Священник Валерий Духанин. Будущим старикам: возможно ли утешение на пенсии? Священник Валерий Духанин: Православное богословие – это не интеллектуализм, а жизнь сердца с Богом

Жизнь в тысячу рублей или к чему приводит осуждение

Священник Валерий Духанин

Ж изнь наполнена невероятными историями, которых не найти даже в вымышленных произведениях. Виталий, врач-онколог, рассказал вот такую.

Как-то в их больницу легла женщина с только что поставленным страшным диагнозом – опухоль головного мозга. Женщина пришла к Виталию со своим неутешительным снимком. Снимок, и правда, представил жуткую картину: весь мозг покрыт опухолью, – но это никак не вязалось с общим состоянием бодрой пациентки. Виталий понял, что здесь что-то не так, и решил сделать повторный снимок.

Оказалось, что никакой опухоли нет. Видимо, в медицинском центре или поликлинике, откуда пациентка поступила, произошел какой-то сбой аппаратуры. Женщина невероятно обрадовалась и поспешила в свою палату собирать вещи. Вот там-то и случилось искушение: ей показалось, что у нее пропали деньги. Дело в том, что в качестве закладки в книгу она использовала тысячерублевую купюру. Этой-то дорогой закладки теперь не оказалось. Женщина искушению поддалась: вызвала врачей и устроила скандал. На шум пришел и Виталий. Пациентка, забыв о нечаянной радости с несостоявшимся диагнозом, возмущалась всё больше и больше, обвиняя во всем персонал и врачей.

Виталий заметил, что лицо женщины краснеет: видимо, поднималось давление. Он решил сходить за лекарством, чтобы заранее ей как-то помочь, успокоить, снять эмоциональный накал. Как это ни прискорбно, но он не успел: у пациентки случился приступ, откачать ее не смогли. Это выглядит невероятным, но женщина умерла. Чуть позже уборщица нашла под кроватью тысячерублевую купюру, которая, как оказалось, выпала из книги и таким образом стала причиной скоропостижной смерти пациентки. Вот так осуждение ближних, напрасное обвинение их обернулось непоправимой трагедией.

Не все мы видим гибельные последствия осуждения, но последствия эти, несомненно, есть. Осуждение – болезнь нашего времени, это то, чем мы живем постоянно. Мы смотрим на всё сквозь очки осуждения, говорим с осуждением, думаем, осуждая других. Часто осуждение является единственной темой общения. Двое встречаются только для того, чтобы осудить третьего. Самые распространенные темы бытовых бесед – помусолить сведения о чьей-то жизни, посмеяться над чужими оплошностями, пожаловаться на начальство и т.д. И внешний вид другого человека, и его взгляд, и его тон – всё подвергается безапелляционному суду нашей мысли.

Осуждение – это определенный показатель, знак того, что у тебя происходит внутри. Осуждение рождается из недовольства, а оканчивается негодованием. Осуждая других, мы возмущаем самих себя, лишаем собственную душу мира. Если заглянуть внутрь души осуждающего, то можно увидеть, как там копошатся, беспокоят, свербят недовольные помыслы. Они как нарывы на теле, прикосновение к которым доставляет боль. Поэтому такому человеку везде всё не так: в семье, на работе, в государстве. Он ищет, кому пожаловаться, поныть, а заодно наговорить всяких гадостей.

Осуждение и пересуды – это как нудное гудение мух, которые клубятся над зловонной ямой и жужжат себе что-то однообразное. Осуждающий и подобен мухе. Он всегда своей мыслью летает над чем-то скверным, дурным, нечистым – чужими ошибками и оплошностями, и он всегда зудит и гудит о том, что всё плохо, что всё не так.

Осуждать – значит видеть вокруг себя только темное. Но наши глаза созданы Богом так, чтобы реагировать на свет, и душа создана, чтобы видеть светлое, а мы сами настраиваем око своей души на мрак. В конечном итоге говорить о темном – значит самому быть темным. Поэтому люди, погрязшие в осуждении, как правило, унылы и мрачны.

Беседа с тем, кто привык осуждать, утомляет, она высасывает из собеседника силы, увлекает его за собой в недовольство и бесконечные пересуды, а после себя оставляет какую-то муть. Это подобно поднявшейся со дна озера тине. Поэтому о каждом осуждающем можно по праву сказать, что он мутит воду. После общения с ним остаются внутри только мрачные чувства.

Осуждение исходит всецело из мятежности. Мятежники всегда стремятся к революции, свергнуть тех, кто у власти, чтобы самим прийти к власти и судить тех, кто был раньше. Суд мятежников беспощаден. И подпавший страсти осуждения – мятежник. Он ниспровергает в своей душе всех и вся, в каждом найдет улики для своего приговора.

Изначальным здесь является болезненность души, а осуждение других – лишь способ ее выражения. В этом смысле угодить осуждающему невозможно, а сам он уподобляется злому псу, который лает и бросается на каждого встречного. Так рвется подверженная страсти осуждения душа, она лает и кидается на всех, кто бы он ни был, готовая раздирать и кусать.

В православной аскетической традиции есть понятие умного делания, когда весь внутренний мир, вся душа человека устремлены ко Христу, ум отсекает злые помыслы и возделывает добрые, сердце рождает теплые чувства, воля устремлена к добру. Осуждение в каком-то смысле тоже делание, только не умное, а безумное. Весь внутренний мир, вся душа такого человека ищет, за что бы ухватиться, чтобы осудить человека, выразить недовольство и негодование.

Осуждение производит внутри осуждающего разбалансировку всех его душевных сил. Он теряет цельность, потому что внутренне кидается то на одного, то на другого, полагаясь на свои кривые, лживые мысли. После осуждения внутри нет ни покоя, ни чистоты. Там – полный разброд мрачных мыслей и чувств. В этом смысле осуждение – душевный недуг.

Осуждающий часто считает, что всего лишь констатирует факты, что он не боится говорить о несправедливостях, о том, что есть на самом деле. Но осуждающий не замечает, что зачастую специально ищет, а в чем бы уличить и обвинить другого. Он подобен человеку, который несет домой разный мусор и хлам, наполняет им свое жилище и сидит в этом соре. Так и душа осуждающего уподобляется месту сбора всевозможного мусора.

На самом деле осуждение рождается не из наблюдения несправедливостей как таковых, а, повторим, из мятежности наших собственных мыслей, буйства внутренних чувств, которые кидаются из стороны в сторону, готовы наброситься на кого угодно, только бы найти этому повод.

Если человек не преодолеет в себе мятежности, то он будет осуждать и самых близких людей: родителей, мужа или жену, детей, будет жаловаться и негодовать. Жизнь такого человека – сплошная беда. Ведь он сам кругом видит одни беды и досадует.

Что же делать? Как преодолеть в себе осуждение?

Если говорить по существу, то человек никогда не освободится от страсти осуждения, пока не вкусит смирения. В этом смысле у каждого из нас есть своя мера осуждения ближних в меру гордости каждого из нас. Ведь осуждение означает, что ты поставил себя выше других и считаешь себя способным оценивать их жизнь и поступки, выносить вердикт, как выносит судья подсудимому приговор или врач ставит пациенту диагноз.

Душа, стяжавшая смирение, освобождается от осуждения. Смирение вносит в душу мир, уходит мятежность, и человек перестает осуждать, его внутри ничто не свербит, он не останавливается взглядом на чужих недостатках.

Одна женщина, Наталья, рассказывала. У нее сильные боли в спине, так что она не может выстоять всю службу в храме. Как-то Наталья пришла на богослужение и попыталась сесть на лавочку. Но ей не позволила другая женщина: она сначала оттеснила ее, а потом специально поставила на это место свою сумку, чтобы никто уже не сел. Поняв, что сесть уже не получится, Наталья отошла в сторону и стала от сердца молиться об этой женщине. Она настолько смирилась и всецело погрузилась в молитву, что внутри нее не затаилось ни злобы, ни негодования. Неожиданно для нее самой после искренней молитвы об обидчице у Натальи перестала болеть спина. Так Господь дал ей утешение за то, что она смиренно встретила грубость, а после этого вместо осуждения от сердца молилась о той женщине. Она даже не просила за себя, не ожидала никакого облегчения боли. Но Господь утешил ее. И всякий раз, когда мы вместо осуждения будем искренне молиться о других людях, Господь подаст каждому какое-то свое благодатное утешение.

Молитва за другого человека – это уже действие добра, желание спасения ближнему. Молитва противоположна клейму осуждения, как противоположны тепло холоду, свет тьме, любовь ненависти.

Когда мы любим кого-то, то видим в нем достоинства, которых не замечают посторонние. Любящему не мешает радоваться встрече с любимым ничто из его несовершенств, собственно он и не замечает этого, несовершенств как будто и нет. Напротив, при антипатии к другому человеку всё в нем становится раздражающим несовершенством – и его тон, и его взгляд, и его манера поведения. Само его присутствие уже невыносимо, уже предмет для осуждения.

Любовь и смирение приходят не сразу. Что же делать конкретно сейчас?

Злая собака кусается, будучи спущена с привязи. Поэтому для начала ее надо посадить на цепь, пусть лает оттуда. Желающему победить в себе осуждение нужно, прежде всего, обуздать свой язык, не спускать его с привязи, запретить себе говорить, едва к горлу подкатывает осуждение. Пусть мысленно ты еще осуждаешь, но для начала хотя бы молчи.

Можно даже попробовать такое упражнение. В течение недели не говори ни о ком ничего плохого. Просто в качестве эксперимента. От воскресного дня до воскресного, от исповеди до исповеди не произноси ни одного плохого слова в адрес ближнего. Если и говорить что-то о ком-то, то только хорошее. Так уже начнется работа над собой.

Иногда мы думаем, что не осуждаем, а всего лишь рассуждаем о действиях другого человека. Как одно отличается от другого?

Рассуждение переходит в осуждение по упомянутому простому принципу: когда мы начинаем говорить о людях плохое. Пусть это плохое вроде бы соответствует им, но, произнося темное, мы ставим на них клеймо. Постараемся говорить хорошее, светлое, доброе, тогда осуждения точно не будет.

Поверьте, если мы перестанем говорить о людях дурное, то ничто не обрушится, не рухнут ни правопорядок, ни педагогика, ни внутрисемейные отношения. Напротив, станет больше чистоты и света. Пусть картина жизни покажется неполной. Но лучше она будет неполной из-за вытеснения тьмы, нежели из-за постоянного изгнания света.

Но исправить свое слово недостаточно, важно исправить мысль. То, что мы в человеке видим, зависит от того, как мы смотрим. Пчела везде найдет красивый цветок и сядет на него, чтобы собрать полезный нектар, а муха везде найдет грязь и сядет туда, чтобы собрать новых микробов.

Вот ты увидел пьяного человека и сразу подумал: «Бездельник, попрошайка! И как только свет носит такого?!» Но представь, что было время, когда на него с любовью смотрела родившая его мама, как она не чаяла в нем души и надеялась, что его жизнь сложится счастливо. Его пьянство – это болезнь, он мучается от этого, как и каждый из нас страдает от своих тайных недугов души. Его душа ждет помощи, и даже простая от сердца молитва о нем окажет пользу ему.

К преподобному Серафиму Вырицкому как-то молодая супружеская пара принесла большую сумму денег в качестве пожертвования. Святой Серафим их не принял, а благословил отдать первому встречному по дороге на станцию. Каково же было их удивление, когда первым встречным оказался шатающийся от опьянения мужчина. Молодая супруга растерялась: как можно давать деньги такому? Но муж принял решение: «Поступим по словам батюшки». Когда они протянули деньги пьяному человеку, то оказалось, что тем самым они спасли его от самоубийства. Он работал в торговле, и у него образовалась недостача ровно на ту сумму, которую они вручили ему. Боясь тюрьмы, он впал в отчаяние и думал наложить на себя руки. Неожиданная милостыня спасла ему жизнь. Так святые прозревали беды людей и спасали их, а мы бываем готовы заранее осудить их и тем самым способствовать их погибели.

Если бы мы видели свои грехи, то разве стали бы смотреть на грехи другого? Когда у тебя болит зуб, будешь ли думать о том, что болит у другого? И когда мы видим свои недостатки, когда наша душа болит о собственных немощах, грехи других становятся неактуальны. Вот почему в древнем патерике приводятся знаменитые слова преподобного Пимена Великого. Некто спросил авву Пимена, как может человек достигнуть того, чтобы не говорить худо о ближнем. Старец ответил: «Если человек, смотря на себя, находит в себе недостатки, то в брате своем видит совершенства. А когда сам себе он кажется совершенным, тогда, сравнивая с собой брата, находит его худым».

Господь всё наше спасение свел к единственной фразе: Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете (Лк. 6: 37). Дай Боже всем нам спастись и не быть осужденными.

Любая обида может вырасти в мщение. Конечно, обида не всегда завершается местью. Но никакая месть не бывает без предваряющей ее обиды, как нет сорняка без крепких корней, укуса гадюки без яда, взрыва мины без действия детонатора. Обида – камень, приготовленный против другого. Месть – бросок этого камня. Когда ты носишь камень за пазухой, тебе самому тяжело, а тяжесть души усилится, если камень обиды ты метнешь в сторону ближнего. Всякая месть, а значит, и всякая обида есть в зародыше мучение самого мстящего, самого обиженного.

Печь сжигает всё, что положат в нее, поглощает топливо, а обратно выгребается мелкая зола. Так и обида сжигает в душе всё, такая душа лишь поглощает и уничтожает, а обратно выдает горстку сожженных чувств, отношений, порушенных связей с людьми. Но если от печки – тепло, то от объятой обидой души веет холодом.

Сколько семей дали трещину только потому, что супруги стали обижаться друг на друга из-за каких-то оплошностей, накапливали в себе груз обид, и потом этот груз повлек ладью семьи ко дну. Есть те, кто в отместку изменил, в отместку подал на развод, в отместку бросил другого в тяжелой жизненной ситуации. Потому что обида всё перекрыла, лишила здравого разума, привела к крушению всего самого ценного.

Обида – искушение всех людей без исключения. Яркий пример обиды и желания мести мы видим даже среди учеников Христа. Спаситель, направляясь в Иерусалим, послал учеников в самарянское селение приготовить для Него место. Но самаряне не приняли Спасителя, так как Он имел вид путешествующего в Иерусалим (Лк. 9: 53). Это и послужило поводом для обиды апостолов. А вот и желание мести: Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? (Лк. 9: 54). Так вот просто думали апостолы решить возникшую трудность, по принципу: нет человека – и проблемы нет.

Апостолы еще и представить не могли, что когда-то с проповедью любви они пройдут эти земли, а потом с радостью встретят весть о том, что и самаряне приняли слово Божие (Деян. 8: 14). Их мысли пока были заняты тем, что хотелось испепелить своих обидчиков. Для переосмысления им нужно было еще пережить скорби и страхи, и только благодать Духа Святого соделала их сердце обителью любви, не знающей никакой обиды.

Но если мы посмотрим предваряющее повествование Евангелия, то увидим, что перед самарянским селением апостолам пришла мысль, кто бы из них был больше (Лк. 9: 46). Размышление о том, насколько ты велик, естественно обращается позором, когда тебя кто-то не принял.

Любая наша обида – проявление гордости, такой человек заведомо убежден, что ему должны оказать особую честь, а если этого не происходит, то он считает, что его презрели, не поняли, оставили одного. Так и приходят на память известные строки М.Ю. Лермонтова:

Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде… и убит!

Обиженный – всегда «невольник чести», ему всегда кажется, что его, такого хорошего, способного, умного, неправильно поняли, не приняли, оттолкнули.

Смирение изгоняет обидчивость. Если ты признаёшь себя меньше других, то на кого обижаться?

Кто из вас меньше всех, тот будет велик (Лк. 9: 48), – отвечает Христос на наивный вопрос апостолов о первенстве. Смирение несет в душу мир, изгоняет обидчивость. Если ты признаешь себя меньше других, то на кого обижаться? Как может считать себя обесчещенным тот, кто ни от кого не ждет чести?

Почему же эта явная немощь учеников вошла в текст Евангелия, которое должно включать вроде бы только святое? Потому что записанное относится к каждому из нас. Даже самый кроткий с виду человек может стать мстительным, если будет копить в сердце обиду. Даже добродушный, никому не причинивший зла человек, если затаит на кого-то обиду, со временем может сам ответить злом на зло. Тебя где-то не приняли, развернули, отвергли, и ты готов уже испепелить этих людей, не оставить камня на камне, будь дана тебе чудотворная сила.

Типичное проявление обиды – внутреннее переживание ущерба от чужой несправедливости, следствием же становится желание попалить своих обидчиков огнем. Поэтому обида и месть взаимосвязаны.

Месть обиженного выражается хотя бы в том, что он отказывает ближнему в общении, меняет свое внутреннее к нему отношение. Человек, на которого ты обиделся, отступает в твоем внутреннем мире за черту, за границы любви.

Обида – всегда непрощение. Мы потому и обижаемся, что не прощаем ближнему его ошибок, немощей, неправильных поступков. Но всякое непрощение означает одно – нелюбовь. Если бы ты желал ближним добра, то разве держал бы что-то на них из-за их ошибок или оплошностей? Обида – внутреннее бурление, клокотание вражды и непрощения. Это смятенно-мятежное восстание личной «правды», желающей отстоять свои права в этом непостоянном мире.

Мы опираемся на свою личную «правду» как на кривую клюку, с которой хромаем по жизни. Правда же Христова в том, чтобы мы стали выше обид, чтобы чья-то несправедливость не угасила в нашем сердце добра, чтобы в сердце воссияла свобода любви и прощения и спали с души оковы мстительности.

Обида – знак победы греха над душой человека. Если после причиненного тебе оскорбления ты загорелся злобой, то, значит, от чужого зла ты заразился злом. Огонь чужого греха передался тебе, попалил весь твой внутренний мир, соделал и тебя злодеем. Копить в себе обиду, а тем более вынашивать помыслы мести – то же самое, что положить себе за пазуху горящие угли и пытаться носить их.

Обида и мстительность – болезнь греховного человечества. Но именно от этой болезни и пришел исцелить нас Христос. Вот почему Он ответил апостолам: Не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать (Лк. 9: 55–56).

Христианин – это тот, кто несет в себе образ Христа, в ком Бог отражается наиболее ясным и чистым образом. Бог есть Любовь, в Нем нет и тени ненависти. Бог долготерпелив и милосерден, в Нем нет и капли презрения. И никакой обиды в Боге тоже нет. Бог наказывает, но не мстит, ибо Он не испытывает ущерба от наших грехов. Его наказание – вразумление любящим Отцом Своих неразумных чад. Бог попускает скорби человеку, впавшему в грех, но ни на кого не держит обиды.

Из самых глубин голгофских страданий, при всеобщем презрении, Христос молился: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23: 34), – Он не имел в сердце и капли обиды. Те же слова повторял святой Стефан Первомученик, когда его побивали камнями, просил за своих убийц: Господи! Не вмени им греха сего (Деян. 7: 60). Кто приобщен Богу, тот приобщен и Божией любви, тот выше обид, потому что причастник Божиего Царства ищет, чтобы и другие стали причастниками.

Если бы в нашем теле сидела заноза, а острая боль от нее не давала покоя, то разве мы не предприняли бы усилий вынуть занозу? Всякая обида – заноза, сидящая в глубинах души, пронзающая сердце острой болью. Занозы надо вынимать, а от обид – избавляться. Обиды преодолеваются по мере смирения, когда надменный дух уходит, подобно как испаряется мрачный чад от веяния свежего воздуха. Если обида – тугой обруч, сдавливающий душу, то прощение – освобождение.

Одно древнее сказание гласит, как на некий индийский остров привезли невольника-христианина. Он столь усердно трудился, что хозяин со временем поставил его управляющим над всем своим имением. Как-то, придя на рынок невольников, управляющий заметил старого, изувеченного, больного человека и тут же купил его. Хозяин был удивлен таким выбором. Когда все приступили к работе, то хозяин заметил, что управляющий заботливо ухаживает за этим старым невольником. Он поместил его в свое жилище, кормил со своего стола, всячески оберегал его и поддерживал. Хозяин подумал, что управляющий нашел своего родственника, и спросил, не приходится ли он ему отцом. «Нет, он не отец мне и даже не родственник», – ответил управляющий. «Почему же ты так заботишься о нем?» – «Да потому, что он – мой враг. Ведь это он продал меня когда-то торговцу невольниками. А Христос велит платить за зло добром».

Такая любовь, такое прощение и есть настоящая свобода, настоящее счастье. Дай Бог каждому из нас вкусить хотя бы малую долю от благ Христовых, стяжать свободу от обид и всячески беречься от мстительности.

//Дорогие братья и сестры!
Всех благодарю за искреннюю поддержку и молитвенную помощь!
К сожалению, на дальнейшее лечение понадобились новые средства.
Сбор средств осуществляет Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Ссылку прилагаю.
Да сохранит всех Господь и да поможет каждому Своей неизреченной благодатью! //

Социальная служба Свято-Троицкой Сергиевой Лавры

Поможем отцу Валерию Духанину!

Дорогие братья и сестры!
Срочно нужна помощь на лечение! Известный православный духовный писатель - иерей Валерий Духанин ,
кандидат богословия, проректор и преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии, и просто
хороший человек с большим и любящим сердцем, в настоящее время проходит комплексное лечение за границей .
Отец Валерий является автором множества книг и статей, посвященных смыслу и значению православной веры.
Некоторые из них, такие как «Сокровенный мир Православия: современный человек на пути к Богу»,
«Новые чудеса преподобного Сергия», выдержали уже несколько изданий.

При отправке батюшки на лечение доброхотами была собрана предполагаемая сумма.
Но, к сожалению, этих средств не хватает, и мы обращаемся с просьбой ко всем неравнодушным оказать
посильный вклад в это благое дело.

Для того, чтобы закупить
необходимые для отца Валерия лекарственные средства и продолжить
химиотерапию в России, необходимо собрать 400 000 рублей

Дорогие братья и сестры!
При внесении пожертвования не забывайте указывать свои имена,
они будут поданы на сорокоуст в Лавре

P.S. Прочитайте свежий очерк отца Валерия
«Реанимация и ангелы, или Прогулка по краю бездны»

«Реанимация и ангелы, или Прогулка по краю бездны»
Священник Валерий Духанин

В жизни нам даются суровые уроки. Но после этих уроков жизнь становится другой. Невозможно быть тем же, кем ты был, когда хоть на мгновение ты вышел за пределы привычного, оказался на пороге иного бытия. Ценность самой жизни познается на грани смерти, ценность света - после ночной тьмы, ценность любого Божиего дара - после его лишения.

Первая химиотерапия обернулась для меня серьезным отравлением. Токсикация охватила нервные пути. Отключилась речь, парализовались глотательные движения, затруднилось дыхание.

Жена пыталась вызвать «скорую» - все машины оказались в разъездах. Мне удалось показать в своем телефоне номер знакомых фельдшеров, трудившихся на «скорой». Благодаря им машина приехала значительно быстрей, в то время, когда я пытался на четвереньках глотать воздух из открытого окна.

Меня потом спросил один знакомый, возможно ли молиться в таком состоянии. С отключением речи и блокировкой мышц языка ты еще пытаешься молиться мысленно. Пытаешься всем сердцем обращаться привычными краткими словами: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! Пресвятая Владычице моя, Богородице, спаси мя, грешного! Святый Ангеле Божий, Хранителю мой, помоги мне». И еще краткие молитвы преподобному Сергию Радонежскому, блаженной Матроне Московской, небесному покровителю мученику Валерию Мелитинскому…

Но наступает момент, когда тебе не хватает кислорода, вдохнуть ртом ты не можешь, и тут внутри происходит сбой, а в каком-то смысле наступает паника. Мысли теряют сосредоточенность, по телу проходят судороги, единственным желанием становится просто нормально дышать. В такие мгновения молитва испаряется, как влага на раскаленном песке. Ты начинаешь просто бороться за жизнь, искать, как лучше сделать вдох, глупо и беспомощно теряя молитву - этот главный, целительный источник нашей жизни.

В какой-то момент промелькнуло: если я уже умираю, то пусть это наступит скорей, чтобы близкие не видели всех мучений и чтобы просто перешагнуть порог, который отделяет временное от вечного, тленное от нетленного. Вот как мы просим на каждой ектении «христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны…» Но что-то это прошение никак не исполнялось, оставляя меня на краю бездны, на грани неизвестности.

Мне наглядно открылось, что бывает, когда молитвы близких восполняют твою беспомощность. Тогда жена поставила на молитву перепугавшихся детей. Опустившись на колени перед иконами, они со слезами, в простых детских словах изливали свою сердечную просьбу. В этот момент мне наглядно открылось, что в жизни бывает, когда ты живешь вовсе не своими молитвами. Когда молитвы тех, кто любит тебя, для кого ты еще имеешь значение, восполняют всю твою беспомощность и немощь. По молитвам ближних мы избавляемся от бед, обретаем от Бога спасение, исцеляемся и воскресаем. Эти молитвы становятся крыльями, которые подымают твою израненную душу и не дают ей пасть вниз.

Еще скажу, что на грани перехода ты чувствуешь, как многое, что казалось тебе важным, вдруг обнажает свою пустоту. Самым сердцем прозреваешь, как напрасно ты всё время куда-то гнал и спешил, пытался что-то заработать, вроде бы чтобы содержать семью, но мимо тебя в этой гонке и проходила жизнь твоей семьи, твоих детей, исчезала радость общения с самыми близкими. Счастье - оно всегда рядом с нами, но мы сами пробегаем мимо него. Чтобы остановиться и вырваться из замкнутого круга, нам от Бога и подаются суровые жизненные уроки.

Но вот наконец и «скорая». Вижу растерянное лицо врача, замешательство в его действиях. Замеряет мне давление, пульс, а затем каким-то прибором еще что-то меряет и с удивлением говорит: «Странно… Что же в крови кислорода-то меньше нормы?» Зачем-то ставит мне катетер в руку… и только перед самым нашим выходом к машине делает укол, после которого судорога в теле исчезает.

В больнице мне поставили капельницу. Но на следующий вечер приступ повторился. Меня отправили в реанимацию. Поскольку и в этот вечер я потерял дар речи, то не мог произносить ни единого слова. Оставался лишь безмолвным созерцателем происходящего и наблюдал, как Бог посредством людей спасает таким же людям жизнь и восстанавливает здоровье.

Никогда с этим раньше не сталкиваясь, я был поражен своим восприятием. Ранее я думал, что это место какой-то безутешной скорби, отчаянной борьбы за жизнь, последних проводов. Оказалось, что проведенный в реанимации день стал одним из самых счастливых дней в моей жизни. Это как рождение на свет, воскрешение, после чего радость дня и свет солнца, счастье общения с близкими и драгоценная возможность служить Богу переживаются наиболее ярко.

Здесь не царили ни ропот, ни ругань, ни жалобы или угрозы. Каков бы ни был больной, врачи и медсестры представляли собой пример исключительной жертвенности. Каждый заботливо, мирно, спокойно вершил свое дело, словно это были не люди, а ангелы, поставленные Богом на то, чтобы заниматься одним единственным делом - спасать людей. Наблюдая происходящее, я так и пришел к этому удивительному выводу: вся реанимация наполнена ангелами.

Смысл духовных прозрений не обязательно в том, чтобы ты непременно увидел ангелов, но в том, чтобы нечто ангельское ты увидел в людях, в тех, кто окружает тебя. Если кругом ты недовольно видишь одни грехи, недостатки, пороки, то кто же ты сам по своей внутренней сути? Каждый замечает то, что для него самого естественно. Если же в окружающих тебя людях ты прозреваешь доброе, чистое, ангельское, то, значит, Господь посетил тебя и не лишил Своей благодати. Впрочем, сам я на тот момент прозревал лишь собственную немощь и удивительную доброту, заботливость, сердечность сотрудников реанимации.

Одна пожилая врач, подойдя ко мне, с соучастием и состраданием произнесла: «Ты молись про себя. А когда сможешь, так и вслух молись. Молитв, слава Богу, много у нас. Молитва часто лучше всего помогает». И я молился. На сердце стало настолько мирно, спокойно, что я сравнил эти ощущения лишь с пребыванием в алтаре на богослужении. Ангелы наполняют алтарь храма, ангел-хранитель рядом с каждым из нас. Но Божии ангелы присутствуют еще и там, где спасается жизнь, где люди, забыв о себе, заботятся только о том, как помочь таким вот, как я, беспомощным. Почему же мы не замечаем этого в своей обыденной жизни?

Они имеют от Бога дар возвращать людей к жизни - и тем самым причастны таинству спасения

Пусть никто не осудит меня, но в тот момент реанимация мне представилась подобной священному алтарю, а действия персонала реанимации - священнодействиям служителей храма. Они воссозидают в человеке жизнь, делают по земным меркам невозможное, имеют от Бога особый дар воскрешать и возвращать людей к жизни, тем самым причастны таинству спасения сотворенных Богом людей. Конечно, всё это относится не к вечному спасению души, обретаемому только в храме, а к временному спасению тела. Но ведь свои души мы спасаем, покуда не расстались с телом, значит, и это временное спасение, восстановление здравия тела тоже важно для нас.

А потом всё завершилось очень просто. Меня откачали, вернули к жизни и спокойно отпустили домой. Они не ждали ни благодарности, ни признательности, ни денег, хотя трудно поверить, что зарплаты простых городских врачей высоки. По-доброму и с улыбкой напутствовали советом, чтобы больше к ним не попадал. Они сами остались там, как врачи на передовой, бескорыстно спасая жизнь всякого смертельно раненного.

Жаль, что часто мы не замечаем, как рядом с нами бескорыстно трудятся, вершат святое служение люди, спасая жизнь таким же, как мы. Как и молящиеся за тебя дети, так и врачи реанимации подобны ангелам, небесным хранителям, которые защищают и сохраняют нам жизнь.

Вспоминается еще только одно прошение ектении, которое после реанимации стало для меня самым важным, выше всех земных достижений, свершений: «Прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати у Господа просим». Если умирать, то лучше мирно, а если жить, то только в покаянии. И вверить себя в руки Божии. Это и есть самое главное. Храни всех Господь!

Священник Валерий Духанин

Православие в Эстонии

ХХ век

В темнице был,

И вы пришли ко Мне...

Священник

Валерий Поведенский

Письма в лагерь

(1958-1960)

священнику Вячеславу Якобсу

Православное

Издательское общество

Священномученика

Исидора Юрьевского

Таллин

2000

По благословению Архиепископа Таллинского и всея Эстонии

КОРНИЛИЯ

Издатели благодарят Владимира Ивановича Петрова

За предоставленные им фотографии о. Валерия Поведского,

А также попечительский совет Таллинской Никольской церкви за помощь в

Издании книги

© Православное издательское общество

Священномученика Исидора Юрьевского. 2000

Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его:

"Приидите, благословенные

Отца моего, наследуйте Царство, уготованное

Вам от создания мира:

ибо алкал Я, и вы дали Мне есть;

Жаждал, и вы напоили Меня;

Был странником, и вы приняли Меня;

Был наг, и вы одели Меня;

Был болен, и вы посетили Меня;

В темнице был, и вы пришли ко Мне".

Тогда праведники скажут Ему в ответ:

"Господи! Когда мы видели Тебя алчущим, и

Накормили? Или жаждущим, и напоили?

Когда мы видели Тебя странником, и приняли?

Или нагим и одели? Когда мы видели

Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?"

И Царь скажет им в ответ: "Истинно говорю вам:

Так как вы сделали это одному из братьев

Моих меньших, то сделали Мне".

Евангелие от Матфея 25, 34 - 40

Слово к читателям

"Блаженны чистые сердцем,

ибо они Бога узрят". (Мф. V, 8)

Письма приснопамятного протоиерея Валерия Поведского, написанные им в бытность мою в местах заключения во времена хрущевских гонений на Церковь, для меня всегда были не просто частицей воспоминаний о пережитом, но примером истинной сострадательной пастырской любви, которой была пронизана вся его жизнь и которая яркой лампадой освещала путь всем его пасомым.

Познакомился я с отцом Валерием, будучи еще совсем юным - во время войны, в годы немецкой оккупации, когда он вместе со своей многочисленной и многострадальной семьей оказался в лагере для перемещенных лиц. После войны отец Валерий окормлял меня в течение всех непростых лет моего священства. Это окормление не прервалось и когда я оказался в лагерях Мордовии, где регулярно получал от него письма, помещенные в этой книге, а затем - до самой его кончины - продолжалось по возвращении моем из заключения, когда я стал настоятелем Ныммеской Иоанно-Предтеченской церкви.

Так, когда в шестидесятые годы в моем приходе возникли нестроения, спровоцированные давлением на Церковь государственной власти, отец Валерий потратил немало времени и

сил на врачевание этой болезни. Хотя он прекрасно понимал и отчетливо видел, где правда, а где ложь, все его внимание было направлено на исцеление сопровождавших конфликт духовных недугов (главным образом ожесточения). Как в своих письмах, так и в жизни мудрый пастырь хотел донести до души свое опытное знание того, что из всего совершающегося с нами (разумеется, не без воли Божией) можно и должно приобрести духовную пользу.

Постоянно вспоминая дорогого пастыря, я часто ощущаю, как не хватает мне его духовной поддержки и сейчас, в моем сложном архиерейском служении. На протяжении всей своей долгой жизни я встречал немало видных, достойных и замечательных пастырей, которых нет, и о которых помню с благодарностью, но отец Валерий в моей памяти живет именно как пастырь с чистым сердцем, который - "узрел Бога".

Архиепископ Таллинский и всея Эстонии

Иерей Вячеслав (стоит крайний справа)

среди священников,

находившихся в Сосновке, 1960 г.

Из воспоминаний Архиепископа Корнилия

Я был арестован в Вологде за "антисоветскую пропаганду". Я помню и следствие, и суд. Помню своего адвоката. Это была спокойная женщина, которая ко мне неплохо относилась и многое сделала для смягчения моей участи. Я жалею, что не имею теперь возможности быть в Вологде, чтобы благодарить ее, если она еще жива. Я получил десять лет. Это по части первой статьи 58. Часть вторая предполагала 25 лет заключения. И вот помню, как на меня надели наручники. Я как-то спросил тогда кого-то, зачем надели наручники. И мне ответили: "А вдруг Вы начнете благословлять народ!"

Так началось новое время в моей жизни, это время заключения. Время в неволе текло очень медленно. Но я стремился в лагере трудиться. Когда еще "на этапе" мне пришлось увидеть осужденных по уголовным делам, то они с сочувствием отнеслись ко мне и говорили, что мне не придется сидеть все десять лет моего срока. В лагере я с охотой работал. Помню, что мы делали там одно время часы, а потом мебель.

В лагере была своеобразная "церковная жизнь". Мы отмечали Рождество и Пасху.

Я во время заключения постоянно обращался с жалобами по моему делу в прокуратуру. И, наконец, после трех с половиной лет заключения я был освобожден и вернулся к матушке в Таллин.

Реабилитирован я был только в сентябре 1988 года, когда за отсутствием состава преступления с меня была снята судимость.

Священник Валерий Поведский

Дорогой отец Вячеслав!

Во вторник на Пассии в Нымме видел Вашу матушку, которая сказала мне, что Вы грустите, не имея возможности служить и причащаться. Она полагает, что мое письмо Вас обрадует, поэтому я и решил Вам написать. Написать - "что Бог на душу положит".

Кто сам не испытал того или другого положения, тому трудно полностью понять другого. Однако сколько у меня есть сочувствия Вам, это я раскрываю перед Богом, каждую литургию вспоминая Вас и Ваших семейных.

Вы, наверное, помните, в объяснении литургии Николай Кавасила (насколько точно я запомнил его имя и, если по-нашему сказать, - фамилию - не ручаюсь) говорит, что души умерших, за которых вынимаются частицы, причащаются. Про живых же говорит, что он не представляет другого способа, как тот, который у нас принят. Но не может ли и тут, когда, вот, например, Вы, при всем желании, этого сделать не можете. Ваша душа все-таки не может ли причащаться при вынимании за Вас и опускании в св. Чашу частицы? Пример Марии Египетской, которая в течение многолетнего пребывания в пустыне не причащалась, но в то же время восходила к совершенству (и только перед кончиной сподобилась св. Причастия) - этот пример, как и другие многие, говорит о том, что могут быть положения людей, в которых и без участия в общественном Богослужении и без Причащения видимого они имеют нечто такое, что Промысл Божий, очевидно, находит более нужным для их душ.

Мне кажется, дорогой отец Вячеслав, что настанет момент в

Вашей жизни, когда Ваше настоящее сделается прошлым, и тогда Вы с радостью будете вспоминать те трудности, которые Вам дали ощутить и свои плоды, и даже, быть может, будете жалеть о некоторых своих духовных состояниях, которые в других условиях Вы воспроизвести не сможете. Так вот, например, я, вспоминая свои тяжелые переживания во время войны, которых повторения, конечно, я не желаю, одновременно вспоминаю и те удивительные состояния тишины внутренней, которой я желаю, но которая ушла вместе со скорбями в прошлое.

Итак, дорогой, все, что выпало на Вашу долю, выпало по всеблагому Промыслу Божию. Господь любит Вас особенно, ибо он выделил Вас в Ваших скорбях из нашего общего числа. Один шаг к возвращению домой Вы уже сделали, осталось еще три таких шага.

А если сократят сроки, то остается и того меньше.

Как в болезни находящегося Никодим Святогорец ("Невидимая брань") считает в непрерывном доброделании (при условии благодушного терпения), так, я думаю, и в Вашем положении (при том же условии) Вы находитесь в непрерывном доброделании.

Получая известия о Вашей бодрости душевной, я радовался за Вас. Но, как в случае болезни (по указанию Святогорца), когда вместо расположения благодушно терпеть появится сначала слабое, а затем настойчивое, доходящее до ропота желание выздоровления, тогда доброделание кончается, так и в Вашем положении необходимо сохранить расположение благодушно терпеть, возложив упование на Могущего продлить и сократить сроки разлуки Вашей с любимыми и любящими.

Матушка Ваша тоже держится бодро. Какое счастье, что она глубоко верующая!

Если к Вам применить слова преп. Исаака Сирина к человеку, находящемуся в искушении (нападении, превышающем душевные силы), а это я считаю возможным, хотя Вы в более легком положении, чем тот, о котором преподобный сказал ниже-

приводимое, то нужно сказать словами святого: "По мере твоего терпения будут утешения, по мере утешения будет возрастать любовь к Богу, по мере возрастания любви к Богу будет - радость о Духе Святом."

И еще хочу присоединить к сему слова хорошо Вам известные: "С великою радостию принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание Вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка" (Св. ап. Иаков).

Итак, "всегда радуйтесь!" (ап. Павел) "Нет нам дороги унывать!" (преп. Серафим)

Желаю Вам и той неизреченной радости, которая ждет всякого уповающего на Господа.

Вся наша семья сочувствует Вам и Вашей семье и шлет привет, низкий поклон, и испрашивает благословения.

А я, грешный, братски обнимаю, целую и прошу простить, если что не так написал.

Храни Вас Господь!

С любовью о Господе

собрат и сослужитель

иерей Валерий

Дорогой о. Вячеслав!

Благодарю Господа, вразумившего меня написать Вам то, что Вас "обрадовало и дало новые силы". И теперь пишу Вам, надеясь на помощь Божию, Который может и малое дитя вразумить сказать нужное ищущему этого нужного.

Это и хорошо, что чувствуете себя "духовно не твердым", а если бы почувствовали очень твердым, то надо бы было опасаться падения. Вы искали "более благоприятной обстановки" для своей духовной жизни. Но часто мы бываем опрометчивы в своих исканиях. Мне в связи с этим вспоминается рассказ Оптинского старца Амвросия об одном епископе, который хотел уйти на покой, но прежде вопросил о сем духовного старца. А когда тот в свою очередь спросил: "А что Вы будете делать, Владыка?" и тот ответил, что "будет молиться, с Господом беседовать...", тогда старец сказал: "Ну, сначала побеседуйте с бесами, а там видно будет". И епископ не ушел на покой. Впрочем, я Вас понимаю и, по-человечески рассуждая, быть может, так же, как и Вы, стал бы искать места, более дающего свободного времени для работы с книгой и пр., но, вот, часто в нашей жизни случается нечто вопреки нашему как будто здравому рассуждению, и тут нужно склониться перед непостижимыми судьбами Промысла.

Последние годы я страдал тоже, как и Вы, головными болями (теперь, слава Богу, они кончились), а память моя после войны стала такой, что до сих пор я по-эстонски могу считать только до пяти. Но как Вы и сами заметили, в нужные моменты нам дается "духовный подъем" и вообще помощь свыше. И надо крепче

верить в благодать священства и не столько уповать на свое тщание (хотя оно необходимо), сколько на благовременную помощь благодати. А если не так, то хотя будешь иметь семь пядей во лбу, не сможешь угадать, что нужно сказать обширной и разнообразной по нуждам аудитории.

Будем довольны тем, что по милости Божией имеем, т. е. и малой верой, и малыми знаниями. Хотя желание большего и стяжание посильными трудами сего - вполне законно и необходимо.

"Внутреннее убеждение" - оно в нас, конечно, есть, но должны терпеть и то, когда на нас нападут противные мысли, даже хульные, и в последнем случае, как Вы и знаете сами, единственный способ борьбы - пренебрегать ими: "собака лает - ветер носит".

Скорбеть отцы не советуют в этом случае, ибо это - радость врагу. Помыслы неверия - относятся к разряду хульных. Вопрос этот очень обстоятельно разобран у свят. Димитрия Ростовского. И когда Сыну Человеческому казалось, что Бог Его оставил, то словами "Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил" Он показал любовь, которой Он объемлет (в своей тоске) Бога. А объемлет – значит, Бог в Нем, в Сыне Человеческом, пребывал и в этот момент, что и догматика подтверждает, указывая на неслиянное и нераздельное соединение в Лице Господа Иисуса Христа Бога с человеком.

Вам, возможно, еще большее открылось, когда Вы после суда поняли эти слова (а я взял из толкования на Псалтирь).

Пишете, что "мучает мысль, что время здесь пропадает даром". Оно везде может пропадать так, и когда мы думаем, что приносили людям пользу своим служением, тут-то, быть может, нам готовится

тяжкий приговор как раз за обратное - что души, нам порученные, гибнут. Отче, отче, ничего-то мы не знаем твердо, кроме одного, что ничто не случается без благой и попустительной Воли Божией и что та и другая спасительна. Думаю, что разбираемая мною Ваша мысль "о бесполезности" Вашего пребывания - от лукавого.

Сказанное выше об уповании на благодать священства да пребудет с Вами и в Ваших отношениях с окружающими. Честная и добрая жизнь - без слов проповедь. После двух-трех обличений сектантов, их можно оставить в покое (см. ап. Павла) - если не послушают.

Относительно неисполнения наших прошений роптать, конечно, не приходится. Ведь чего, чего мы только не просим! Но и те прошения, которые должны бы, по-видимому, быть исполненными, но не исполняются (как мы думаем), на самом деле исполняются наилучшим образом, тайно от нас, чтобы мы не возгордились, считая себя молитвенниками (см. об этом у св. Иоанна Лествичника).

Господь и Бог Иисус Христос да простит ти, брате и сослужителю, вся согрешения твоя, и аз недостойный иерей прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих (заочно). Этим я хочу ответить на Ваше желание исповедываться, и отчасти уже и исповедь - в письме.

Да укрепит Вас Господь!

Если Господь и лишил Вас Причастия, то мы должны знать, что этим достигает Он большего. Ведь были же многолетние отлучения от Причастия, уставленные Великими Отцами. Верю, что Вам и это на пользу, дорогой отец Вячеслав. И если я, грешный, будучи по существу злым, сострадательно объемлю Вас алчущего и жаждущего соединения с Господом, "кольми паче Отец Небесный!.."

Матушку Вашу морально и поддерживать нечего - она молодец. Надо Вам благодарить Господа за нее!

Скажите не только разумом и словами, но и сердцем: "Слава Богу за все!" Ибо в самом деле Он "глубиною мудрости и человеколюбно вся строит и полезная всем подает..."

Простите, что не описываю пока своих трудностей, которых тоже хватает. Об этом как-нибудь напишу потом. А пока кончу это написанное "с плеча", без долгих размышлений, письмо, уповая на росу благодати, действующую всегда, хотя и не всегда нами ощущаемую.

Привет от домашних и благодарение за благословение.

О. Владимир 1 - моя симпатия, и я доволен его поведением. Хотя у него были трудности... Но все это нужно.

Целую Вас братским лобзанием. Христос посреде нас!

Грешный свящ. Валерий

1 Прот. Владимир Залипский (1926-1997) известный священнослужитель и духовник, последние тридцать лет своей жизни служивший в Таллинском Соборе Александра Невского, духовное чадо о. Валерия. Начал служение вторым священником в Богоявленском храме города Йыхви. Вскоре был переведен в Иоанно-Предтеченский приход города Тапа, где прослужил десять лет. (Здесь и далее - прим. ред.)

(Без даты)

Дорогой отец Вячеслав!

И со своей стороны прошу у Вас прощения во всем, чем согрешил против Вас...

То письмо, которое я Вам написал, написалось как-то легко, без раздумья, хотя и в связи с тем, что я только что читал. Надеюсь, что это не мое, но Божие Вам наставление или руководство, как Вы выразились. "Один у вас Наставник – Христос...", Ему же и откровение помыслов приносите, за неимением людей, способных принимать эти помыслы. Между прочим, и в монастырях это делание - редкость, ибо "оскуде преподобный", но все же есть. А то, что человеку и в монастыре пребывающему, и находящемуся на послушании во всем, все же остается во многом поступать по своему усмотрению, свидетельствует не только современная жизнь, но и такие отцы, как Авва Дорофей. Вы, конечно, знаете, что он был воспитателем того Досифея, который является редким примером безусловного во всем послушания и умения легко исповедывать свои помыслы. Этим деланием он (Досифей) к 17 году своей жизни, на котором он преставился, достиг такой высоты, что поставлен в ряду великих святых старцев. Так вот, этот самый Авва Дорофей, умевший руководить особенно хорошо, советует в одном поучении братии делать дело послушания, уступая мнению другого брата, вместе трудящегося, чтобы сохранить мирное свое состояние, хотя бы само дело, порученное братьям, и не было сделано благодаря неверному мнению, касающемуся способа выполнения и предложенному братом. Этот совет Аввы и показывает, что и в таких благоустроенных древних

монастырях, при исключительно умелом руководстве, все же многое оставляется на свое усмотрение и свое рассуждение. Приветствуя Ваше направление, Ваше устремление к монашескому устроению души своей, должен сказать, что Ваше сожаление о том, что Вам "в остальном" приходится "поступать по своему усмотрению", не должно иметь места в Вас, как я пытался доказать это вышеизложенным.

Можно ли сомневаться в том, что Вы духовно живете? Жизнь духовная на земле – есть борьба и, между прочим, и с помыслами, обуревающими во время стояния на молитве. И если эти помыслы нападают на нас, значит они борются с нами, а раз борются, то не иначе как с нами, противоборствующими им. Итак, из Вашего описания ясно, что Вы – в борьбе, – т. е. духовно живете. На спокойствие Вы приобретаете борьбой право и приобретете – вне всякого сомнения. Радость, блаженство, которое Вы все же нет-нет вкушаете – это победы Ваши. "Побеждающему дам вкусить от древа жизни" (Апокал.) Не говорите, что их нет. Вот, например. Ваши слова: "Получил Ваше письмо, которое принесло мне много радости". Вот Вам и победа, и вкушение от древа жизни.

Пишете: "...Возможно, что Господь призывает меня к высшему, но я неспособен это понять". Что Господь Вас к этому призывает, мне как-то ясно показалось из сопоставления написанного Вами о себе с прочитанным мною у святителя Игнатия (Брянчанинова). Обстоятельства этому способствуют. Пускай это будет даже и временно. Пускай Вы вернетесь опять к деятельности, когда Вы не сможете вернуться к высшему, но нам нужен разносторонний опыт, чтобы потом, если Бог приведет, делиться им с требующими от нас помощи духовной.

Говорят, что и старцев, говорящих Духом Святым, нельзя дважды спрашивать, ибо они могут тогда сказать от себя. А я хотя отстою от этих старцев, "елико отстоят востоцы от запад", однако не могу не исповедывать, что не по достоинству, но по благодати священства и мне дается слово "на пользу послушающим".

Простите меня, дорогой о. Вячеслав, но я считаю, что и Вы, как я, способны быть полезным в слове, и даже при отсутствии таких, как мы с Вами, и "неразумное дитя" скажет слово нужное усердно того взыскующему.

Думаю, что Вы ищете, но "всяк ищай обретает и толкущему отверзется", но не непосредственно, а через кого-нибудь (даже совсем недостойного). И это – для смирения, чтобы не возгордиться над людьми получающему непосредственно от Бога.

Опыт Ваш покажет и отделит Истину и заблуждение.

"По плодам их узнаете их". Мир и радость укажут на Истину, смятение, смущение, возмущение – на заблуждение.

"По плодам" мыслей, принятых Вами, "узнавайте их", от кого они...

Я все-таки думаю, хотя Вы и "особо опасный", но все же политический. Присоединюсь к Вашим словам: "Впрочем, все, как Богу будет угодно". И слава Богу, что не "падаете окончательно духом". От домашних глубокий поклон. Отец Владимир трудится в Тапа над малым стадом, а больше над собой. Видимо удовлетворен, хотя и бывают трудности и искушения. Жена у него вполне ему сочувствующая – живут между собой хорошо.

Целую по-братски, Ваш о. Валерий

Дорогой о. Вячеслав!

Прошу простить меня за задержку с ответом на Ваше письмо. Хотелось иметь в распоряжении некоторый более продолжительный отрезок свободного времени, чтобы более или менее удовлетворительно написать Вам.

Теперь, хотя я встревожен отправкой внука в больницу (подозрение на дифтерит), но решил выполнить свое намерение – и сел писать в ожидании возвращения из больницы бабушки, матери и отца Димы. Очень было трудно смотреть на его слезки, ибо он не хотел ехать... Сердце, сердце человеческое! сколько у тебя скорбей больших и маленьких и в самом раннем возрасте, и в продолжение всей жизни до последнего вздоха! И грешным, и праведным, и верующим, и неверующим – всем много скорбей. И каждый по-своему ищет утешения. У верующих в Бога утешения близки, но не скорбеть совсем невозможно. И даже как будто существует закономерность: "...чем глубже скорбь, тем ближе Бог..."

Прошу простить за такое лирическое вступление. Теперь отвечаю по пунктам Вашего письма.

Спасибо за поздравление с Праздником и с наградой моей. Надеюсь, и Вы мое поздравление получили (?). Сказать, чтобы я был очень обрадован наградой, не могу. Но было бы неприятно, если бы других награждали, а тебя "обошли". Следовательно, и у меня то же, что и у Вас, и у всех. Тщеславие – это самый упорнейший наш враг. Помните, как кто-то из святых отцов уподобил его трехрожцу (а скорей бы надо было сказать –

четырехрожцу), который как ни кинь – три опоры на земле, а один рог обязательно вверх торчит. Как же это Вы меня могли заподозрить в таком совершенстве, которого с величайшим трудом достигали великие?!

Вы жалуетесь на "опустошение сердца" и желаете "видеть исполнение молитв", и даже "чудо". Думаю, что и это вполне закономерное явление на пути к спасительному смирению. Это так называемое обучительное (на время) отступление благодати (откуда рождается сознание своей нищеты сердечной); второе вполне законно и даже похвально, но до известного предела, где уж нужно склониться перед Волей Божией (вспомните Гефсиманию), что Вы и делаете: "роптать мне не о чем" - Ваши слова.

Я заходил к Вашей матушке с Пасхальным визитом и нашел мысли ее вполне правильными и настроение не плохим. Все это ей поможет при лечении отдыхом в санатории. Просто ей не под силу была предпасхальная нагрузка в чтении, при ее болезни. Она надеется на поправку и говорит, что ей уже стало легче после некоторого уменьшения работы и чтения 1. Будем надеяться, что, действительно, после отдыха ее здоровье поправится.

Мои трудности заключаются (в данный момент) в преодолении скорбей, связанных с естественной любовию к своим. Раньше внука до поста заболела Люба (моя старшая дочь). Нервное расстройство.

Теперь ей легче, но болезнь продолжается еще. С Симой 2 тоже были неудачи: болел, потерял на производстве сустав мизинца левой руки (под фрезой), застрял в 10-м классе и пока не изъявляет решения пойти по духовной линии – вот это и прочее тому подобное у своих кровных и духовно-родных и составляет некую сумму трудностей, которые надо принять так, как другим советую.

Посвящен в соборные иереи диаконствовавший там о. Василий Лысак,

1 Матушка была псаломщиком в Иоанно-Предтеченской церкви.

2 Сын о. Валерия.

Теперь коснусь последнего Вашего пункта о святых отцах, их "евангелии Богу" и применимости их к нам, мирянам. Этот вопрос занимал и меня и занимает до сих пор. Советы Феофана Затворника, как и других подвижников отдельным лицам нельзя расширять до общего правила.

И вообще каждый подвижник, как мне кажется, писал правила и положения, которыми он руководствовался, идя по пути спасения. Но и пути, и правила св. отцов не одинаковы.

Поэтому всеми ими можно пользоваться, но с рассуждением, применяя к месту и времени. Но об этом, если Богу угодно будет, напишу в следующий раз.

С любовью о Господе, грешный свящ. Валерий.

Привет от моих домашних.

Спасибо за память о них.

Только что вернулся от всенощной и, прочитав Ваше письмо, сел Вам отвечать.

Пожалуй, Вы правы, что не писали о том, что не должно быть поставлено на обозрение посторонних Вашей духовной жизни людей.

Господь, Который через меня грешного, как Вы пишете, подкрепил Вас, подкрепит Вас и Сам непосредственно, когда Вы будете лишены возможности получать это через братьев. Хотя, кажется, для смирения нашего не открывает Он нам Своей Воли непосредственно, пока есть какая-либо возможность обратиться к братьям по вере. То, что Вам пришлось пережить человеческую злобу, это в порядке вещей, ибо, по словам Аввы Дорофея, "люди искушают". Это он говорит в главе "О посещении келлиотов", где и указывает на пользу посещения келлиотов, ибо, говорит Авва, келлия высит, а люди искушают. Т. е. без таких искушений мы не видим себя. А когда нам люди покажут нас (с отрицательной стороны), то можно возвращаться в свою келлию и оплакивать себя. Хотя Вы и не келлиот, и Ваша жизнь не келейная, однако наша внутренняя жизнь, сокрытая от всех в келлии нашего сердца, в особенности в условиях скорби, невольной отрешенности от мира и близких, родных, какая есть у Вас, делает возможность применения советов Аввы Дорофея и к нам, и к Вам в особенности. А Вы говорите, что Господь "отнимает у Вас духовное, а дает материальное". Я, кажется, Вам уже писал, что Вы сейчас так обогащаетесь духовно, как нигде Вы бы не обогатились. То, что Вы этого не замечаете, это очень хорошо: наш глаз все съедает. И

если я стараюсь Вас подбодрить общим указанием на пользу, Вами получаемую, то этим, надеюсь, я не заставлю Вас думать о себе лучше, а только думать о Любви Божией к нам, и к Вам в частности, что она велика и не оставит нас никогда.

О мыслях, плохих поступках и гордости, о которых Вы пишете, могу сказать, что это все в порядке вещей. И борьба со всем этим и есть то необозримое поле, которое не успеете выполоть за 7 лет. (Надеюсь, однако, что лета сократятся).

Да, наставники теперь большая редкость, и если есть, то до них не доберешься легко.

Мне думается, что по отношению к униатам нужно соблюдать осторожность, как это Вы и делаете.

Предайте Господу жену и детей, ибо Он печется о них вместо Вас, Его служителя. Матушке все-таки ведь получше стало.

Об о. Владимире пока писать не буду, ибо его еще не оставляют в покое (есть фельетон о нем в газете "Молодежь Эстонии"). Также о всем другом напишу потом.

Помоги Вам, дорогой о. Вячеслав, Господи! Привет взаимный Вам от всех семейных.

Братски целую с любовью о Господе - Ваш о. Валерий.

Дорогой о. Вячеслав!

Простите, что не ответил Вам на письмо, в котором Вы старались нас поддержать в нашем горе 1... Спасибо!

Не скажу, что острота переживаний окончательно притупилась, но все же притупилась. И даже жаль тех дней, когда скорбь позволила в молитве приблизиться к Господу и Его Пречистой Матери... Многие, многие в своем сочувствии и участии молитвенном стали в Господе ближе, роднее. Многие перегородки разрушились... Вот этого жаль, ибо дорогой ценой покупаемое так недолго может удерживаться нами в прежней, как в дни похорон, силе. Но, конечно, печать пережитого совершенно не сотрется.

Недолго, недолго... и мы увидимся с Симой! Надеюсь на церковную молитву за него... Прошу продолжить и Вашу молитву за него.

Вы пишете, что теперь Ваша надежда на сокращение срока заключения (благодаря работе) рухнула. Это, конечно, тяжело. Но я думаю, что прежняя Ваша работа все-таки несколько сократила Вам срок (?). Сколько Вам теперь осталось?.. А нельзя попытаться подать куда-нибудь повыше о помиловании? Речи, произнесенные на последнем Съезде Партии, касающиеся политических заключенных, по-моему, могут внушить некую надежду на успех

1 21 декабря 1958 г. поздно вечером по дороге домой был убит 18-летний сын о. Валерия Серафим. По свидетельству близких, когда в дверь постучали, чтобы сообщить о случившемся, о. Валерий сразу спросил: "Что с Симой? Его убили?" – и, услышав подтверждение, начал облачаться и служить панихиду.

вышеуказанного ходатайства. Впрочем, это мое, быть может, очень наивное соображение.

Пытаюсь вникнуть в Ваше внутреннее состояние и написать соображения подвижников, какие мне пришли на ум при чтении Вашего письма. Забывать прочитанное - это естественно. И насколько я себе усвоил, кажется, что чтение нам нужно не для того, чтобы запомнить прочитанное, но главным образом, чтобы получить пользу от прочитанного, которая отражается на нашем действовании, молитве, сокрушении сердечном и смирении. "Молитесь часто и к молитве тянет" – это в Вашем положении самое нужное. И то, что Вы "нелюдимы" - тоже не плохо. Насколько я понимаю, "нелюдимость" Ваша очень должна помогать молитве. А что Вы не считаете свою настроенность христианской, то я позволю сказать, что для этого не нужно обязательно буквально: "из двух одежд одну отдать неимущему", а главное – любить Господа. И если Вы забудете про эти хлопотливые внешние дела, а будете прилежать молчанию и молитве, то окажетесь в высшем состоянии христианской настроенности настолько, насколько Арсений Великий оказался выше Моисея Мурина. Хотя первый "бегал людей" а второй был странноприимцем. Конечно, это очень хорошо, что Вы стараетесь укорить себя во всем, но засуживать себя излишне не рекомендуется.

Простите за мою смелость не зная опытно, а лишь как начетчику прилагать и предлагать в Ваше пользование прочитанное.

Я постараюсь потом более подробно объяснить, откуда я взял вышенаписанное.

Матушку Вашу видел у "Симеония" 1 в праздник.

Целую Вас братски

Ваш о. Валерий.

От всех семейных моих поклон. Они просят Ваших молитв и благословения.

1 Т.е. в Симеоновской церкви г. Таллина.

Дорогой о. Вячеслав!

Очень рад, что получил от Вас весточку, и рад, что матушка передала Вам мое поздравление с днем Ангела.

Если Вы уж упомянули об Амвросии Оптинском, то сошлюсь на него, на его авторитетное мнение, что страсти наши медленно искореняются. И так как их мы не можем сразу победить, то старец называет их немощами, о которых мы молимся: "посети и исцели немощи наша..." Да и преп. Серафим (помните?) говорит: "Добродетель не груша – сразу не съешь". "Итак, благодушествуем, страстные, – говорит преп. Иоанн Лествичник, – показывая Богу свою немощь...!"

Еп. Николай Охридский говорит, что свой крест - это страшное бремя – Господь назвал легким потому, что страдание Его было с прозорливой надеждой. Таким образом, только надежда на Бога делает крест бременем легким. При этом не обязательно нам нужно проникать в Божественные планы. Достаточно знать, что все исходит или попускается от Первопричины, никогда не ошибающейся, Всемогущей, Всеблагой и потому все во благо нам Устрояющей.

Я готовился ко всему..., поэтому назначение в Никольский храм для меня, конечно, незаслуженное назначение, назначение, быть может, не по плечу 1. Уж очень хороший выход из положения. Но

1 До 1959 года о. Валерий был настоятелем Введенской церкви, принадлежащей подворью Пюхтицкого монастыря в Таллине. Этот прекрасный десятикупольный храм, снесенный по решению горисполкома в 1960 году, находился на углу улиц Гонсиори и Рейманни, там, где ныне находится цветочный магазин "Konsum" ("Kannike").

Введенский храм подворья Пюхтицкого монастыря в

Таллине (фото начала ХХ в.)

Храм святителя Николая на ул. Вене в Таллине

это назначение было без предварительного на то моего согласия, поэтому, приняв сие как послушание, я был и остаюсь спокойным. Большая часть, пожалуй, из прихожан бывш. Подворья перешли в Никольскую церковь. Таким образом, посещаемость последней возросла почти вдвое. Но можно ли этому радоваться? Может быть, и можно, но только отчасти. А вообще-то я все-таки бодр и даже, скажу, весел не кстати... Надо бы плакать и плакать. И есть о ком и о чем. Да вот, поди-же ты, все еще меня смех разбирает. Должно быть, "горбатого могила исправит". А эта могила уже не за горами. Ведь уже 58 лет исполнилось недавно.

"Еще одно последнее сказанье

И летопись окончена моя!.."

Летопись, конечно, в смысле другом, чем разумеет поэт. В смысле том, что скоро не будут писать здесь, на земле, что исполнилось столько-то лет со дня рождения, но будут писать: прошел год, два со дня смерти... Но, дорогой о. Вячеслав, и это меня не берет. Все еще не "плачу и" не "рыдаю егда помышляю смерть"... Правда, и на слезы настроиться не долго, вспоминая трагические смерти сынов (да и дочери) своих. Итак, "от смешного до печального – один шаг". Такова наша действительность... И где-то между безысходным горем и безумной радостью наше спасение...

Диаконская вакансия в храме не занята. Быть может, лучше было бы занять ее вторым священником? Этот вопрос я задал Владыке.

Всегда Вас, дорогой о. Вячеслав, помню на литургиях и – всю Вашу семью.

Спасибо за привет жене. Она взаимно приветствует Вас, испрашивая благословения. Будьте здоровы!

С любовью – Ваш о. Валерий.

Р. S. Как Вам нравится это стихотворение Вл. Соловьева?

Бедный друг! истомил Тебя путь,

И усталые ноги болят.

Ты войди же ко мне отдохнуть,

Догорая, темнеет закат.

Бедный друг! не спрошу я тебя,

Где была и откуда идешь?

Только к сердцу прижму я, любя,

Ты покой в моем сердце найдешь.

Смерть и время царят на земле –

Ты владыками их не зови.

Все, кружась, исчезает во мгле,

Неподвижно лишь Солнце Любви.

С великим всемирным и всенародным праздником Рождества Христова поздравляем Вас, дорогой отец Вячеслав!

Да озарит Солнце Правды, возшедшее над миром, Ваше сердце светом надежды, радости премирной!

Дева днесь... рождает... и с нами Бог! С нами Бог, прежде сотворения имевший в Себе, в Своем Уме, Слове и Духе все сотворенное – все имевшее бытие, имеющее его ныне и имеющее быть в будущем. С нами Он на земле, чтобы вырванное из Его объятий снова объять Своей бесконечной любовью, чтобы не только объять живущих на земле, но чтобы за теми, которых не найдет на земле, снизойти во ад и вернуть их Своей любви.

Приведу Вам из канона на повечерии 24 декабря (стар. стиля) ирмосы, поющиеся на тот же глас и напев, как и в Великую Субботу, для подкрепления вышесказанного.

Богоявления Твоего, Христе,/ еже к нам милостивно бывшаго,/ Исайя свет видев невечерний,/ от нощи утреневав взываше:/ се Дева во чреве приимет,/ и породит воплощаемое Слово,/ и вси земнороднии возрадуются.

Ят бысть, но не удержан/ в персех китовых Иона:/ Твой бо образ нося/ родшагося, и плотню явльшагося,/ яко от чертога от зверя изьде:/ рожденный бо ныне плотию,/ во гроб и смерть хотел еси внийти,/ и паки воскреснути тридневен.

Не дивися ныне, о мати,/ видящи яко младенца,/ сгоже из чрева прежде денницы роди Отец:/ возставити бо и сопрославити/ человеческое падшее естество приидох явственно,/ верою и любовию Тя величающее.

Не будем вырываться из Его крепких объятий.

Особенно крепки они для Вас, дорогой отец Вячеслав. Ведь не с наслаждающимися благами этой жизни Он повелел искать Его, но с больными, заключенными и прочими страждущими. Он не только крепко держит Вас в объятиях, но и делает Вас Своим представителем. Так что сделанное Вам принимает как сделанное Себе.

С нами Бог – разумейте, отец Вячеслав, и покоряйтеся Его благой и попустительной воле!

Сейчас хотелось писать только о празднике, поэтому отложил попечение о прочем. Найду время – воспишу еще, если Бог благословит и жив буду.

Матушка Ваша, наверное, уже здесь, но я еще ее не видел и не знаю, как ей удалась эта поездка к Вам.

Крепко, крепко вся моя семья со мной вкупе целует и поздравляет Вас с Праздником и испрашивает благословения.

Ваш собрат и сослужитель – Валерий

Дорогой о. Вячеслав!

Только что отправил свое поздравительное письмо Вам и, получив Ваше, решил дополнить посланное "с отложением всяких попечений" ответом на Ваши два последних – от 20 ноября и 23 декабря – письма.

Вы нашли некое противоречие между Св. Писанием и старческими изречениями, снисходящими к грехам нашим, как немощам. Думаю, дорогой о. Вячеслав, что это происходит от того, что св. отцы и старцы имели дар рассуждения, которое стоит на одной из высоких вершин нашего восхождения по пути добродетелей. Может быть, помните рассуждения преп. Аввы Дорофея о суде над двумя в детстве бывшими в одинаковых условиях, но потом попавшими в разные, противоположные условия воспитания. Отцы решили, говорит Авва, что ни в коем случае суд о них не может быть одинаковым. Вот в этом и заключается примирение кажущихся противоречий. Только Бог является Праведным Судией. Наша же правда "яко руб поверженный".

Да, хорошо очень много знать, ибо только тогда и можно с полным убеждением сказать: "Я знаю, что я ничего не знаю". Неведение есть грех, происходящий от нелюбви к Богу. Был неграмотным вначале преп. Антоний Великий, но это не помешало ему иметь такое ведение, которому приходили учиться мудрецы, имевшие внешнее ведение.

Мысль о смерти всегда полезна. Поэтому, сделав экскурс в эту сторону, думаю, что не погрешаю, память смертную представляя

и посреди наших собеседований... Может быть, по грехам и еще нужно пожить, и нести труды и скорби, хотя и невольные (но приемлемые с покорностью и тогда зачисляемые наравне с добродетелями).

Стихотворение Чуминой мне менее нравится не столько по содержанию по сравнению со стихотворением Соловьева, сколько по вдохновенности, основательности, убежденности и красоте формы. Мне это стихотворение Соловьева очень нравилось еще когда я был очень далек от мысли о своей личной смерти.

Кажется, вопрос о сослужителе моем в храме повис в воздухе, и не знаю, приземлится ли он когда-либо.

Отвечая на второе письмо, должен сказать, что матушка, очевидно, не поняла меня. Я как раз, думая, что она, как живой свидетель, может Вам многое лучше осветить, чем я письмами, решил Вам не писать ответ. Но, как видите, теперь пишу, дополняя недостающее.

Спасибо за пожелания к Новому Году. Пусть будет по Вашему пожеланию. Пусть будет этот год радостнее предыдущего, но не по силе искушений, а по силе преодоления их, ибо и в искушениях можно быть радостным, и без них – печальным.

Очень бы хотел я быть подражателем Валаамских иноков в радостной встрече со смертью, но я от этого еще очень далек. Не эгоизм диктует мне мысли об уходе из этой жизни, но желание привыкнуть к этой неизбежности для более спокойной встречи с ней.

Насчет пастырства моего могу сказать лишь одно: "на безрыбье и рак рыба".

Еще раз повторяю, не стремлюсь я к переходу в иную жизнь, но лишь стремлюсь привыкнуть к этой мысли. Спасибо Вам за пожелание долголетия мне, но не знаю, что судит о мне Господь.

Очень рад Вашей радостной встрече с матушкой Вашей и печалюсь Вашей печалью о разлуке с ней. Но все-таки мы должны благодарить Господа, что он ее спас от очень тяжелой болезни

(близкой к смерти). Слава Богу, что Вы можете с полной ясностью время от времени обменяться с ней чувствами и мыслями. Слава Богу, что она жива. Не будем задумываться о далеком: "довлеет бо дневи злоба его", – в особенности во время искушений (по словам преп. Иоанна Лествичника). Ваше же положение и можно, по-моему, рассматривать именно как время искушения.

Наши домашние благодарят Вас за Ваши пожелания и взаимно шлют Вам наилучшие пожелания.

Введенский храм пока стоит. Уполномоченный, по его словам, старается возможно дольше оттянуть время его сноса. Содержимое пока внутри, но мне и комиссии Горсовета "попало" за медленные темпы распределения и вывоза церковного имущества. Это вопрос злободневный и очень неподходящий к рождественским дням. Но посмотрим, как все это получится.

Целую Вас, дорогой о. Вячеслав.

Ваш собрат и сослужитель о. Валерий.

Валерий Поведский (в центре) с отцом-протоиереем

Владимиром, матерью Любовью Петровной, с братом

Борисом и сестрой Екатериной. 1907.

Иерей Валерий Поведский с внуком Димой.

Июнь 1955 г.

Отец Валерий. Последнее фото

Прот. Вячеслав Якобс

На кончину о. Валерия Поведского

(29.10.1901 - 13.03.1973)

Об отце Валерии можно сказать, что он был не только священником Таллинского Никольского храма, настоятелем которого был последние годы жизни, но и пастырем всего города. Большое любящее сердце отца Валерия принимало в себя скорби и радости всех обращающихся к нему. Для него не существовало плохих, но были люди в горе, несчастье, беде, в духовной болезни, т.е. нуждавшихся в поддержке, врачевании и помощи, не только духовной, но даже и материальной, которая оказывалась без рассуждения, по заповеди: "просящему у тебя дай" (Мф 5,42). Был такой случай: к отцу Валерию обратился человек, нуждавшийся в большой денежной сумме, и отец Валерий, не думая о будущем, взял полагавшуюся ему зарплату за четыре месяца вперед. И это – далеко не единственный случай. Поэтому двери дома отца Валерия были всегда открыты для всех, несмотря на то, что часто находились злоупотреблявшие его доверием и любовью.

Происходил отец Валерий из потомственной духовной семьи. Его отец настоятельствовал в храме села Збоево Ржевского уезда Тверской губернии. Он был человеком интеллигентным, широкого кругозора, большим тружеником и твердой веры в Бога. Вот в такой здоровой духовной семье и родился в 1901 году будущий отец Валерий. Детство его проходило в этом бедном селе. Затем он был отдан в Ржевскую гимназию, по окончании которой поступил в Егорьевский электромеханический техникум, а затем в Московское Высшее Техническое Училище имени Баумана, где

успешно проучился 4 года, но был отчислен за смелое выступление на антирелигиозном диспуте.

Время учения Валерия в Москве совпало с годами преобразований в жизни Русской Православной Церкви. Появившимся расколам противостояли многие видные пастыри столицы, объединяя вокруг себя лучших из среды верующих. Студент Технического Училища Валерий оказался в кругу известного московского протоиерея Алексия Мечева, служившего в храме во имя Святителя Николая на Маросейке. Но отца Алексия он застал уже на закате жизни (скончался в 1923 году), и дальнейшее духовное становление Валерия Поведского проходило под руководством сына отца Алексия – отца Сергия Мечева. Обладая красивым высоким тенором, Валерий пел и читал на клиросе храма на Маросейке, а все свое свободное время посвящал духовному самообразованию, которым не прекращал заниматься до конца своих дней. С духовной литературой отец Валерий был знаком прекрасно, особенно любил он Отцов Церкви, из которых отдавал особенное предпочтение преподобному Авве Дорофею.

По выходе из Бауманского Училища Валерий с семьей переезжает в Орел, где работает конструктором на одном из предприятий города.

В 1938 году Епископом Мануилом (Лемешевским), тайно, где-то в лесной глуши под Калинином, Валерий был рукоположен во диакона, а на следующий день - во священника. По совершении хиротонии, Епископ Мануил, видя горячую слезную молитву ставленника, сказал:

"А тебе будет труднее всех". Слова эти оказались пророческими – чашу скорбей отец Валерий испил в полной мере.

В своей жизни каждый поступок, каждое свое действие он проверял Евангелием, в котором всегда находит ответ на мучившие его вопросы. Как-то старшая его дочь пошла в лес и пропала там. Ее долго искали и не смогли найти, тогда отец Валерий стал читать Евангелие, и дочь сама пришла домой.

Когда началась война, семья Поведских вместе с волной беженцев оказалась в селе Посолове, где особым указанием от Господа отец Валерий был призван к началу пастырского служения – вся семья буквально умирала от голода, когда вдруг поздно вечером раздался стук в дверь. Когда отец Валерий открыл, на пороге стоял старичок, который тут же подошел к нему под благословение и стал просить прийти служить во вновь открывшийся храм, хотя то, что отец Валерий рукоположен, хранилось в строжайшей тайне, и никто в селе об этом не знал.

Годы войны были для отца Валерия временем больших испытаний. В 1943 году он потерял двоих детей – от голода умерла годовалая дочь, а в огне загоревшегося дома погиб сын. В конце 1943 года семья Поведских (сам отец Валерий, его матушка Надежда и еще трое оставшихся в живых детей) вместе с другими, угнанными с оккупированной немцами территории русскими людьми, оказался в Эстонии в лагерях для перемещенных лиц под Таллином, откуда был вызволен заботами отца Михаила Ридигера.

В феврале 1944 года отец Валерий был назначен священником в Таллинскую Скорбященскую церковь, затем в 1948 году переведен во Введенский храм подворья Пюхтицкого Успенского монастыря, а после его закрытия в 1959 году – настоятелем Таллинской Никольской церкви.

Серьезные жизненные испытания не оставляли отца Валерия. В 1958 году неизвестными был убит его младший сын Серафим, других членов семьи одолевают тяжелые, неизлечимые болезни. Но, несмотря ни на что, отец Валерий переносит все с удивительным смирением и кротостью и твердо идет по своему неизменному пути служения Богу и людям. Везде - и дома, и на улице, - его всегда видели только в рясе, хотя в то время гонений на Церковь это часто вызывало и насмешки, и озлобление. К нему можно было прийти в любой час дня и ночи, и, несмотря на усталость и недомогания, он мог отправиться в любой конец города – туда, где нужна была его молитва, его помощь и

поддержка. Как бы тяжело ни было у него на сердце, отец Валерий всех встречал доброй, ласковой улыбкой и для каждого находил теплое слово участия. Богослужения он совершал очень часто, избегая сокращений. Очень любил акафисты. За каждой требой молился так же горячо и усердно, как за Литургией. Отец Валерий был носителем настоящей пастырской сострадательной любви, примеров которой можно привести бесчисленное множество. Обиды он принимал с глубоким смирением, считая, что получает их за свои грехи.

В последний год жизни отцу Валерию пришлось переносить тяжелые физические страдания. Тяжелая болезнь – рак желудка – прервала его светлую жизнь. Но за все это время – ни слова ропота из уст отца Валерия. Из последних сил, совсем немощный, с трудом держась на ногах, батюшка приходил в храм, служил, проповедовал, а когда не смог вставать с постели, ежедневно причащался дома: пока хватало сил – сам, а потом, до последнего дня его причащали навещавшие священники.

13 марта 1973 г. во вторник первой седмицы Великого Поста протоиерей Валерий Поведский скончался.

Похороны отца Валерия вылились в общее горе всех православных верующих города. Храм был переполнен молящимися, как на Пасху. Но, несмотря на слезы и сознание тяжелой утраты, чувствовалась какая-то особенная торжественность, потому что провожали в вечную жизнь человека, о котором действительно можно сказать словами тропаря из чина священнического отпевания: "в вере, и надежде, и любви, и кротости, и чистоте, и в священническом достоинстве благочестно пожил еси, приснопамятне".

Мы верим: "Предвечный Бог, Ему же и работал еси, сам вчинит дух его в месте светле и красне, идеже праведнии упокоеваются", и он получит "на Суде Христовом оставление грехов и велию милость".

Слева направо: священники Валерий Поведский, Вячеслав Якобс,

трапезой после хиротонии во епископа владыки Алексия

(Ридигера)

Слово к читателям 5

Из воспоминаний Архиепископа Корнилия 9

Прот. Вячеслав Якобс. На кончину о. Валерия Поведского 41

В темнице был и вы пришли ко Мне… Священник Валерий Поведский. Письма в лагерь (1058-1960) священнику Вячеславу Якобсу. Таллин: Православное издательское общество священномученика Исидора Юрьевского, 2000, 48 с. (Православие в Эстонии. ХХ век)

В темнице был и вы пришли ко Мне…

Священник Валерий Поведский.

Письма в лагерь (1058-1960) священнику Вячеславу Якобсу.

Редактор Герман Шуттинг

Верстка Наталия Климбек-Лебедева

Православное издательское общество священномученика

Исидора Юрьевского. Гарнитура Times.

Формат 60х90/16. Объем 3 п.л.

Задняя страница обложки

Фото о. Валерия Поведского Фото Архиепископа Таллинского

и всея Эстонии Корнилия

Протоиерей Валерий Поведский родился в 1901 г. в Тверской губернии, в семье священника. Путь духовного становления проходил под руководством известного московского протоиерея Алексия Мечева и его сына иерея Сергия. В 1938 г. Валерий Поведский был тайно рукоположен во священника. Во время войны вместе с семьей был угнан немцами в Эстонию. Из лагеря для перемещенных лиц освобожден заботами о. Михаила Ридигера. В 1944 г. назначен священником в храм иконы Божией Матери "Всех скорбящих радость" г. Таллина, в 1948 г. переведен во Введенский храм подворья Пюхтицкого Успенского монастыря, а после его закрытия в 1959 г. – в Таллинскую Никольскую церковь на ул. Вене, где и служил до самой своей кончины в 1973 г. "Об отце Валерии можно сказать, что он был не только священником Таллинского Никольского храма, но и пастырем всею города" (о. Вячеслав Якобс, 1973 г.)

Архиепископ Таллинский и всея Эстонии Корнилий (в миру Вячеслав Якобс) родился и 1924 г. в Таллине, с раннего детства прислуживал в храме. В 1945 г. был рукоположен во диакона, а в 1946 – во священника. Начал свое служение в Хаапсалу, в храме равноап. Марии Магдалины, В 1951 г. переехал в Вологодскую епархию, где в 1957 г. был арестован и осужден на 10 лет "за антисоветскую пропаганду" (хранение книг религиозною содержания, беседы с верующими. Освобожден условно-досрочно в 1960 г., а в 1988 г. реабилитирован "за отсутствием состава преступления".

По возвращении в Таллин, о. Вячеслав был назначен священником в Иоанно-Предтеченский храм г. Нымме, где прослужил 30 лет. 21 августа 1990 г. в Псково-Печерском монастыре принял монашеский постриг с новым именем Корнилий и, по возведении в сан архимандрита, 15 сентября т.г. был рукоположен во епископа.

*

www.baltwillinfo.com/mp10-01/mp-07.htm

Автобиография протоиерея Валерия Владимировича Поведского, составленная им 10 июля 1968 г. (с прибавлениями и пояснениями)

Родился в семье священника с. Збоево, Ржевского уезда Тверской губернии в 1901 г. 16/Х (старый стиль). Учился в местной начальной школе, и затем гимназии, дойдя до 7-го класса включительно, и затем, после преобразования ее, окончил ее как школу 2-й ступени в 1918/19 учебном году.

Работал летом 1918 и 1919 гг., исполняя все сельскохозяйственные работы в хозяйстве отца. С осени 1919 г. служил конторщиком Раевской разработки лесов Железкома М.В.Р. ж.д. до 1920 г. В конце лета держал экзамен в Высшее Московское Техническое Училище (им.Баумана).

С 1920 г. учился в МВТУ в Москве, одновременно работая в студенческой артели грузчиком и электромонтером. (В это время посещал храм свт. Николая на Маросейке). Уволенный из МВТУ в 1924/25 учебном году за активную религиозную деятельность (прим. ред.) , продолжая работу в студенческой артели, окончил экстерном электромеханический техникум "Комсомолец" в г. Егорьевске под Москвой. По окончании техникума в 1926 году работал 1 год и 7 месяцев на заводе "Красная Пресня" в Москве копировщиком-чертежником. С 1927/28 по 1928/29 учебный год снова учился в МВТУ и проходил летнюю практику на паровозо- и локомотивостроительном заводе в г. Людинове (под Брянском) и на "Трехгорке" в Москве.

Уволенный с 4-го курса МВТУ с 1929 года, работал на машиностроительном заводе № 3 (Пресненский механический) треста "Текмаш" сначала конструктором по приспособлениям и инструменту, а затем старшим конструктором по той же специальности. В 1930 г. о. Сергий Мечев, будучи в ссылке в Вологодской области, обручает Валерия Поведского и Надежду Зубкову. Был переведен в самый трест и работал там старшим конструктором по приспособлениям при всех последующих реорганизациях и переименованиях треста до 1933 года.

В 1933 году был командирован в Орел на завод № 9 того же объединения (из письма Валерии: "В Орел семья Поведских переехала не добровольно, а были высланы из Москвы. Я помню, как о Валерий в Орле, придя с работы зимой, возил целый "поезд" санок с детьми, мне было тогда 4-5 лет. Отец о. Валерия иерей Владимир был в тюрьме и вернулся очень пострадавшим") , где и работал по своей специальности до последнего часа работы завода и его поджога перед захватом Орла немцами 3/Х 1941 г.

("Рукоположен во диакона и священника в 1938 г. С 1938 по 1942 гг. не имел назначения ни в какой храм" (Анкета 1945 г.). "Когда его посвящали, то назначили срок на второй день Успеньева дня. И сообщено ему было так, что если он к этому дню не приедет, то посвящение не состоится – это он так на проповеди говорил" (из воспоминаний инокини Сергии). "В 1938 году епископом Мануилом (Лемешевским)* тайно, где-то в лесной глуши под Калинином, Валерий Поведский был рукоположен во диакона, а на следующий день – во священника". В то же время и в тех же местах живет вернувшийся из ссылки о. Сергий Мечев. Также нельзя не вспомнить, что сам о. Валерий родился и до 1920 г. жил там же, в Тверской губернии).

Бежал с семьей по направлению отступления советских войск, но неуспешно, и в 20 км от Орла оказался на оккупированной немцами территории.

(Записка без даты: "4-го окт. Отсиживались при бомбежке соседнего с деревней нашею аэродрома и самой деревни. 5-го началась перестрелка вдоль Московского шоссе. Оказавшись между расположениями наших и немецких войск, я стал отходить с семьей во время боя в направлении наших войск, забирая вправо от Московского шоссе, вдоль которого шел бой, по полям, оврагам и Ливенскому шоссе.

Прошел около 12 км, и там, в селении "хутор Степь", утомленный, ночевал и уже больше не смог двигаться, не имея сил и средств дальше тащить детей, а главное - потеряв ориентацию относительно расположения тех и других войск. Так оказались мы во временной оккупации. Все родные остались за линией фронта").

10 месяцев не работал, терпя голод и другие лишения вместе с семьей.

(Анкета 1945 г.: "Похоронил годовалую дочь Екатерину, умершую 2-го августа 1942 г. от болезни желудка после длительного недоедания, на второй день моего официального открытого служения в церкви села Послово Орловской области и Орловского района" (сан священника я имел с осени 1938 г., но никогда таковым не работал, оставаясь, как выше сказано, до оккупации работником завода).

Неосторожность в словах, сказанных, как я думал, в надежном месте, в которых я выражал отрицательное отношение к репрессиям и казням евреев немцами, а также к их безжалостному отношению к пленным, привело к аресту меня в сентябре 1942 г. оккупационными властями. Благодаря случайности был оправдан следователем и начальником русской полиции и не передан в Гестапо, а вернулся в с. Послово продолжать службу священником. 3-го июня 1943 г. при бомбежке сгорел мой шестилетний сын Николай.

24 (11) июля 1943 г. вместе с населением был угнан отступающими немцами. Шли пешком более месяца я, жена, 2 дочери и четырехлетний сын Серафим (убитый потом в Таллине в 1958 г.). Были во временных лагерях (Почеп и Синезерки), и 28 августа 1943 г. поездом были привезены в лагерь Клоога, ЭССР. Опять по какому-то подозрению я с семьей был переведен в барак № 12 лагеря Пылькюла, находившийся под особым надзором и в изоляции от других бараков. И лишь в ноябре по хлопотам Таллинского духовенства я был освобожден и перевезен в Таллин. Где был приписан к Никольской церкви (по ул.Вене). Обслуживал православных при фабриках Фосфорит и Ситцевая (Анкета 1945 г.).

В январе 1944 г. был назначен настоятелем прихода Ситси-Таллин (ныне храм Скорбящей Божией Матери в Копли). Там работал до назначения 24 сентября 1947 г. в Подворье Пюхтицкого монастыря в Таллине. Некоторое время (около 2-х лет) обслуживал эти 2 храма, но затем, с назначением протоиерея Михаила Рауда на приход Ситси-Таллин, я обслуживал лишь храм Подворья, до момента его закрытия в 1959-м году.

С 3/Х 1959 года я был назначен на занимаемую ныне должность настоятеля Никольского храма (по ул.Вене).

По гимназии знаком был с латинским, немецким и французским языками, но переводить теперь могу лишь со словарем, да и то с большим трудом.

К судебной ответственности не привлекался. За границей не был. На гражданской службе в настоящее время не работаю.

Многие поспешили осудить владыку Димитрия, пытаясь уличить его в поддержке обрядоверия. Однако если вслушаться в слова владыки, то мы заметим, что владыка Димитрий собственно не превозносит обрядоверие как таковое. Он говорит о том, что простые люди никогда не жили интеллектуализмом. Для них богословием всегда была живая вера в Бога, выражаемая в самых разных обрядах. И это действительно так.

Что толку требовать от трудящихся ежедневно людей штудировать богословские трактаты, если, во-первых, они мало что там поймут, а во-вторых, это нисколько не расположит их к Богу. Православное богословие – это все-таки не интеллектуализм, а жизнь сердца с Богом, выражение веры вовне, не только в добрых делах, но и в обрядах, обычаях и традициях.

Я вспоминаю, что еще в древнее время в Александрийской богословской школе предполагалось деление всех христиан на две категории. Одна категория – это простые верующие, которые не способны к высокому богословскому ведению. Для них считалось достаточным исповедовать веру без лишних богословствований, в простоте придерживаться Символа веры, исполнять заповеди Божии и не пытаться проникать в аллегорический смысл Священного Писания. Другая категория – те, кто способен к высокому умозрению, созерцанию в Священном Писании иносказательных смыслов, к возвышенному рассуждению о Боге.

Кстати, отцы-аскеты, такие как преподобный Иоанн Лествичник и святитель Григорий Богослов, строго предостерегали: опасно неочищенному от страстей касаться богословия. Вот почему ереси часто возникали из попыток богословствовать, когда человек не преодолел в себе гордость и прочие страсти. Напротив, молитва самых простых людей, не искушенных в богословии, находила отклик у Бога.

Преподобный Паисий Святогорец рассказывал, как на Афоне в монастыре Эсфигмен жил настолько простой старец, что даже праздник Вознесения он считал одной из святых. Дело в том, что по-гречески слово «вознесение» – «аналипсия» – женского рода. Старец молился по четкам и говорил: «Святая угодница Божия Аналипсия, моли Бога о нас»! Однажды заболел кто-то из монахов в монастырской богадельне, старцу нечем было его покормить, тогда он спустился на нижний этаж, открыл окно, выходившее к морю, высунул руки и попросил: «Святая моя Аналипсия, дай мне рыбку для брата!» И произошло чудо – из моря прямо к нему в руки выпрыгнула огромная рыба. Когда преподобный Паисий рассказывал это, он добавлял, что мы-то знаем, что на самом деле значит Вознесение, но не можем вымолить даже малюсенькой рыбки.

Если отнять у простых людей куличи и пасхи, крестные ходы и паломничества к святыням, погружения в святые источники и множество других обычаев и обрядов, а взамен дать книги по богословию, мы иссушим внутренний мир простых людей, лишим их веру жизненности и превратим ее в превратные фантазии по поводу непонятых ими текстов.

Люди в принципе не могут жить без традиций, обычаев, ритуалов. Если не воцерковлять эту потребность простых людей, то она будет выражаться в самых жутких суеверных представлениях. Поэтому пусть каждый идет к Богу своим путем: интеллектуал – путем напряжений ума и постижения тайн богословия, простые люди – путем обрядов и простых сердечных молитв.

Записала Оксана Головко

 

Возможно, будет полезно почитать:

• Аббатство - это католический монастырь ;
• Самые распространенные расклады ;
• Быт и обычаи Обычаи и нравы 19 века ;
• К чему снятся жабы и лягушки: мужчине, девушке, женщине, беременной – толкования разных сонников ;
• Основные характеристики марса ;
• Должностная инструкция транспортного экспедитора ;
• Татаро-монгольское иго или история о том, как ложь стала правдой ;
• Журавль толкование сонника ;