Биография Илариона (Троицкого). Иларион

Архиепи́скоп Иларио́н (в миру - Владимир Алексеевич Троицкий ; 13 (25) сентября , село Липицы , Каширский уезд , Тульская губерния , ныне Серпуховского района Московской области - 28 декабря , Ленинград) - епископ Русской Православной Церкви , архиепископ Верейский. Выдающийся русский богослов, проповедник, духовный писатель.

Семья и детство

• Отец - Алексей Петрович Троицкий, сын священника и сам сельский священник.
• Братья - Дмитрий, принял монашеский постриг с именем Даниил , позднее был архиепископом Брянским; Алексей, священник в родном селе Липицы, погиб в лагере.
• Сёстры - Ольга и София.

Рано изучил церковнославянский язык, в возрасте пяти лет уже читал в храме часы и шестопсалмие .

Образование

Окончил Тульское духовное училище (), Тульскую духовную семинарию (), Московскую духовную академию () со степенью кандидата богословия (тема работы «История догмата о Церкви»). За время учёбы был удостоен премии Московского митрополита Макария за лучшее семестровое сочинение и премии митрополита Московского Иосифа за лучшую кандидатскую работу.

С 1911 года преподавал в академии Священное Писание Нового Завета.

Основные научные работы посвящены учению о церкви. Концепция церкви, предложенная святителем, опирается на Священное Писание и учение святых отцов, причём святоотеческие представления пережиты им изнутри. В большинстве его сочинений можно проследить развитие мысли о церкви как «союзе любви», как организме, мистическом Теле, члены которого объединены общей благодатной жизнью, имя которой - любовь. Считал, что Запад отпал от церкви, что на Западе с 1054 года нет церкви, а отпадение от церкви означало отпадение от Христа - главы церкви и от христианства вообще. Единственной святой, соборной и апостольской церковью является православная церковь, вне которой таинства недействительны. Был убеждённым славянофилом и антизападником. Упрекал русскую интеллигенцию в отрыве от церкви и русских корней, благодаря насаждению западноевропейских культуры, образования и воспитания с петровских времён. Критиковал схоластику в богословии.

Участие в Поместном соборе

Был активным сторонником возрождения Патриаршества. В октябре 1917 года в лекции в Московской духовной академии говорил: «Теперь наступает такое время, что венец патриарший будет венцом не „царским“, а скорее, венцом мученика и исповедника, которому предстоит самоотверженно руководить кораблём Церкви в его плавании по бурным волнам моря житейского».

Весной 1919 года находился в заключении в Бутырской тюрьме .

Смерть, похороны

Был отправлен в Среднюю Азию по этапу - от одной пересылочный тюрьмы к другой. В дороге заразился сыпным тифом , вспыхнувшим среди заключённых. Без вещей (в пути его обокрали), в одном рубище, кишащем насекомыми, в горячке его привезли в Ленинград и поместили в тюрьму. Через день тяжело больной владыка был отправлен в больницу (куда был вынужден идти пешком), где скончался через несколько дней. В бреду говорил: «Вот теперь я совсем свободен!» Врач, присутствовавший при его кончине, был свидетелем того, как владыка благодарил Бога, радуясь близкой встрече с Ним.

Владыка Иларион причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 для общецерковного почитания.

Прославление свт. Илариона продолжалось и за пределами России. 14 января 2006 года, в Германии собиралась группа верующих, которые служили Литургию в честь свт. Илариона. Из этой группы образовалась настоящий приход, который решением Св. Синода Русской Православной Церкви Московского Патриархата от 21 августа 2007, был включен в Берлинско-Германскую епархию . Первый настоятель этого прихода - иеромонах Серафим (Стандхардт), а первая староста София Хейнзе, дальняя родственница свт. Илариона .

Труды

• Очерки из истории догмата о Церкви. М., 1997.
• Творения священномученика Илариона (Троицкого). В трех томах. М., 2004. В юбилейное издание включены практически все его работы, известные на сегодняшний день. В первый том целиком вошла его диссертация «Очерки из истории догмата о Церкви», второй и третий тома посвящены соответственно богословским и церковно-публицистическим трудам.

(Троицкий Владимир Алексеевич; 13.09.1886, с. Липицы Каширского у. Тульской губ.- 28.12. 1929, Ленинград), сщмч. (пам. 15 дек., в Соборе Московских святых, Соборе С.-Петербургских святых, Соборе новомучеников и исповедников Российских), архиеп. Верейский, духовный писатель, богослов. Из семьи потомственных священнослужителей. Брат Брянского архиеп. Даниила (Троицкого) .

В раннем детстве часто исполнял обязанности чтеца в храме, где служил его отец. Окончил Тульское ДУ (1900), Тульскую ДС (1906), после чего поступил на казенный счет в МДА. Трижды удостаивался Макариевской премии (за семестровое сочинение, за кандидатскую работу и магистерскую диссертацию). Будучи студентом, ведал издательским отделом Пастырско-Просветительского братства при МДА. В 1910 г. окончил академию со степенью кандидата богословия. Оставлен при МДА профессорским стипендиатом. Преподаватель Свящ. Писания НЗ (с 1911). Летом 1912 г. совершил поездку в Зап. Европу.

В дек. 1912 г. защитил магист. дис. «Очерки из истории догмата о Церкви». 28 марта 1913 г. ректором МДА Волоколамским еп. Феодором (Поздеевским) в пуст. Св. Духа Параклита при Троице-Сергиевой лавре пострижен в монашество с именем Иларион в честь прмч. Илариона Нового Пелекитского . 11 апр. рукоположен во диакона, 2 июня - во иерея. 5 июля Московским митр. Макарием (Невским) возведен в сан архимандрита (стал тогда самым молодым архимандритом в Русской Церкви). С мая 1913 г. являлся инспектором МДА, был главным помощником еп. Феодора (Поздеевского) по работе со студентами. Как инспектор заботился прежде всего о воспитании в студентах церковности, привлекал их к активной церковной, просветительской и проповеднической деятельности. Пользовался у учащихся большим уважением. Непременный член Братства прп. Сергия (1913-1917) для помощи нуждающимся студентам. Член совета приютской школы при академии.

Доцент (апр. 1913), экстраординарный профессор (дек. 1913) МДА по 1-й кафедре Свящ. Писания НЗ. Был последовательным сторонником церковности духовной школы. Получил широкую известность как блестящий лектор, яркий оратор и церковный проповедник, ученый-богослов, автор мн. богословско-догматических трудов. И. выступал за необходимость решительных изменений во всей системе рус. богословской науки, преодоление ею заимствованной западной схоластической теологии. Во время патриотического подъема в годы первой мировой войны говорил об «освободительной войне в русском богословии», подразумевая под этим освобождение рус. богословской мысли от западного, преимущественно немецкого, влияния. В 1915 г. награжден орденом св. Анны 2-й степени.

1 мая 1917 г. после увольнения по решению Синода ректора МДА еп. Феодора (Поздеевского) И. был назначен временно исполняющим обязанности ректора академии (исполнял обязанности ректора до избрания в сент. того же года новым ректором МДА прот. А. П. Орлова). В июле 1917 г. был участником Всероссийского съезда ученого монашества, где выступил против предложенной реорганизации одной из духовных академий (подразумевалась МДА) и включения в ее профессорский состав преимущественно монашествующих. Заявил о незаслуженности осуждения профессуры существующих академий и обвинений их в неправославии. На съезде был кандидатом в делегаты в Предсоборный совет , уступив при повторном голосовании еп. Феодору (Поздеевскому).

Избран делегатом от МДА на Поместный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. На заседаниях Собора выступал как один из самых активных и последовательных сторонников восстановления Патриаршества. Наибольшую известность получила речь И. 23 окт. 1917 г., в к-рой он ярко и образно обосновал идею, что «патриаршество есть основной закон высшего управления каждой поместной Церкви». Речь И., как и выступление архиеп. Митрофана (Краснопольского) , сыграла важную роль в принятии Поместным Собором решения о восстановлении Патриаршества. При проведении 1-го тура голосования по выборам Патриарха И. был выдвинут одним из кандидатов. После избрания Патриархом Московским и всея России свт. Тихона стал его секретарем и консультантом по богословским вопросам.

И. продолжал преподавательскую и адм. деятельность в МДА, где с окт. 1917 г. являлся инспектором. 1 апр. 1918 г. еп. Орловский и Севский сщмч. Серафим (Остроумов) обратился в Свящ. Синод с просьбой об организации Брянского вик-ства и предложил кандидатуру И. в качестве викарного епископа. Однако вик-ство не было создано и архиерейское назначение И. тогда не состоялось. С 1919 г. он проживал в основном в Москве, совершал богослужения, проповедовал, читал публичные лекции в противовес антирелиг. пропаганде. 23 марта 1919 г. был арестован на ст. Пушкино Московской губ. после вечернего богослужения в храме при Вознесенской мануфактуре по обвинению в «произнесении антисоветской проповеди». Был помещен в Бутырскую тюрьму. 7 июня того же года освобожден, т. к. следствие не обнаружило факта «оскорбления советской власти». 3 авг. 1919 г. назначен Миссионерским отделом при Свящ. Синоде лектором по Новому Завету на организуемых курсах. С осени 1919 г. участвовал как проректор в организации перенесенных в Москву занятий с учащимися МДА.

24 мая 1920 г. наречен епископом Верейским, викарием Московской епархии. Хиротонию 25 мая в крестовом Сергиевском храме Московского подворья ТСЛ возглавил Патриарх Тихон. Назначен наместником московского в честь Сретения Владимирской иконы Божией матери мужского монастыря . Поскольку помещения мон-ря были национализированы и оттуда шло выселение монахов, жил в д. 29 по ул. Сретенке на квартире свящ. Владимира Страхова, своего товарища по академии. Из-за болезни управляющего Московской епархией Крутицкого митр. Евсевия (Никольского) И. взял на себя значительную часть обязанностей по управлению Московской епархией: объезжал приходы, включая отдаленные, за год отслужил 142 литургии, более 142 всенощных, произнес 330 проповедей. Продолжал читать лекции студентам МДА. Осенью 1921 г. привлекался к следствию по делу коллегии Главмузея за то, что он просил выдать Владимирскую икону Божией Матери для богослужения; был оправдан судом.

22 марта 1922 г. арестован ГПУ по делу о сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей и помещен во внутреннюю тюрьму ГПУ. На следствии И. заявил: «Предъявленные мне обвинения считаю совершенно голословными и ничем не обоснованными». Тем не менее ГПУ настаивало на виновности И., «принимая во внимание реакционную деятельность правителей церкви и участие в этой деятельности гр. Троицкого». В обвинительном заключении говорилось, что И. «устраивает в рабочих районах диспуты и, обладая большой эрудицией по богословским вопросам, дискредитирует выступавших против него оппонентов рабочих... пребывание его в Москве объяснялось громадной пользой, которую приносит он церкви и правителю ее - патриарху». 23 июня 1922 г. Коллегия ГПУ приговорила И. к 1 году высылки в Архангельскую губ. С июля 1922 г. проживал под надзором в Архангельске в одной квартире с митр. сщмч. Серафимом (Чичаговым) .

Внимательно следил по доходящим до него сообщениям о событиях церковной жизни, о попытке захвата обновленцами власти в Церкви. Писал в письмах из ссылки об обновленчестве: «Со дна поднялись самые густые остатки грязи <...> Еще не все для себя выяснил, но уже вижу много глупости и низости, лжи и неправды» (ЦА ФСБ. Р-43193. Т. 2. Л. 120). Для И. были ясны причины церковной смуты: «Во всем виновата, конечно, советская власть. Она искусственно создала расстройство церковного управления, арестовав людей, не имеющих никакого отношения к политике. Она, вопреки своим собственным законам, поддерживает группу головотяпов» (Там же. Л. 122); «смута, произведенная негодяями <...> на чем держится? Она держится только на том, что сейчас преступно отменена свобода совести и уничтожено отделение Церкви от государства» (Там же. Л. 126). 24 нояб. 1922 г. И. был арестован Архангельским губотделом ГПУ по обвинению в переписке с «реакционным духовенством». 15 дек. освобожден «за отсутствием уличающего материала». 13 июня 1923 г. в квартире И. был произведен обыск, однако нового ареста не последовало. В кон. июня срок ссылки закончился, и он вернулся в Москву.

5 июля, в канун праздника Владимирской иконы Божией Матери, И. освятил великим чином прежде захваченный обновленцами собор Сретенского мон-ря. 6 июля было объявлено о возведении И. Патриархом Тихоном в сан архиепископа. Вновь стал ближайшим помощником Патриарха, членом организованного им Временного Свящ. Синода; участвовал в составлении неск. патриарших воззваний. Являлся фактически управляющим Московской епархией, его имя возносилось за богослужениями в храмах Московской епархии вслед за именем Патриарха. Главным поручением, данным в то время свт. Тихоном И., было преодоление в Московской епархии последствий обновленческого раскола. И. разработал чин покаяния бывших обновленцев, неск. сот из них принял в лоно Церкви через исповедь.

Летом 1923 г. влияние обновленчества стало стремительно падать: нередко обновленцы становились жертвами стихийного протеста со стороны верующих. 5 авг. И. обратился к московской пастве с посланием, в к-ром призвал верующих избегать насилия при спорах с обновленцами. Боролся с обновленцами яркими проповедями, проявил себя блестящим полемистом, неоднократно побеждал самых известных большевистских и обновленческих ораторов во время публичных диспутов. Пользовался большим авторитетом среди верующих, за ум и твердость в вере др. архиереи называли его «Иларионом Большим».

26 авг. 1923 г., после того как глава обновленческого синода «митрополит» Евдоким (Мещерский , бывш. архиеп. Нижегородский) заявил о желании «примирения», И. принял участие в переговорах с обновленцами об условиях их возвращения в Патриаршую Церковь. Из-за провокационного поведения лидеров обновленцев 29 авг. решением архиерейского совещания в Донском мон-ре переговоры с обновленческим синодом были прекращены. В результате активных действий И. в Патриаршую Церковь из обновленчества вернулось подавляющее большинство московских приходов. К осени 1923 г., по данным ГПУ, у обновленцев в Москве оставалось всего 30 храмов и 10-20% приходов в Московской губ. Представляя Патриарха, И. вел переговоры с начальником 6-го отд-ния Секретного отдела ГПУ Е. А. Тучковым , добивался смягчения политики гос-ва в отношении Церкви.

Успешная деятельность И. и рост его авторитета среди верующих вызывали обеспокоенность властей. 27 окт. после допроса в ГПУ у И. была взята подписка о невыезде из Москвы. Главным обоснованием необходимости осуждения И. следователи считали то, что «гр. Троицкий является ярым приверженцем контрреволюционера Тихона». 15 нояб. 1923 г. И. был арестован. Арест ближайшего помощника Патриарха был воспринят верующими как давление на свт. Тихона в связи с требованиями властей о переходе Русской Церкви на григорианский календарь. 7 дек. Комиссией НКВД по адм. высылке И. был приговорен к 3 годам концлагеря. Был отправлен в Кемский лагерь, а потом на Соловецкие о-ва. В лагере трудился сетевязальщиком, рыбаком, лесником, сторожем. Ходатайствовал перед лагерным начальством о смягчении режима для др. заключенных - духовных лиц - и часто добивался этого. Воспринимал Соловецкий лагерь для себя как школу добродетели. Являл собой пример монашеского нестяжательства, в общении с другими всегда проявлял добрый характер и бодрый дух. Пользовался всеобщим уважением у отбывающих заключение архиереев, священников и профессоров духовной академии, др. соузников.

После кончины свт. Тихона власти делали попытки использовать имевшего высокий авторитет в Церкви И. в своих интересах. 5 июля 1925 г. И. был отправлен из Соловецкого лагеря в ярославскую политическую тюрьму-изолятор; содержался там в одиночной камере. В нач. 1926 г. И. в ярославской тюрьме дважды посетил Тучков, к-рый пытался убедить И. примкнуть к григорианскому расколу . Тучков предложил освобождение при условии поддержки группы архиереев во главе с архиеп. Григорием (Яцковским) , на что И. ответил о необходимости сначала переговорить с представителями этой группы, сведений о к-рой у него почти не было. В отношении временного органа церковного управления И. заявил Тучкову, что его создание было бы желательно, при этом необходимо согласие Патриаршего Местоблюстителя и епископата. Создаваемое церковное управление «не должно ни в малейшей степени напоминать характер деятельности так называемого ВЦУ» - обновленческого Высшего церковного управления . Организованный инициатором григорианского раскола архиеп. Григорием (Яцковским) Временный высший церковный совет совершенно не отвечал представлениям И. о каноническом временном органе высшей церковной власти, задачи к-рого ограничивались бы созывом Поместного Собора; «что касается самого Собора, то он должен быть собран, а не подобран, как это сделало ВЦУ в 1923 г.». Подобные взгляды И. изложил и в составленном им по требованию Тучкова письме в адрес Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского , впосл. Патриарх Московский и всея Руси).

Убедившись в твердой позиции И., ОГПУ в февр. 1926 г. отправило его обратно на Соловки. На Пасху 1926 г. И. возглавил служение на Соловках заутрени, ставшей беспрецедентным событием в жизни лагеря. И. стал одним из авторов «Памятной записки соловецких епископов» 1926 г., в к-рой говорилось о тяжелом положении Православной Церкви в СССР и предлагался взаимоприемлемый для верующих и властей путь нормализации в СССР государственно-церковных отношений. В связи с приближением срока освобождения И. 6-е отд-ние Секретного отдела ОГПУ рекомендовало продлить ему срок заключения как «социально-опасному элементу». В Соловецком лагере И. был привлечен к следствию по обвинению в разглашении сведений о своей беседе с Тучковым и в возбуждении «враждебного отношения к советской власти». 19 нояб. 1926 г. особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило И. еще к 3 годам концлагеря.

По имеющимся сведениям, находившийся в заключении И. с пониманием отнесся к «Декларации» 1927 г. митр. Сергия и Временного Свящ. Синода (приписываемое М. Е. Губониным И. письмо от 4 нояб. 1927 г. с осуждением позиции митр. Сергия (Акты свт. Тихона. С. 524-529), по мнению мн. исследователей, в действительности принадлежит стороннику иосифлянства мч. Михаилу Новосёлову). И. признавал митр. Сергия законным преемником высшей церковной власти и осуждал тех, кто порывали с ним каноническое общение. В одном из писем в 1928 г. он писал: «Всем отделяющимся я до крайней степени не сочувствую. Считаю их дело совершенно неосновательным, вздорным и крайне вредным... Я ровно ничего не вижу в действиях митрополита Сергия и Синода его, что бы превосходило меру снисхождения и терпения» (Акты свт. Тихона. С. 618).

Последние два года пребывания на Соловках И. жил не на территории лагеря, а отдельно, в окруженной лесом избе между морским заливом и озером. После окончания второго лагерного срока 14 окт. 1929 г. особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило И. к 3 годам ссылки в Каракалпакскую автономную обл. Он был отправлен к месту ссылки по этапу, в дороге заболел тифом. В Ленинграде снят с поезда, помещен в городскую тюрьму, потом отправлен в Эпидемиологическую больницу им. Ф. П. Гааза, где скончался.

А. И. Мраморнов

Богословские воззрения

И. является автором ок. 90 публикаций, среди к-рых большое значение имеют работы, посвященные различным аспектам учения о Церкви и о спасении: магист. дис. «Очерки из истории догмата о Церкви» (1912), статьи «Гностицизм и Церковь в отношении к Новому Завету» (1911), «Христианство и Церковь» (1911; посл. изд.: «Христианства нет без Церкви»), «Новозаветное учение о Церкви» (1912), «Воплощение» (1912), «Воплощение и смирение» (1913), «Священное Писание и Церковь» (1914), «Воплощение и Церковь» (1914), «Краеугольный камень Церкви» (1914), «Единство идеала Христова» (1915), «Богословие и свобода Церкви» (1915), «Вифлеем и Голгофа» (1916) и др. Неск. работ посвящены Свящ. Писанию: «Ветхозаветные пророческие школы» (1908), «Основные начала ветхозаветного священства и пророчества» (1909), «Новый Завет в апостольское время (1916), «Новый Завет во втором веке» (1916).

О Церкви

Сферой научных интересов И. со времен обучения в МДА была экклезиология. Эта область отечественного богословия была слабо разработана, поэтому появление магист. дис. «Очерки из истории догмата о Церкви» в академическом сообществе было воспринято как выдающееся событие. Рецензенты дали восторженные отзывы. Проф. С. С. Глаголев писал: «Такие книги, как книга г. Троицкого, не часто являются на Руси. Появление их есть праздник богословской науки» (Журнал собраний Совета МДА за 1912 г. // БВ. 1913. № 7-8. С. 584). В отзыве проф. М. Д. Муретова говорилось, что И. достоин не только магистерского, но и докторского звания (Там же. С. 602).

I. Существо Церкви. «Церковь основанием своим,- писал И.,- имеет воплощенного Сына Божия, Богочеловека Христа». Только через воплотившегося Сына Божия люди получают истинную жизнь (Очерки из истории догмата о Церкви. 1997. С. 4). «Жизнь Церкви есть жизнь сверхъестественная. Чтобы вступить в Церковь, нужно родиться свыше, родиться от воды и Духа, нужно быть рожденным от Духа (Ин 3. 5-6)» (Там же. С. 5). И. указывал, что, по учению Самого Иисуса Христа, «Церковь есть сверхъестественное благодатное соединение возрожденных Богочеловеком людей в союз любви» (Там же. С. 6). И. приводит высказывания св. отцов о Церкви как о новой жизни человечества, как об особенном народе (εἰς λαὸν περιούσιον - Clem. Rom. Ep. I ad Cor. 64), о новом роде (καινὸν γένος - Diogn. 1), новом народе; в символической форме идея Церкви как нового творения выражена в «Пастыре» Ермы (Herm. Pastor. III 9. 1-2) (Там же. С. 92-101).

Определяя т. о. сущность Церкви, И. подчеркивал единство ее как основное свойство (Там же. С. 7; Христианства нет без Церкви // Творения. Т. 2. С. 200). Наиболее емким текстом Свящ. Писания, к-рый говорит о единстве, он считал слова из первосвященнической молитвы Спасителя: «...да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе…» (Ин 17. 21). В Церкви Христовой осуществится единение в любви всего человечества. Единая Церковь, согласно И., с первых времен была «не каким-либо умопостигаемым предметом веры, а самым реальным фактом» (Очерки из истории догмата о Церкви. 1997. С. 60). Единство Церкви выражается в единстве веры. И. обращается к учению свт. Киприана Карфагенского о вере, к-рый именует общую веру христиан вселенской верой. Единство веры по Преданию происходит от Бога Отца и Иисуса Христа. Тот, кто не придерживается единства Церкви, не сохраняет и единую веру, «потому ересь не есть только отделение от Церкви, но всегда есть и искажение веры...» (Там же. С. 384). В древней Церкви единство Церкви не ограничивалось единством веры, но проявлялось и в живом единстве между членами Церкви, в единстве всеобщей любви. Выражением общецерковной любви была молитва, а также благотворительность. Органом внешнего единения Вселенской Церкви является епископат (Там же. С. 387-394). И. категорически отрицал старания католич. ученых, стремящихся доказать, ссылаясь на св. отцов, в частности на свт. Киприана, что для внешнего единства Церкви необходимо лицо, объединяющее всех епископов, и таким лицом является Римский епископ. Свт. Киприан, писал И., «отрицает чье бы то ни было главенство в Церкви и говорит о равенстве всех епископов между собою» (Там же. С. 397-398).

О единой видимой Церкви проповедовали св. апостолы. Понятие «Церковь» для И. неотделимо от понятия «община», т. е. видимого общества (Христианства нет без Церкви // Творения. Т. 2. С. 212). И. подверг критике протестант. учение о «невидимой церкви» (Очерки из истории догмата о Церкви. 1997. С. 15, 233-234).

Характеристической чертой Церкви является ее святость. В первые времена христианства понятие «святость», подчеркивает И., было тесно связано с жизнью Церкви. Аскетический характер древнехристианского мировоззрения виден уже в «Учении двенадцати апостолов»; аскетический идеал жизни, проповедуемый в т. н. Втором послании сщмч. Климента Римского, соответствует идее святости Церкви. Однако святость Церкви не заключается в относительной святости ее членов; «в Церкви люди только стремятся к святости; она руководит их покаянными подвигами в случае их падений; она же по суду епископа очищает их от грехов властью, данной Господом св. апостолам и после них преемственно сохраняющейся в иерархии... она только одна дает и силы для нравственного совершенствования» (Там же. С. 445).

Церковь является хранительницей истины, т. к. обладает Свящ. Писанием и его «правильным истолкованием» (Там же. С. 130). В Церкви всегда жило сознание неразрывной связи с апостольским учением, апостольское Предание выступало критерием истины. Учение о Церкви как хранительнице истины неразрывно связано и с иерархическим устройством Церкви. «В каждой отдельной Церкви непрерывный ряд преемственно сменявших друг друга епископов может быть доведен до апостолов. Дело епископа - охранять и истинное учение от искажения... Преемственный епископат, следовательно, есть признак истинной Церкви, и без иерархии нет Церкви» (Там же. С. 187). Согласно И., к III в. учение о преемстве епископов было настолько усвоено церковным сознанием, что свт. Киприану, напр., нет необходимости об этом подробно говорить (Там же. С. 413). Отстаивая учение об апостольском преемстве, И. критиковал протестант. взгляд, согласно к-рому учительство принадлежало лишь харизматическим лицам - евангелистам, апостолам, пророкам,- деятельность их была общецерковной, во главе же каждой общины вначале стояли старцы, из них и выделились епископы и диаконы (Там же. С. 188). Церковная история, указывал И., «может привести много данных за апостольское происхождение епископства в христианской Церкви» (Там же. С. 195). Апостолы не только установили епископство, поставили епископов, но и вручили им учительство вместе с управлением (Там же. С. 210).

В Церкви осуществляется, «продолжается всегда и неизменно единение человека с Христом» (Христианства нет без Церкви // Творения. Т. 2. С. 204) посредством таинств, в первую очередь причащения Тела и Крови Спасителя. «Таинство причащения соединяет людей с Богом и тем самым объединяет и друг с другом» (Там же. С. 205).

В домостроительстве спасения человека восстановление изначального единства людей с Богом и друг с другом было первой целью Спасителя (Триединство божества и единство человечества // Там же. С. 85). Начало воссоздания такого единства положено Христом в Его вочеловечении, поэтому для И. воплощение - это основание Церкви (Вифлеем и Голгофа // Там же. С. 285). Исходя из этого, И. толковал слова Спасителя, обращенные к ап. Петру: «...и Я говорю тебе: ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою» (Мф 16. 18). Камнем И. называл не самого апостола, а его исповедание Иисуса Христа Богом. Развивая толкование этого места, он обращал внимание на слово «исповедание», часто употребляемое в отношении слов ап. Петра: «Ты - Христос, Сын Бога Живого» (Мф 16. 16). «Что это значит? Как можно что-нибудь создать на теоретическом исповедании какой-нибудь истины?» (Воплощение и Церковь // Творения. Т. 3. С. 344). Церковь в понимании И. не может основываться на сумме знаний, даже богооткровенных, поскольку Церковь - это «новая жизнь человечества», более того, это само «новое человечество» (Там же). Новая жизнь человеческой природы стала возможна только во Христе благодаря восприятию человечества Богом Словом, поэтому «Христос - тот камень, на Котором создана Церковь» (Там же). Т. о., для И. исповедание Петра - это прежде всего исповедание Воплощения, потому что только Богочеловек может быть основанием Церкви как богочеловеческого организма. «Исповедание Петра может быть названо основанием Церкви по своему объективному значению, по своему содержанию, потому что в нем исповедан факт воплощения Бога» (Там же). При этом И. подчеркивал, что не идея Воплощения, но сам факт лежит в основании Церкви, поскольку Церковь - это «продолжение воплощения» (Там же) или «прямое следствие воплощения» (Краеугольный камень Церкви // Там же. Т. 2. С. 271).

Св. Духа И., как и Христа, называл источником Церкви: «Церковь…- не только «единое Тело», но «един Дух»» (Христианства нет без Церкви // Там же. С. 206). Единство Духа для И.- это также «органическое» единение. Св. Дух проницает Собой все церковное Тело и подает всем верующим различные дарования, которыми каждый может служить общему делу спасения и через это «делает возможной для человечества новую жизнь» (Там же. С. 207). Дух Божий соединяет всех в одно Тело тем, «что вливает в сердце любовь, которая в естественном состоянии человека не может быть основой его жизни и его отношений к другим людям» (Там же).

II. Границы Церкви. Библейское обоснование учения о границах Церкви И. видел в кн. Деяний св. апостолов в словах: «Из посторонних же никто не смел пристать к ним» (Деян 5. 13; Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Твор. Т. 3. С. 507). Признавая наличие не только церковной организации, но и мистического Тела Христова, И. полагал, что это Тело не простирается дальше правосл. Церкви. В учении о границах Церкви И. придерживался позиции сщмч. Киприана Карфагенского. В споре со сщмч. Стефаном I , папой Римским, о повторном крещении еретиков сщмч. Киприан предлагал крестить всех обратившихся из ереси, не смотря на то, каким образом они были крещены, находясь вне общения с православными (см.: Cypr. Carth. Ep. 70, 71). Церковь - это единое Тело, к-рое имеет жизнь только как целостный организм. Любого рода отделение от этого организма означает духовную смерть для отделившегося. «Если будет порвана связь с Телом Церкви, то отдельная личность, обособившись и замкнувшись в своем себялюбии, лишена будет благодатного воздействия Святого Духа, живущего в Церкви» (Христианства нет без Церкви // Творения. Т. 2. С. 209). Евангельские примеры единства членов в теле и ветвей с деревом И. считал наиболее наглядной иллюстрацией евангельского учения о границах Церкви. «Душа не оживляет отсеченного от тела члена, как и жизненные соки дерева не переходят на отрубленную ветвь» (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Там же. Т. 3. С. 500). Следов., «отсеченный член умирает и разлагается», а «отрубленная ветвь засыхает» (Там же). Это правило касается как отдельно взятой личности, так и целых сообществ христиан. Перефразируя слова сщмч. Киприана Карфагенского, И. писал: «Обособиться, замкнуться в себе - это для личности или даже для Поместной Церкви то же, что для луча отделиться от солнца, для ручья - от источника, для ветви - от ствола» (Христианства нет без Церкви // Там же. Т. 2. С. 210). Соответственно с такой позицией разделение Церквей в 1054 г. И. называл отделением, отпадением Римского Патриархата от кафолической Церкви. Он решительно отвергал протестант. теорию ветвей. Единение невозможно там, где нет единства причащения Телу и Крови Христовым в Евхаристии, т. к. она составляет «средоточие мистической жизни Церкви» и «таинственный центр единства церковного» (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Там же. Т. 3. С. 506).

И. не соглашался с мнением свт. Филарета (Дроздова), что наряду с «чисто истинной» Церковью может быть также и «не чисто истинная», в к-рой сохраняются апостольское преемство и некоторые таинства. И. полагал, что любая «не чисто истинная» Церковь - ложная (Там же. С. 507). Также он не соглашался и с афористичным высказыванием митр. Киевского Платона (Городецкого) о том, что преграды между Церквами не доходят до неба. В определении границ Церкви И. придерживался позиции крайней акривии. Он отрицал действительность к.-л. таинств вне правосл. Церкви. Церковную практику принятия инославных через миропомазание или через покаяние без перекрещивания, которая косвенно свидетельствует о признании действительными некоторых таинств у неправославных, И. принимал только как проявление церковной икономии. Как архиеп. Антоний (Храповицкий), он был последовательным сторонником «икономической» теории и развивал идеи А. С. Хомякова, по мнению к-рого таинства, совершенные вне правосл. Церкви, могут быть восполнены через примирение с Церковью; более того, «в самом факте или обряде примирения заключается в сущности (virtualiter) повторение предшествовавших таинств» (Хомяков А. С. Письма к В. Пальмеру // Сочинения А. С. Хомякова. М., 1886. Т. 2. С. 369). Эту теорию критиковали Патриарх Сергий (Страгородский), архиеп. Серафим (Соболев), прот. Георгий Флоровский и др., которые неоднократно указывали на ее внутреннюю противоречивость. «Если мы вместе со строгими церковниками будем говорить, что вне Церкви никаких Таинств нет, то... икономия будет совершенно непонятна: каким образом человек, в сущности некрещеный... может быть сочтен членом Церкви и допущен к ее Таинствам, до Святого Причащения включительно? Да и могут ли эти Таинства принести для невозрожденного духовно какой-либо плод? Ведь это почти то же, что давать пищу мертвому»,- писал Патриарх Сергий (Сергий, патр. Московский и всея Руси . Отношение Церкви Христовой к отделившимся от нее обществам // ЖМП. 1994. № 5. С. 83-84). Развивая свою мысль, Патриарх Сергий делал вывод, что, встав на такую т. зр., можно по икономии принимать в Церковь, напр., мусульман или иудеев (Там же. С. 86). Прот. Г. Флоровский называл позицию сторонников «икономической» теории опасной и опрометчивой (Флоровский Г., прот. О границах Церкви // ЖМП. 1989. № 5. С. 72).

Однако проявление церковной икономии в отношении инославных И. понимал иначе, нежели Хомяков. В действиях Церкви он не усматривал уступку или послабление обращающимся из ереси или раскола. Толкуя 1-е каноническое послание свт. Василия Великого к свт. Амфилохию, еп. Иконийскому, посвященное принятию еретиков в Церковь, И. говорил, что «ради пользы церковной, ради облегчения присоединения к Церкви можно не повторять над обращающимися обряда крещения, если он правильно совершен вне Церкви», но не потому, что этот обряд имел силу таинства, «а в надежде, что благодатный дар получен будет в самом единении с Телом Церкви» (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Творения. Т. 3. С. 521). По мнению И., сам факт воссоединения с Церковью имеет для обращающегося таинственно-благодатное значение, к-рое позволяет Церкви не повторять совершенных над ним обрядов. Так, отмечая, что диалог между РПЦ и англикан. Церковью не принес еще ожидаемых плодов, он вместе с тем полагал, что, «согласно 79-му правилу Карфагенского собора… вся англиканская иерархия может быть немедленно принята в сущем сане без всяких ученых исследований и споров» (Там же. С. 540). Основанием же для принятия такого решения может стать очевидная «польза душ братий» (Там же).

III. Церковь в современности. Проблема неверного понимания Церкви современниками очень волновала И.: «…едва ли можно указать иной член Символа веры, который столь мало воспринимался бы сердцем человека, устами читающего Символ веры, как именно девятый, где и выражена истина Церкви» (Христианства нет без Церкви // Там же. Т. 2. С. 192). И. считал бессмысленными высказывания нек-рых современников о недостатке жизни в Церкви, о необходимости ее «оживления». По его убеждению, жизнь в Церкви не может замереть или иссякнуть, ее только могут не замечать люди со слабой верой, бесцерковные люди. Жизнь Св. Духа в Церкви не заметна человеку душевному, тем более плотскому (Там же. С. 233). По мнению И., нужно говорить не о недостатке жизни в Церкви, а о недостатке церковного самосознания христиан. Он писал: «В душе многих наших современников как-то вместе уживаются почтение к христианству и пренебрежение к Церкви»; «христианами, по крайней мере, не стесняются называть себя почти все, но о Церкви и слышать не хотят и стыдятся чем-либо обнаруживать свою церковность» (Там же. С. 197). Причину, по к-рой большинство русских людей все же называют себя христианами, И. видел в сохранившемся высоком авторитете христианства, против к-рого открыто выступают «только немногие… наиболее «передовые»… отщепенцы» (Там же). И. решительно отвергал возможность неконфессионального христианства. «Теперь с ожесточением набрасываются на Церковь и отрицают самую идею Церкви, лицемерно прикрываясь громкими и шаблонно-красивыми, скучными фразами о «свободе личности», об «индивидуальном преломлении» христианства, о религии свободы и духа» (Там же. С. 230). В понимании И. только Церковь «дает жизнь и осуществление христианскому вероучению» (Там же. С. 210), без Церкви христианство - лишь одно из учений, не более.

И. подчеркивал важность веры в Церковь, доверия и верности ей. По его словам, если человек исповедует Церковь, значит, он добровольно соглашается на исполнение всех «законов», «которыми Церковь достигает цели своего существования и по которым она как общество, живущее на земле, управляется» (Там же. С. 192); следов., вера в Церковь по своей сути не может не быть деятельной. «Признать Церковь - это значит не мечтать только о Христе, а жить по-христиански, идти путем любви и самоотречения» (Там же). Те же, кто ограничиваются лишь рассудочным признанием веры в Бога, но не живут по Евангелию, так или иначе отвергают догмат о Церкви. И. полагал, что это касается в первую очередь католиков и протестантов (Там же. С. 193). На них он в большей мере возлагал ответственность за расцерковление христианства. И. соглашался с Хомяковым в том, что зап. вероисповедания являются «ересями против догмата о существе Церкви». «Истина Церкви много была искажена на Западе после отпадения Рима от Церкви, и Царство Божие стало походить там на царство земное»,- писал И. (Там же). Заблуждение католич. Церкви он видел в том, что она провозгласила хранителем истины одного человека - Римского епископа, а не полноту Церкви. Протестантизм, в свою очередь, являясь логическим продолжением и развитием католицизма, объявил обладателем истины не одного человека, но всех верующих, так что каждый верующий человек «был произведен в непогрешимые папы». И. иронизировал: «Протестантизм надел папскую тиару на каждого немецкого профессора и со своим бесчисленным количеством пап совершенно уничтожил идею Церкви, подменил веру рассудком отдельной личности и спасение в Церкви подменил мечтательной уверенностью в спасение всех через Христа без Церкви» (Там же). Вслед. этого «протестантизм открыто провозгласил эту величайшую ложь: можно быть христианином, не признавая никакой Церкви» (Там же. С. 194).

В процессе расцерковления, по словам И., доля ответственности лежит и на представителях Церкви, к-рые должны вносить ясность в понимание ее существа. «Когда христианство являлось в мир именно Церковью, тогда и сам этот мир ясно понимал и невольно признавал, что Церковь и христианство - одно и то же» (Там же. С. 199).

IV. Отношение к экуменизму. Взгляды И. на межхрист. диалог наиболее полно отражены в ст. «Христианства нет без Церкви» (1915), а также в письме Роберту Гардинеру. Комиссия, созданная после Эдинбургской конференции 1910 г. , стала во главе активного экуменического движения «Вера и церковное устройство» и с 1914 г. вела диалог с рус. богословами архиеп. Антонием (Храповицким), Н. Н. Глубоковским, С. В. Троицким, В. И. Экземплярским, Н. М. Лодыженским и др. Письмо И. Гардинеру является откликом на этот диалог и раскрывает отношение правосл. Церкви к инославным. Позиция И. в вопросе участия Русской Церкви в экуменическом движении наиболее близка к позиции архиеп. Антония (Храповицкого), представленной им в переписке с Гардинером в 1915-1916 гг. Получив приглашение на экуменическую конференцию, архиеп. Антоний заявил, что вне правосл. Церкви нет благодати и даже правильно исповеданная вера не может спасти человека, т. к. спасение даруется человеку только в Церкви. Позицию «строгого православия» поддерживал и И., считая ее единственной общецерковной позицией (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Творения. Т. 3. С. 496-497).

К экуменическому движению И. относился настороженно, т. к. видел в нем опасность создания расцерковленного христианства. Неконфессиональное объединение христиан, по словам И., «есть нечто мертворожденное» (Христианства нет без Церкви // Там же. Т. 2. С. 227). В таком союзе не может быть никакой духовной жизни. «Только для того, кто блуждает на стране далече не только от святого Православия, но и от всякой веры,- только для того еле живая жизнь в единении на каких-то «федеративных началах» может казаться новым откровением, отрадой для пустой души» (Там же. С. 228). Для И. подлинное объединение верующих во Христа возможно лишь путем возвращения в лоно правосл. Церкви. По его мнению, желающим единства нужно «свободно отдаться в полное послушание Православной Церкви и прилепиться к полноте церковной жизни, к жизни Тела Христова» (Там же). Вместе с тем И. соглашался с мнением проф. П. Я. Светлова, к-рый считал, что в понимании существенно важных догматических вопросов все христ. исповедания едины, а разногласия между ними преувеличены (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Там же. Т. 3. С. 499). Церковное единство, по И., опирается не на единство вероучения, а на единство благодатной жизни (Христианства нет без Церкви // Там же. Т. 2. С. 228), тогда как в области вероучительной «предоставляется широкая свобода богословских мнений», к-рая «не нарушает единства Церкви» (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Там же. Т. 3. С. 499).

О спасении

Ключевая тема в богословии, по И.,- учение о спасении падшего человечества. Христианство, по его словам, «учит только о спасении», поэтому не содержит к.-л. «чисто теоретических положений». Догматика неразрывно связана с нравственностью, «истины догматические имеют нравственное значение, а христианская мораль основана на догматах» (Христианства нет без Церкви // Там же. Т. 2. С. 210). По образному выражению И., «душа веры - в спасении, и душа богословия - в учении о спасении» (Богословие и свобода Церкви // Там же. С. 257). Соответственно все прочие элементы христ. учения являются раскрытием этой центральной темы. Подобный взгляд на богословие не был новым, ко времени творчества И. уже получила признание и известность диссертация архим. Сергия (Страгородского) «Православное учение о спасении» (1895). Однако И. рассматривает вопросы сотериологии исключительно через призму экклезиологии. «Спасения нет вне Церкви» - таков основной пафос богословских сочинений И.

Учение о спасении человечества от греха и его последствий тесным образом связано с пониманием природы греха, а также сути грехопадения первых людей. В изложении И. грехопадение состояло в «свободном отступлении» и «обособлении» Адама и Евы от Бога (Там же. 257). Первые люди злоупотребили данной им свободой и предпочли исполнение собственной воли воле Божественной, поэтому их грех состоял в непослушании Творцу (Вифлеем и Голгофа // Там же. 284). Следствием грехопадения стало «изгнание из рая, отчуждение от Бога и страдание» (Богословие и свобода Церкви // Там же. С. 257-258), а на глубинном уровне искажение природы человека. «Все естество человеческое подпало под власть тления и смерти» (Там же. С. 258). Причиной столь тяжких последствий греха И. называл «основной закон бытия», согласно к-рому человек, созданный для нетления и блаженства, мог оставаться таким, лишь пребывая в единении с источником жизни - Богом. Разрыв этого общения неотвратимо повлек за собой извращение естества, к-рое само в себе получило источник тления, страдания и смерти (Вифлеем и Голгофа // Там же. С. 284), тогда как до греха «первоначальное состояние человека само в себе носило источник блаженства» (Там же). Однако грех И. понимал не в традиционном для православия смысле: не как преступление против Бога, но как рану, наносимую человеком самому себе, как «несчастье человека», к-рое достойно сострадания. Целью домостроительства Иисуса Христа было исцеление и обновление человеческой природы (Там же. С. 284).

Основными вехами домостроительства спасения И. считал «воплощение, воссоздание, обожение, нетление и блаженство» и полагал, что «в пределах этих понятий движется православное учение о спасении». (Богословие и свобода Церкви // Там же. С. 258). В ст. «Вифлеем и Голгофа» он привел схему, в к-рой попытался связать важнейшие моменты домостроительства Христова (воплощение, крестные страдания, смерть, воскресение, вознесение) и представить жизнь Господа как единое дело спасения. В воплощении Сына Божия соединились божественное и человеческое естества и т. о. осуществилось обновление человека, его обожение. На кресте, по И., произошел «перелом и сознания и воли грешного человечества», к-рая отныне обращена к Богу (Вифлеем и Голгофа // Там же. С. 285). Христос сломил Свою человеческую волю, к-рая трепетала креста. У И. нет однозначного ответа на вопрос, что означает это «сламливание». По мнению прот. Петра Гнедича, здесь сказалось влияние на И. нравственной теории искупления митр. Антония (Храповицкого) (Гнедич П., прот. 2007. С. 221-222).

Умерев, Христос пронес воспринятую человеческую природу «через врата смерти и гроба, не увидав тления» (Вифлеем и Голгофа // Творения. Т. 2. С. 285). Его воскресением смерть и тление были побеждены. Вознесшись, Христос «посадил наше естество одесную Божественной славы» (Там же). Каждый человек в силу причастности к роду человеческому может вкусить спасительных плодов, если приобщится к Телу Христову через Церковь. Как считал И., «процесс постепенного преображения естества человеческого… начался с воплощения Сына Божия, а продолжение и завершение этого процесса - в жизни церковной» (Воплощение и Церковь // Творения. Т. 3. С. 345). В таком виде учение о спасении представлялось И. «последовательным и связным, чуждым наемническо-торгашеского духа католической догматики и протестантского мудрования» (Вифлеем и Голгофа // Там же. Т. 2. С. 286).

Особое внимание в изложении учения о спасении И. уделял воплощению Христову. По его словам, в нач. XX в. христиане остро нуждались в проповеди боговоплощения как свидетельства о Божестве Христа. Он отмечал, что для совр. ему религ. сознания «особенно характерно то, что оно желает быть христианским без Христа, Сына Божия» (Воплощение // Там же. Т. 3. С. 256). Свидетельство о Христе как Боге необходимо, чтобы сдержать процесс секуляризации христианства, сведения его к моральной системе. «Люди все больше и больше забывают домостроительство воплощения, не веруют в него, без него обойтись желают, Сына Божия воплотившегося в своих верованиях подменяют великим человеком, великим учителем, Иисусом из Назарета» (Вифлеем и Голгофа // Там же. Т. 2. С. 277). Анализируя причины этого явления, И. писал, что сознание современников пропитано губительным для «живой веры» интеллектуализмом, основание к-рого - гордость (Воплощение // Там же. Т. 3. С. 257). Человечество все больше кичится достижениями науки и прогресса, и вместе с тем ему все труднее принимать Бога воплотившегося - для И. эта связь была бесспорна. Только те, кто обладают смирением и сознают ущербность, несамодостаточность и извращенность грехом собственной природы, могут оценить восприятие и исцеление человеческой природы Богом Словом. Гордость «борется с воплощением, как с ненужным» по той причине, что «веровать в воплощение это значит исповедовать, что без Бога все человечество - ничто» (Воплощение и смирение // Там же. С. 298-299).

Вместе с тем проповедь Воплощения, по мысли И., нужна и для богословской школы. Он отмечал, что школьное богословие не раскрывает перед христианами всей глубины содержания этого события: «...оно недостаточно значения придает домостроительству воплощения и вовсе не учит, что именно через это домостроительство должно осуществиться совершенство нашего человечества» (Вифлеем и Голгофа // Там же. Т. 2. С. 278). И. считал, что в учебниках по догматическому богословию центр спасения «перенесен из Вифлеема на Голгофу» (Там же), по этой причине, писал он, «наша догматика умеет так представить дело нашего спасения, что оно оказывается не стоящим ни в какой связи с воплощением» (Воплощение // Там же. Т. 3. С. 257).

По мнению И., наибольший вред рус. богословию нанесла юридическая теория искупления, он считал необходимым отказаться от употребления ее центральных понятий «удовлетворение» и «заслуга» (Богословие и свобода Церкви // Там же. Т. 2. С. 262). В критике юридизма в сотериологии И. не был первым. Ему предшествовали работы архим. Сергия (Страгородского) «Православное учение о спасении», П. Я. Светлова «Значение креста в деле Христовом» (1893), публикации митр. Антония (Храповицкого), а также свящ. С. Остроумова, свящ. И. Дмитриевского и др. И. отмечал, что «уже зародилось новое богословское направление, свергающее с себя мертвящие узы прежней схоластики» (Богословие и свобода Церкви // Там же. С. 262). Себя И. причислял к этому направлению, а борьбу с юридической теорией считал своим священным долгом (Вифлеем и Голгофа // Там же. С. 283). Однако, борясь с юридической теорией искупления, к-рой, как он полагал, «для... нашего спасения нужен только крест и страдание, а не воплощение» (Воплощение // Там же. Т. 3. С. 257), И., по замечаниям его критиков, доходит «до отрицания самого понятия искупления» (Асмус В., прот. 2001. С. 57).

Называя Воплощение «началом спасения» (Воплощение и Церковь // Творения. Т. 3. С. 346), И. имел в виду не только начало хронологическое (Там же. С. 345), но и логическое (Вифлеем и Голгофа // Там же. Т. 2. С. 284-285). И. придавал чрезвычайно важное значение факту единения двух природ во Христе, он писал, что «единение естеств само в себе есть источник спасения человека» (Там же. С. 284). С воплощения Иисуса Христа начинается «новое бытие» человечества, поскольку восстанавливается «красота изначальная» человеческой природы. И. приводил распространенную святоотеческую формулировку, употребленную еще свт. Иринеем Лионским во II в.: «Сын Вышнего стал Сыном Человеческим для того, чтобы человек сделался сыном Божиим» (Iren. Adv. haer. 3. 10. 2).

Люди, как современники Христа, так и последующие поколения, неизбежно ощутили на себе следствие боговоплощения. «Естество человеческое едино и не есть только отвлеченная идея»,- писал И. (Вифлеем и Голгофа // Творения. Т. 2. С. 284). Поэтому как грех Адама в силу единства природы перешел на его потомков, так и спасение Христово наследуется реально, физически. «Теперь естество человеческое иное, нежели в ветхом завете; теперь в нашем естестве есть «Божественное примешение»» (Письма о Западе // Там же. Т. 3. С. 454). Такое «примешение», подобно «прививке нетления», начало процесса обожения всей твари и созидания богочеловечества, противоядие против болезни тления (Пасха нетления // Там же. С. 390).

Чрезмерное акцентирование события воплощения в ущерб др. значимым событиям жизни Спасителя - крестным страданиям, смерти и воскресению и как результат этого - трактовка домостроительства спасения И. вызвали критику со стороны некоторых православных богословов (см.: Василий (Кривошеин), архиеп. Символические тексты в Православной Церкви. [Калуга], 2003. С. 72-73; Антоний (Храповицкий), архиеп. Догмат искупления // БВ. 1917. № 8/9. С. 156-157, 161-162).

Э. П. Б.

Почитание

Ленинградский митр. Серафим (Чичагов) добился от властей выдачи тела И. и разрешения похоронить его в соответствии с его саном. В отпевании участвовал архиеп. Алексий (Симанский; впосл. Патриарх Московский и всея Руси Алексий I). И. погребен на кладбище с.-петербургского Новодевичьего в честь Воскресения Христова женского монастыря . 24 июля 1998 г. честные останки И. были обретены, помещены в Казанскую ц. Новодевичьего мон-ря. 10 мая 1999 г. перевезены в московский Сретенский мон-рь, где Патриарх Московский и всея Руси Алексий II совершил прославление И. как местночтимого святого. Прославлен для общецерковного почитания Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 г.

Арх.: ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 125. Л. 44-46; Ф. 3431. Оп. 1. Д. 163. Л. 122-115; Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-34970; РГБ ОР. Ф. 172. Карт. 143. Ед. хр. 2; ЦА ФСБ. Д. Н-1780, Р-43193, Р-43791.

Соч.: Гностицизм и Церковь в отношении к Новому завету // БВ. 1911. Т. 2. № 7/8. С. 493-526; Очерки из истории догмата о Церкви. Серг. П., 1912. М., 1997Р; Христианство или Церковь? Серг. П., 19122; История плащаницы // БВ. 1912. Т. 1. № 2. С. 362-393; № 3. С. 505-530; Понятие о Церкви в противоиудейской полемике первых двух веков // Там же. Т. 2. № 5. С. 1-29; № 6. С. 241-255; Вопрос о Церкви в догматической полемике с донатизмом // Там же. Т. 3. № 9. С. 247-271; Вопрос о Церкви в полемике блж. Августина против донатистов // Там же. № 10. С. 297-327; О церковности духовной школы и богословской науки // Там же. Т. 4. № 11. С. 485-500; Триединство божества и единство человечества // Голос Церкви. М., 1912. № 10. С. 112-131; О необходимости историко-догматической апологии 9-го члена Символа веры // БВ. 1913. Т. 1. № 2. С. 362-372; Покаяние в церкви и покаяние в католичестве // Голос Церкви. 1913. № 3. С. 132-159; Священное Писание и Церковь // Там же. 1914. № 4. С. 150-186; Прогресс и преображение // Там же. Т. 3. № 10/11. С. 218-232; Единство идеала Христова: Письмо к другу // Христианин. 1915. Янв. С. 83-104; Христианства нет без Церкви. Серг. П., 1915; Богословие и свобода Церкви: (О задачах освободительной войны в области рус. богословия) // БВ. 1915. Т. 3. № 9. С. 98-134; Грех против церкви: Думы о рус. интеллигенции: Вступ. чтения в МДА 26 авг. 1916 г. Пг., 1916; Новый Завет во II веке // Христианин. 1916. Март. С. 378-398; Единство Церкви и Всемирная конференция христианства: Письмо г. Роберту Гардинеру, секретарю комиссии для устройства мировой конференции христианства. Серг. П., 1917; Открытие Всероссийского церковного Собора // БВ. 1917. Т. 2. № 8/9. С. 275-279; Почему необходимо восстановить патриаршество? // Там же. № 10/12. С. 418-426; Церковь как союз любви: Сб. ст. М., 1998; Без церкви нет спасения: «Да не будут тебе бози инии…» М.; СПб., 2001; Письмо Д. А. Хомякову / Публ.: А. Петров // ЖМП. 2004. № 9. С. 75-78; Творения: В 3 т. М., 2004; Христианства нет без Церкви: Сб. М., 2007.

Лит.: Мануил. Русские иерархи, 1893-1965. Т. 3. С. 211-218; Иоанн (Снычев). Церк. расколы. С. 65-66; он же. Сщмч. Иларион, архиеп. Верейский: Житие и свидетельства. М., 2002; Польский. Ч. 1. С. 125-134; Акты свт. Тихона. С. 41-46, 166, 298, 335, 336, 409, 494, 495, 524-529, 579, 580, 618, 619, 637, 651, 740, 741, 781, 809, 863; Волков С. А. Последние у Троицы: Воспоминания о МДА (1917-1920). М.; СПб., 1995 (по указ.); За Христа пострадавшие. Кн. 1. С. 492-494; Цыпин. История РЦ. С. 25, 26, 31, 39, 72, 105-107, 109, 110, 127, 142-144, 151, 154, 161, 166, 180, 190-192, 614, 615, 645; Августин (Никитин), архим. Архиеп. Иларион (Троицкий) (1886-1929): (К предстоящей канонизации) // Макарьевские чт. Можайск, 1998. Вып. 6: Канонизация святых на Руси. С. 168-179; Голубцов С., протодиак. Мат-лы к биографиям профессоров и преподавателям МДА: Архиеп. Иларион (Троицкий) // БВ. 1998. [Т.] 2. Вып. 3. С. 108-170; Дамаскин. Кн. 4. С. 379-446; Кривошеева Н. А. Деятельность сщмч. Илариона (Троицкого) на Свящ. Соборе Российской Православной Церкви 1917-1918 // ЕжБК. 2000. С. 356-364; Следственное дело Патриарха Тихона. М., 2000. С. 118, 358, 373, 374, 380, 485, 774, 778; Асмус В., прот. Архиепископ Иларион Троицкий и православное богословие // БСб. 2001. Вып. 7. С. 56-70; Сафонов Д. В. Академическое служение сщмч. Илариона (Троицкого) и его борьба с обновленчеством: (По мат-лам публ. диспутов в Политехническом музее) // БВ. 2005. № 5/6. С. 335-371; он же. Публичные диспуты сщмч. Илариона с обновленцами в 1923 г. // АиО. 2005. № 2(43). С. 166-184; Сщмч. Иларион, архиеп. Верейский: Жизнеописание. М., 2005; Религиозные диспуты в Москве в 1923 году // Вестн. ПСТГУ. Сер. 2: История, история РПЦ. 2006. № 2(19). С. 215-225; Гнедич П., прот. Догмат искупления в русской богословской науке (1893-1944). М., 2007. С. 217-222; Ширяев Б. Н. Неугасимая лампада. М., 20085; Свидетельства архим. Илариона (Троицкого) и свящ. Павла Флоренского о прекращении существования старой «Академии у Троицы» // БВ. 2009. № 8/9. С. 501-504.

А. И. Мраморнов

Иконография

Иконы И. следуют в портретной основе его многочисленным фотографиям 20-х гг. XX в. Святитель изображается в возрасте ок. 35-40 лет, в архиерейском облачении, с длинными, слегка вьющимися русыми волосами, правильными чертами лица и мягкой окладистой бородой. Сохранился рисунок с профильным изображением И. в сане архимандрита во время Поместного Собора Российской Православной Церкви 1917-1918 гг. (автор В. Богданович).

Первая икона, написанная к прославлению И. в 1999 г., хранится в трапезной Сретенского мон-ря в Москве и выносится в храм в дни памяти святого. Это поясной фронтальный образ И. на темном серо-зеленом фоне, в богослужебном облачении - красном саккосе с золотым орнаментом, светлом омофоре и золоченой узорчатой митре, на груди - панагия с Владимирским образом Божией Матери, в правой руке - крест-распятие, в левой - закрытое Евангелие с красным обрезом. На иконе, выполненной в том же году (находится над мощами святителя в соборе Сретенского мон-ря), И. представлен в рост, вполоборота вправо, стоящим на орлеце. Он облачен в зеленый саккос, красный омофор и палицу, на голове митра, в правой, прижатой к груди руке держит крест, в левой - архиерейский жезл, фон золотой. Поясные изображения И. в визант. и древнерус. стилистике созданы иконописцами школы МДА, напр. для Пюхтицкого Успенского мон-ря в Эстонии (2000, А. Александров) - И. с благословляющей десницей, с Евангелием; для храма в г. Верее Московской обл. (ок. 2000, Н. В. Масюкова) - с крестом и Евангелием.

Почитаемая икона И. с частицей его мощей в соборе мон-ря во имя св. Иоанна Предтечи в Москве представляет собой список 1-й иконы, но на золотом фоне изображен 5-главый храм, между куполами к-рого написан стих канона святому: «Днесь радуется обитель Сретенская таковаго имущи помощника Илариона чюднаго». В верхней части иконы свт. Тихона, Патриарха Московского и всея России, и И. (после 2001, ц. во имя преподобномучеников Вениамина и Никифора Соловецких, Северодвинск) представлен не только собор, но и весь Сретенский мон-рь с точной передачей архитектурных особенностей ансамбля. Обитель осеняет Владимирская икона Божией Матери, внизу между святыми изображен храм Христа Спасителя, в к-ром И. сослужил Патриарху.

Др. тип иконографии И. также восходит к его фотографиям, но более камерного характера. Святой изображается погрудно, иногда вполоборота, в темно-лиловой архиерейской мантии и черном клобуке с крестом, на груди панагия, десницей благословляет, в левой руке держит развернутый вверх свиток с текстом: «Без церкви несть спасения». Он показан не только как архиерей, но и как ученый богослов, защитник Церкви и правосл. вероучения. Одна из таких икон находится в храме Покрова Пресв. Богородицы в Бутырской тюрьме, где особо почитаются новомученики.

На иконе «Собор новомучеников и исповедников Российских» (2000, храм Христа Спасителя), созданной ведущими иконописцами ПСТБИ к юбилейному Архиерейскому Собору РПЦ, И. написан в богослужебном облачении в левой группе святителей 2-м от центра во 2-м ряду (списки образа - в храме Воскресения Христова в Кадашах, в ц. Казанской иконы Божией Матери в Реутове и др.). Он включен в группу святителей (между священномучениками Серафимом (Чичаговым) и Агафангелом (Преображенским)) в композиции Собора Российских новомучеников из храма свт. Тихона, Патриарха Московского и всея России, в г. Московском Московской обл. (2002, Масюкова). Примером изображения И. в монументальной живописи является роспись над входом в притвор собора Сретенского мон-ря (2005): в углублении представлены 3 медальона, окруженные побегами растений, с образами Спасителя (вверху), прп. Марии Египетской и И. в молении, в красном облачении, без головного убора (внизу). Существуют также живописные портреты И.

Лит.: Созыкина Н. Н. Образ нмч. Илариона (Троицкого): Формирование иконографии // Начала. СПб., 2008. № 18. С. 136-140.

С. Н. Липатова

28 декабря 1929 г. в Петроградской тюремной больнице скончался от сыпного тифа крупный ученый-богослов, вдохновенный проповедник, мученик за веру Христову архиепископ Верейский Иларион (Троицкий). Вся его жизнь без остатка была посвящена служению Богу и Его Церкви.

Священномученик Иларион (Троицкий), в миру Владимир Алексеевич Троицкий, родился 13 сентября 1886 г. в селе Липицы Каширского уезда Тульской губернии в семье священника. В 1906 г. по окончании Тульского духовного училища и Тульской семинарии, он поступил в Московскую духовную академию (МДА). В 1910 г. окончил академию со степенью кандидата богословия и был оставлен здесь профессорским стипендиатом. С этого времени началась преподавательская деятельность священномученика Илариона в стенах московских духовных школ. В 1912 г. он защитил магистерскую диссертацию на тему: «Очерки из истории догмата о Церкви», а 28 марта 1913 г. состоялся его монашеский постриг. 11 апреля того же года он был рукоположен во иеродиакона, а 2 июня – в сан иеромонаха. 5 июля 1913 г. он был возведен в сан архимандрита и в том же году стал экстраординарным профессором МДА по кафедре Нового Завета. Один за другим выходят его богословско-догматические труды, в которых он описывает идеал Церкви как общности людей, живущих благодатной силой Святого Духа. Эти взгляды оказали влияние на дальнейшее развитие православного учения о Церкви.

Круговорот событий 1917 г. захватил Московскую духовную академию. Уже 13 марта смещен ректор епископ Феодор, временное исполнение обязанностей ректора было поручено инспектору Академии архимандриту Илариону (Троицкому), который на Поместном Соборе 1917–1918 г. был инициатором восстановления патриаршества, а после – правой рукой святителя Тихона, Патриарха Московского.

С приходом большевиков к власти наступил период жесточайших гонений Русской Православной Церкви. В марте 1919 г. архимандрит Иларион был арестован. Три месяца он провел в заключении в Бутырской тюрьме.
25 мая 1920 г. в храме Троицкого Патриаршего подворья архимандрит Иларион (Троицкий) был хиротонисан Святейшим Патриархом Тихоном во епископа Верейского, викария Московской епархии.

За первый год своего архиерейского служения в приходах Московской епархии владыка Иларион отслужил 142 литургии, более 142 всенощных и произнес 330 проповедей, и это притом, что в тот год он два месяца проболел тифом. Эта болезнь сказалась на сердце и серьезно подорвала здоровье епископа.

В сентябре 1921 г. владыка Иларион был подвергнут кратковременному аресту. Это было связано с тем, что он добился у директора Третьяковской Галереи и одного из руководителей Главмузея Наркомпроса И.Я. Грабаря разрешения на праздник Владимирской иконы Пресвятой Богородицы (26 августа/8 сентября) взять чудотворный образ в Сретенский монастырь, но за этим последовал арест святителя. Произошел суд, но состава преступления опять не нашли. Однако и после этого святитель находился под пристальным вниманием ВЧК. 26 ноября 1921 г. уполномоченный Секретного отдела Московской ЧК Михаил Шмелев составил список лиц, входящих в состав Священного Синода и Московского епархиального управления, которые должны были быть арестованы. В этот список входил и епископ Илларион.

22 марта 1922 г. Епископ Иларион был арестован на квартире, где проживал (ул. Сретенка д.9. кв.1), и до отправки в ссылку в Архангельский край содержался во Внутренней тюрьме ГПУ на Лубянке. Не прошло и двух лет со дня его хиротонии, как он оказался в ссылке в Архангельске. Целый год епископ Иларион был в стороне от церковной жизни.

В Москву епископ Иларион прибыл 5 июля 1923 г. и сразу же направился в Донской монастырь к Патриарху Тихону. По возвращении из ссылки епископ Иларион был возведен Святейшим Патриархом Тихоном в сан архиепископа. Отныне и вплоть до своего последнего ареста в ноябре 1923 г. епископ Иларион был ближайшим помощником Патриарха, начался короткий, но чрезвычайно насыщенный период в жизни святителя Иллариона.

Летом 1923 г. святитель Иларион прибыл в Сретенский монастырь и изгнал из него обновленцев. При этом он совершил беспрецедентное святительское деяние: заново, великим чином освятил престол и собор Сретенского монастыря. Этим он показал, что грех и нечестие отступничества от Церкви требуют особого очищения. Молва об этом сразу разнеслась не только по Москве, но и по всей России. Обновленцы целыми приходами и общинами каялись и возвращались в Церковь.

Ни лидеры обновленчества, ни их покровители-чекисты не могли простить святителю Илариону своего поражения. В ночь с 15 на 16 ноября 1923 г. владыка снова был арестован и приговорен к трем годам заключения в концлагере. Этапом он был доставлен на Соловки, где стал сетевязальщиком и рыбаком.

В середине лета 1925 г. из Соловецкого лагеря архиепископа Илариона отправили в Ярославскую тюрьму. В тюрьме его пытались склонить к присоединению к новому расколу Русской Церкви, спланированному ОГПУ, – григорьевщине (раскол существовал до начала 1940 гг.). К архиепископу Илариону явился к нему агент ОГПУ и стал склонять его к присоединению к расколу. Архиепископ Илларион решительно отверг это предложение, и к его сроку было добавлено еще три года, основанием для чего послужило «разглашение» святителем среди заключенных содержания разговора с агентом в тюрьме.

Весной 1926 г. архиепископ Иларион был возвращен на Соловки, где принял участие в составлении «Соловецкого послания» (обращения к правительству СССР православных епископов с Соловецких островов), определяющего положение Православной Церкви в новых исторических условиях. В декабре 1929 г. архиепископа Илариона направили на поселение в Среднюю Азию, в Алма-Ату, сроком на три года. На этапе владыка заболел сыпным тифом и скончался в тюремной больнице в Ленинграде 28 декабря 1929 г.
Митрополит Серафим (Чичагов) добился у властей разрешения похоронить святителя Илариона в соответствии с его саном. Когда ближайшие родственники и друзья увидели его тело, святителя с трудом узнали: в гробу лежал изможденный старец с обритой головой… Священномученику было 43 года.

Святитель Иларион (Троицкий) был похоронен в Ленинграде на кладбище Новодевичьего монастыря у Московской заставы, в 1990-е годы его могила была местом почитания. В 1999 г. состоялось обретение мощей владыки Илариона и перенесение их в Москву, в Сретенский монастырь. В том же году 10 мая святитель Иларион был прославлен в лике местночтимых московских святых. На Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 г. он был причислен к Собору новомучеников и исповедников Российских.

Жизнь семейства Троицких отличалась патриархальной строгостью и неукоснительным следованием православным обычаям. Супруга отца Алексея умерла рано; воспитанием детей после ее смерти занималась ее незамужняя сестра — учительница приходской школы. Нередко ей приходилось брать Володю с собой на уроки читать. А поскольку с раннего детства он все церковные службы проводил на клиросе, он овладел и славянским языком. Будучи пяти лет, он уже читал в храме часы и шестопсалмие.

Дух будущего борца за Церковь, богослова и мученика святителя Илариона воспитывался в благодатной среде сельского храма; дружная православная семья заложила в нем основы того душевного здоровья, которое помогло ему выстоять в нечеловеческих условиях советских тюрем лагерей. Прекрасная, чистая душа Владимира Троицкого формировалась в детстве и ранней юности и под влиянием впечатлений от родной среднерусской природы. Село Липицы расположено на высоком берегу Оки. Оттуда видна обширная речная долина, где по берегам к самой воде подступают смиренные селения, единственным украшением которых служат Божии храмы. «Придешь, бывало, домой на Пасху, — вспоминал архимандрит Иларион о своих посещениях родных мест, — выйдешь к реке. На несколько верст она разлилась, затопила всю равнину. И слышишь по воде со всех сторон радостный пасхальный трезвон во славу Христа Воскресшего: и с нашего тульского берега, и с московского несется звон, будто две церкви, две епархии сливаются в одном торжественном гимне. Ярко и ласково светит весеннее солнышко, шумно бегут по канавам мутные потоки, важно расхаживают по земле грачи, вся земля проснулась и начала дышать, зеленеет уже травка. Оживает природа, и смиренный народ справляет праздник Воскресения. Слышишь, бывало, как несется над рекой пасхальный звон, — будто волны новой жизни вливаются в душу, слезы навертываются на глазах. Долго и молча стоишь зачарованный… Мальчик рос в атмосфере не только благочестия, но и красоты. Прекрасные и величественные картины природы прививали его душе стремление к преображенному, восстановленному до своего райского состояния миру. Но как представление о «новой», очищенной от греха и возрожденной твари есть нерв богословского учения Троицкого, развивавшего идеи восточных отцов Церкви. Православный дух святителя Илариона отличался не только силой и крепостью, но одновременно утонченностью, изяществом, добротой и красотой. Устремленность к святости, пронизывающая его богословские сочинения, неотделима от стремления к высшей красоте.

Пожалуй, самой яркой чертой будущего святителя в детстве была жажда знания, желание учиться. Когда ему было пять лет, он задумал идти на учебу в Москву. Прихватив с собой букварь, мальчик взял за руку трехлетнего братишку, и, никому ничего не сказав, они пошли по дороге в направлении Москвы. Спустя некоторое время в доме обнаружили исчезновение детей. От волнения мать потеряла сознание; отец Алексей же запряг в телегу лошадь и помчался на поиски. Крестьяне окрестных деревень знали и любили семью священника из Липиц: Кое-кто видел, как по дороге шли важно два мальчика в летних рубашонках; один из них нес под мышкой книгу. С людской помощью отец Алексей через несколько часов нагнал сыновей. На упреки родителя будущий архиепископ серьезно ответил: «Папа, не расстраивайся! А как же Ломоносов? Ведь он пешком пошел в Москву — и я тоже решил идти учиться!»

И когда Владимиру пришло время учиться, он с блеском прошел это поприще. Святитель Иларион Троицкий, один из крупнейших представителей русского академического богословия XX века, получил превосходное духовное образование. Вот его основные вехи. 1900 год — окончание Тульского духовного училища, 1906 — завершение с отличием курса Тульской духовной семинарии и поступление в Московскую духовную академию. В 1910 году Владимир Троицкий заканчивает академию со степенью кандидата богословия и остается при ней в качестве профессорского стипендиата. А в 1913 году он защищает магистерскую диссертацию; еще в 1912 году она была опубликована в Сергиевом Посаде в качестве книги под названием «Очерки из истории догмата о Церкви». Стоит отметить, что Владимир Троицкий всегда был круглым отличником учебы. Помимо того, за свои студенческие работы он был в 1910 году удостоен двух наград — премии Московского митрополита Макария за лучшее семестровое сочинение и премии митрополита Московского Иосифа за лучшую кандидатскую работу. Магистерская его диссертация также была отмечена: он получил за нее премию Московского митрополита Макария 1912-13 годов.

Владимир Алексеевич был по своему призванию, и затем по своим дарованиям и учености, исследователем-богословом. Любовь к науке сливалась у него с любовью к академии и Троице-Сергиевой лавре, в стенах которой она располагается. Эта любовь носила даже несколько страстный характер, и в 1913 году при монашеском постриге молодой ученый переживал это как серьезный грех. Путь к преодолению этого внутреннего кризиса указал Троицкому епископ Феодор Поздеевский, тогдашний ректор академии. Он обратил внимание своего младшего собрата и коллеги на таинственный духовный закон: духовной мудростью и бесчисленными писаниями обогатили Церковь не богословы-рационалисты, но пустынники, отвергшие всякую книжную мудрость, — поскольку жертва и подвиг открыли в их душах бездонные источники боговедения. В сущности, владыка Феодор говорил о том, что особо ценным является богословствование, идущее от опыта сокровенной духовной жизни, монашеского внутреннего делания. Владимир Алексеевич осознавал это еще в годы студенчества. Будучи на четвертом курсе, он произнес «слово» в день празднования 95-й годовщины академии, в котором выразил свой взгляд на существо богословия. «Что такое богословие? — спрашивал оратор. — Оно для многих есть только знание богословских истин, но не знание Бога. Знание же Бога есть наука опытная. Только чистые сердцем Бога узрят, и потому истинное богословие должно быть благочестием». Богословие Владимир Алексеевич понимал в высшем смысле — как опытное богопознание; владыка Феодор утвердил его в этом, облегчив тем самым ему жизненный выбор.

Научная деятельность для Троицкого была неотделима от подвижничества и благодатной церковной жизни. В течение всего пребывания будущего святителя в доме Живоначальной Троицы его жизнь протекала, как между двумя центрами или полюсами: с одной стороны, в стенах уникальной академической библиотеки, с другой — под сенью русской православной святыни, как называл он гробницу Преподобного Сергия в Троицком соборе. И если Московская духовная академия в начале XX века была тем уникальным местом, где осуществлялся редкий синтез науки и духовной жизни, то святитель Иларион Троицкий стал одним из тех, кто свидетельствовал об этом собственным подвигом и творчеством.

В 1910 году Владимира Троицкого, выпускника академии, оставляют при ней для научной работы и преподавания. Владимир Алексеевич начинает готовить к защите магистерскую диссертацию. На протяжении двадцати лет научной деятельности (она началась в студенческие годы и продолжалась даже и в заключении: в тюрьмах и на Соловках святитель много писал) он разрабатывал, по существу, одну проблему — проблему Церкви. Что такое Церковь? Именно на этот вопрос святитель Иларион отвечал своими трудами и жизнью. Потомственный священник, он не мыслил себе жизни в стороне от Церкви. Основой его богословских убеждений и стало переживание благодатности, спасительности Церкви, ее приподнятости над преходящим природным бытием. Экклезиология святителя Илариона имеет опытный характер: читатель его трудов приобщается к его благодатному церковному опыту. Концепция Церкви, предложенная святителем, опирается на Священное Писание и учение святых отцов, причем святоотеческие представления пережиты им изнутри, согласие с ними его глубоко сердечное. Труды святителя Илариона, выдающегося церковного писателя, принадлежат святоотеческой линии в русской духовной литературе первых десятилетий XX века.

В большинстве сочинений святителя Илариона можно проследить развитие мысли о Церкви как «союзе любви» — как организме, мистическом Теле, члены которого объединены общей благодатной жизнью, имя которой — любовь. Святитель пользовался разнообразными словесными жанрами: это не только богословский трактат или эссе, но и искусствоведческий очерк и даже путевые заметки. Писал владыка Иларион чрезвычайно ясно, просто и при этом с установкой на устное слово: с его именем связана слава блестящего проповедника, лектора, а также полемиста (диспуты в академии, а после революции — в Политехническом музее). В литературных произведениях святителя сквозит возвышенная простота его личности. И именно эта простота была отмечена епископом Феодором в речи при пострижении Владимира Троицкого. «Душа твоя, имущая печать высокой мудрости о Христовой истине, с любовью принимала в себя «простоту, яже о Христе»«. Эти слова епископа Феодора характеризуют в целом богословское творчество святителя Илариона, поскольку оно отмечено «высокой мудростью», с одной стороны, и «простотой» — с другой.

11 декабря 1912 года в академии состоялась защита Владимиром Троицким его магистерской диссертации. Владимир Алексеевич называет в своей диссертации догмат о Церкви выражением церковного самосознания. Он показывает, как на протяжении первых веков своего существования Церковь приходит к нему в напряженной борьбе с ересями. И эта древняя полемика, утверждает автор диссертации, имеет явные параллели с современной богословской борьбой за Церковь. Он не только прослеживает спор святых отцов с еретиками о природе Церкви, но попутно полемизирует на ту же тему с современными католическими и протестантскими учеными. По академической традиции защита диссертации протекала в виде диспута, ранее работа Троицкого уже получила блестящие отзывы оппонентов. Достоинство его диссертации было настолько бесспорным, что никаких весомых научных возражений труд не получил. Потому Владимир Алексеевич не был удовлетворен защитой.

Одновременно с присуждением Владимиру Троицкому степени магистра богословия в самом начале 1913 года его утверждают в должности доцента академии по кафедре Нового Завета. А в мае 1913 года Троицкий становится профессором академии. Очень скоро он приобрел всеобщие любовь и уважение; среди преподавателей и студентов с ним была связана слава академического «столпа». В один из моментов жизни академии он был первым кандидатом на пост ее ректора. Причиной того, что был избран все же не он, было полное отсутствие у него жизненного практицизма, возвышенная «неотмирность».

Студенты академии восторженно относились к лекциям молодого профессора. Живой интерес к ним был связан с их жизненностью, непременной привязанностью к современности. Чтение лекций было для Владимира Троицкого, а затем архимандрита Илариона насущнейшим делом — борьбой за Церковь; с этим был связан их публицистический и полемический настрой. «Он не мог спокойно повествовать… — вспоминает слушатель его лекций в 1917-1919 годах, — а должен был гореть, зажигать своих слушателей, спорить, полемизировать, доказывать и опровергать… Он никогда не был только теоретиком: он был человеком дела, всегда соединявшим теорию с практикой». Автору этих строк Сергею Волкову принадлежит и словесный портрет святителя: «Высокий и стройный, с очень умеренной и пропорциональной полнотой, с ясным и прекрасным взглядом голубых глаз (он был немного близорук, но никогда не пользовался очками), всегда смотревший уверенно и прямо, с высоким лбом и… небольшой окладистой русой бородой, звучным голосом и отчетливым произношением, он производил обаятельное впечатление. Им нельзя было не любоваться». Владыка имел «сильный облик чисто русского человека, прямо-таки богатыря, одухотворенного глубоким интеллектом и чистой, благородной душой». У слушателей его лекций возникало впечатление, что «целостность… была главной чертой его личности. Этот смелый, исключительно талантливый человек все воспринимал творчески». И вот еще несколько характерных черт его духовного облика, отмеченных современником: «Иларион благодатно влиял на меня самой своей личностью — прямотой, властностью в отстаивании убеждений, восторженностью совершаемого им богослужения, сильной, покоряющей речью и, наконец, бодростью, энергией и жизнерадостностью». Он в жизни был носителем того начала любви, которое обосновывал в своих теоретических трудах: «У него самого была поразительная восторженность и любовь ко всему, что ему было дорого и близко, — к Церкви, к России, к академии, и этой бодростью он заражал, ободрял и укреплял окружающих».

О годах, проведенных в стенах лавры, святитель вспоминал как о лучшем времени своей жизни. С академией он был связан до мая 1920 года — времени своего рукоположения во епископа Верейского. В конце октября 1917 года, когда среди профессоров академии велся спор по поводу патриаршества на Руси, он прочитал там лекцию «Нужно ли восстановление патриаршества в Русской Церкви?» Будучи участником проходившего тогда в Москве Поместного Собора, он специально приехал на один день в Сергиев Посад, чтобы выступить в академии с этой примечательной лекцией. С. Волков так вспоминает об этом: «На лекцию собралось большинство профессуры и все студенты, продолжалась она около трех часов. Конечно, она была прочитана так блестяще, как это мог сделать только Иларион: восстановление патриаршества в России было его заветным желанием, как бы смыслом его жизни, которому он отдавал все свои силы». В своей лекции святитель пророчески представил совершенно новый образ русского Патриарха: «Теперь наступает такое время, — сказал он, — что венец патриарший будет венцом не «царским», а, скорее, венцом мученика и исповедника, которому предстоит самоотверженно руководить кораблем Церкви в его плавании по бурным волнам моря житейского». Знаменательны были эти слова, пришедшиеся в точности на день большевистского переворота!..

28 марта 1913 года произошло событие особой важности в жизни Владимира Троицкого: он принял монашеский постриг с именем Илариона. Есть люди, с самого рождения предназначенные служить непосредственно Богу и словно невидимой стеной отгороженные от мира. Таким человеком был Владимир Троицкий. Он не сомневался в своем монашеском призвании, которое для окружающих очевидным не было: душевная одаренность и внешняя красота, веселость и общительность могли вводить в заблуждение относительно внутреннего устроения и жизненных установок.

Каким же был «внутренний человек» святителя Илариона? Об этом мы можем судить по его сочинениям и поступкам, по воспоминаниям современников; вглядываясь в фотографические портреты святителя, мы также можем пережить встречу с его душой. Главной чертой святителя и священномученика была исключительная врожденная душевная чистота, самым верным признаком которой было естественное и радостное следование добродетели вместе со страданием от греха, в случае владыки Илариона совершавшегося лишь в области помыслов. Святитель свидетельствует о собственном внутреннем опыте, когда пишет: «Жизнь и совершенствование личности в Церкви несет с собою счастье и блаженство»; «Сама добродетель есть блаженство, а грех есть страдание»; «Как с грехом неразрывно связано его следствие — страдание, так с добродетелью соединено блаженство». В подобных простодушных личных признаниях выражена чистота святости Божиего избранника.

С врожденной чистотой души соединялась природная веселость святителя. Опять-таки от собственного опыта им написаны такие, например, строки: «Есть на земле носители торжествующего христианства, всегда радостные, всегда с пасхальными песнопениями на устах, и лицо их, как лицо ангела». Духовное веселье временами, видимо, переполняло его, прорываясь даже в богословско-полемических работах. Сохранил святитель его и в тяжелейшей обстановке Соловецкого лагеря. Он стремился научить этой радости и тех, кто не был ею одарен: «Иларион любил говорить, что, насколько христианин должен осознавать свои грехи и скорбеть о них, настолько же он должен радоваться бесконечной милости и благости Божией и никогда не сомневаться и не отчаиваться в своем жизненном подвиге», — пишет С. Волков. Действительно, «по имени» было житие святителя Илариона! Склонность к глубинному и неотмирному веселью еще совсем молодого святителя побуждает вспомнить о преподобном Серафиме Саровском с его постоянным пасхальным приветствием. Кого бы мы имели в лице святителя Илариона, не прервись его жизнь на сорок пятом году!..

Некоторые люди приходят к монашеству, пройдя через бездну греховного опыта: испытав ужас перед страшной реальностью «пучины греха», они вступают на стезю покаяния. Путь к монашеству Владимира Троицкого был иным. Это был безупречный в своих поступках человек, которому при этом было присуще особое стремление к совершенству. Лишь всецело посвятив себя Богу, он мог поднять свою личность на высшую духовную ступень. Избрание монашества было почти естественным для него: аскеза была его привычным состоянием, добродетель радостна и желанна, грех вызывал муку и отвращение. Уже в силу своей природной чистоты Владимир Троицкий был «земным ангелом и небесным человеком»; не знавший ничего низменного, он не мог допустить присутствия низких черт у какого-то другого христианина. В монашестве он искал для себя лишь наиболее благоприятных условий для служения Богу — искал того тесного образа жизни, который не оставляет и малой лазейки греху. Брака же он не только не гнушался, но считал путем к Богу, совершенно равночестным монашеству.

Во время пострига Владимир Алексеевич испытал великую радость, которая, по его собственному свидетельству, не оставляла его на протяжении двух месяцев. 11 апреля 1913 года Троицкого рукоположили во иеродиакона, 2 июня — во иеромонаха, а 5 июля отец Иларион был возведен в сан архимандрита. Совершение Божественной литургии стало отныне центром его жизни. Вот как описывает служение святителя С. Волков: «Величественно и красиво Иларион совершал богослужение. Было нечто возвышенное, легкое и прекрасное в его чтении Евангелия, произнесении возгласов и молитв звучным и раскатистым голосом, властно заполнявшим все пространство обширного академического храма. Столь же звучно раздавался он и в Успенском соборе нашей лавры, и в храме Христа Спасителя в Москве. В его служении замечалась некая восторженность, вполне искренняя, чуждая малейшей театральности… Он отдавался богослужению всей душой, всем существом своим, как главному делу своей жизни». Красоту богослужения святитель ставил выше всякой земной красоты. Он любил повторять, что ни одна опера, ни один спектакль не могут вызвать интерес, хотя бы отдаленно сравнимый с тем, которым обладает богослужение. Как немногие, владыка Иларион умел проникаться настроением древних напевов и жить смыслами, содержащимися в богослужебных текстах. Совершение Евхаристии становилось для него всякий раз великим событием.

Священномученик Иларион (Троицкий) был не только прирожденным монахом, ученым и педагогом: Бог в нужный момент призвал его к высшему церковно-общественному служению, его натуре церковного деятеля был присущ святительский размах. Этот новый поворот в его жизненном пути произошел в 1917 году, когда ему пришлось участвовать в Поместном Соборе Русской Церкви.

На Собор отец Иларион пришел с идеей необходимости восстановления в Русской Церкви патриаршества — идеей, которую он вынашивал всю свою сознательную жизнь. Восстановление патриаршества означало для него в первую очередь освобождение Церкви от гнета государства. 23 октября архимандрит Иларион произнес на Соборе свою ставшую знаменитой речь «Почему необходимо восстановить патриаршество?» В основу ее он положил свое убеждение в том, что «патриаршество есть основной закон высшего управления каждой Поместной Церкви», и что если мы не хотим порывать с вековым церковным преданием, мы не имеем права отвергнуть патриаршество. Речь отца Илариона звучала со страстной убежденностью и закончилась на высокой ноте: «Есть в Иерусалиме «стена плача»… В Москве, в Успенском соборе, также есть русская стена плача — пустое патриаршее место. Двести лет приходят сюда православные русские люди и плачут горькими слезами о погубленной Петром церковной свободе и былой церковной славе. Какое будет горе, если и впредь навеки останется эта наша русская стена плача! Да не будет!..» Думается, в том, что выбор Собора осуществился в конце концов в пользу патриаршества (это произошло 30 октября), была немалая заслуга и архимандрита Илариона.

К моменту участия в Соборе отца Илариона его известность и авторитет уже вышли за пределы академии. Во время Собора «его, единственного не епископа, в кулуарных разговорах называли в числе желательных кандидатов на патриарший престол». Однако по воле Божией священномученику Илариону довелось в труднейшие для Церкви, воистину страшные годы большевистского гонения, быть главным помощником и сподвижником Патриарха Тихона.

Сразу после избрания Патриарха архимандрит Иларион становится его секретарем и главным консультантом по богословским вопросам. За этой респектабельной в другие времена должностью ученого секретаря стояла на деле роль человека, всегда находящегося под вражеским ударом. Перед Патриархом стояла труднейшая задача сохранения Церкви — этого корабля спасения посреди бушующей враждебной стихии. И во всех контактах с советской властью — при переговорах с Тучковым, встречах с «революционным» духовенством и т. д. — святитель Иларион заслонял собою Патриарха. Келейник Святейшего Яков Полозов погиб от руки наемного убийцы, обращенной против Патриарха. Судьба священномученика Илариона оказалась сходной: он стал жертвой мести Тучкова Патриарху.

В марте 1919 года архимандрит Иларион был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. Причины ареста он и сам не понимал; видимо, он был схвачен из-за одной своей близости к Патриарху. Через два месяца свяшенномученика освободили. И после выхода на волю отец Иларион поселился в Москве у своего земляка и друга по академии священника Владимира Страхова. Отец Владимир служил в церкви Святой Троицы в Листах, находящейся на Сретенской улице; его квартира тоже была неподалеку. Деятельность архимандрита Илариона в Сергиевом Посаде после закрытия академии летом 1919 года прекратилась. С начала же 20-х годов установилась его тесная связь со Сретенским монастырем. До своего ареста в ноябре 1923 года святитель Иларион был настоятелем Сретенского монастыря.

В мае 1920 года в день памяти священномученика Патриарха Ермогена произошло одно из ключевых событий в жизни архимандрита Илариона: он был возведен в святительский сан. Осуществился Божий Промысл, направлявший его жизнь; это имело великое значение для судеб Русской Церкви в тот исторический момент. Святейшим Патриархом Тихоном была совершена хиротония архимандрита Илариона во епископа Верейского, викария Московской епархии. В своем слове Патриарх Тихон особо отметил это совпадение, предсказав новопоставленному архиерею за твердость в вере исповеднический венец. Владыка Иларион ответил на патриаршее слово замечательной, проникновенной речью, в которой выразилось его глубокое понимание как нынешнего состояния Церкви, так и собственной судьбы. К этому времени была пролита уже кровь сотен мучеников за веру; надвигались еще более страшные гонения, и святитель предвидел это. «Церковь Божия стоит непоколебимо, лишь украшенная, яко багряницею и виссоном, кровью новых мучеников, — сказал он в своей речи. — Что мы знали из церковной истории, о чем читали у древних, то ныне видим своими глазами: Церковь побеждает, когда ей вредят… Силы государства направились против Церкви, и наша Церковь дала больше мучеников и исповедников, нежели предателей и изменников». Святитель чувствовал, что к высшему, епископскому служению в Церкви в этот страшный и славный момент ее истории его призвал Божий Промысл. «Знаю теперь твердо, — сказал священномученик, — что воля Божия управляет Церковью и не без Божией воли поставляются в Церкви епископы… Господь милосердый да примет душу мою, сию малую лепту, вметаемую в сокровищницу Церкви, для употребления на общую пользу. Воля Господня да будет». Святитель Иларион вступил на епископскую стезю с полным сознанием того, что его ожидает, с готовностью к мученичеству.

После принятия епископского сана святитель по-прежнему жил в квартире священника Страхова на Сретенке: помещения Сретенского монастыря захватывало государство, монахи выселялись оттуда, и обосноваться в монастыре у святителя возможности не было. Ежедневно первую половину дня святитель Иларион проводил у Патриарха в Донском монастыре; очень часто он сослужил Святейшему. За год своего епископства им были отслужены 142 обедни, примерно столько же всенощных и произнесено 330 проповедей. Известность святителя и любовь к нему церковного народа возрастали; за ним стало закрепляться имя «Иларион Великий». О его служении в Сретенском монастыре свидетельствует православный москвич, живший неподалеку; на протяжении нескольких лет он вел дневник. Вот запись из этого дневника, относящаяся к 1921 году: «На Страстной неделе тянуло в церковь. Несколько раз ходил в Сретенский монастырь. Привлекал туда епископ Иларион, не своим пышным архиерейским служением, а участием в службах в качестве рядового монаха. Однажды (за всенощной со среды на четверг) он появился в соборном храме монастыря в простом монашеском подряснике, без панагии, без крестов, в камилавке, и прошел на левый клирос, где и пел все, что полагается, в компании с 4-5 другими рядовыми монахами, а затем вышел в том же простом наряде на середину храма и проникновенно прочитал канон, не забывая подпевать хору в ирмосах. Прочитавши канон, запел один «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный…» Ну! Я вам скажу, и пел же он! Голос у него приятнейший, чистый, звучный, молодой (ему 35 лет), высокий. Тенор. Пел попросту, не по нотам, но так трогательно и задушевно, что я, пожалуй, и не слыхивал за всю свою жизнь такого чудесного исполнения этой дивной песни». Простодушные заметки современника передают отношение к святителю Илариону православной Москвы 20-х годов: «На вынос Плащаницы я ходил к Николе на Драчах, где тот же Иларион служил во всем великолепии архиерейского сана, и тогда он сказал с кафедры вдохновенную речь, растрогавшую всех слушателей. В былое время ее, разумеется, напечатали бы во всех «клерикальных» газетах, ну а теперь она достоянием потомков уже не будет. Жалко!»

Из 1920 или 1921 года известен еще один эпизод, связанный с пребыванием святителя в Сретенском монастыре. 8 сентября отмечался день Владимирской иконы Божией Матери — престольный праздник монастыря. В этот день было принято переносить в монастырь крестным ходом Владимирскую из Успенского собора Кремля. Икона уже находилась в Третьяковской галерее. Святитель Иларион обратился к Игорю Грабарю с просьбой разрешить взять на праздник икону в монастырь. Разрешение было получено, но святителя арестовали. Для ареста власти воспользовались тем поводом, что возле иконы подняли шум кликуши. Произошел суд, и состава преступления не нашли… Вообще же в эти годы владыка всегда ожидал ареста.

Когда в 1921 году в ряде губерний России вспыхнул голод, то всюду совершались всенародные моления о спасении погибающих. Во время одного из таких молений в храме Христа Спасителя, когда служил Патриарх, святителем Иларионом было сказано пламенное слово о помощи. Громадный, переполненный народом храм, казалось, слился в общей молитве и жертвенном порыве. Обострением ситуации в стране власти воспользовались для нанесения Церкви очередного удара. После декрета ВЦИК от февраля 1922 года относительно изъятия церковных ценностей, приведшего к народным волнениям, по стране покатился вал репрессий. В апреле 1922 года был арестован Патриарх Тихон. Еще раньше, 22 марта, оказывается под арестом святитель Иларион, которому выпало на долю разделить крест Патриарха. В июне он высылается на год из Москвы в Архангельск: в мае власть в Церкви захватили обновленцы, и безбожники сделали ставку на них, намереваясь поставить патриаршую Церковь вне закона.

Когда в июне 1923 года Патриарха Тихона освободили из-под стражи, его правой рукой стал святитель Иларион, уже вернувшийся из ссылки (вскоре он был возведен в архиепископский сан). Положение Церкви в этот момент было таково, что, казалось, она вот-вот погрузится в бездну обновленческого растления. Государство поддерживало обновленцев и одновременно взяло курс на упразднение «тихоновских» — православных — общин. В чрезвычайно напряженных переговорах с Тучковым святитель добился от власти смягчения ее политики в отношении Церкви. А когда началось массовое возвращение в Церковь обновленцев, благодаря именно святителю Илариону церковная жизнь в Москве была налажена в кратчайший срок. Святитель разработал чин покаяния и сам принял исповедь сотен обновленцев — священников и мирян.

Сретенский монастырь после захвата обновленцами власти в Церкви был занят сторонниками «митрополита» Антонина Грановского. Как известно, это был один из самых радикальных реформаторов Церкви; в Сретенском монастыре служились «литургии» по разработанному им самим чину. Неприятие им Православной Церкви было беспредельным. Личная ненависть к Патриарху Тихону «митрополита» Антонина поражала даже его друзей-чекистов. Вот что писал «митрополит» Антонин в те годы: «Тихон — большое поповское чучело, набитое магизмом, рутиной, колдовством, ремеслом и червонцами. Он печет каждую службу архиерейские чучела поменьше, которые надевают парчовые халаты, золотые горшки, грамофонят, вертятся, машут руками…» Дальше следует хула на Таинство Евхаристии…

Летом 1923 года святитель Иларион прибыл в Сретенский монастырь и изгнал из него обновленцев. При этом он совершил беспрецедентное святительское деяние: заново, великим чином освятил престол и собор Сретенского монастыря. Этим он показал, что грех и нечестие отступничества от Церкви требуют особого очищения. Молва об этом сразу разнеслась не только по Москве, но и по всей России. Обновленцы целыми приходами и общинами каялись и возвращались в Церковь. Следует заметить, что освящение Сретенского монастыря и торжественное изгнание из него обновленцев произошли в буквальном смысле слова под носом ЧК — Сретенский монастырь находится на улице Большая Лубянка. И конечно же, ни лидеры обновленчества, ни их покровители-чекисты не могли простить святителю Илариону своего страшного поражения. Вскоре он был снова арестован…

Примечательно, что спустя семьдесят лет произошло повторение этой истории: храм иконы Владимирской Божией Матери после передачи его Сретенскому монастырю был освящен великим чином Святейшим Патриархом Алексием.

Приходилось святителю участвовать и в знаменитых диспутах в Политехническом музее. «Религиозному гипнозу» обновленческого «митрополита» Александра Введенского и атеизму А. Луначарского святитель, по свидетельству В. Шаламова, противопоставлял непоколебимую уверенность в высшей Истине. Владыка говорил с совсем иной духовной и бытийственной позиции, чем сыпавшие софизмами «совопросники века сего». Люди сердцем чувствовали глубокую правоту святителя и, выражая ему свою благодарность, устраивали овации.

Осенью 1923 года власти предприняли новую попытку подорвать изнутри патриаршую Церковь: Тучков потребовал от Патриарха немедленно начать примирение с обновленческим «архиепископом» Евдокимом Мещерским. Патриарх самым решительным образом отказался… Через несколько дней был арестован архиепископ Иларион, на которого Тучков возложил главную ответственность за провал своей политики.

Владыку осудили на три года концлагерей. 1 января 1924 года он был привезен на пересыльный пункт на Поповом острове, а в июне отправлен на Соловки. На берегу залива Белого моря он работал сетевязальщиком и рыбаком; был лесником, живя в Варваринской часовне; как сторож жил в Филипповской пустыни. В лагере святителя не оставляли бодрость и духовная радость. Это состояние имело благодатный характер: оно было следствием Божией помощи и напряженного внутреннего делания, продолжавшихся в страшных концлагерных условиях. Об окружающей его атмосфере святитель писал: «Надо побыть в этой обстановке хотя немного, а так не опишешь. Это, воочию, сам сатана».

Святитель нередко стремился поднять дух своих солагерников шутками. Но эти шутки, обращенные против гонителей, были выражением его великого мужества. Когда владыка находился еще в лагере на Поповом острове, умер Ленин. От заключенных потребовали почтить его смерть минутой молчания. Когда все выстроились для церемонии в шеренгу, владыка лежал на нарах. Несмотря на просьбы и требования, он не встал, заметив: «Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!» И в заключении святитель остался внутренне свободным человеком. «Чарующий дух нестяжания» позволял ему не замечать лишений, прощать уголовникам, кравшим его вещи, — если же у него что-то просили, он отдавал не задумываясь. Удивительным было отношение владыки к окружающим. Казалось, что внешнее состояние другого человека вообще не важно для него. В той уважительности, с которой он относился даже и к представителям «дна», не было ничего показного: святитель умел распознавать образ Божий в любом человеке. Люди отвечали ему за любовь искренним уважением и любовью.

Совершенно невольно святитель так поставил себя, что на Соловках стали создаваться о нем легенды. О них мы знаем благодаря полудокументальным-полухудожественным очеркам Б. Ширяева, также бывшего соловецким узником. Очерки эти составили книгу «Неугасимая лампада», в которой святителю Илариону отведено немало страниц. Вот как относились к святителю — согласно свиде-тельству Ширяева — те, кто считал себя его «классовыми врагами»: «Силе, исходившей от всегда спокойного, молчаливого владыки Илариона, не могли противостоять и сами тюремщики: в разговоре с ним они никогда не позволяли себе непристойных шуток, столь распространенных на Соловках, где не только чекисты-охранники, но и большинство уголовников считали какой-то необходимостью то злобно, то с грубым добродушием поиздеваться над «опиумом».

Нередко охранники, как бы невзначай, называли его владыкой. Обычно — официальным термином «заключенный». Кличкой «опиум», попом или товарищем — никогда, никто».

Вот еще примечательный случай, описанный в той же книге. Однажды буря унесла в открытое море лодку, в которой находился самый злобный лагерный охранник — некий Сухов. Заключенные и солдаты, собравшиеся на берегу, были убеждены: гибель лодки вместе с людьми неминуема. «Там, вдали, мелькала черная точка, то скрываясь, то вновь показываясь на мгновение. Там шла отчаянная борьба человека со злобной, хитрой стихией. Стихия побеждала.

— Да, в этакой каше и от берега не отойдешь, куда уж там вырваться, — проговорил чекист, вытирая платком стекла бинокля. — Пропал Сухов! Пиши полкового военкома в расход!

— Ну, это еще как Бог даст, — прозвучал негромкий, но полный глубокой внутренней силы голос.

Все невольно обернулись к невысокому плотному рыбаку с седоватой окладистой бородой.

— Кто со мною, во славу Божию, на спасение душ человеческих? — так же тихо и уверенно продолжал рыбак, обводя глазами толпу и зорко вглядываясь в глаза каждого. — Ты, отец Спиридон, ты, отец Тихон, да вот этих соловецких двое… Так и ладно будет. Волоките карбас на море!

— Не позволю! — вдруг взорвался чекист. — Без охраны и разрешения начальства в море не выпущу!

— Начальство — вон оно, в шуге, а от охраны мы не отказываемся. Садись в баркас, товарищ Конев!

Чекист как-то разом сжался, обмяк и молча отошел от берега.

— Готово?

— Баркас на воде, владыка!

— С Богом!

Владыка Иларион стал у рулевого правила, и лодка, медленно пробиваясь сквозь заторы, отошла от берега.

Спустились сумерки. Их сменила студеная, ветреная соловецкая ночь, но никто не ушел с пристани. Забегали в тепло, грелись и снова возвращались. Нечто единое и великое спаяло этих людей. Всех без различия. Даже чекиста с биноклем. Шепотом говорили между собой, шепотом молились Богу. Верили и сомневались. Сомневались и верили.

— Никто, как Бог!

— Без Его воли шуга не отпустит.

Сторожко вслушивались в ночные шорохи моря, буравили глазами нависшую над ним тьму. Еще шептали. Еще молились.

Но лишь тогда, когда солнце разогнало стену прибрежного тумана, увидели возвращавшуюся лодку и в ней не четырех, а девять человек.

И тогда все, кто был на пристани — монахи, каторжники, охранники, — все без различия, крестясь, опустились на колени.

— Истинное чудо! Спас Господь!

— Спас Господь! — сказал и владыка Иларион, вытаскивая из карбаса окончательно обессилевшего Сухова.

Пасха в том году была поздняя, в мае, когда нежаркое северное солнце уже подолгу висело на сером, бледном небе. Весна наступила, и я, состоявший тогда по своей каторжной должности в распоряжении военкома Особого Соловецкого полка Сухова, однажды, когда тихо и сладостно распускались почки на худосочных соловецких березках, шел с ним мимо того Распятия, в которое Сухов когда-то выпустил два заряда. Капли весенних дождей и таявшего снега скоплялись в ранах-углублениях от картечи и стекали с них темными струйками. Грудь Распятого словно кровоточила. Вдруг, неожиданно для меня, Сухов сдернул буденновку, остановился и торопливо, размашисто перекрестился.

— Ты смотри… чтоб никому ни слова… А то в карцере сгною! День-то какой сегодня, знаешь? Суббота… Страстная…

Спас Господь! — повторил я про себя слова владыки Илариона, сказанные им на берегу. — Спас тогда и теперь!..»

Не только Ширяев, но и другие свидетели сообщают о том, что единственное в истории Соловецкого лагеря пасхальное богослужение (1926 год) возглавлял святитель Иларион (Троицкий). По воспоминаниям соловецкого узника священника Павла Чехранова, служба (проведенная по инициативе святителя Илариона), состоялась втайне от начальства в недостроенной пекарне. Участвовали кроме отца Павла в ней всего два человека — епископ Нектарий (Трезвинский) и архиепископ Иларион (Троицкий).

«Пропели полунощницу. Архиепископ Иларион благословил заутреню.

«Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…» — не сказал, а прошептал, всматриваясь в ночную мглу, владыка Иларион. Мы запели «Христос воскресе!» Плакать или смеяться от радости? — думал я».

В лагере владыка пользовался великим почетом. Многие видели в нем духовного отца; а в отношении душ, уже отравленных неверием, он был миссионером. Авторитет святителя был так высок, что вскоре сведения о его лагерной деятельности дошли до эмиграции. И благодаря, в частности, ему Соловецкий лагерь в 20-х годах был своеобразным духовным очагом, возле которого многие нашли спасение.

«Записка» имела целью разработать основы для сосуществования Церкви и государственной власти в тех условиях, когда их духовные принципы противоположны, несовместимы; она продолжала линию церковной политики, которую вел Патриарх Тихон. Составители «Записки» заявили о систематических гонениях на Церковь в Советском Союзе и обличили неправду обновленчества. Они призвали к последовательному проведению в жизнь закона об отделении Церкви от государства; речь шла, в сущности, о желании Церкви действовать без опеки государственных чиновников.

В конце лета 1925 года святителя внезапно перевели из Соловков в ярославскую тюрьму. Это было сделано ради того, чтобы склонить священномученика к присоединению к новому обновленческому расколу — григорьевщине. В разговоре с агентом ГПУ святитель решительно отверг это предложение. «Я скорее сгнию в тюрьме, но своему направлению не изменю», — говорил он своему соузнику, обновленческому «епископу» Гервасию. Через год святителю дали новый трехлетний срок. Основанием для этого было сделано «разглашение» святителем среди заключенных содержания его разговора с агентом.

Весной 1926 года святитель вновь оказывается на Соловках. По-прежнему судьба Церкви занимает все его помыслы. В условиях враждебного окружения Церковь могла устоять, лишь сохраняя единство и добившись легализации. Поэтому после выхода в свет декларации Митрополита Сергия от 16/29 июля 1927 года святитель поддержал ее позицию. Вот как свидетельствует об этом митрополит Мануил (Лемешевский): «В ноябре 1927 года некоторые из соловецких епископов начали было колебаться в связи с иосифлянским расколом. Архиепископ Иларион сумел собрать до пятнадцати епископов в келии архимандрита Феофана, где все единодушно постановили сохранять верность Православной Церкви, возглавляемой Митрополитом Сергием. «Никакого раскола! — возгласил архиепископ Иларион. — Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это как на провокацию!»«

Осенью 1929 года срок заключения святителя Илариона заканчивался. Однако власти не собирались выпускать его на волю; накручивая ему все новые сроки, они надеялись сгноить его в тюрьме. В октябре священномученик был вновь осужден на три года, на этот раз на поселение в Среднюю Азию. Повезли его туда этапным порядком — от одной пересылочный тюрьмы к другой. В дороге святитель заразился сыпным тифом, вспыхнувшим среди заключенных. Без вещей (в пути его обокрали), в одном рубище, кишащем насекомыми, в горячке его привезли в Ленинград и поместили в тюрьму. Через день при температуре 41°, изнемогая, он пешком перебрался в больницу имени доктора Гааза. Помочь страдальцу было уже невозможно. Спустя несколько дней начался бред, перешедший в агонию. В бреду священномученик говорил: «Вот теперь я совсем свободен!» Врач, присутствовавший при его кончине, был свидетелем того, как святой благодарил Бога, радуясь близкой встрече с Ним. Он отошел ко Христу со словами: «Как хорошо! Теперь мы далеки от…» Это произошло 15/28 декабря 1929 года. Славный жизненный путь священномученика был увенчал блаженной кончиной.

Ленинградский митрополит Серафим (Чичагов) добился у властей разрешения похоронить святителя в соответствии с его саном. Когда ближайшие родственники и друзья увидели его тело, святителя с трудом узнали: годы лагерей и тюрем превратили молодого, цветущего человека в седого старика. Похоронен священномученик был на кладбище Новодевичьего монастыря у Московской заставы.

В 1999 году состоялось обретение мощей владыки Илариона и перенесение их в Москву, в Сретенский монастырь.

Возможно, будет полезно почитать:

• Аббатство - это католический монастырь ;
• Самые распространенные расклады ;
• Быт и обычаи Обычаи и нравы 19 века ;
• К чему снятся жабы и лягушки: мужчине, девушке, женщине, беременной – толкования разных сонников ;
• Основные характеристики марса ;
• Должностная инструкция транспортного экспедитора ;
• Татаро-монгольское иго или история о том, как ложь стала правдой ;
• Журавль толкование сонника ;