Дубина народной войны значение. «Дубина народной войны» (по роману Л

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

МОУ «средняя общеобразовательная школа № 55» города Рязани

Доклад по литературе по роману-эпопее Л.Н. Толстого «Война и мир»

Тема. «Дубина народной войны»

Рязань 2014

«Представьте себе, - писал Толстой, - двух людей, вышедших со шпагами на поединок по всем правилам фехтовального искусства… вдруг один из противников, почувствовав себя раненым, - поняв, что дело это не шутка… бросил шпагу и взяв первую попавшуюся дубину, начал ворчать ею. Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, был француз, его противник, бросивший шпану и поднявший дубину, был русский… Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил… дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.» Именно с помощью «дубины народной войны» Лев Николаевич раскрывает основной замысел романа-эпопеи «Война и мир».

Отечественная война 1812 г. в изображении Л. Н. Толстого предстает как война народная. Писатель убежден, что войну выиграл русский народ. Дальнейшее развитие народной войны рисуется автором в томе IV, главы которого посвящены сильному и могучему партизанскому движению.

В те годы патриотические чувства и ненависть к врагам охватили все слои населения. Но даже В.Г. Белинский писал: «Патриотизм состоит не в пышных возгласах». Л.Н. Толстой противопоставляет истинный патриотизм такому показному, который слышался в речах и возгласах на собрании московских дворян. Они переживали по поводу того, не наберутся ли крестьяне вольного духа («Лучше ещё набор… а то вернется к нам ни солдат, ни мужик, а только один разврат», - раздавались голоса на собрании дворянства).

Во время пребывания армии в Тарутине стало шириться в партизанское движение, начавшееся до вступления Кутузова на пост главнокомандующего. Очень точно и образно сказало о партизанском движении и народном характере войны 1812 года Л.Н. Толстой, впервые употребив выражение «дубина народной войны» в первой главе третьей части четвертого тома романа «Война и мир».

Партизанское движение в Отечественной войне 1812 года является одним из главных выражений воли и стремлением к победе русского народа против французских войск. В партизанском движении отражен народный характер Отечественной войны.

Движение партизан началось после вступления наполеоновских войск в Смоленск. Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии были истреблены казаками и «Партизанами».

Образ Пети Ростова есть выражение в романе темы партизанской войны, которая показывает, что народ - истинная сила истории. Он раскрывает истинную цену человеческой жизни, человеческих взаимоотношений.

Партизанская война с французами приняла народный характер. Она несла с собой новые методы борьбы, «опрокидывая завоевательную стратегию Наполеона».

Толстой неоднозначно относится не только к народной войне, но и к партизанской. Народная война восхищает писателя как высшее проявление патриотизма, как единение людей всех слоев в их любви к родине и в общем желании не дать врагу захватить Россию. Только война партизанская, то есть освободительная, являющаяся не «игрой», не «забавой праздных людей», а возмездием за разорения и несчастья, направленная на защиту собственной свободы и свободы всей страны, справедлива, по мнению Толстого. Но все-таки любая, даже и справедливая война несет разрушение, боль и страдания, является олицетворением злого, антигуманного начала. Поэтому и партизанская война, воспетая Толстым в романе, является, по мысли автора, проявлением народного гнева, но не воплощением гуманизма и высшего блага. толстой ростов роман война

Народный характер войны показан Толстым различными способами. Используются авторские историко-философские рассуждения о роли личности и народа в истории вообще и войны 1812 года в частности, рисуются живые картины выдающихся исторических событий; народ может изображаться (хотя и крайне редко) как целое, общее и как бесчисленное множество живых рядовых персонажей. Побуждения и чувства всей нации концентрируются в образе «представителя народной войны» полководца Кутузова, ощущаются лучшими представителями дворянства, сблизившимися с народом.

Толстой показывает сочетание грозной силы, мужества и доброты, героического терпения великодушия в русском характере; это неповторимое соединение и представляет, по Толстому, сущность русской души. Сам писатель говорит: «Нет величия там, где нет простоты, добра и правды». Русские солдаты, встретив капитана Рамбаля и его денщика Мореля, замерзающими в лесу, приносят им каши, водки, подстилают больному Рамбалю шинель. Радостно улыбаясь, смотрят они на Мореля.

Такова главная оценка народной войны в роман Толстого. «И благо тому народу, который в минуту испытания с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменится презрением и жалостью».

Л. Толстой прославил и увековечил на все времена образ «дубины народной войны». Вместе с тем он прославил русский народ, который смело, решительно и безоглядно поднял ее на врага.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

    История создания романа "Война и мир". Система образов в романе "Война и мир". Характеристика светского общества в романе. Любимые герои Толстого: Болконский, Пьер, Наташа Ростова. Характеристика "несправедливой" войны 1805 года.

    курсовая работа , добавлен 16.11.2004

    Историческая тема народной войны в романе Л.Н. Толстого "Война и мир". События Отечественной войны 1812 года. Анализ истории создания романа. Нравственно–филосовские изыскания автора. Коллективный героизм и патриотизм народа в разгроме французов.

    реферат , добавлен 06.11.2008

    Определение основных особенностей психологического стиля Л.Н. Толстого в изображении внутреннего мира героев постоянном движении, развитии. Рассмотрение "диалектики души" как ведущего приема воссоздания душевной жизни героев в романе "Война и мир".

    реферат , добавлен 23.03.2010

    Тема судьбы народа в годы революции и гражданской войны. Отличие изображения войны М. А. Шолоховым от других авторов. Средства, с помощью которых М. А. Шолохов написал свой великий роман – эпопею "Тихий Дон". Проблема войны, ее влияние на судьбы людей.

    реферат , добавлен 28.11.2008

    Он сам жил той казачьей жизнью, которую описывает в "Тихом Доне". В романе он не просто показывает события гражданской революции и мировой войны, но и говорит об их влиянии на мирный уклад жизни казаков, их семьи, их судьбы.

    сочинение , добавлен 20.01.2003

    Первая мировая война глазами современников. Позиция автора к теме войны и мира в романе "На западном фронте без перемен". Тема любви и мира в сюжетной линии романа. Авторское отношение к изображаемым событиям, средства передачи авторского отношения.

    реферат , добавлен 07.06.2010

    Роман Л.Н. Толстого "Война и мир" – грандиозное произведение не только по описанным в нём историческим событиям, но и по многообразию созданных образов, как исторических, так и придуманных. Образ Наташи Ростовой как самый обаятельный и естественный образ.

    сочинение , добавлен 15.04.2010

    Описание образов князя Андрея Болконского (загадочного, непредсказуемого, азартного светского человека) и графа Пьера Безухова (толстого, неуклюжего кутилу и безобразника) в романе Льва Толстого "Война и мир". Выделение темы родины в творчестве А. Блока.

    контрольная работа , добавлен 31.05.2010

    Определение функций художественных деталей в историческом романе "Война и мир". Роль и своеобразие костюма XIX века. Выявление особенностей использования костюмной детали в творчестве Л.Н. Толстого. Содержательная нагрузка изображения костюмов в романе.

    реферат , добавлен 30.03.2014

    Изучение сущности понятия "Гомеровский вопрос". Выявление границ вымысла и достоверности в поэме "Илиада". Характеристика последнего года Троянской войны по Гомеру. Оценка причин, характера и результатов войны между греками и троянцами по данным Гомера.

"Дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие", каждый, кто читал "Войну и мир", не забудет эти слова Льва Толстого.

Поэт-партизан

Недолго ликовал француз. В сентябре захватчики хозяйничали в Белокаменной, а в октябре уже не знали, как спастись - и немалую роль в этой перемене сыграли партизаны. После первых вестей о победах, об отступлении врага Россия наконец вздохнула облегченно.

Все началось с послания князю Багратиону, в котором храбрый гусар и блистательный поэт Денис Васильевич Давыдов предложил снарядить отряд для партизанской войны. Партизанская война - единственный способ одолеть Наполеона, остановить его, сделать невыносимым существование "великой армии" в России. Багратион одобрил планы Давыдова. Слово было за новым главнокомандующим Кутузовым.

Накануне Бородинской битвы Кутузов принимает план Давыдова и Багратиона. Денис Васильевич, получив в свое распоряжение несколько десятков гусар и казаков, немедленно начал "поиски" по французским тылам. Именно поэтому он не примет участия в Бородинском сражении. А ведь Бородино было почти родным для Давыдова... Отец приобрел его сразу после отставки.

На Бородинском поле ранили в ногу родного брата Дениса Васильевича - кавалергарда, ротмистра Евдокима Давыдова. Но Денис Васильевич занимался не менее важным делом, чем герои Бородина. В дни приближения Наполеона к Москве, в дни великой битвы Давыдов уже тревожил французские тылы, отбивал русских пленных, уничтожал обозы.

Летучий отряд Давыдова многие считали обреченным и провожали его как на гибель. Но для Дениса Васильевича партизанская война оказалась родной стихией. После первой же победы над французским отрядом на Смоленской дороге он передает захваченное у врага оружие крестьянам. Как много он сделал для того, чтобы "дубина народной войны" больнее била противника!

Первый отряд Давыдова - всего лишь пятьдесят гусар и восемьдесят казаков - двинулся в тыл "великой армии" накануне Бородина. И сразу же чуть не попал в плен... к русским партизанам! Да-да, это не пустопорожний анекдот, крестьяне действительно приняли гусар за французов. Пришлось Давыдову отпустить бороду и нацепить русский кафтан. А разговаривать с мужиками он умел - никогда не был галломаном. Сам Денис Васильевич так повествует о тех днях: "Сколько раз я спрашивал жителей по заключении между нами мира: "Отчего вы полагали нас французами?" Каждый раз отвечали они мне: "Да вишь, родимый (показывая на гусарский мой ментик), это, бают, на их одежу схожо". - "Да разве я не русским языком говорю?" - "Да ведь у них всякого сбора люди!" Тогда я на опыте узнал, что в Народной войне должно не только говорить языком черни, но приноравливаться к ней и в обычаях, и в одежде. Я надел мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена Св. Анны повесил образ св. Николая и заговорил с ними языком народным". Да, нам режет ухо слово "чернь". Но в те времена, да еще и в устах Давыдова, оно не имело уничижительного подтекста. В ХХ веке мы переросли это слово, уничтожив сословные предрассудки. Как бы не вернулось теперь в нашу жизнь худшее из старины далекой... В первые недели рейда по французским тылам Давыдов захватил пленных в три-четыре раза больше, чем было бойцов в его отряде. Эти успехи впечатлили Кутузова, майор Давыдов получил подкрепление. Отряд пополняли и крестьяне - народные мстители. Вскоре на счету Давыдова было уже четыре тысячи пленных. И он получает чин полковника.

Наполеон не только приговорил Давыдова к казни, но и вынужден был сформировать кавалерийский отряд в две тысячи сабель, которому поручили уничтожить Давыдова. Однако русские партизаны заманили французскую конницу в ловушку. По России пошла молва о непобедимости Давыдова, о чудесных победах... Голод во французской армии - тоже во многом заслуга Давыдова, захватившего немало продовольственных обозов.

Крупнейшие победы летучего отряда состоялись 28 октября при Ляхове и 9 ноября под Копысом. При Ляхове бригаду Ожеро атаковали четыре русских отряда: кроме давыдовского - партизанские отряды Сеславина, Фигнера и Орлова-Денисова. Давыдов, инициатор операции, командовал авангардом. Им удалось разгромить превосходящие силы французов, а полторы тысячи, включая генерала, сдались в плен. Это - один из ярчайших эпизодов операции, которая останется в истории как изгнание "великой армии" из России. "Наступила ночь; мороз усилился; Ляхово пылало; войска наши, на коне, стояли по обеим сторонам дороги, по которой проходили обезоруженные французские войска, освещаемые отблеском пожара. Болтовня французов не умолкала: они ругали мороз, генерала своего, Россию, нас", - описывал Давыдов финал сражения.

Не только рубака, но и талантливый военный писатель, Давыдов стал теоретиком партизанской войны и историком войны 1812 года. Разумеется, находились оппоненты, считавшие, что Денис Васильевич преувеличил свою роль в партизанском движении. Но будем помнить, что народным героем он стал уже в 1812-м. Молва подхватила его имя, а лубочные художники растиражировали образ. У самого Вальтера Скотта хранился гравированный портрет Дениса Давыдова из серии портретов русских героев 1812 года, которая была выпущена художником Дайтоном.

На гравюре Дайтона Денис Давыдов изображен в облике могучего воина, с черной кудрявой бородой и шапкой волос, в меховой шкуре, накинутой на плечи и застегнутой пряжкой у ворота, с шарфом вместо пояса и шашкой в руке. Подпись гласила: "Денис Давыдов. Черный капитан". Тут не до портретного сходства, но Давыдов будет польщен, узнав об этом из переписки с английским классиком.

И все-таки - народ-победитель!

В последнее время вошло в моду "развеивать мифы" о великом прошлом. Нам говорят: партизанское движение не было народным. Просто офицеры - представители аристократии - выполняли секретные задания, профессионально осуществляли диверсии в тылу врага. А крестьяне и слова такого не знали - "патриотизм"! Вернулись представления времен некоего Дмитрия Рунича, который утверждал: "Русский человек защищал не свои политические права. Он воевал для того, чтобы истребить "хищных зверей", пришедших пожрать его овец, кур, опустошить его поля и житницу". Не верили господа, что "плебеи" способны на высокие порывы, способны думать о чем-либо, помимо хлеба насущного. Не в почете и в наше время понятие "народ", его считают атавизмом советской риторики. Когда-то Суворов доказывал Потемкину: "Позвольте, светлейший князь, донесть: и в нижнем звании бывают герои". Примерно в то же время Карамзин открывал просвещенной публике тайну за семью печатями: "И крестьянки любить умеют". В "Записках охотника" Тургенев показал великодушие, человечность крестьян. И вдруг в ХХI веке о русских хлебопашцах и солдатах 1812 года стали писать, как о животных!..

Уж такие времена настали, каждый мнит себя героем-одиночкой и презирает "подавляющее большинство". Много лет "властители дум" навязывают нам скептические представления о "народе": если масса, то заведомо серая. Выращена новая поросль "интеллигентов". Это в прежние времена идеологией и смыслом существования интеллигенции было служение народу:

Народ! Народ!

Люблю тебя, пою твои страданья.

Но где герой, кто выведет из тьмы тебя на свет?..

Современные снобы осмеяли такую позицию. На пути самоутверждения сжигается все. Толстовское понимание исторической драмы 1812 года им ненавистно. Кстати, у Л.Н. Толстого можно найти рассуждения о "трутневом населении армии" - о тех офицерах, которые думали только о почестях. А у Дениса Давыдова - принципиальный спор с салонными русофобами:

Всякий маменькин сынок, Всякий обирала, Модных бредней дурачок, Корчит либерала.

"..." А глядишь: наш Мирабо Старого Гаврило За измятое жабо Хлещет в ус да в рыло.

А глядишь: наш Лафайет, Брут или Фабриций Мужиков под пресс кладет

Вместе с свекловицей.

Это стихотворение называется "Современная песня". Беда в том, что она и теперь - снова современная! В нынешних словоохотливых кругах презрение к "народу" (или вообще отрицание такого понятия) воспринимается уже как доблесть.

Партизанская слава

Но вернемся от Давыдова-поэта к Давыдову-партизану. Он видел, что командующие не готовы к генеральному сражению: слишком велик риск, можно потерять армию, а с нею и Россию. Видел и слабость позиций "Великой армии": Наполеон от Немана до Москвы прошел 1200 километров. Таких растянутых коммуникационных линий тогдашняя военная история не знала. В этом - уязвимость победителей лета 1812 года. К войскам Давыдова присоединялись крестьяне, отставшие от армии солдаты, иногда и Кутузов присылал подкрепления. Но массовая поддержка сопротивления - это не байки!

Крестьяне Бронницкого уезда Московской губернии, крестьяне села Николы-Погорелого близ Вязьмы, бежецкие, дорогобужские, серпуховские постоянно поддерживали партизан, пополняли летучие отряды. Нередко группы крестьян выслеживали отдельные неприятельские отряды, уничтожали французских фуражиров и мародеров. Тут уж не шла речь о пощаде. Крестьяне карали неумолимо.

В советские времена в Москве появилась улица Василисы Кожиной. Кто она - легендарная крестьянка-партизан? Говорят, ее мужа убили оккупанты, и она поклялась отомстить. Разные рассказы ходили о ней. Примерно такие: "Староста одной деревни Сычевского уезда Смоленской губернии повел в город партию пленных, забратых крестьянами. В отсутствие его поселяне поймали еще несколько французов и тотчас же привели к старостихе Василисе для отправления куда следует. Сия последняя, не желая отвлекать взрослых от главнейшего их занятия бить и ловить злодеев, собрала небольшой конвой ребят и, севши на лошадь, пустилась в виде предводителя препровождать французов сама... В сем намерении, разъезжая вокруг пленных, кричала им повелительным голосом: "Ну, злодеи французы! Во фрунт! Стройся! Ступай, марш!" Один из пленных офицеров, раздражен будучи тем, что простая баба вздумала им повелевать, не послушался ее. Василиса, видя сие, подскочила к нему мгновенно и, ударя по голове своим жезлом - косою, повергла его мертвым к ногам своим, вскричавши: "Всем вам, ворам, собакам, будет то же, кто только чуть осмелится зашевелиться! Я уже двадцати семи таким озорникам сорвала головы! Марш в город!" И после этого кто усомнится, что пленные признали над собой власть старостихи Василисы".

Василисе Кожиной - суровой конвоирше пленных - была посвящена популярная серия лубков. До сих пор нам памятен лубок А.Г. Венецианова 1813 года "Французы - голодные крысы в команде у старостихи Василисы" с надписью "Иллюстрация эпизода в Сычевском уезде, где жена сельского старосты Василиса, набрав команду из вооруженных косами и дрекольем баб, гнала пред собой несколько взятых в плен неприятелей, один из которых за неповиновение был ею убит".

Знаменитый портрет простой крестьянки - невиданное дело! - написал художник Александр Смирнов. Под картиной подпись: "Партизан 1812 года. Большую сделала для России пользу. Награждена медалью и денежной премией - 500 рублей". Да не в премии дело, а в подвигах! В том, что не удалось оккупантам сломить свободолюбивый дух русского человека. Где это видано, чтобы женщина не покорялась вооруженному захватчику? А рассказы о Василисе, быть может, были важнее, чем ее смелые деяния. Войну выигрывают не только солдаты и пушки, но и книги, песни, правильно сформулированные лозунги.

Игра со смертью

Энергичным организатором партизанского движения стал Александр Фигнер, начавший войну в чине штабс-капитана. Помните толстовского Долохова? Фигнер - один из его прототипов. Отчаянный храбрец, он пылал ненавистью к врагу, мечтал (как и все партизаны) пленить Бонапарта. Когда враг занял Москву, он направился в оккупированный город. Прирожденный разведчик, актер, он менял наряды, выдавал себя то за француза, то за немца (остзейское происхождение позволяло!). Пленить Наполеона ему, как известно, не удалось. Но Фигнер сумел добыть важные сведения из французского лагеря, а покинув Москву, сколотил небольшой отряд из добровольцев.

Молодых офицеров восхищала безрассудная смелость Фигнера. Он играл со смертью, как бретер. Но не только ради славы и уж совсем не для личной наживы.

Он защищал Отечество.

Легенды о находчивости Фигнера вдохновляли армию. Однажды французам удалось прижать партизанский отряд к непроходимым болотам. Врагов - семь тысяч, фигнеровцев - горстка. Положение безвыходное! Ночью французы не смыкали глаз, сторожили партизан в западне, чтобы утром расправиться с ними. Но, когда рассвело, оказалось, что болотистый перелесок пуст. Русских и след простыл. Что за чудесное спасение? Никакого чуда не было, просто в очередной раз сработала военная хитрость. В темноте Фигнер, рискуя жизнью, по кочкам переправился через болото. В двух верстах от болота стояла тихая деревушка. Фигнер собрал крестьян, рассказал им, что к чему, и они сообща нашли выход. В два счета (каждая минута на счету!) к берегу принесли доски и солому, расстелили дорогу в болоте. Командир первым проверил прочность настила, вернулся в отряд. Он приказал осторожно перевести в безопасное место лошадей - французские часовые подозрительных звуков не расслышали. Потом по цепочке пошли люди. Последние снимали за собой доски и передавали вперед. Даже раненым удалось выбраться из западни, а от дороги и следа не осталось.

Есть ли в этой истории доля преувеличения? В боевой биографии Фигнера, Давыдова, Сеславина было немало невероятных эпизодов - ни один фантазер такого не придумает. Сам Фигнер (как и Долохов) любил эффектную позу, умел, что называется, произвести впечатление. В одном из донесений он признавался:

"Вчера я узнал, что вы беспокоитесь узнать о силах и движении неприятеля, чего ради вчера же был у французов один, а сегодня посещал их вооруженною рукою. После чего опять имел с ними переговоры.

О всем случившемся посланный мною к вам господин ротмистр Алексеев лучше расскажет, ибо я боюсь расхвастаться".

Он понимал, что шумная популярность помогает в сражении, вселяет храбрость в сердца добровольцев. Стоит обратить внимание на изящный слог донесений Фигнера. Яркий человек - во всем яркий! Мастер мистификаций, инсценировок - и невероятный храбрец...

В другой раз партизаны попали в окружение. Французская кавалерия готовилась к бою, Фигнер разделил свой отряд на две группы. Первая, в которую вошли кавалеристы Польского уланского полка, носившие форму, очень похожую на французскую, выскочила из леса и устремилась на своих товарищей, русских партизан. Устроили перестрелку и даже рукопашную схватку. Французские наблюдатели решили, что Фигнер разбит. Пока они собирались с мыслями, партизаны исчезли. А ведь за голову Фигнера Наполеон готов был дорого заплатить. Неуловимый партизан наводил ужас на врага!

Боевые вылазки он не прекращал даже тогда, когда бывалые партизаны нуждались в передышке: "Фигнер, своеобразный во всем, нередко переодевался простым рабочим или крестьянином и, вооружившись вместо палки духовым ружьем и взяв в карман Георгиевский крест, чтобы в случае надобности показать его казакам, которых он мог встретить, и тем доказать свою личность, ходил один на разведки в то время, как все отдыхали".

Легенды о его подвигах распространились и в Европе. Он и в Германии не прекращал тайно проникать в города, занятые французами. В заграничном походе Фигнер сформировал "Легион мести" из немцев, русских, итальянцев - тех, кто был готов сражаться с Наполеоном. Воевал попрежнему в партизанском стиле, с честью носил чин русского полковника. Войска маршала Нея прижали смельчаков к Эльбе. На берегу осталась только сабля храброго полковника. Воды немецкой реки сомкнулись над израненным героем.

Но ему удалось свершить главное: враг был изгнан за пределы России!

Поэт-гусар, фронтовик (замечу попутно: самый почтенный долгожитель в классической русской литературе - прожил почти 94 года) Федор Глинка посвятил герою замечательные стихи:

О, Фигнер был великий воин, И не простой... он был колдун!..

При нем француз был вечно беспокоен...

Как невидимка, как летун,

Везде неузнанный лазутчик,

То вдруг французам он попутчик,

То гость у них: как немец, как поляк;

Он едет вечером к французам на бивак И карты козыряет с ними, Поет и пьет... и распростился он, Как будто с братьями родными...

Но усталых в пиру еще обдержит сон, А он, тишком, с своей командой зоркой, Прокравшись из леса под горкой, Как тут!.. "Пардон!" Им нет пардона:

И, не истратив ни патрона, Берет две трети эскадрона...

("Смерть Фигнера").

Сеславин

Рядом с яростным, удалым Фигнером сражался партизанский вождь, отличавшийся благородством и мудростью.

Один из героев Бородинского сражения - полковник Александр Никитич Сеславин осенью 1812-го получил в командование отдельный летучий отряд. Это его воины первыми приметили отступление Наполеона из Москвы. Отряд Сеславина преследовал французов на всем пути до границ России, устраивал засады, захватывал пленных. Не давал врагу опомниться, навязал французам круглосуточную партизанскую войну, без выходных дней.

Если бы не своевременное донесение Сеславина генералу Д.С. Дохтурову, Наполеон, возможно, смог бы занять плодородные южные губернии и весной 1813 года начать новую кампанию, пополнив армию. Но под Малоярославцем русские преградили "Великой армии" путь к спасению. Отступать пришлось по старой Смоленской дороге, сулившей только голод и свидания с партизанами. В последний период войны сеславинцы захватывали в плен деморализованных французов тысячами. В бою под Вильно лихой отряд первым ворвался в город, а Сеславин получил ранение в руку с раздроблением кости - не первое и не последнее в его боевой биографии. В лазарете провалялся недолго и принял участие во всех основных сражениях европейской кампании 1813 и 1814 года, вплоть до битвы за Париж. В Московском Кремле, возле Арсенала, можно увидеть немало трофейных пушек, отбитых у врага чудо-богатырями Сеславина.

Слава "тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью" - это слова Л.Н. Толстого. Верим, что народ наш не растерял эти качества.

Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ.

Самым великим произведением Л.Н. Толстого по праву является роман-эпопея «Война и мир». Уже по названию понятна одна из тем романа – военная. Толстой всегда считал, что война – это «страшное дело», а участие в этом деле одновременно и великое преступление, и вынужденная самозащита. Самозащитой стала для России и Отечественная война 1812 года. Однако интересен сам характер этой войны – она была народной. В ней принимали участие не только войска, но весь народ.

Крестьяне наряду с дворянами несли военную службу, часть своих доходов отдавали на нужды армии купцы, большая часть крестьян уходила в партизаны. При этом роль партизанского движения была поистине масштабной.

Крестьянские отряды объединялись с благородной целью – для защиты своей Родины. Прототипами руководителей крестьянского движения стали партизанка Василиса Кожина – в романе старостиха Василиса, генерал-лейтенант Денис Давыдов. Помимо вышеотмеченных героев в романе присутствуют другие лица, прототипами которых являются реальные исторические личности. Самым колоритным персонажем среди партизан является, без сомнения, Тихон Щербатый. Он проявил себя необычайно смелым разведчиком, но в нем нет никакого показного героизма. Он активен, весел и готов на любой подвиг, не считая его при этом подвигом, а лишь исполнением долга. Он является собирательным образом всего русского народа. Таких людей было очень много и в других отрядах.

Другим народным героем, противоположным активному, находящемуся в постоянном движении Тихону Щербатому является Платон Каратаев. В образе этого героя нет ничего воинственного, его облик настолько мирный, что подчеркивается автором в его «круглости». У него простой и добрый характер, он ни к кому не испытывает ненависти, даже к французам. Но сколько народной мудрости мы слышим из его уст!

Оба персонажа – Тихон Щербатый и Платон Каратаев – изображены схематично. Они показывают разные ипостаси русского народа, но, тем не менее, оба эти образа символичны. Они не созданы для войны, как не создан для нее и любой русский человек. Но уж коль Родине угрожает опасность, они оба готовы ринуться на ее защиту.

Главным руководителем народной войны, под предводительством которого давался отпор французским войскам, был уже не молодой умудренный опытом полководец М.И. Кутузов. Он по воле народа занял свою должность и сам был близок к народу.

Изображая народную войну, автор проводит антитезу между офицерами, выражающими заботу о солдате, берегущими и ценящими его жизнь, и офицерами, которых интересует только собственная безопасность и продвижение по службе. К первому типу офицеров, несомненно, относится Тушин, оставшийся с малочисленным отрядом и всего парой пушек отстреливаться от наступающего неприятеля, в то время, как струсивший Жерков не довез до капитана приказ об отступлении.

Автор изображает русский народ, готовый защищать свою родную землю от захватчиков любой ценой. Достаточно вспомнить купца Ферапонтова, который поджег свои амбары, только бы его добро не досталось врагу. Народ идет на неприятеля с простым оружием – дубиной. И эта дубина становится настоящим символом народного освободительного движения против наполеоновской армии. «…Дубина народной войны поднялась со всей своею грозною и величественною силой, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие». Наполеон со своей армией оказался слишком слаб рядом с могучим духом обычных русских людей, которые боролись за освобождение своего великого Отечества.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) -

«…Дубина народной войны поднялась со всей своею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, гвоздила французов до тех пор, пока не погибло всё нашествие».

Л.Н.Толстой «Война и мир»

Сегодня, в преддверии 200–летнего юбилея Бородинской победы, в отечественных СМИ появилась масса небезынтересных публикаций и откликов на события двухвековой давности. Интерес к войне 1812 года, как это ни странно, не ослабевал у наших соотечественников никогда. Память о Бородинской битве, пожаре Москвы и последующем изгнании французов свято хранится российским народом, как незыблемая национальная святыня. Это свидетельство героического подвига целого народа, который можно считать одним из главных, даже поворотных моментов в истории России.

Весь XIX век русская историография, базируясь на воспоминаниях непосредственных участников событий 1812 года – Д.Давыдова, П.Вяземского, небезызвестного солдата Богданчикова и сотен других военных мемуаристов – старательно обеспечивала рост национального исторического самосознания в кругах образованного общества и добилась в этом немалых успехов. Граф Л.Н.Толстой – один из величайших мыслителей, названный впоследствии «зеркалом русской революции» – сделал попытку донести до своих современников ту очевидную мысль, что Отечественная война 1812 года навсегда изменила русский народ, перекроив его самосознание. А «дубина народной войны», по мнению позднейших интерпретаторов произведений всеми признанного классика, показала настоящую движущую силу мировой истории.

Даже в период господства марксистско-ленинской идеологии, когда критике подвергалось всё, что когда-либо происходило при царском режиме, Отечественная война 1812 года, названная «народной» самим Л.Н.Толстым, являла собой единственное светлое и «неприкосновенное» пятно на всём пространстве исторического прошлого СССР. Героям войны 1812 года ставили памятники, их именами называли центральные улицы городов и посёлков. О подвигах Кутузова, Багратиона, Дениса Давыдова никогда не стеснялись рассказывать учителя в советских школах, ибо память о справедливой, освободительной войне необходима гражданам великой державы. Сталинское руководство быстро взяло эту память на вооружение в период Великой Отечественной войны. Проводя исторические параллели, советские идеологи сумели разбудить национальное самосознание русских людей, в значительной мере подорванное коммунистическими лозунгами. Верность памяти о победе над Наполеоном помогла русскому народу выстоять в войне с фашизмом, в очередной раз доказав всему миру, что Россия, даже разряженная в красные тряпки, была и остаётся великой страной.

Надо признать, что и в наше беспамятное, безразличное время, когда даже самые рьяные «переписчики» отечественной истории начинают уставать, сдавая свои позиции ура-патриотам и националистам, интерес общества к событиям 1812 года не ослабевает. Серьёзные историки молчат: добавить что-то новое к фактографической стороне давно изученных свершений двухвековой давности практически невозможно. Однако, повинуясь современной политической моде, известные журналисты, политики, пользователи различных интернет-ресурсов подчас высказывают прямо противоположные оценки «грозы 1812 года». Одни, из ложного патриотизма, излишне преувеличивают народный подвиг в этой войне, другие, напротив, совершенно отрицают его значение, сводя воспетую Л.Н.Толстым «народность» войны к историко-идеологическому мифу.

Безусловно, идеологический миф о «народности» Отечественной войны 1812 года существовал задолго до появления романа Л.Н.Толстого. Он начал создаваться ещё в те времена, когда русские гусары и казаки превращали парижские ресторанчики в знаменитые «бистро», а Александру Благословенному - спасителю народов от амбиций зарвавшегося корсиканца - рукоплескала вся Европа.

Журналистская кампания вокруг «народных подвигов» в войне с Наполеоном началась задолго до окончания боевых действий. Образованная публика в Петербурге с восторгом внимала легендам о том, как один мужик из патриотических побуждений сам отрубил себе руку, потому что врагами на ней было поставлено клеймо «Наполеон», а также о том, как смоленская старостиха Василиса Кожина косой и вилами расправилась с сотней французов-мародёров. Император Александр I придавал очень большое значение «патриотическому» мифотворчеству: почти все известные имена народных героев – Василисы Кожиной, Герасима Курина, майора Емельянова и других - упоминаются в периодике того времени. Две женщины участницы войны 1812 года – дворянка Надежда Дурова и крестьянка Василиса Кожина - при жизни были удостоены наград. Между тем, в народном творчестве Василиса Кожина стала героиней разных потешных листков и лубочных «комиксов». Людская молва изображала её то на коне и в сарафане, вооружённой косой, то во французской шинели с саблей. Документального подтверждения её великих подвигов историками не найдено до сих пор. Известен лишь не вполне достоверный рассказ о том, как Кожина зарезала косой пленного француза, якобы желая отомстить ему за смерть мужа.

Современные «переписчики» отечественной истории, пытаясь в корне перекроить историческое самосознание русского народа, часто пытаются представить захватчика-Наполеона в прогрессивно-апологетическом свете: дескать, вот кто был главный радетель народных интересов! Он нёс крепостному мужику свободу от рабства, а тот, по невежеству, встретил его «дубиной народной войны». Все же эти Давыдовы, Дороховы, Фигнеры, Волконские и прочие «армейские» партизаны, в свою очередь, стремились отстоять свой корыстный интерес – не допустить освобождения крестьянства, революции и разграбления собственных имений. Правительство, боясь народных бунтов, распорядилось ни в коем случае не вооружать крепостных и не допускать их участия в боевых действиях. Потому что неизвестно – в какую сторону мужик захочет повернуть своё оружие.

Между тем, уже 6 июля 1812 года Александр I издал манифест и воззвание к жителям «Первопрестольной столицы нашей Москвы» с призывом выступить зачинателями «народного вооружения» - т.е. народного ополчения. За ним последовал манифест от 18 (30) июля «О составлении временного внутреннего ополчения» 16-ю центральными губерниями, прилегавшими к сложившемуся театру военных действий. Согласно этому документу, каждый помещик обязывался в установленные сроки представить в ополчение определенное число снаряжённых и вооружённых ратников из своих крепостных. Самовольное поступление крепостных в ополчение являлось преступлением, т.е. побегом. Отбор ратников проводили помещик или крестьянские общины по жребию. Дворянские имения, выставлявшие ратников в ополчение, освобождались от рекрутских наборов до его роспуска. Другие категории крестьян – государственные, экономические, удельные, а также мещане, ремесленники и дети священнослужителей, пока не имеющие духовного звания, подлежали рекрутскому набору в обычном порядке.

Но реалии военного времени и стремительное продвижение противника вглубь страны наложили свои коррективы на правительственные планы. Не все помещики оказались способны организовать сопротивление. Многие, бросив свои усадьбы и крестьян, бежали в столицы ещё до выхода манифеста. Крестьяне западных губерний, часто предоставленные сами себе, просто уходили в леса или организовывали свои отряды самообороны.

Известно, что партизанствующие крестьяне частенько нападали на отряды «армейских» партизан – гусарская и уланская форма похожа на французскую («господа» одевались по единой моде), а многие русские офицеры, воспитанные французами-гувернёрами, с трудом изъяснялись на родном языке.

Справедливо. Пропасть между оторвавшимся от своих корней, европейски образованным дворянством и русским мужиком была огромной. Но вспомним, что тот же Денис Давыдов и другие, чуть менее известные дворяне-предводители партизанского движения в Подмосковье и на Смоленщине под свою ответственность привлекали не только своих, но и чужих крепостных в оборонческие отряды. Так, в Смоленской губернии семейство отставного генерал-майора Д.Е. Лесли сформировало из своих дворовых и крепостных крестьян «конную сотню братьев Лесли Смоленского ополчения», которая с разрешения военного командования вошла в состав действующей армии. Дворянские ополченцы и «армейские» партизаны стремились действовать сообща с народными партизанскими объединениями, находить с их руководителями общий язык: отращивали бороды, переодевались в русское платье, учились употреблять в повседневной речи понятные, простые выражения.

Л.Н. Толстой оказался прав: война 1812 года стала воистину поворотным моментом не столько в политической истории России, сколько в истории отношений верховной политической власти и интеллектуальной элиты, монархии и просвещённого дворянства, а главное – в истории отношений барина и мужика, которые со времён Петра I словно бы обитали на разных планетах.

Выйдя из полностью офранцузившихся петербургских салонов, все отечественные chers amis - Сержи, Жоржи, Пьеры и Мишели - наконец-то увидели в этой войне свой народ. Это были солдаты, самоотверженно спасающие жизнь своим командирам на поле боя; крепостные крестьяне и крестьянки, которые, вооружившись дубинами и вилами, нападали на французские обозы, сопротивлялись грабежам и насилию, гнали захватчиков с родной земли.

Благодаря, пожалуй, единственному в истории постпетровской России трагическому моменту, когда интересы всех слоёв общества совпали в борьбе с внешним врагом, в 1812 году становится очевидным, что война, охватившая значительную часть территории страны, может быть только народной войной. «Война по правилам», которой хотел Наполеон, завоевавший половину Европы, попросту не состоялась: русские крестьяне, не зная этих правил, разыграли всё по своему сценарию…

И великое «соприкосновение» с собственным народом не прошло даром для европейски образованных людей. Рождение мифа о великом народе, что с дубиной в руках победил лучшую в мире армию, привело к небывалому росту исторического самосознания. Не случайно уже в 1816-1818 годах выходят первые восемь томов «Истории государства Российского» Н.М.Карамзина. Огромный для того времени трехтысячный тираж расходится быстрее, чем за месяц. Тут же потребовалось второе издание, которое разлетелось столь же быстро. На те же годы, как мы знаем, приходится и «золотой век» русской поэзии: появляется Пушкин как творец русского литературного языка. Экспериментами с народным творчеством и введением в литературный язык народных слов, выражений, фольклорных элементов активно занимается П.Вяземский – один из самых выдающихся поэтов «пушкинской плеяды», ветеран войны 1812 года.

Проходит всего тринадцать лет, и в декабре 1825 года цвет российского дворянства – вчерашние партизаны и участники заграничного похода против наполеоновской Франции – с оружием в руках требуют от монарха освобождения российского народа от крепостного рабства.

Нужно ли это было тогда самому мужику? Считал ли он себя несправедливо обделённым, обиженным или униженным верховной властью? Вряд ли. Крепостной традиционно мечтал о «добром барине», а не о гражданских свободах. Но русское дворянство уже успело взлелеять в своём сознании комплекс «исторической вины» перед героическим, мудрым народом, который так и не смогло изжить на протяжении последующего столетия.

Постепенно, шаг за шагом, образ народа-страдальца, сотворённый стараниями дворянской интеллигенции, совершает восхождение на пьедестал единственного «сеятеля и хранителя» земли русской. Не столько историками, сколько «властителями дум» - литераторами и журналистской братией - активно плодятся новые легенды.

С лёгкой руки помещика Н.Некрасова, сатирика М.Е. Салтыкова-Щедрина, революционных демократов Чернышевского и Добролюбова во главу угла в творчестве интеллигентов-«народников» 1860-х годов встаёт едва ли не обожествление русского крестьянства. Мудрые, добрые, трудолюбивые и одновременно всепрощающие, смиренные мужички, страдающие от гнёта несправедливых властителей – типичные герои русской литературы, которая создавалась дворянами-помещиками XIX века. На страницах произведений И.С.Тургенева, Н.Н.Некрасова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, С.Т. Аксакова мы не найдём ни одного отрицательного персонажа из крестьян: словно все пьяницы, убеждённые злодеи, воры и аморальные типы, которые только существуют на свете, автоматически перекочевали в другие сословия.

Дальше – больше! Толстой и Достоевский вводят моду поклонения мужику, фактически поставив знак равенства между понятиями «крестьянство» и «христианство»: народ-страдалец, народ-богоносец становится идолом всего образованного общества России. Только за народным идеалом теоретически признано право на настоящее будущее. У него надо учиться, ему надо поклоняться, потому что народ – есть носитель некоей «высшей правды», которая недоступна умствующим интеллектуалам.

Да, в 1812 году страна ещё не пережила казни декабристов, не слышала кровавого диссидентского набата Герцена, не проиграла Крымскую войну, не вкусила плодов трагического расхождения между властью и обществом, не окунулась в вакханалию революционного терроризма, не пережила великой национальной катастрофы.

1812 год стал, как мы видим, своеобразным «моментом истины», тем самым маленьким камушком, который, возможно, повлёк за собой лавину более грандиозных перемен. Спасая страну от нашествия Наполеона, русский народ совершил воистину исторический, грандиозный подвиг. И отрицать его значение невозможно даже спустя два столетия.

Но вторая из десяти заповедей Господних гласит: «Не сотвори себе кумира и всякаго подобия, елика на небеси горе, и елика на земли низу, и елика в водах под землею: да не поклонишися им, ни послужиши им» .

Только русская интеллигенция, равно как и правящие круги, однажды сотворив себе легенду о собственном народе, стали поклоняться ему словно идолу. Спустя более ста лет, рьяные идолопоклонники, стоящие у власти в государстве, занимающем одну шестую часть суши, попросту сложили себя всякую ответственность за судьбу страны: ведь в народе настоящая правда, он сам знает, как ему поступить…

Символично, что как следствие этого трагического заблуждения в царских покоях возник бывший конокрад Григорий Распутин, а мода на «мужиковствующих» - поэтов-деревенщиков, разного рода «пророков» как носителей христианской культуры из народа – в 1910-е годы захлестнула весь столичный бомонд.

«Распутинщина» окончательно дискредитировала монархию в глазах общества. Но и лучшие представители прогрессивной общественности, оказавшись у власти, в конечном итоге наступили на те же грабли. Пророчествуя о пришествии «Грядущего Хама» в 1905-1907 годах, Д.С. Мережковский даже не мог предположить, что на поверку «хамом» окажется тот самый мудрый, непогрешимый, обожествляемый русский мужик, в котором на протяжении столетия демократическая интеллигенция видела свой нравственный идеал и спасение. Многие прекраснодушные либералы, по привычке, какое-то время продолжали оправдывать «народный гнев» своей исторической виной перед русским крестьянством, признавая только за ним право на веками выстраданную месть:

Однако кучка политических авантюристов, бросая впереди себя громкие популистские лозунги, в одночасье сумела превратить весь русский народ в управляемое стадо кровожадных негодяев:

Никто из новоявленных лидеров не признавался в любви к России, никто не верил в чистоту и высокую нравственность её «сеятеля и хранителя». Презирая мёртворождённый миф о великом и мудром народе, большевики положились лишь на своё умение управлять массами, играть на самых тёмных инстинктах, вековой ненависти, желании «всё поделить». И не прогадали.

Кумир был низвергнут. Но «прозрение», увы, наступило слишком поздно:

Впервые столкнувшись с кровавой реальностью Гражданской войны, русская интеллигенция готова была, подобно булгаковскому капитану Мышлаевскому, в ярости трепать за манишку того самого «богоносного мужичка», что бежал «до Петлюры», вливался в ряды Красной Армии, вставал на службу Советам и ВЧК.

С другой стороны, она имела куда больше оснований проклинать себя за создание мифа о русском народе, которого со времён войны 1812 года не знала, не понимала и даже не пыталась увидеть и принять таким, какой он есть на самом деле.

Нельзя поспорить, что самым известным и великим произведением Льва Толстого является роман «Война и мир». В нем красными нитками соединены разнообразные темы, но особое место занимает тематика войны. Автор называет войну страшным делом, и он действительно прав. В его романе некоторые герои вступают в войну, как в преступление, а другие персонажи вынуждены защищать себя и близких от безжалостных наступлений. Роман пронизан глубокими метафорами. Особенно яркой стала: «дубина народной войны».
Я понимаю эту фразу, как символ оружия простонародья. Оно не изящно и не благородно, как шпага. Для того, чтобы овладеть дубиной, не нужно упражняться в искусстве фехтования, достаточно просто бездумно владеть грубой физической силой. Крылатая фраза «дубина народной войны» на мой взгляд, означает, что измученный народ борется с яростными захватчиками как может, без соблюдения правил и основ боевого искусства. Народ отбивается без соблюдения военных канонов и традиций, он готов использовать любые способы для победы, даже самые ужасные и жестокие. Причем, народ будет биться до конца, до последнего вздоха, пока враг не будет повержен полностью.
Война, которую рисует Толстой в своем произведении, никого не оставляет равнодушным. Автор не двусмысленно показывает, что эта война по большей части была народной. Не только армия защищала родные земли от захватчика, все население активно участвовало в защите. Крестьяне и некоторые дворяне бесстрашно стали на защиту родной земли, купцы отдавали большую часть своих доходов, чтобы содержать могучую русскую армию. Многие крестьяне шли в партизаны, чтобы внести свою лепту в сражение. Отряды партизан охватывали в своем составе, как простых людей, так и представителей дворянства, но всех их объединяла одна общая и желанная цель – спасти Родину.
Лев Толстой – мастер пера, он ловко рисует читателю могучий образ народа, который готов на все, чтобы спасти родные земли. Народ, как правило, не образованный и не владеет военными премудростями, но это не убавляет желания сделать все для спасения Родины. Народ берет на вооружение простую дубинку и уверенно шагает на встречу врагам.



 

Возможно, будет полезно почитать: