела, чтобы она теперь была здорова, а нога бы болела на следующей неделе, тогда бы у нас было несколько милых спокойных и уютных вечеров, которые мы бы провели вдвоем. Мы только в 11 часов отправились в госпиталь, захватили княгиню и Аню. Мы принимали участие в двух операциях, она их делала сидя, так чтобы я могла ей передавать инструменты тоже сидя. Один из раненых был такой забавный, когда он опять пришел в себя в постели. Он все время пел и во весь голос, и очень хорошо, размахивая рукой, из чего я заключила, что он был з а п е в а л о. Так оно и оказалось. Он был очень весел и сказал, что надеется, что не употреблял грубых слов. Он хочет быть героем и скоро опять пойти на войну, как только его нога заживет. Другой лукаво усмехнулся и сказал: «Я был далеко, далеко, ходил-ходил, хорошо там было, Господь Вседержитель - все вместе были. Вы не знаете, где я был ». И хвалил Бога и благодарил Его. Он, должно быть, видел удивительныя видения, пока мы вынимали пулю из его плеча. Она (княжна Гед.) не дала мне перевязывать, чтобы я оставалась спокойной, так как я чувствовала голову и сердце. После завтрака я лежала в комнатеБеби до пяти. Mr. G. читал ему, и я думаю, что я на короткое время задремала. Потом Алексей прочел пять строк по-французски вслух, совсем хорошо. Потом я принимала дядю М е к к а, после чего слетала на полчаса с Ольгой к Ане, так как наш Друг проводил у нея вторую часть дня и хотел меня видеть. Он спрашивал о тебе и надеялся, что ты поедешь в крепость. Потом у нас была наша лекция с кн. Г. После обеда девочки пошли к Ане, где был Н. П. , и я после молитвы пошла за ними. Мы работали, она клеила, а он курил. Она эти дни не слишком любезна и только думает о себе и своем удобстве и заставляет других лазить под стол, чтобы устраивать ея ногу на горе из подушек, и ей в голову не приходит подумать, удобно ли сидеть другим. Она избалована и дурно воспитана. К ней приходит много народу целый день, так что у нея нет времени чувствовать себя одинокой, а когда ты вернешься, она будет плакаться, что она все время чувствовала себя несчастной. Она окружена несколькими большими твоими фотографиями - ея собственные увеличенные снимки. Оне - в каждом углу, и есть еще множество маленьких. Мы высадили Н. П. возле станции и были дома около 11. Я хотела каждый день ходить в церковь, а попала только раз. Это так грустно, так как церковь такая помощь, когда на сердце печально. Мы всегда ставим свечки, прежде чем идем в госпиталь, и я люблю молиться, чтобы Бог и Святая Дева благословили дело рук наших и помогли нам помочь больным. Я так рада, что ты себя чувствуешь лучше. Такия поездки полезны, так как ты все таки чувствуешь себя ближе ко всем, ты мог видеть начальников и слышать все от них непосредственно и передать им свои мысли.

Какая радость для Келлера! Он в самом деле заслужил свой крест и теперь он нам отплатил за все. Это было его горячее желание все эти годы. Как страшно утомлены должны быть французския и английския войска. Они ведь без перерыва бились двадцать дней и больше. А мы имеем против себя большия орудия из Кенигсберга. Сегодня Орлов не посылал никаких известий, так что я думаю, что ничего особеннаго не случилось.

Тебе должно быть полезно, что ты далек от всех мелких сплетен. Здесь всегда такиярозсказни и обыкновенно без всякаго основания. Бедный старый Фредерикс - другой - умер . Как грустно, что нашему бедному старику опять стало хуже. Я так боялась, что это случится, когда он будет в отезде с тобой, и было бы деликатнее, если бы он остался дома, но он так глубоко предан, что он не мог вынести мысли о том, чтобы ты отправился один. Я боюсь, что мы не долго будем его иметь между нами. Его срок близок. Какая это будет потеря! Таких типов больше найти нельзя и такого честнаго друга трудно заменить.

Милушка, я надеюсь, что ты теперь лучше спишь. Я не могу этого сказать о себе. Мозг как будто все время работает и никогда не хочет отдохнуть. Сотни мыслей и комбинаций тревожат меня. Я перечла твои дорогия письма несколько раз и старалась представить себе, что моя душка говорит со мной. Мы как то так мало видим друг друга, ты так занят, и, не хочется тревожить тебя вопросами, когда ты устаешь после твоих докладов , а потом мы никогда не бываем вдвоем, одни. Но теперь я должна постараться уснуть, чтобы чувствовать себя крепкой завтра и быть полезнее. Я думала, что я буду так много работать в твое отсутствие, а Беккер испортила все мои планы и добрыя намерения. Спи хорошо, мой маленький. Святые ангелы пусть охраняют твой сон и пусть молитвы и любовь твоей женки окружают тебя глубокой преданностью и любовью.

25. Здравствуй, мое сокровище. Сегодня фельдегерь возьмет письмо позднее, и я могу еще немного написать. Это может быть последнее письмо, если Фредерикс прав, говоря, что ты возвращаешься завтра. Но мне кажется, что этого не будет, так как ты, наверное, захочешь посмотреть гусар, улан, артиллерию и другия войска, отдыхающия в Вильне. Сегодня ночью было два градуса мороза, теперь опять яркое солнце. Мы будем в 11 в госпитале. Я все не могу принимать лекарство. Это очень неприятно, так как у меня каждый день болит голова, хотя и не очень сильно, и я чувствую свое сердце, хотя оно не расширено. Но все же я сегодня не должна утомляться. Я по настоящему не дышала свежим воздухом с тех пор, как ты уехал. Сергею немного лучше. Княгиня Орлова тоже чувствует себя совсем хорошо, она только слаба. Беби спал и чувствует себя хорошо. Продолжают говорить об этом имении в Балтийских провинциях, где есть отмечениое белым место, и на озере находился гидроплан. Наши офицеры, переодетые в штатское, видели его. Туда никому не позволяют пройти. Я бы хотела, чтобы об этом произвели серьезноеразледование. Везде так много шпионов, что, может быть, это и правда. Но это очень грустно, так как все же много лойяльных подданных в балтийских провинциях. Эта злосчастная война, когда же она кончится! Я уверена, что William должен временами переживать ужасныя минуты отчаяния, когда он сознает, что это он и, особенно, его антирусская клика начали войну и тащат его страну к гибели. Все эти маленькия государства годами будут продолжать страдать от последствий. Мое сердце обливается кровью, когда я думаю, какия употребляли усилия Папа и Эрни, чтобы поднять нашу маленькую страну до еятеперешняго состояния, цветущаго во всех отношениях. С Божьей помощью здесь все пойдет хорошо и кончится со славой. Война подняла дух, очистила много застоявшихся умов, обединила чувства. Это «здоровая война» в моральном смысле. Одного бы только я хотела, чтобы наши войска вели себя примерно во всех отношениях, не грабили бы и не разбойничали, пусть эти гадости творят только прусския войска. Оне деморализуют, и потом теряешь настоящий контроль над людьми. Они дерутся для личной выгоды, а не для славы своей родины, когда они достигают уровня разбойников на большой дороге. Нет основалия следовать дурным примерам. Тыл, обозы - проклятие. В этом случае все говорят о них с отчаянием. Нет никого, чтобы держать их в руках. Во всем всегда есть уродливыя и красивыя стороны, то же самое и здесь.

Такая война должна была бы очищать душу, а не осквернять ее, неправда ли? В некоторых полках очень строги, я это знаю. Там стараются поддерживать порядок, но слово сверху не повредило бы. Это моя собственная мысль, душка, так как я хотела бы, чтобы имя наших русских войск вспоминалось впоследствии во всех странах со страхом и уважением, и с восхищением. Здесь люди не всегда проникаются мыслью, что чужая собственность священна и неприкосновенна. Победа не означает грабежа. Пусть священники в полках скажут об этом слово.

Ну вот я пристаю к тебе с вещами, которыя меня не касаются, но я это делаю из любви к твоим солдатам и к их репутации.

Милое сокровище, я должна кончать и вставать. Все мои молитвы и нежнейшия мысли следуют за тобой. Пусть Бог даст тебе мужество и силу, и терпение. Веры у тебя больше, чем когда либо, и это то, что тебя поддерживает. Да, молитва и непосредственная вера в милосердие Бога одне дают силу все переносить. И наш Друг помогает тебе нести твой тяжелый крест и большую ответственность. Все будет хорошо, так как право на нашей стороне. Благословляю тебя, целую твое дорогое лицо, милую шейку и дорогиялюбимыя ручки со всею горячностью большого любящаго сердца. Какая радость, что ты скоро возвращаешься.

Твоя собственная старая женка.

№ 8

Мой любимый из любимых,

Опять приближается час разлуки и сердце болит от горя. Но я рада за тебя, что ты уедешь и увидишь другую обстановку, и почувствуешь себя ближе к войскам. Я надеюсь, что тебе удастся этот раз увидеть побольше. Мы будем с нетерпением ждать твоих телеграмм. Когда я отвечаю в Ставку , я чувствую робость, потому что уверена, что масса офицеров читает мои телеграммы. Тогда нельзя писать так горячо, как бы хотелось. Что Н. П. с тобой в этот раз - для меня утешение. Ты почувствуешь себя менее одиноким. И он - часть всех нас. И ты с ним одинаково понимаешь очень много вещей и одинаково на многое смотришь, а он безконечно благодарен и радуется, что может с тобой отправиться, так как он чувствует себя таким безполезным в городе, когда все его товарищи на фронте. Слава Богу, что ты можешь уехать, чувствуя себя совершенно спокойным насчет дорогого Беби. Если бы что нибудь случилось, я буду писаты ручка , все в уменьшительном, тогда ты будешь знать, что я пишу все про Агунюшку. Ах, как ты будещь мне недоставать. Я уже чувствую такое уныние эти дни и на сердце так тяжело. Это стыдно, так как сотни радуются, что скоро увидят тебя, но когда так любишь, как я, нельзя не тосковать по своем сокровище. Завтра двадцать лет, что ты царствуешь, и что я стала православной. Как годы пробежали, как много мы вместе пережили! Прости, что я пишу карандашом, но я на диване, а ты еще исповедуешься. Еще раз прости свое солнышко, если она чем нибудь тебя огорчила или причинила тебе неприятность, поверь, что никогда это не было умышленно. Слава Богу, мы завтра вместе примем святое причастие, это даст нам силу и покой. Пусть Бог даст нам успех на суше и на море и благословит наш флот. Ах, любовь моя, если ты хочешь, чтобы я с тобой побыла, пошли за мной и Ольгой, и Татьяной. Мы как то так мало видим друг друга, а есть так много, о чем хотелось бы поговорить и разспросить, а к ночи мы так устаем, а к утру мы торопимся. Я кончу это письмо утром.

21. Как было очаровательно вместе пойти в этот день к святому причащению, и это яркое солнце пусть оно сопутствует тебе во всех смыслах. Мои молитвы и мысли, и нежнейшая моя любовь сопровождают тебя на всем пути. Дорогая любовь моя, Бог да благословит и охранит тебя и пусть Святая Дева защитит тебя от всякаго зла. Мои нежнейшия благословения. Без конца целую и прижимаю тебя к сердцу с безграничной любовыо и нежностью. Навсегда, мой Ники,

твоя собственная маленькая женка.

Я переписываю телеграмму Гр. тебе на память.

«После принятия Св. Тайн из чаши умоляя Христа, вкушая от Его плоти и крови, было духовное видение небесной прекрасной радости. Сделай, чтобы небесная сила была с тобой на пути, чтобы ангелы были в рядах наших воинов для спасения наших мужественных героев с радостью и победой».

Благословляю тебя.

Люблю тебя.

Тоскую по тебе.

№ 9

Дорогой мой, любимый,

Было такой неожиданной радостью получить твою телеграмму. Благодарю тебя за нее от всего сердца. Это хорошо, что ты и Н. П. прокатились на одну из этих маленьких станций: тебя это, должно быть, освежило. Мне было так грустно, когда я видела твою одинокую фигуру, стоящую в дверях вагона. Казалось так не естественно, что ты один уезжаешь. Все здесь так странно без тебя, ты наш центр, наше солнце. Я подавила свои слезы и поспешила в госпиталь, и работала усиленно в течение двух часов. Очень тяжкия раны. В первый раз я выбрила у солдата ногу возле и кругом раны. Я сегодня работала совсем одна без сестры или доктора, только княжна пришла посмотреть каждаго из раненых и посмотреть, в чем дело, и я просила ее сказать мне, правильно ли то, что я хотела сделать. Надоедливая М-ль Анненкова дала мне вещи, которыя я просила. Потом мы вернулись в наш маленький госпиталь и сидели в разных комнатах с офицерами. Оттуда мы отправились посмотреть маленький пещерный храм под дворцовым госпиталем . Во времена Екатерины там была церковь. Это соорудили в память 300-летняго юбилея. Вышло очаровательно. Все выбрано Вильчковским , чистейший древне-византийский стиль, абсолютно правильно. Ты должен это увидеть. Освящение храма будет в воскресенье в 10 часов, и мы поведем туда наших офицеров и солдат, которые могут двигаться. Там есть доски с именами раненых, умерших во всех наших госпиталях в Ц(арском) С(еле) , а также офицеров, получивших георгиевские кресты или золотое оружие . После чаю мы отправились в госпиталь М. и А. У них несколько очень тяжело раненых. Наверху находится четыре офицера в очень уютных комнатах. Потом я принимала трех офицеров, возвращающихся в д(ействующую) армию . Один лежал в нашем госпитале, а два других в моей краснокрестной общине здесь. Потом я отдыхала. Беби молился здесь внизу, так как я слишком устала, чтобы подняться. Теперь Ольга и Татьяна - в Ольгинском комитете. До этого Татьяна принимала Нейдгардта одна в течение получаса с его докладом . Это так хорошо для девочек: оне учатся самостоятельности и оне разовьются гораздо больше, раз им приходится самостоятельно думать и говорить без моей постоянной помощи. Я жажду известий с Чернаго моря. Дай Бог, чтобы наш флот имел успех. Я предполагаю, что они не дают сведений для того, чтобы неприятель не мог узнать их местонахождения посредством безпроволочнаго телеграфа.

Сегодня ночью опять очень холодно. Хотелось бы знать, играешь ли ты в домино. О милый, как одиноко без тебя! Какое счастье, что мы причастились до твоего отезда. Меня это укрепило и успокоило. Какая это великая вещь, в такия минуты приобщиться Св. Тайн, и хочется помогать другим, чтобы они тоже вспоминали, что Бог дал эту радость для всех, не как вещь, которую нужно обязателно делать каждый год в посту, но всегда; душа этого жаждет и нуждается в укреплении. Когда я имею дело с людьми, относительно которых я знаю, что они очень страдают, и остаюсь с ними наедине, я всегда касаюсь этой темы, и с Божьей помощью мне много раз удавалось заставить их понять, что это можно делать и что это хорошо, и утешает, и успокаивает усталое сердце. Я говорила также с одним из наших офицеров, и он согласился, и потом был так счастлив, и мужествен, и ему было гораздо легче переносить свои страдания. Мне кажется, что это одна из главных наших женских обязанностей, - стараться приводить больше людей к Богу, давать им понять, что он доступнее и ближе к нам, и ждет нашей любви и доверия, и обращения к нему. Многих удерживает застенчивость и ложная гордость. Поэтому надо помочь им пробить эту стену. Я только что говорила прошлый вечер с священником, что мне кажется духовенство должно было бы больше говорить с ранеными в этом смысле. Очень просто и непосредственно, не как проповедь.

Их души совершенно детския и только временами нуждаются в некотором руководстве. С офицерами гораздо труднее по общему правилу.

22. Здравствуй, мое сокровище. Я так молилась за тебя в маленькой церкви сегодня утром. Я пришла на последния 20 минут. Было так грустно там преклонить колени одной без моего сокровища. Я не могла удержать слез. Но потом я подумала, как ты должен быть рад оказаться поближе к фронту и с каким нетерпением тебя сегодня утром ожидали раненые в Минске . Мы перевязывали офицеров с 10 до 11, а потом отправились в большой госпиталь для трех операций довольно серьезных: пришлось отнять три пальца, так как начиналось заражение крови, и они совсем сгнили. У другого пришлось вынуть осколок , еще у одного - множество кусочков раздробленной кости в ноге. Я прошла через несколько палат . В большой госпитальной церкви шла служба, и мы только на минуту стали на колени на верхних хорах во время молитвы перед образом Казанской Божьей Матери. Твои стрелки скучают без тебя. Теперь я должна отправиться в свой склад в поезд № 4.

Прощай, милый Ники, благословляю и целую тебя еще и еще раз. Я плохо спала, целовала твою подушку и много думала о тебе.

На всегда твоя собственная маленькая женка. Я всем кланяюсь, особенно Н. П. Я рада, что он с тобой - Тебе с ним теплей.

№ 10

Мой любимый,

Уже семь часов, а от тебя нет известий. Ну, я отправилась смотреть мой поезд-склад № 4 с Мекком . Он сегодня вечером отходит в Радом , кажется, а оттуда Мекк поедет повидаться с Николашей , к которому у него несколько вопросов. Он мне говорил по секрету, что Элла хочет отправиться осмотреть мой склад во Львове , но так, чтобы никто об этом не знал. Она сюда приедет так, чтобы Московская публика ничего не знала. В первые дни ноября. Мы страшно завидуем ей и Ducky, но мы все-таки надеемся, что ты пошлешь за нами, чтобы с тобой повидаться. Будет трудно разстатся с Беби, скоторым я никогда надолго не разлучалась, но пока он здоров и М. и А. тут, чтобы держать ему компанию, я могла бы уехать. Конечно, я хотела бы, чтобы это была полезная поездка. Лучше всего, если бы я могла поехать моим поездом, одним из санитарных, к месту его назначения, чтобы посмотреть, как они берут раненых, и привезти их обратно, и ходить за ними. Или встретиться с тобой в Гродне ,Вильне , Белостоке , где есть лазареты. Но это я все оставляю в твоих руках, ты мне скажешь, что надо делать, где тебя встретить, в Ровне или в Харькове , как тебе будет удобно. Чем меньше будут знать, что я приезжаю, тем лучше. Я принимала Шуленбурга . Он завтра уезжает. Мой поезд, который устраивали Ломан и К-о, отходит, кажется, 1-го. Потом княжна читала нам лекцию. Мы прошли полный хирургический курс, с большим числом предметов, чем обыкновенно, а теперь пройдем анатомию и внутренния болезни, так как хорошо все это знать так же и девочкам.

Я сортировала теплыя вещи для раненых, возвращающихся домой и опять отправляющихся на фронт. Ресин был у меня, и мы устроились, чтобы поехать в Лугу завтра после полудня в мою «Светелку ». Это была дача , подаренная Алексею , за которую я взялась и устроила ее, как отделение моей «школы народнаго искусства ». Там девочки работают, сами ткут ковры и обучают этому деревенских баб. Потом оне получат коров и кур, и овощи и будут учиться домохозяйству . Теперь оне устроили 20 кроватей и смотрят за ранеными. Нам пришлось взять скорый поезд, так как обыкновенные поезда идут медленнее и в неудобные часы. Аня, Настенька и Ресин будут нас сопровождать. Никто ничего об этом не знает. Только м-ль Шнейдер знает, что А. и М. едут, иначе она могла бы случайно отлучиться. Мы возьмем простых извозчиков и поедем в нашей форме сестер милосердия, чтобы привлекать поменьше внимания, так как мы едем осматривать лазарет. М-м Бекер мне надоела, мне было бы гораздо свободнее без нея. - Как гнусно было сбрасывать бомбы с аэроплана на виллу короля Альберта, где он сейчас живет. Слава Богу, вреда не причинили, но я никогда не слыхала, чтобы кто нибудь постарался убить главу государства потому, что он ваш неприятель во время войны.

Мне нужно отдохнуть четверть часа перед обедом с закрытыми глазами. Буду продолжать сегодня вечером.

Какияхорошия известия! Сандомир опять взят нами и множество пленных, тяжелыя орудия и пулеметы. Твое путешествие принесло удачу и Божье благословение. Беби спустился опять, чтобы помолиться, так как я чувствовала себя очень утомленной во всех отношениях. Моя икона была в церкви сегодня утром, а теперь опять висит на своем месте. Сегодня вечером теплее; я открыла окно. Аня в великолепном настроении и радуется своему молодому оперированному другу. Она принесла ему твоего «Скопина Шуйскаго » для чтения. «Агунюшка» для меня выписывал во время обеда на меню - «j’ai, tuas», и т. д., так хорошо! Как тебе должен недоставать маленький человечек! Это такая отрада, когда он здоров. Я по обыкновению мысленно пожелала тебе доброй ночи, поцеловала подушку и так хотелось мне, чтобы ты был со мной. В мыслях представляю себе тебя лежащим в твоем отделении, наклоняюсь над тобой, благословляю тебя и нежно целую все милое лицо. Ах, мой милый, как безконечно ты мне дорог. Если бы только я могла помочь тебе нести твою тяжкую ношу, так много таких нош давят тебя. Но я уверена, что все представляется и ощущается по другому теперь, что ты там, это тебя освежит, и ты услышишь массу интересных вещей. Что делает наш черноморский флот? Жена моего прежняго «крымца» Лихачева писала Ане из гостиницы «Киста» , что снаряд разорвался совсем близко оттуда. Она уверяет, что один из наших выстрелов попал в немецкое судно, но что наши мины его не взорвали потому, что Эберхардт их (как это сказать?) «ausgeschaltet». Я не могу найти слова, голова моя одурела. Вероятно, наша эскадра собиралась выйти. По ея словам, они разогревали котлы, когда начались выстрелы. Ну, это может быть дамская болтовня, может правда, а может и нет. Я вкладываю телеграмму от Келлера, посланную через Иванова на имя Фредерикса для меня. Вероятно, ответ на мою телеграмму, поздравляющую его с Георгием. В каком нервном состоянии должен бытьБоткин теперь, что Сандомир взят . Хотела бы знать жив ли еще теперь его бедный сын. Аня посылает тебе бисквиты, письмо и раскрытыя газеты. У меня не будет времени писать завтра днем, так как мы на полчаса идем в церковь, потом в лазарет и к половине второго в Лугу, а назад к семи. Я буду лежать в поезде, езды два часа туда и два обратно. Прощай, мое Солнышко, мой собственный, спи хорошо, пусть святые ангелы охраняют твою постель и пусть Святая Дева оберегает тебя. Мои нежныя мысли и молитвы всегда витают над тобой. Тоскую по тебе и жажду тебя, и остро переживаю минуты твоего одиночества. Благословляю тебя.

23. Здравствуй, любовь моя. Светло и солнечно. Нам сегодня утром было мало дела, так что я могла сидеть почти все время и не устала. Мы пошли на минуту к М-ме Левицкой, чтобы взглянуть на ея 18 раненых. Все наши старые друзья. Теперь нам надо поесть и отправляться.

Какая досада! Графиня Адлерберг узнала, что мы едем и тоже хочет с нами. Но я сказала Изе ответить, что она ничего не знает и что раз я ничего не говорю, значит, я хочу, чтобы никто не знал, чтобы я могла лучше все увидеть, а то будут все для меня подготовлять. Прощай, милый, благословляю и целую тебя еще и еще раз.

Твоя собственная женка.

Привет Н. П., которому мы посылаем эту карточку.

Скачать полную книгу в PDF:

Заведывавшаго делами «Татьянинскаго комитета».

В Севастополе.

Фрейлина баронесса Буксгевден.

 

Возможно, будет полезно почитать:

• Аббатство - это католический монастырь ;
• Самые распространенные расклады ;
• Быт и обычаи Обычаи и нравы 19 века ;
• К чему снятся жабы и лягушки: мужчине, девушке, женщине, беременной – толкования разных сонников ;
• Основные характеристики марса ;
• Должностная инструкция транспортного экспедитора ;
• Татаро-монгольское иго или история о том, как ложь стала правдой ;
• Журавль толкование сонника ;