От абстрактного к конкретному. Общенаучные методы теоретического познания

Мы выяснили, что такое конкретные ПОНЯТИЯ , которыми оперирует диалектическая логика, и какое значение имеют они в познании, мышлении. Теперь надо установить, как образуются эти конкретные понятия, каков тот путь, который к ним ведет. При этом нас будет интересовать не стихийно совершающийся процесс образования конкретных понятий, как он фактически имеет место до возникновения диалектического метода, а процесс сознательный и притом систематический, когда исследователь специально ставит перед собой задачу выработать конкретное понятие и затем осуществляет ее.
Сознательное и систематическое образование конкретных понятий осуществляется в форме особого способа - способа восхождения от абстрактного к конкретному. Этот способ мы и рассмотрим в настоящей главе.

Всесторонне разработанная теория способа восхождения от абстрактного к конкретному еще не написана. Зато имеется блестящий, никем не превзойденный образец применения способа восхождения от абстрактного к конкретному в определенной науке - политической экономии. Мы имеем в виду «Капитал» и «К критике политической экономии» К. Маркса. Изучение этих работ позволило вывести некоторые основные общие закономерности способа восхождения, независимые от его конкретного проявления в тех или иных областях знания. Но это как раз и нужно сделать, прежде чем применять способ восхождения к исследованию той или иной области. Например, в области, где публикуются объявления Красноярск.

Категории абстрактного и конкретного употребляются в философской литературе в самых различных значениях, частью правильных, но односторонних, частью же совсем неправильных. Отметим некоторые из них.

Иногда абстрактное определяется как то, что существует лишь в представлении, конкретное - как то, что дано в действительности. При этом «действительность» понимается идеалистически. Такого взгляда придерживается, например, кантианец А. Риль Некоторые философы абстрактное отождествляют с месозерцаемым, а конкретное - с созерцаемым. То, что можно созерцать, говорят они, есть конкретное, то же, что созерцанием не осваивается, есть абстрактное. Другие философы категории абстрактного и конкретного сводят к общему и единичному. Таковы Локк, Беркли, Юм. Есть и такие философы и логики, которые под абстрактным понимают аттрибут, свойства, обособленные от их носителя, под конкретным - самый носитель этого атрибута, свойств, т. е. вещи со всеми их определениями А. Ни одно из этих значений указанных терминов к способу восхождения от абстрактного к конкретному не подходит.

Надо сказать, что и в марксистской литературе термины «абстрактное» и «конкретное» неоднозначны. Иногда их употребляют в смысле чувственного и рационального познания, рассматривая первое как рациональное, второе - как чувственное, Иногда - в значении одностороннего и многостороннего. Однако здесь это не недостаток, а скорее достоинство, поскольку свидетельствует об учете многообразия сторон данных категорий. Например, когда В. И. Ленин пишет: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике - таков Диалектический путь познания истины, познания объективной реальности»5 или: «Мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит - если оно правильное, от истины, подходит к ней» 6,- он имеет в виду первое значение указанных категорий. Говоря же о том, что «природа и конкретна и абстрактна», В. И. Ленин употребляет термины «конкретное» и «абстрактное» во втором значении, ближе всего стоящем к способу восхождения (хотя самый способ восхождения В. И. Ленин здесь не имеет в виду).

Всестороннюю разработку категорий абстрактного и конкретно в связи с разработкой всего способа восхождения от ipipBoro ко второму дал К. Маркс в известном предисловии «К критике политической экономии».

Конкретное - это сочетание многочисленных определений оно - единство многообразия. Например, «капитализм», «человек», «СССР» и т. д. есть нечто конкретное. Абстрактное, напротив, есть отдельная сторона этого конкретного. Соответственно приведенным примерам абстрактным будет «меновая; стоимость» (для капитализма), «способность мыслить» (для человека), «иметь большую территорию» (для СССР ).

Конкретное и абстрактное образуют диалектическое единств во. Отрицая друг друга, т. е. находясь в отношении противоположности, они в то же время предполагают друг друга. Нет* конкретного без абстрактного, как нет и абстрактного без конкретного. Именно в этом смысл ленинского замечания о природе, как единстве конкретного и абстрактного.

Поскольку природа, все вещи суть единство абстрактного и конкретного, постольку человек, познавая их, оперирует как с тем, так и с другим. Познавая предмет, человек начинает с конкретного и анализирует его, выделяя отдельные стороны. Выделив эти стороны, он снова возвращается к конкретному, но уже как к богатому и закономерно расчлененному целому. Весь процесс познания, если взять его в полном объеме, состоит, таким образом, из двух этапов: движения от конкретного к абстрактному и обратного движения - от абстрактного к конкретному. При этом происходит воссоздание конкретного и абстрактного в самом мышлении. Реально существующие конкретное и абстрактное получают свое отражение в идеально конкретном и абстрактном.
Следовательно, мы имеем дело с двумя видами конкретного и абстрактного. Одно конкретное и абстрактное существует в реальной действительности, другое - в нашем мышлении, причем второе есть лишь отражение первого. Конкретное в реальности - это исходный пункт, с него начинается познание истины. Конкретное в мышлении - конечный пункт, им познание истины завершается (далее идет уже практическое приложение истины). В целом процесс познания, взятый в чистом виде» выглядит, следовательно, так:

«Конкретное в реальной действительности - абстрактное- конкретное в мышлении».
Способ восхождения касается второй половины данного процесса: «абстрактное - конкретное». Поэтому он и называется восхождением от абстрактного к конкретному («восхождением» потому, что при этом мышление возвышается от одной, низшей категории, к другой, высшей).

Установив предварительное понятие абстрактного и конкретного и разъяснив общий смысл «восхождения», перейдем к рассмотрению самого способа восхождения. Материал, на основе которого будет развиваться теория способа восхождения, - это, как отмечено, «Капитал» и «К критике политической экономии» Маркса.

Способ восхождения от абстрактного к конкретному, как всякий научный способ, имеет определенную логическую структуру, выражающуюся отчасти в составляющих его развитие последовательных этапах, отчасти в используемых в нем различных средствах и приемах исследования. Что касается первых элементов структуры, подлежащих ближайшему рассмотрению, то они таковы: 1) исходный пункт, или «начало» восхождения; 2) основные «этапы» восхождения, или процесс его осуществления; 3) результат «восхождения». Средствами и приемами способа восхождения, которые будут рассмотрены дальше, являются: анализ противоречий предмета, обнаружение закона в формах его проявления, исследование явлений в чистом виде.

Кроме рассмотрения логической структуры, теория способа восхождения включает в себя, очевидно, решение и таких общих вопросов, как условия осуществления способа восхождения, возможность применения его в различных областях знания, отношение данного способа исследования к другим научным способам, значение способа восхождения

Наличие четкой, хорошо разработанной методологии является одним из условий позитивного развития той или иной области знания. Критика некоторых новых научных дисциплин часто основана именно на отсутствии у последних собственной методологии. На первый взгляд современные философские исследования являют собой образец разнообразия методологических подходов, плюрализм методик и способов познания выбранного предмета: достаточно посмотреть несколько авторефератов последних лет на соискание степени доктора или кандидата наук. Однако с уверенностью можно сказать, что две крайние позиции в методологической рефлексии современного философского анализа принадлежат, с одной стороны, формальной логике, с другой - постмодернистской ризоме. К сожалению, использование плодотворной, дающей исключительно положительные результаты, к тому же проверенной временем диалектической методологии редко находит отклик у современных, особенно молодых, исследователей. Оптимистично убеждены, что это лишь следствие внезапно обрушившейся методоло-гической свободы, пресыщенность которой становится все более очевидной.

Разработанная в рамках классического марксизма, диалектическая методология иногда намеренно игнорируется исследователями, иногда упускается вследствие элементарного незнания, что ведет или к «изобретению велосипеда», или к парадоксальным ризомальным выводам. В первом случае начинают кивать на «гениальный Запад», как в случае с идеей И. Лакатоса о том, что «философия науки без истории пуста, история науки без философии науки слепа». Как верно отметил С. Н. Мареев, «что по существу означает единство логического и исторического, о чем никто из наших “философов науки”... даже не заикнулся» . Выводы же, полученные в результате ризомальных построений, заставляют приверженцев классической традиции в лучшем случае пожимать плечами, в худшем – вступать в открытый конфликт с их создателями.

Классическая методология часто снимает реальные или надуманные проблемы, следует лишь овладеть ее приемами, осознать базовые принципы. Так, любой исследователь независимо от его философской ориентации знает, что «всякое начало – трудно» и что «эта истина справедлива для всякой науки» . В рамках методологии восхождения от абстрактного к конкретному эта проблема решается путем нахождения некого единого стартового основания, позволяющего восходить к действительному пониманию сути изучаемого явления или процесса по мере их усложнения. Нетрудно догадаться, что речь в данном случае идет о той «клеточке тела», о том «исходном начале», которое должно быть основанием всякого научного познания. В этом начале исследования мы с необходимостью должны зафиксировать то всеобщее, что будет характерно для исследуемого нами предмета на всех этапах его развития, начиная с момента зарождения и обретения своей самости по отношению к другому и заканчивая последними этапами эволюции, когда сам предмет становится другим. В диалектической традиции «такое всеобщее имеет название “абстрактно-всеобщего” и фиксирует то одинаково-общее, что имеет предмет на различных ступенях своего развития. И это общее выражает его “основную конструкцию”, которая составляет первичное (исходное) отношение данного предмета, и поэтому она постоянно воспроизводится на всех последующих этапах его дальнейшего развития» .

Очевидно, что выделение и фиксация такой «абстракции вообще» свидетельствуют о теоретическом уровне исследования, более того, его самом первом, стартовом этапе. И вполне очевидно, что этому уровню предшествует эмпирическая ступень, где появляются первоначальные понятия, фиксирующие предмет познания на стадии созерцания и представления, и который, в свою очередь, завершается выделением указанной абстракции.

Так, всякое исследование следует начинать с анализа того феномена, с которым мы сталкиваемся в реальной «эмпирической жизни» и который в ходе его восприятия и осознания, скорее даже в процессе предметно-практической деятельности с ним, получает название, воплощение в той или иной понятийной форме. К. Маркс, обращая внимание на этот факт, писал, что не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание. Исходя из этой, ставшей классической, формулы, он констатирует, что при втором способе рассмотрения «предпосылками являются люди, взятые не в какой-то фантастической замкнутости и изолированности, а в своем действительном, наблюдаемом эмпирически процессе развития, протекающем в определенных условиях. Когда изображается этот деятельный процесс жизни, история перестает быть собранием мертвых фактов...» .

Например, если мы взялись за исследование такой простой, но вместе с тем и сложной проблемы, как рациональность, мы столкнемся не только с обилием мнений и подходов, но и прежде всего с отсутствием уже упоминавшегося «стартового основания», «клеточки». Только уяснив на уровне представления, что же являет собой рациональность, мы сможем тем самым определить ее вообще, выделив то общее и одинаковое, что она имеет на всех этапах своего дальнейшего развития и что остается безразличным по отношению к каждой отдельной ступени ее движения. Другими словами, «рациональность вообще» должна помочь увидеть те основные характеристики рациональности как таковой, которые не схватывают ее конкретно-исторического содержания. В данном случае налицо будет характеристика абстрактной рациональности, которая свободна не только от культурно-исторического и индивидуального бытия, но также от аксиологической и праксиологической нагруженности. Имея это в виду, рациональность можно определить как особую умопостигаемость объективно общего, своеобразную размерность сознательной деятельности, позволяющую постигать внутреннюю логику бытия. Такое определение рациональности характеризуется особыми «безразличными и формальными» чертами по отношению к любому отдельному этапу ее развития. Мы называем их онтологическими и гносеологическими характеристиками и обозначаем как внутренние .

Напомним, что, взявшись за исследование такой «глыбы», как процесс производства и накопления капитала, К. Маркс отталкивается от таких всеобщих абстракций, как «производство вообще», «потребление вообще», «деньги как таковые» и, конечно, «труд». Здесь Маркс был солидарен с Гегелем, полагавшим, что познание «всегда и необходимо начинается с приобретения знания общих принципов и точек зрения, чтобы сперва только дойти до мысли о существе дела вообще» . В своем известном «Введении» к «К критике политической экономии» Маркс, рассматривая проблему начала, приходит к выводу о том, что в начальном пункте исследования любой развивающейся целостности прежде всего необходимо выявить «всеобщие абстрактные определения», или «абстракции вообще», потому что именно в них «фиксируется всеобщее или выделенное путем сравнения общее» . Для Маркса (в отличие, например, от Д. Рикардо) было очевидно, что обоснование проблемы начала – это уже теоретический уровень развития науки, которому предшествует эмпирический этап, берущий свое начало с исследования «живого целого», с «чувственно-конкретного» и заканчивающийся выделением «абстракции вообще». «Но уже это первое представление о предмете научного познания как о “чувственно-конкретном” отделяет научную форму сознания от сознания обыденного, которое базируется на стихийно-эмпирических представлениях людей... И самое главное их отличие заключается в том, что научное познание с момента своего возникновения движется, опираясь не на индивидуально-психологические представления субъекта, но на представление о всеобщем, то есть о той реальной целостности, которая существует объективно, независимо от индивида и воспроизводится средствами научного познания» .

Однако очевидно, что действительный, реальный предмет научного исследования не может исчерпываться и не исчерпывается только абстрактными качествами, они односторонни, и даже на интуитивном уровне чувствуется незавершенность подобных характеристик, их открытость, отрыв от реального человека, действительного мира, имеющих настоящее, вполне конкретное, а не абстрактное существование. По емкому замечанию К. Маркса, «абстракции эти сами по себе, в отрыве от действительной истории, не имеют ровно никакой ценности» и не являются какими-то «искусственно сконструированными идеальными типами, а являются научными абстракциями, отражающими наиболее общие, сущностные черты объективной реальности» . Однако задача формирования первоначальной абстракции и предполагает обозначение таких общих принципов и характеристик, которые присущи изучаемому объекту на всех этапах развития и не детерминированы объективными реальными ситуациями и жизненными мирами.

Подобные абстракции допустимы в теоретическом исследовании, более того, оправданы в его начале. Реальная жизнь не знает, что такое абстракция вообще, а потому и научное исследование не должно на ней останавливаться, оно должно прежде всего отражать процесс становления действительного, живого объекта исследования, в нашем примере – рациональности, показать, каким же образом, благодаря каким факторам и причинам голая абстракция «не истлевает в себе», а становится актуализированным бытием. Наглядно понять это можно на примере становления конкретного типа рациональности, когда «абстракция вообще» обретает свою плоть и кровь, становится действительной, актуализированной.

Процесс восхождения от абстрактной «рациональности вообще» к действительной, «живой» рациональности осуществляется через реализацию внутренних характеристик рациональности и путем обретения (причем в разной степени) определенностей внешних. К первым мы относим гносеологические и онтологические черты рациональности, ко вторым – аксиологические, праксиологические, культурно-исторические и экзистенциальные. Важно отметить, что процесс этот по сути есть процесс становления того или иного типа рациональности. Другими словами, именно в своем типе рациональность и обретает свое бытие, обретает свою конкретность, свою самость и действительность. Об этом процессе уже невозможно говорить на уровне чистых абстракций, необходимо использовать конкретно-исторический подход, позволяющий проследить возможные пути обретения рациональностью своего бытия.

Реальная конкретность для теоретической мысли в процессе перехода (восхождения) от абстрактного к конкретному выступает той предпосылкой, которая, по словам Маркса, должна постоянно «витать перед нашим представлением». Между реальной конкретностью и ее воспроизведением в мысленной конкретности теоретической системы лежат промежуточные звенья концептуального анализа, позволяющие вписать эмпирические данные в мысленную конкретность, объяснить и разрешить те несоответствия и противоречия-антиномии, которые возникают между абстрактной теоретической схемой и конкретной реальностью.

Любой предмет, рассмотренный «вообще», остается «в области абстрактного и бесследно истлевает в себе», если становление и актуализацию своего бытия не осуществляет в тех или иных своих конкретных формах. Так, «рациональность вообще» не имела бы никаких перспектив своей конкретизации и, безусловно, осталась бы в области абстракции, если бы не воплощалась в своих конкретных типах, о которых в последнее время написано немало работ (античный, нововременной, классический, неклассический и т. д.). Другими словами, проявление и реализация внутренних характеристик рациональности всегда осуществляется в конкретном месте и времени, в деятельности конкретных людей или групп, что и формирует внешние (так мы их назовем) для рациональности признаки – ее аксиологический смысл, праксиологическую значимость, обусловленность духовным контекстом каждой культурно-истори-ческой эпохи и индивидуальным жизненным миром. Именно поэтому собственно рациональность, не «абстрактная», не «вообще», всегда есть ее определенный тип. Если мы говорим о реально (а не в теории) существующей рациональности, то, хотим мы этого или нет, мы всегда говорим о ее конкретном типе. Этим, на наш взгляд, и объясняется та ситуация в исследовательской литературе, когда вопрос о рациональности так или иначе сводится и упирается в проблему ее типологизации.

Однако то, каким образом исследуемый предмет «оживает», приобретает черты реального феномена, уже невозможно показать вообще, как невозможно одновременно продемонстрировать становление всех его форм или типов. Так, говорить о «живой», действительной, актуальной рациональности невозможно без и вне ее конкретно-исторического типа, поскольку именно в нем «рациональность вообще» как голая абстракция в «спектре своих возможностей» обретает себя, реализуя свои внутренние характеристики и приобретая внешние. Процесс обретения рациональностью своего бытия так же многообразен и разнопланов, как и те конкретно-исторические эпохи или ситуации, в рамках которых он осуществляется. Именно поэтому рациональность не ограничивается каким-либо одним типом, их возникает множество, при этом каждый из типов по-своему уникален. Это многообразие во многом отражено в философской исследовательской литературе, где лейтмотивом звучит мысль о необходимости систематизации типов и создания их иерархической теории.

До сих пор мы говорили о применении классической методологии при обращении к проблеме рациональности, которая традиционно разрабатывается в русле онтологии и теории познания. Надо отметить, что данная область философских изысканий исконно считалась вотчиной «чистой» мысли, и, соответственно, можно сказать, нет ничего удивительного, что, исследуя рациональность, мы обращаемся к классическому, фундаментальному диалектическому методу восхождения от абстрактного к конкретному. Однако не менее актуальным является использование данной методологии и в социальной философии, исследования которой являются весьма распространенными в сегодняшних научных кругах. Веер наиболее часто обсуждаемых проблем хорошо известен: свобода и права личности, социальная справедливость и защищенность, взаимоотношения макросоциума и человека, идентичность и национальные связи, тендерные исследования и экологические вопросы и т. д. Поднимаются проблемы достаточно насущные, сложные и неоднозначные, но, к сожалению, в подобных работах, как правило, выделяется какой-либо конкретный аспект, и в итоге исследователи приходят к частным выводам, полученным в результате применения частной методологии. Такой подход более характерен не для философских, а для конкретно-социологических исследований, где он вполне оправдан и продуктивно работает. Применение же подобных редукций в социальной философии обедняет науку, не позволяя выйти на уровень действительно философских обобщений.

Данная ситуация вполне объяснима, так как исследования социальных феноменов сопряжены с определенными трудностями, одной из которых при раскрытии сущности социальных явлений является невозможность их описания единой моделью или теорией, с использованием единой методологии. Приходится прибегать к совокупности методологических принципов, каждый из которых отражает какой-то специфический аспект поведения объекта, будучи заведомо неполным. При этом в ходе решения поставленной исследователем задачи часто идут не от самого объекта, а от того взаимодействия, в которое этот объект вовлечен. Дополнительная сложность возникает также вследствие того, что знание о сложных социальных явлениях, объектах и системах определяется не только и даже не столько их сущностной природой, сколько отношением к ним познающего субъекта, целями исследования, средствами и методами познавательной деятельности.

Однако многие трудности могли бы быть успешно решены именно в рамках философского знания при использовании метода восхождения от абстрактного к конкретному, поскольку эта методологическая линия представляет собой стержень, на который можно нанизывать различные конкретные методологические теории, и выстроенная таким образом целостная методология исследования не будет рассыпаться при первой же критике и проверке опытом.

Естественно, что полное абстрагирование от социальной действительности, так же как и уход от теоретических абстракций, не принесет позитивного результата в рассмотрении социально-философских вопросов. Современная философия уже прошла период необоснованного увлечения схоластическими конструкциями, так же как и доминирования проблем «повседневности», решаемых в пределах частных теорий и методологий, например, когда сущность коммуникации раскрывается на опыте кастрюли с водой, поставленной на огонь (Бодрийяр Ж. «Америка»). Сейчас наступает третья, закономерная стадия синтеза этих двух методологических установок, в русле которой активно развивается социальная онтология, позволяющая ставить вопросы о социальной материи, социальном взаимодействии, социальном времени и пространстве. Так, при исследовании социального взаимодействия мы, следуя обозначенной выше классической методологии, сначала выявили, а затем опирались на абстрактную теоретическую конструкцию, позволившую нам выделить его сущность, структуру и основные свойства, имеющие место на любых уровнях социального бытия. Однако было бы принципиально неверно остановиться на данном этапе, поэтому для выхода к конкретной, реальной действительности следует рассматривать реализацию изучаемого феномена в конкретных исторических условиях, на определенном социальном пространстве Запада, Востока или России. «...Но речь идет о действительных, действующих людях», и следующим этапом приближения к ним является анализ феномена взаимодействия в экономике, политике, культуре, затем в социальных группах различного масштаба и, наконец, особенности взаимодействия личности, личности-творца. Такой подход позволил нам создать целостную концепцию социального взаимодействия, которая снимает ряд трудностей при решении конкретных вопросов, связанных с теоретическим и практическим анализом социальных изменений .

Исключительный образец подобного восхождения от абстрактного к конкретному, как уже отчасти отмечалось выше, представлен в «Капитале» К. Маркса. Отталкиваясь от целой системы структурированных и обоснованных экономических абстракций, мыслитель показал, что за экономическими отношениями стоит не только производство вещей, материальных благ, но и производство всех социальных отношений, и в конечном счете – производство самого человека. Только с позиции диалектики как всеобщей теории развития Марксу удается рационально объяснить природу стартовых «абстракций вообще», используемых в «Капитале». Например, «труд вообще» как простая абстрактная деятельность, как расходование рабочей силы, реализация способности трудиться был известен с древнейших времен. Это была простейшая, непосредственная деятельность, изначально весьма бедная по своему содержанию: обработка первых орудий труда, первые попытки обустроить или построить жилище и т. д. Далее шел процесс длительного исторического развития, в результате которого усложнялись как орудия труда, так и отношения между людьми, что приводило к появлению новых и гораздо более сложных, чем прежде, форм труда. Тем не менее, какой бы сложной ни оказалась вновь возникшая форма труда, наряду со всеми сопутствующими ей внешними признаками и характеристиками, всегда и постоянно будет воспроизводиться простой труд, «труд вообще», который выступает как «расходование простой рабочей силы, которой в среднем обладает телесный организм каждого обыкновенного человека, не отличающегося особым развитием» . И хотя реальная способность человека трудиться всегда реализуется здесь и сейчас, в конкретной исторической ситуации, конкретным человеком со своим мировоззрением, положением в обществе и т. д., в конкретном государстве и вполне определенной сфере производства, «тем не менее, для каждого определенного общества это есть нечто данное» .

То многообразие форм труда, о которых говорит Маркс и которые непременно являются следствием разворачивания и реализации «труда вообще» как способности человека расходовать свою способность трудиться, отчасти сопоставимо как с многообразием форм взаимодействия, имеющих место в современном социуме, так и с разнообразием типов рациональности, которое буквально поражает в последнее время. В современной исследовательской литературе выделяют более двадцати различных типов кроме тех, о которых уже говорилось выше, это также научная, открытая, закрытая, специальная, ценностная, целевая, коммуникативная и т. д. и т. п.; при этом прослеживается явная тенденция количественного роста типов рациональности, что проявляется, например, в указании на рациональность каждой отдельно взятой науки (рациональность биологии, физики, химии и пр.). Очевидно, что тенденция количественного роста прослеживается и в отношении форм взаимодействия, поскольку современный мир и новые технологии создают новые условия и открывают уникальные перспективы создания и развития форм социального взаимодействия. Многообразие типов рациональности, как и многообразие форм труда и взаимодействия, является естественным следствием процесса конкретизации, восхождением из области абстрактного, и мы вряд ли можем наверняка предположить будущие ситуации формирования их конкретных характеристик. Каждая историческая эпоха и каждый «индивидуальный жизненный мир» привносят свою самость, свою специфику в процесс становления рациональности, обретения ею своего конкретного типа так же, как и формы труда и взаимодействия оказываются в принципе непредсказуемыми: вряд ли еще сто лет назад можно было себе предположить то огромное разнообразие форм труда, которое привнесла с собой компьютерная индустрия.

Проведенная нами параллель при исследовании столь различных феноменов, как рациональность, социальное взаимодействие и анализ труда, доказывает действенность и всеобщность разработанной немецким ученым методологии, несправедливо забываемой в последнее время.

Философское осмысление социально-экономических проблем / под ред. B. E. Давидовича, Е. Ю. Леонтьевой. – Вып. 10. – Волгоград, 2006. – С. 218.

Щитов, А. А. становление диалектико-материалистической концепции формы и содержания. – Ростов н/Д, 1989. – С. 11.

Маркс, К., Энгельс, Ф. Избранные произведения. – T. 1. – С. 14 –15.

См. об этом более подробно работы Е. Ю. Леонтьевой: от «рациональности вообще» к ее конкретным типам // Академический вестник: Ежегодник Ростовского филиала российской таможенной академии. – Вып. 2. – Ростов н/Д, – 2004; о понятиях «рациональность» и «разум» // Гуманитарные и социально-экономические науки. – 2004. – № 2; рациональность и ее тип (от абстракции «вообще» к конкретному воплощению) // Философское осмысление социально-экономических проблем: межвузовский сборник научных трудов. – Вып. 5. –Волгоград, 2003.

Гобозов, И. А. Куда катится философия. От поиска истины к постмодернистскому трепу (Философский очерк). – М., 2005. – С. 67.

Маркс, К., Энгельс, Ф. Избранные произведения: в 3 т. – T. l. – M.: Политиздат, 1985. – С. 13.

Более подробно об этом см.: Виноградова, Н. Л. Диалогическое взаимодействие и социальное пространство. – Волгоград, 2006. – 216 с.

Рассматриваемый метод, развитый сначала Г. Гегелем, а затем К. Марксом, есть не что иное, как ранняя форма системного метода. Гегель утверждал, что «развитие логической идеи оказывается движением от абстрактного к конкретному», причем таким образом, что «последующие ступени содержат предшествующие как снятые» . К. Маркс разъяснял необходимость метода восхождения от абстрактного к конкретному, считая именно его правильным в научном отношении, следующим образом: «Конкретное потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного. В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не как исходный пункт, хотя оно представляет собой действительный исходный пункт и, вследствие этого, также исходный пункт созерцания и представления. На первом пути полное представление испаряется до степени абстрактного определения, на втором пути абстрактные определения ведут к воспроизведению конкретного посредством мышления» .

С позиций сегодняшнего дня в рассуждении Маркса есть много слабых мест. Для него конкретное - это система, а абстрактное - это элементы системы, в частности товар для экономического производства. В современной науке абстрактное есть упрощенное конкретное. Элементы становятся абстрактными лишь в случае, если они упрощаются. Главная мысль Маркса состоит в том, что систему следует разложить на ее элементы, а затем воспроизвести ее как синтез этих элементов. На первый взгляд, дела обстоят именно таким образом. Но это впечатление обманчивое. Дело в том, что Маркс не разъясняет содержание как разложения системы на элементы, так и последующего синтеза из них системы. Вслед за Гегелем он полагал, что каждый элемент системы содержит в себе внутреннее диалектическое противоречие, которое разворачивает свои потенции. В современной науке реальность диалектических противоречий вообще не признается. Их просто не удалось обнаружить.

Что именно представляют собой анализ и синтез, следует определять на основе научных теорий. Анализ - это не что иное, как эксперимент, т.е. он совпадает с аддукцией. В эксперименте выделяются некоторые признаки. Это и есть анализ. Синтез имеет место на этапах дедукции, индукции и абдукции. Маркса интересовал вопрос о познании систем. Они познаются в три этапа. Во-первых, посредством методов интратеоре- тической концептуальной трансдукции познается внутреннее устройство системы. Во-вторых, посредством опять же методов интратеоретической концептуальной трансдукции познаются отношения системы к внешнему окружению. В-третьих, посредством методов интертеоретической и интердисциплинарной трансдукции рассматривается соотношение теорий внутреннего и внешнего. Внутреннее рассматривается в качестве значения внешнего, т.е. символа.

Научный метод состоит отнюдь не в непосредственном восхождении от элементов системы к самим системам. Он реализуется посредством методов концептуальной трансдукции. Научное мышление движется в области принципов, законов и переменных, а не в пространстве элементы - системы. Мы, разумеется, говорим об элементах и системах. Но не успокаиваемся этим, а представляем их посредством принципов, законов и переменных. Маркс же настаивал на непосредственном переходе от элементов к системам. Впрочем, он не выдерживал строго этой линии. Вслед за Гегелем Маркс представлял элементы и системы посредством диалектических противоречий. Но подлинные принципы, законы и переменные не являются диалектическими переменными.

Как видим, научный метод не сводится к чуть ли не очевидной констатации, что следует целое делить на части, а затем восходить от них к этому целому. Допущенные Марксом оплошности вынуждают нас не считать восхождение от абстрактного к конкретному подлинным научным методом.

Исторический экскурс

В советские годы к творчеству К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина относились с огромным пиететом. Сформулированные ими положения считались вершиной научной мысли и не подвергались критике. Многочисленные ортодоксальные сторонники марксизма-ленинизма были убеждены, что их основная задача состоит в открытии его глубоких истин. Но между ними не было единства. В частности, отличались позиции тех авторов, которые ставили во главу угла груды Маркса, а не Ленина, которого официальная пропаганда превозносила более всего. Следует отметить, что на освоение этих трудов уходили многие годы. «Экономические рукописи 1857-1859 гг.», в которых Маркс представил свое понимание научного метода как восхождение от абстрактного к конкретному, впервые увидели свет в Москве в 1939 г. на немецком языке. На русском языке книга была опубликована лишь в 1968-1969 гг.

Абсолютное большинство исследователей были плохо осведомлены относительно метода восхождения от абстрактного к конкретному. Прорывной работой стала монография видного марксиста-ленинца Э. В. Ильенкова . Она была крайне неоднозначно встречена различными кругами марксистов-ленинцев. Одно несомненно: талантливый философ придал методу восхождения от абстрактного к конкретному яркую диалектико-материалистическую форму. Беда Ильенкова, однако, состояла в том, что он не сопоставлял метод восхождения от абстрактного к конкретному с тем, что происходило в различных научных дисциплинах. Поэтому его критика явно запаздывала. Это замечание относится и к работам видного отечественного психолога и педагога В. В. Давыдов, который подобно Ильенкову также считал метод восхождения от абстрактного к конкретному сердцевиной науки .

Во избежание недоразумений отмстим, что мы ни в коей мерс не ставим под сомнение новаторский характер работ Ильенкова и Давыдова, которых объединял интерес одновременно к диалектико-материалистической философии (с акцептом на методе восхождения от абстрактного к конкретному), к психологии и к педагогике. Речь идет о двух выдающихся исследователях. Отмечая это обстоятельство, мы, тем не менее, вынуждены подчеркнуть, что развитие науки не свидетельствует в пользу метода восхождения от абстрактного к конкретному.

Итак, несмотря на несостоятельность метода восхождения от абстрактного к конкретному, некоторые педагоги вольно или невольно используют его. Рассматривая некоторую систему, они стремятся выделить ее клеточку, самую малую часть, а затем от нее перейти к более сложным частям системы, но при этом не учитывают понятийный характер всех образований, в том числе и указанных клеточек. Никто не в состоянии объяснить природу кварков как частей, обладающих структурой элементарных частиц, единицы как части натуральных чисел, слова как части предложения без обращения к соответствующей теории, которая непременно будет включать и переменные, и законы, и принципы.

М. М. РОЗЕНТАЛЬ

ПРИНЦИПЫ

ДИАЛЕКТИЧЕСКОЙ

ГЛАВА IX

АБСТРАКТНОЕ И КОНКРЕТНОЕ. ВОСХОЖДЕНИЕ ОТ АБСТРАКТНОГО

К КОНКРЕТНОМУ - ЗАКОН ПОЗНАНИЯ

Сущность вопроса

Главная трудность многих вопросов, связанных с процессом познания, с различными противоречиями этого процесса заключается в сложности соотношения единич­ного и общего, чувственного и рационального, непосредственного и опосредствованного. Сущность познания со­стоит в возведении единичного в общее, явления в закон. Так как единичное и общее - противоположности и ме­жду ними нет непосредственной, прямой связи, то это и порождает ряд трудностей.

Одним из аспектов этой общей проблемы является соотношение абстрактного и конкретного. Путь познания объективного мира лежит через абстракцию. Образно выражаясь, абстракция в виде понятий, законов, мате­матических уравнений и т. п. - это тот горный перевал, через который необходимо пройти, для того чтобы дей­ствительность, кажущаяся нам первоначально хаотиче­ской, предстала перед человеческим взором как единство взаимообусловленных и взаимосвязанных явлений и про­цессов. Иного пути в познании нет. Но если это так, то мы снова сталкиваемся здесь с общим для всего позна­ния противоречием, в данном случае с одним из его вы­ражений- противоречием между абстрактным и кон­кретным. Ибо абстракция есть отход от конкретного, удаление от живого многообразия природы. Цель позна­ния - представить действительность в ее конкретности, но к этой цели ведет дорога лишь через абстракцию, т. е. отход от конкретного. В этом глубочайшее противоречие процесса познания.

Что же такое конкретное и абстрактное, какие черты характеризуют их?

Конкретное есть целостность вещи, явления в много­образии их свойств и определений, во взаимодействии всех их сторон и частей. Любая вещь имеет множество сторон и свойств и существует лишь как целостность в многообразии своих проявлений, в котором все стороны связаны между собой и взаимообусловливают друг друга. «Конкретное потому конкретно, - говорит Маркс, - что оно есть сочетание многочисленных определений, являясь единством многообразного» (1).

Вне этого «единства многообразного» нет конкретного. Конкретное - это данное дерево, данный человек и кон­кретное это - вся природа, природа как целое. И де­рево и человек имеют различные особенности, и природе присущи многие качества, свойства, но они конкретны потому, что существуют лишь как единство многообраз­ного, как система связей и отношений.

Конкретное - это не только целостность вещи или явления, но целостность их связей и отношений с дру­гими вещами и явлениями, их естественных связей с условиями, в которых они существуют. Дерево, напри­мер, конкретно не только потому, что оно единство ряда сторон и свойств, но и потому, что оно представляет со­бою неразрывное целое с условиями своего существова­ния - с почвой, климатом, воздухом и т. п. Человека можно также понять как совокупность общественных условий, в связи со всем обществом.

Если вещи, явления изолировать от этих условий, то они перестанут быть самими собой. Вне этих условий они не могут быть и поняты мыслью как нечто конкрет­ное. Поэтому в понятие конкретного как целостности, единства входят и связь, отношения данного явления с другими, без учета которых оно немыслимо.

Абстрактное характеризуется другими чертами. Аб­страктное есть часть целого, извлеченная из него и изо­лированная от связи и взаимодействия с другими его сторонами и отношениями. Это главная его черта, она делает его противоположностью конкретного. Так, например, электрон - абстракция по сравнению с оным, телом, ибо он составляет лишь часть тела, которую мы мысленно отвлекаем от него, чтобы понять сложное конкретное явление. Монополия также абстракция; по отношению к империализму как конкретной совокупно­сти свойств и качеств, искусственно отвлеченная от нее с той же целью.

Когда мы говорим об абстракции как продукте со­знательного отвлечения части, стороны, свойства, отно­шения от целого, конкретного, то мы не совершаем на­силия над реальными явлениями и процессами и не дей­ствуем по произволу. Если мы можем абстрагировать какую-то сторону или отношение целого, то это объясняется реальным существованием этих сторон или от­ношений. Электрон так же реален, как сложное мате­риальное тело, состоящее из электронов и других мате­риальных частиц; монополия столь же реальна, как и империалистическая форма капитализма в целом. При­рода и конкретна и абстрактна. Поэтому аналитическая деятельность мышления, являющаяся главным средством процесса абстрагирования, синтетическая его деятель­ность, выступающая как орудие воспроизведения целого во всех его связях, в равной степени, покоятся на свой­ствах и особенностях самой объективной действительности.

Различие между конкретным и абстрактным не абсолютно, а относительно. Конкретное в одной связи может быть абстрактным в другой и наоборот. Например, мо­лекула по отношению к атому - это нечто конкретное, но по отношению к более сложному телу она абстрак­ция, поскольку представляет собой лишь его часть, сто­рону. Что следует считать абстрактным и что конкретным, зависит от той ступени, которая достигнута в, сложном процессе анализа, исследования явлений, ибо как противоположности эти категории в процессе по­знания переходят друг в друга: абстрактное становится конкретным, конкретное- абстрактным.

Чтобы понять диалектику абстрактного и конкрет­ного в познании, важно прежде всего подчеркнуть их противоположность. Противоположность двух сторон, тенденций, способов познания находит свое выражение, в понятиях «абстрактное» и «конкретное». Конкретное в познании - это целое, воспроизводимое в мышлении, абстрактное - лишь односторонняя часть целого. Кон­кретное - это действительность, познанная в плоти я крови, абстрактное - область изолированных от целого отдельных сторон, свойств, черт, предметов и т. п.

Противоположность конкретного и абстрактного обычно усматривается также в том, что первое воспри­нимается непосредственно, оно видимо, осязаемо, вто­рое же невидимо, неосязаемо и познается лишь опосре­дованным, окольным путем. В известной мере это правильно, ибо в чувственном созерцании предметы пред­стают перед нами в своей конкретности, осязаемости, непосредственно, чего нельзя сказать об абстракции. Однако эту противоположность нельзя абсолютизиро­вать. Неправильно считать, что конкретным может быть только то, что чувственно осязаемо, а все остальное - это абстракция. Если абстракцию понимать лишь как вычленение из массы предметов каких-то общих при­знаков, свойственных им, то такое противопоставление абстрактного и конкретного было бы уместным. Тогда чувственно воспринимаемое было бы синонимом кон­кретного, а воспроизведение явлений с помощью мышле­ния - синонимом абстрактного. В силу этого указанное представление об абстрактном и конкретном не идет дальше поверхностного их сопоставления. Диалектиче­ская же логика понимает абстракцию значительно глуб­же, определяя ее как процесс отражения сущности, закона вещей. Если абстракция есть способ познания сущности, закона явлений, то, очевидно, вне абстраги­рующей деятельности мышления невозможно конкретное понятие о них.

Таким образом осязаемость, непосредственную вос­принимаемость нельзя считать главной чертой конкрет­ного, хотя она в какой-то мере и присуща ему.

Познание развивается в форме двух полярных про­тивоположностей. Это движение мысли от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному. Этот противоречивый характер познания порождает ряд объ­ективных трудностей, которые при непонимании диалек­тического характера взаимоотношения между абстракт­ным и конкретным ведут к искажению сущности позна­ния и законов его развития.

Отсюда возникают различного рода сомнения в спо­собностях научного познания отразить и воспроизвести конкретный, объективный мир; с ними мы встречаемся, например, при попытках обобщения особенностей совре­менной науки и методов ее исследования. Некоторые ученые говорят о растущей пропасти между наукой и конкретной действительностью, объясняя это тем, что наука якобы становится абстрактной и недоступной здравому смыслу. Мир науки и мир действительности будто бы беспрерывно отдаляются друг от друга. Чем более абстрактными становятся понятия и формулы о мире, тем менее конкретной и жизненной предстает перед человеческим взором картина природы. Отсюда эти ученые пытаются сделать вывод, что возник непри­миримый конфликт между конкретным и абстрактным, и а этом конфликте они усматривают чуть ли не траге­дию современных способов познания и современного мировоззрения.

В той самой книге журнала «Erkenntnis», в которой была провозглашена «революция» в философии и про­грамма «новой логики», выступил Рейхенбах со статьей «Философское значение современной физики». В этой статье он утверждал, что наступил странный разлад между миром науки и обычной жизнью, непосредствен­ной действительностью, и всю вину за него он возлагает на философов. Причину этого разлада он объяснял тем, что философы по-прежнему пытаются применять к со­временной физике абстрактные понятия причинности, закономерности, пространства и т. п., в то время как естествознание перестало быть «метафизическим», т. е, оно не может быть подведено под эти философские ка­тегории. Чтобы уничтожить разлад между наукой и кон­кретной действительностью, он предлагал исходить из того, что та и другая есть область наших человеческих переживаний. В этом-де единство отвлеченной науки и конкретной действительности. «Только переживания, - писал он, - и их упорядочение в виде связной теории способны выразить содержание современного исследова­ния природы» (2).

Это позитивистское решение вопроса обесценивает великие орудия познания - абстрактные понятия и ка­тегории, без которых невозможно никакое естествозна­ние, как и научное знание вообще.

Такое же противопоставление абстрактной науки и конкретного мира можно найти у Рассела и у многих других буржуазных философов. Противоположность абстрактного и конкретного, то обстоятельство, что, наука со своими абстрактными математическими формулами как будто всё дальше уходит от конкретного мира, волнует и ученых, непосредственно занимающихся исследованием природы. Причина таких представлений не только в неумении видеть диалектическую взаимо­связь абстрактного и конкретного, но и в действитель­ной сложности современных методов исследования, соз­дающих возможность иллюзии о том, что научное зна­ние в силу своей абстрактности не есть отражение объективного мира. Ниже мы специально вернемся к этому вопросу, поскольку он чрезвычайно ясно пока­зывает, что источником заблуждений служит в данном случае неуменье с помощью диалектической постановки вопроса об абстрактном и конкретном преодолеть дей­ствительные противоречия и трудности, порождаемые развитием науки.

Итак, сущность рассматриваемого вопроса ясна. Все дело в том, чтобы правильно понять диалектическую природу противоречия между абстрактным и конкретным и уяснить истинную логику движения познания и в этом отношении. Мы попытаемся рассмотреть эту логику в плане развития отдельного (индивидуального) процесса познания и в плане исторического развития познания. Оба эти аспекта важны не только потому, что они реально существуют как относительно самостоятельные сферы познания, но и потому, что и в дан­ном вопросе имеет место совпадение логического и исторического.

Соотношение конкретного и абстрактного в отдельном процессе познания

Главная и наиболее трудная часть рассматриваемой проблемы заключается в конкретном. Труднее и слож­нее познать явление в его конкретности. Конечно, абстракция имеет дело со скрытой, невидимой основой, с существенными связями и отношениями вещей, и постольку задача абстрагирующей деятельности мышления далеко не легкая. Кроме, того, ставя этот вопрос, необходимо помнить, что познание - это процесс, в ко­тором абстрактное и конкретное связаны воедино. Но именно потому, что они составляют две стороны или формы одного и того же процесса, важно выделить ту сторону, которой подчинен в конечном счете весь процесс. А такой стороной является конкретное. Ибо цель познания не только обнаружить законы действительности, но и объяснить посредством этих законов окру­жающие нас явления. Законы науки лишь тогда оправ­дают свое назначение, когда они выполняют эту роль. когда они служат практике, цели практического воздей­ствия на объективный мир.

Это значит, что абстракция, с помощью которой выделяются какие-то отдельные, наиболее существен­ные стороны многообразного конкретного, есть лишь средство, которое необходимо для осуществления глав­ной цели познания - воспроизведения явлений в их конкретности, в их связях и отношениях с другими явлениями. В свете сказанного выше можно понять жалобы тех естествоиспытателей, которые на достигну­тых вершинах абстракции чувствуют непреодолимую жажду опуститься, так сказать, на землю и связать абстрактное с конкретным, так как наука совершает трудное восхождение на высокие, горы абстракции только для того, чтобы понять конкретную природу в ее плоти и крови. В этом стремлении нельзя не видеть правильного и здорового понимания сущности и целей познания.

Весь обходный путь, проделываемый познанием, т. е. отход от конкретного к абстракциям, предприни­мается только для того, чтобы лучше, глубже, адекват­нее отразить в мысли конкретное. В этом смысле мы и утверждаем, что центральным моментом в проблеме соотношения абстрактного и конкретного является кон­кретное, что познание конкретного - наиболее сложная часть общей задачи.

В этой связи полезно вспомнить мысли, высказан­ные Гегелем в его превосходной статье под названием «Кто мыслит абстрактно?» Легче всего, говорит Гегель. мыслить абстрактно, при этом он имеет в виду мышле­ние одностороннее, выхватывающее какую-то одну сто­рону, свойство или качество явления и не учитывающее связи всех сторон, свойств, качеств явления, его отно­шения с другими явлениями, связи с условиями, его породившими. Такой способ мышления часто встре­чается в повседневной жизни. Гегель рисует ряд сценок. Ведут, например, убийцу на казнь. Толпа видит в нем только убийцу, не принимая во внимание всю совокуп­ность условий, поставивших его на путь преступления. Это и значит мыслить абстрактно (3).

Или вот другая сценка.

««Эй, старая, ты торгуешь тухлыми яйцами», - ска­зала покупательница торговке.

«Что? - вспылила та, - мои яйца тухлые?! Сама ты тухлая! Ты мне смеешь говорить такое про мой товар! Ты? У которой отца вши заели, а мамаша якшалась с французами? Ты, у которой бабка померла в бога­дельне? Ишь, целую простыню на свой платок извела! Известно, небось, откуда у тебя все эти шляпки да тряпки! Если бы не офицеры, такие, как ты, не щего­ляли бы в нарядах! Порядочные-то женщины больше за домом смотрят, а таким, как ты, самое место в ката­лажке! Заштопай лучше дырки-то на чулках!» Короче, она не может допустить в покупательнице ни зернышка хорошего. Она и мыслит абстрактно - подытоживает в покупательнице все, начиная с шляпок, кончая про­стынями, с головы до пят, вкупе с папашей и всей остальной родней, - исключительно в свете того пре­ступления, что та нашла ее яйца тухлыми. Все оказы­вается окрашенным в цвет этих тухлых яиц...» (4).

Односторонне абстрактный подход имеет место и в науке, когда в целях познания выделяют какое-то свой­ство природы, игнорируя другие свойства, их связь и взаимодействие, развитие, переход в новое качество и т. д. В критике абсолютизации абстрактного подхода к познанию Гегель прав, так как абстракция есть лишь путь, ступенька к конкретному, прав он также и в том, что подчеркивает трудность воспроизведения конкрет­ного в мышлении как конечной задачи и цели познания.

Необходимо теперь уточнить определение конкрет­ного. До сих пор мы рассуждали о конкретном незавнсимо от того, где и когда, на каких ступенях мысль "встречается с ним. Но если иметь в виду весь процесс познания, то в мышлении конкретное отражается дважды: в начале познания и в конце его, в исходном пункте и в конечной точке процесса. Это не одно и то же конкретное. Правда, отсюда нельзя делать вывод, что мышление, совершая свою сложную работу, сталкивается с двумя конкретными действительностями. Дей­ствительность одна и она существует как конкретная действительность, как единство многообразного. Но в мышлении, в процессе познания конкретное на разных ступенях, в начале и в конце процесса не одно и то же. Исходным пунктом познания является объективная, конкретная действительность и все операции мысль про­изводит на ней, на ее материале. Но на различных сту­пенях познания конкретная действительность отра­жается по-разному. Мы ничего о ней не знали бы, если бы она не была дана нам первоначально в чувственном созерцании, в наших ощущениях. Конкретное дано чув­ственному созерцанию непосредственно и в этом отно­шении оно определяется нами как непосредственно вос­принимаемое, видимое. Только с этого непосредственно данного и видимого, осязаемого конкретного и может начаться познание. Но чувственно-конкретное - это та­кое конкретное, которое еще не может на этой ступени познания выступить как единство многообразных явле­ний, поскольку это единство скрыто от непосредствен­ного взора и может быть охвачено лишь с помощью абстракций, формулирования законов, понятий, гипо­тез и т. п.

Поэтому о таком конкретном можно сказать, что оно столь же видимо, сколь и невидимо. Оно видимо в своих непосредственных проявлениях, в своей внешности, но оно невидимо как такое конкретное, в котором внешние, непосредственные проявления связаны с внутренней его сущностью, с законами его существования и развития. А знание такого конкретного - цель подлинно научного познания. Видимость и доступность конкретного на чув­ственной ступени познания оплачивается ценой незнания сущности конкретного, а, следовательно, непосредствен­ная доступность его сопровождается элементами обман­чивого, иллюзорного, нередко глубоко ошибочного пони­мания явлений. Видимое и осязаемое конкретное должно быть просвечено абстракциями - этим своеобразным мыслительным рентгеном, чтобы в нем можно было обнаружить его скрытую основу, сущность и затем по­знать его как такое конкретное, в котором внешнее проявление и его сущность неразрывно связаны. Такое конкретное выступает на заключительной стадии про­цесса познания. Но это уже не чувственное, а мысленное конкретное, оплодотворенное познанием с помощью абстракций сущности, скрытой основы вещей.

Таким образом, если взять отдельный процесс позна­ния, то его противоположные полюсы - это конкретное, но разное - чувственно воспринимаемое и мысленно-конкретное. На пути между этими полюсами находится абстракция. На стадии чувственного восприятия действи­тельности познание получает те данные, тот материал, без которого оно ни шагу не может сделать вперед. На стадии абстрактного мышления отыскивается то, что составляет основу, единство многообразия. На стадии мысленного воспроизведения конкретного круг как бы замыкается в исходной точке, но на новой основе: мно­гообразие предстает перед нами уже не как хаотическая совокупность сторон и отношений, а как «организован­ное» единство, подчиняющееся определенным законам. Мысленно воспроизведенное конкретное выступает уже не в форме суммы различных сведений, наблюдений, фактов, разрозненных положений и т. п., а как знание о явлениях, освещенное единой идеей.

Как видно, отход от конкретного на первой стадии процесса познания имеет двойственную природу: это отход для лучшего приближения к конкретному. Или. как писал В. И. Ленин: «Движение познания к объекту всегда может идти лишь диалектически: отойти, чтобы вернее попасть...» (5).

Этим положением решается главный вопрос, касаю­щийся взаимоотношения абстрактного и конкретного. Диалектика взаимоотношения между ними такова, что переход чувственно-конкретного в абстрактное по суще­ству не отдаляет нас от конкретного мира, а приближает к нему в том смысле, что он познается глубже, в своей существенности, что, только обнаружив посредством абстракций сущность явлений, мы можем затем познать явления в их конкретности. Движение познания в форме отмеченных полярных противоположностей, переход формы конкретного восприятия действительности в про­тивоположную форму абстракции не только не разгора­живает действительность с миром научных абстрактных формул, но, напротив, есть способ их сближения, сов­падения.

Например, когда мы движемся в процессе познания от восприятия хаотического колебания цен на рынке к абстракции стоимости или от восприятия массы разно­образных материальных тел к абстракции материи, то такое удаление от конкретного есть на деле приближе­ние к нему, способ его познания. Установление этого факта лишает всякой почвы утверждение о том, будто движение мысли от чувственно-конкретного к абстракт­ному (закону, понятию, научной формуле, математиче­скому уравнению) означает абсолютный отход от кон­кретного видимого мира. В действительности это зако­номерное движение мысли имеет прямо противополож­ное значение. «Значение общего, - писал Ленин, - про­тиворечиво: оно мертво, оно нечисто, неполно еtc. еtc., но оно только и есть ступень к познанию конкрет­ного...» (6).

«Абстрактное есть ступень к конкретному» - эта ди­алектическая формула вскрывает взаимопроникновение противоположных форм движения мысли. Она противо­положна метафизическому пониманию их взаимоотноше­ния, согласно которому абстрактное есть только отход от конкретного, тогда как в действительности оно есть единство «отхода» и «приближения» или отход ради того, чтобы лучше прыгнуть вперед, лучше познать кон­кретное.

Если начальная фаза процесса познания совершается в форме перехода чуственно-конкретного в абстрактное, то следующая за ней фаза есть переход абстрактного в конкретное, т. е. и дальнейшее движение познания имеет диалектический характер. Абстракция не само­цель, а средство, способ познания явлений в их конкрет­ности. Поэтому, когда достигнута необходимая ступень абстракции, когда вскрыты сущность, закон явлений, мысль начинает двигаться в обратном направлении, от абстрактного к конкретному с целью отражения конкретного на основе постигнутого абстрактным путем единства многообразия свойств и сторон вещи.

Эта последняя фаза процесса познания, которую можно определить как восхождение от абстрактного к конкретному, чрезвычайно важна, она требует более обстоятельного рассмотрения. Особенно здесь имеют значение два вопроса: 1) о начале, исходном пункте этого восхождения и 2) о том, как совершается это вос­хождение.

Начало восхождения от абстрактного к конкретному. После того как путем абстрагирования найдена какая-то сторона или свойство вещи, характеризующие то, что составляет существенную основу, единство всех прояв­лений вещи, начинается обратный процесс восхождения от этого абстрактного момента к конкретному. Но что представляет собой само абстрактное, служащее исход­ным моментом процесса восхождения к конкретному? Главная его черта - это то, что оно выражает, пусть в одностороннем, отвлеченном виде, сущность, основу исследуемого явления. В этом смысл движения от чувственно-конкретного к абстрактному.

В процессе анализа возможны различные степени абстрагирования от конкретного, возможно выделение различных абстракций. Например, когда мы имеем дело с таким сложным организмом, как общество, бытие ко­торого проявляется в множестве сфер - в экономике, политике, идеологии, морали и т. п., каждая из которых в свою очередь может быть разложена на многие сто­роны и части, то становится понятным, что задача на­хождения исходной абстракции не столь проста. Такое общественное явление, как класс, есть отвлечение, аб­стракция по отношению к общественному организму как целому. Но сам класс есть нечто сложное, для его по­нимания в свою очередь необходимо выделение наиболее существенной стороны его, вне которой понятие класса не может быть ясным и конкретным. Здесь мы сталки­ваемся с вопросом об относительности понятий конкрет­ного и абстрактного. Вне учета относительности этих понятий невозможно решить вопрос о том, какими чер­тами должна быть наделена исходная абстракция.

В самом деле, понятие общественного класса - абстракция по отношению к обществу- в целом, но по отношению к ряду признаков, характеризующих класс, это понятие чрезвычайно конкретно. Вспомним опреде­ление класса, данное В. И. Лениным: «Классами назы­ваются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам по­лучения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства» (7).

Как видно, класс - это сложное явление, и исследование самого этого объекта должно пройти все указан­ные выше стадии, т. е. движение от конкретного к абстрактному и затем восхождение от абстрактного к кон­кретному. Поэтому класс не может быть исходной абстракцией в познании общества, ибо сам он - сложное и конкретное явление. Попытаемся проанализиро­вать этот объект с целью обнаружения исходной абстрак­ции.

Рассмотрение понятия класса с интересующей нас точки зрения важно еще и потому, что современные про­тивники марксизма пытаются его всячески запутать. Стараясь доказать, что в современном капиталистическом обществе уже стерлись или стираются различия между антагонистическими классами или что если классы существуют, то уже не на основе, указываемой марксизмом, противники его сознательно игнорируют решающие стороны понятия класса и совершенно выхо­лащивают его социальное содержание. Абстрагирование они доводят до такой ступени, когда утрачивается спе­цифическое качество класса как общественно-историче­ского явления.

Из приведенного выше ленинского определения класса следует, что его характеризуют по крайней мере пять черт, сторон: 1) это большие группы людей, 2) они различаются по месту, занимаемому ими в исторически определенной системе общественного производства, 3) по своему отношению к средствам производства, 4)по роли, которую они выполняют в общественной организации труда, 5) по способу и размерам получения определенной доли общественного богатства. К этому нужно добавить еще черту, специфическую для классов антагонистических формаций: одни классы присваивают себе плоды труда других классов.

Каждая из этих сторон должна быть отвлечена от целого, конкретного, для того чтобы можно было иссле­довать, что такое класс. Эту задачу познания мы уже частично рассмотрели, когда занимались проблемой ана­лиза и синтеза. Тогда было установлено, что цель анализа состоит в разложении целого и нахождении наиболее существенной стороны, из которой можно вос­соединить целое. Этим ограничивается задача анализа. Сейчас, когда исследуется вопрос о соотношении аб­страктного и конкретного - категорий, тесно связанных с, анализом и синтезом, задача заключается уже не про­сто в том, чтобы путем анализа найти, вскрыть сущность, существенную сторону целого. Это конечно важно и при решении проблемы абстрактного и конкретного; без анализа вообще невозможно выделение абстрактного из конкретного. Но специфическая задача абстрагирования состоит здесь в том» чтобы выделить посредством ана­лиза такую существенную сторону, которая могла бы выполнить роль исходной абстракции на пути восхожде­ния от абстрактного к конкретному. А это значит, что исходная абстракция должна характеризоваться ка­кими-то новыми, дополнительными свойствами, помимо ее главного свойства - выражать в отвлеченном, чистом виде сущность вещи, явления, процесса. На первый взгляд может показаться, что любой при­знак класса способен быть «исходной абстракцией», с которой можно начать восхождение к конкретному. Но это заблуждение. Возьмем такой признак класса, как роль людей в общественной организации труда. Это важная сторона понятия класса и вне ее нет классов: буржуазия, например, выполняет в капиталистическом обществе одни функции в производстве, она (либо не­посредственно, либо через своих агентов) организует, направляет, командует и т. п. Пролетарии, напротив, за­трачивают лишь свой труд, они не занимаются органи­зацией производства и не командуют им. Но как ни важен этот признак класса, он, во-первых, не самый существенный и, во-вторых, он сам опосредствован, определяется и вытекает из каких-то других признаков класса. Стало быть, абстракция эта не может быть исходной, чтобы с нее начать восхождение к классу как единству многообразного.

Или возьмем другой признак - размеры той доли общественного богатства, которую получают разные классы. Он тоже есть нечто опосредствованное, опреде­ляемое другим фактором. Из истории науки известно, что существовали такие теории классов, авторы которых считали, что члены общества делятся на классы в за­висимости от способа распределения общественного бо­гатства. Это были ненаучные теории, поскольку они вы­давали следствие за причину. Подобно тому как капи­талист является таковым не потому, что он управляет производством, а, напротив, он управляет производством в силу того, что он капиталист, подобно этому получае­мая им львиная доля богатства обусловлена его поло­жением как капиталиста.

Из сказанного следует, что исходная абстракция дол­жна обладать по крайней мере двумя качествами: 1}она должна отражать сущность, причину вещи и 2) она должна быть предельной, т. е. такой абстракцией, кото­рая не опосредствована другими, а напротив, сама опо­средствует другие стороны и свойства явлений. Иначе говоря, исходные абстракции - это такие понятия, в ко­торых достигнут предел абстрагирования от данного конкретного многообразия, это, так сказать, «последняя» абстракция, дальше которой нельзя уже идти без ущерба для адекватного отражения явления. Они соче­тают в себе существенное, причину с элементарностью, простотой - простотой в том смысле, что они - нераз­витое начало развитого целого, что от них тянется нить опосредствовании, что они - исток, из которого выво­дится, развивается все остальное.

В разбираемом нами примере такой исходной аб­стракцией будет отношение людей к средствам производ­ства, ибо оно определяет все остальное, все другие стороны и черты общественного класса. И доля общественного дохода, получаемого различными классами, и место в общественной организации труда, и возможность эксплу­атации одним классом другого класса - все это обусловлено указанной главной стороной, характеризующей класс. Она опосредствует, определяет все другие при­знаки класса и потому в анализе выступает как простое, как исходный момент, из которого выводятся другие признаки.

Однако исходная абстракция, какой бы предельной она ни была, должна быть вместе с тем «конкретной абстракцией», т. е. такой абстракцией от конкретного, которая при всей своей отвлеченности выражала бы ка­чественную специфику данного явления. Последняя аб­стракция, простое начало должны сохранить меру вещи, т. е. степень отвлечения от конкретного не может захо­дить настолько далеко, чтобы в нем терялось качество исследуемой вещи. В этом смысле мы и употребляем понятие «конкретной абстракции». Например, в нашем примере можно было бы сделать еще один шаг по пути абстрагирования и отвлечься также и от отношений лю­дей к средствам производства и выделить в качестве предельной абстракции отношения между людьми в про­цессе технической организации в производстве. Кстати говоря, современные апологеты капитализма так и по­ступают, пытаясь доказать, что не собственность на средства производства, а функции, выполняемые людь­ми, их расстановка в производственном процессе обу­словливают их классовую принадлежность. Это довольно распространенная в современной буржуазной и право­социалистической литературе концепция. Согласно ей на современной ступени организации общества роль той или иной социальной группы людей определяется уже не отношениями собственности, а их местом в техниче­ской иерархии работников производства. Из этого де­лается вывод, что сейчас характерно не деление обще­ства на буржуазию и трудящиеся классы, а деление его соответственно «технократическому порядку».

Несомненно, в современном обществе произошли огромные технические изменения, которые вызвали ряд новых явлений, каковы, например, небывалое раньше увеличение числа управляющих, организаторов и воз­росшая их роль в производстве. Но это не изменило того положения, что основные богатства в капиталисти­ческой стране сосредоточены в руках буржуазии, бур­жуазного государства, что класс, господствующий эко­номически, выступает и в качестве политически господствующего класса. Цель вышеизложенного подхода к вопросу о классовой структуре капиталистического об­щества ясна. Но здесь нарушаются и логические пра­вила абстрагирования, теряется качество исследуемого явления. Техническая организация производства - это уже другое по своему качеству явление, оно не способно выразить сущность и качественную специфику общест­венного класса, в основе которого лежит отношение к средствам производства. Это так же верно, как и то, что (если взять пример из другой области) такое абстракт­ное понятие, как сила, действующая между неизменными частицами вещества, достаточно для того, чтобы из него вывести механические процессы, но уже недостаточно для понимания атомных явлений. Последние требуют иных исходных абстракций, выражающих специфику микрообъектов в отличие от специфики крупных тел.

Маркс, анализируя такое сложное явление, как капиталистический способ производства, также выделяет из конкретного многообразия его такую абстракцию, которая служит ему исходным пунктом дальнейшего восхождения к конкретному. В качестве такой предельной, исходной абстракции у Маркса выступает стои­мость, воплощенная в товаре. Ее он называет самой абстрактной формой буржуазного богатства. Без стои­мости невозможно понять ни одного процесса, характер­ного для этого способа производства. Это действительно «конкретная абстракция», дальше которой идти нельзя.

Если же мы будем анализировать социалистический способ производства, то понятие стоимости уже не смо­жет выполнять роль начала восхождения к конкрет­ному, ибо это уже качественно иной социальный орга­низм с новыми закономерностями развития.

Исходная абстракция, далее, должна в общем и це­лом совпадать с тем, что было исторически первым в реальном процессе развития самой действительности. Эта черта исходной абстракции имеет огромное значе­ние, так как в процессе восхождения к конкретному должен быть отражен предмет в его развитии и изме­нении. По отношению к классу эта сторона может быть не так ярко выражена, как при исследовании других явлений. Но и здесь совершенно очевидно, что отноше­ние к средствам производства есть тот фундамент или та причина, из которой вырастают и развиваются все остальные стороны и свойства класса, его взаимоотношения с другими классами и т. д. Конечно, буржуазные отношения собственности не существуют, например, вне определенной психологии, свойственной этому классу. Но психология, будучи вторичной по отношению к ма­териальным условиям бытия класса, вырастает, разви­вается из них как из своего семени. Капиталистические отношения собственности возникают до завоевания бур­жуазией политической власти в недрах феодального общества.

Еще яснее историчность исходной абстракции стано­вится тогда, когда мышление специально исследует развитие явления. Так, в «Капитале» Маркса логически исходная абстракция - товар и его стоимость нахо­дятся в полном соответствии с историческим исходным моментом капиталистического развития. Из стоимости товара, из обмена товаров по закону стоимости, как из клеточки живого организма, развиваются все процессы капиталистического производства, и восхождение от абстрактного к конкретному должно воспроизвести эти исторические процессы.

Ботаник, биолог, исследуя происхождение видов растений и животных, также берут в качестве исход­ного пункта исследования исторически простые орга­низмы, из которых возникают современные сложные организмы.

Так как двигательная сила развития находится в противоречиях, свойственных явлению, то исходная абстракция должна отразить в зародышевом виде его противоречия - те противоречия, развертывание и борьба которых служат стимулом его развития. Таковы противоречия товара и стоимости. В биологии это проти­воречия обмена веществ в живых организмах, они слу­жат источником развития и изменения видов и т. д.

Таковы основные черты исходной абстракции, на­чала восхождения от абстрактного к конкретному. Рас­смотрим теперь сущность самого этого процесса дви­жения мысли от простейшего начала к конкретной целостности как единству многообразных явлений.

Восхождение от абстрактного к конкретному. Дви­гаясь от исходной абстракции, мысль должна воспроиз­вести явление как целостное конкретное единство всех его сторон и свойств, как многообразие в единстве, как сочетание многочисленных определений. Процесс этот сложен и имеет свои трудности. Они обусловлены главным образом тем, что между абстрактным и конкретным в процессе познания существует противоречие, как правило, очень резкое, так что нужна большая и кро­потливая работа мысли, для того чтобы соединить, со­четать эти противоположности. Противоречие между абстрактным и конкретным в мышлении есть выраже­ние общего противоречия между общим и единичным, законом и явлением, сущностью и формой ее проявле­ния. Исходная абстракция выражает сущность явления, но не всегда выражает ее полностью. Она отражает сущность, закон явлений отвлеченно, в чистом виде. Это можно видеть на примере с общественным классом. Да сих пор мы рассматривали класс главным образом с экономической стороны. С этой стороны связь между исходной абстракцией и всеми остальными чертами класса не так уж сложна, она более или менее непо­средственна. Из различного отношения к собственности на средства производства нетрудно вывести все другие черты и признаки, различающие людей по их классо­вому положению. Но если мы будем исследовать обще­ственные классы со стороны политической, правовой, идеологической и т. д., другими словами, будем рас­сматривать политику, идеологию классов и т. п., то это явление предстанет перед нами в еще большей конкрет­ности, чем с экономической стороны. Тогда окажется, что экономическое определение класса по отношению к этой более полной целостности хотя и остается наиболее важным и существенным, но все же есть абстракция, которую нужно наполнить конкретным со­держанием. Это лишний раз показывает, как важно учитывать относительность понятий абстрактного и кон­кретного.

При этом если мы сопоставим исходную абстракцию в определении общественного класса, т. е. отношение людей к средствам производства, с такими ее конкрет­ными проявлениями, как, например, идеология, мораль, философия того или иного класса, то мы увидим, что связь между абстрактным и конкретным не так уж про­ста и непосредственна. Эта связь существует, ибо отно­шение к средствам производства есть то главное, то искомое единство, которое проявляется во всем бытии класса, начиная с экономических и кончая самыми от­даленными и «тонкими» сферами, каковы, например, идеология класса, его искусство, философия и т. п. Но дело в том, что эта связь не непосредственна, и для того, чтобы ее нащупать, обнаружить, мысль должна осуществить процесс постепенного восхождения от абстрактного к конкретному. И только тогда класс предстанет во всей своей плоти и крови, во всей своей конкретной полноте и целостности. Нельзя из отноше­ния к средствам производства какого-либо класса непо­средственно вывести, например, искусство этого класса. Но такой же ошибкой было бы на этом основании объ­явить исходную абстракцию фикцией. Такой фикцией буржуазные социологи объявляют классы, а позити­вистские философы подобной же фикцией считают вся­кие законы природы и общества.

В связи с этим следует вспомнить высказывание Энгельса о природе экономических законов. Это выска­зывание очень метко схватывает сложные и опосред­ствованные отношения между абстрактным и конкрет­ным. Отвечая К. Шмиду, который не понял взаимоотно­шения между законом стоимости и нормой прибыли и ввиду несовпадения между ними полагал, что закон стоимости это фикция, Энгельс писал: «Ваши упреки по адресу закона стоимости относятся ко всем поня­тиям (следует заметить, что под понятиями Энгельс здесь имеет в виду законы. - М. Р.) ... По той причине, что понятие обладает основной природой понятия, что оно, следовательно, не совпадает прямо и непосредст­венно с действительностью, от которой его сначала надо абстрагировать, по этой причине оно всегда все же больше, чем фикция; разве что Вы объявите все резуль­таты мышления фикциями, потому что действитель­ность соответствует им (результатам мышления. - М. Р.) лишь весьма косвенным окольным путем, да и то лишь в асимптотическом приближении (т. е. никогда не сов­падая.- М. Р.)» (8).

Дальше Энгельс высказывает очень важные общие соображения относительно соотношения абстрактного и конкретного, закона и действительности. Он указывает, что если бы на каком-нибудь предприятии стали требовать, «чтобы норма прибыли под угрозой разжалования ее в фикцию была точь-в-точь одинаковой, скажем, 14,876934... с точностью до ста десятичных знаков в каждом предприятии и в каждом году, то мы бы со­вершенно превратно поняли природу нормы прибыли и экономических законов вообще; все они не имеют иной реальности, кроме как в приближении, в тенденции, в среднем, но не в непосредственной действительности. Это происходит отчасти вследствие того, что их дей­ствие перекрещивается одновременным действием дру­гих законов, отчасти же вследствие их природы как понятий» (9).

Из слов Энгельса видно, что отсутствие непосредственного совпадения абстрактного и конкретного объясняется существованием промежуточных звеньев, находящихся между этими обоими противоположными полюсами. Поскольку мысль в своем движении от чув­ственно-конкретного к абстрактному отвлекается от ряда усложняющих моментов и берет сущность вещи в чистом виде, то обратное движение от абстрактного к конкретному в мышлении требует учета этих выпу­щенных ранее моментов. Поэтому восхождение от абстрактного к конкретному есть процесс опосредство­вания исходной абстракции все новыми и новыми сторо­нами, которые ранее в целях выделения исходной абстракции приходилось опускать. При изучении закона падения тел мы абстрагируемся от сопротивления воз­духа падающим телам, т. е. мысль берет явление в чис­том виде, создавая абстракцию закона. Но последний не фикция, ибо, идя от абстрактного к конкретному, мысль с помощью найденного ею закона вполне объяс­няет конкретное, т. е. падение тел, как оно непосред­ственно нами воспринимается.

Как видно, между абстрактным и конкретным нет, прямой связи, к последнему ведет, пользуясь словами Энгельса, окольный путь, путь соединения противопо­ложностей (абстрактного и конкретного) с помощью анализа посредствующих звеньев. Понятие посредствую­щих звеньев охватывает чрезвычайно широкий круг явлений: в него входят и усложняющие моменты, от которых мы ранее отвлеклись, и новые, изменившиеся условия, в которых действует закон, и развитие самого исследуемого явления; у которого возникают какие-то новые черты и свойства, модифицирующие действие за­кона, и ограничение действия одного закона другими, перекрещивание действия различных законов и т. д.

В силу сказанного процесс восхождений от абстракт­ного к конкретному, процесс воспроизведения в мышле­нии конкретного очень сложен. Главные его черты на наш взгляд характеризуются следующим.

А) На пути движения от абстрактного к конкрет­ному основная задача состоит в том, чтобы воспроизве­сти в мышлении всю систему связей и отношений, характеризующих данный предмет как конкретную - це­лостность. Только тогда, когда это будет достигнуто, завершается движение к конкретному в отдельном цикле познания. Чтобы такое движение стало возмож­ным, мысль сначала должна разложить, анатомировать эту систему связей, выделяя из нее такие связи и отно­шения, которые служат началом, исходным пунктом процесса восхождения к конкретному. В соответствии с этим восхождение от абстрактного к конкретному должно означать построение из начальных простейших связей сложной системы связей и взаимодействия всех сторон и частей целого. Исходная сущность, начало включается в сложные связи, абстрактное - в конкрет­ное, вследствие чего связи и отношения становятся все более многосторонними. При этом процесс воссоздания в мышлении конкретного как целостной системы связей и взаимодействия всех сторон и свойств явления как правило имеет характер отражения развития самого предмета. Явление как совокупность сложных, конкрет­ных связей и отношений не возникает сразу в реальной действительности, поэтому и процесс восхождения от абстрактного к конкретному должен так или иначе отражать это развитие явления. Логика движения мы­сли не может не совпадать, хотя бы в общем и целом, с развитием самого исследуемого объекта.

Б) В связи с этим было бы ошибкой путь к конкретному, которое есть сочетание многочисленных опреде­лений, понимать как процесс создания понятий о всех отдельных сторонах конкретного и последующее объ­единение этих понятий или определений воедино. В дей­ствительности это путь синтеза, синтетического выведе­ния, развития из исходной абстракции всего конкретного многообразия явления. Если главное орудие движе­ния от чувственно-конкретного к абстрактному это анализ, то главным способом исследования на пути вос­хождения от абстрактного к мысленно-конкретному является синтез. Последний, как было уже сказано, - это не простая механическая сборка разрозненных ча­стей в целое, а способ развития, выведения единичного и конкретного из общего и абстрактного. Только такое синтетическое развитие из одних понятий и определений других, более конкретных может в результате всего пути восхождения воспроизвести конкретное многообра­зие сторон явления в их единстве. Механическая же «сборка» частей приведет лишь к эклектическому опре­делению целого как суммы сторон вещи.

В) Если восхождение есть процесс выведения, раз­вития конкретного из абстрактного, то оно должно осуществляться таким образом, чтобы каждая новая сту­пень была непосредственно связана с предыдущей, следовательно, чтобы новое понятие или определение предмета содержало в себе предшествующие понятия и определения в «снятом» виде. Это значит, что путь вос­хождения должен быть постепенным, что недопустимо перепрыгивание через те посредствующие звенья, кото­рые связывают всю цепь в единое целое. Подобно тому как поезд, движущийся к конечной цели, не может миновать промежуточные станции, так и процесс вос­хождения к конкретному не может опустить то или другое посредствующее звено, находящееся между абстрактным и конкретным. Только в отличие от дви­жения поезда, который может не делать остановок на всех промежуточных станциях, мысленное воспроизве­дение конкретного не должно игнорировать ни одного посредствующего звена, имеющего хоть сколько-нибудь важное значение для приближения к цели. Любые попытки обойти этот окольный путь и непосредственно связать абстрактное с конкретным неизбежно ведут к ошибкам.

Если с этой точки зрения продолжить рассмотрение примера с общественными классами, то следует ска­зать, что хотя отношения собственности к средствам производства и связаны с формами сознания, характер­ными для того или иного класса, но для того, чтобы эту связь установить, нужен анализ многих посредствующих звеньев, соединяющих абстрактное и конкретное. Мы не можем выводить непосредственно из экономиче­ских условий жизни класса его идеологию, искусство и т. п., подобно тому как Маркс не выводил сразу из стоимости среднюю норму прибыли. Экономические условия жизни класса определяют непосредственно по­литические и правовые отношения, эти последние обу­словливают идеологию класса, определенное мировоззрение, мораль, наконец, идеология, мораль класса определяет направление, в котором развивается искус­ство, отношение искусства к действительности. Если мы все эти стороны жизни общественных классов перепла­вим в соответствующие понятия и категории, то их субординация, соподчинение могли бы принять вид такой примерно цепочки: экономика, политика и право, идеология, мораль, искусство и т. д. Из этого видно, что между экономикой и искусством находится ряд звеньев, опосредствующих характер классового искус­ства. Было бы вульгаризацией непосредственно выво­дить из буржуазных производственных отношений, например, такое направление в современном искусстве, как абстракционизм. Но если учесть, что эти производ­ственные отношения давно уже отжили свой век и не дают широкого простора для развития производитель­ных сил, то станет понятным, что через посредство та­ких факторов, как соответствующая политика господ­ствующих классов и упадочническое мировоззрение, через антигуманистическую мораль буржуазного обще­ства производственные отношения влияют и на процессы, совершающиеся в искусстве, выступают в роли той конечной причины, которая вызывает распад формы в искусстве.

Таким образом, восходя постепенно от такой абстракции, как отношения собственности, и шире, от экономических условий - к все более конкретным свя­зям, проходя такие ступени конкретизации обществен­ного организма, как политика, право, мораль и т. д., мы, естественно, приходим и к искусству, устанавливая объективные закономерности его развития. Каждое но­вое понятие на этом пути восхождения становится кон­кретнее, поскольку предшествующее понятие «сни­мается» в нем и сохраняется лишь в качестве части, стороны, элемента нового понятия. Так, понятие политики в этом смысле конкретнее понятия экономики, ибо политика предполагает экономику, есть концентриро­ванное выражение экономики. Когда мы говорим о по­литике какого-нибудь класса, то подразумеваем, что она есть «снятая» экономика, т.е. выражает прежде всего экономические интересы класса, представляет эти интересы. Политика есть синтез, вывод из экономиче­ских интересов, развитие их в политику, в политиче­скую борьбу, в борьбу политических партий.

В свою очередь политика находится в «снятом» виде в таких понятиях, как идеология, мораль, она содер­жится в них как их существеннейшая сторона, а через политику в понятиях идеологии, морали и т. д. отра­жаются и экономические интересы класса.

В процессе восхождения от абстрактного к конкрет­ному проявляется природа диалектического отрицания, при котором новое, в данном случае понятия, отражаю­щие новые стороны, свойства, отношения исследуемого объекта, не отбрасывают предшествующие более аб­страктные понятия, а усваивают их, превращая их в свою основу или в одну из сторон. Каждая новая ступень в этом процессе, каждое новое понятие и определение становятся все более концентрированными, сгущая в себе результаты предыдущего исследования. Вместе с тем чем дальше мы отдаляемся от исходной абстракции, тем более опосредованными становятся наши понятия.

На пути восхождения происходят метаморфозы по­нятий, т. е. понятия абстрактные становятся конкрет­ными, а конкретные понятия превращаются в абстракт­ные. Каждое новое понятие, образуемое в ходе воспроизведения конкретного, конкретно по отношению к предшествующему. Но поскольку затем мысль движется дальше, формулируя более конкретные понятия, то прежнее конкретное понятие становится абстрактным по отношению к этим еще более конкретным понятиям. Например, в «Капитале» Маркс идет от понятия стои­мости к понятию прибавочной стоимости. Второе поня­тие конкретно по отношению к первому. Но Маркс не останавливается на этом. От прибавочной стоимости он переходит к прибыли - более конкретному понятию, чем прибавочная стоимость, которая уже становится аб­стракцией по отношению к такому развитому и кон­кретному отношению, как прибыль.

Г) По мере восхождения от абстрактного к конкрет­ному в исследование вводятся все новые и новые сто­роны, усложняющие исходное начало. Идя от отноше­ний людей к средствам производства, к их месту в об­щественной организации труда, к отношению с другими классами, к политике, праву, психологии, быту, морали, мировоззрению, искусству, мысль охватывает множе­ство сторон и качеств, приближаясь к такому моменту, когда классы будут воспроизведены в мышлении во всей их многогранности, в таком виде, в каком они вы­ступают в реальной, конкретной жизни. Мы снова как бы возвращаемся к тому пункту, с которого началось дви­жение нашей мысли - к реальному, конкретному, дан­ному в живом созерцании, но какая огромная дистан­ция отдаляет этот исходный пункт от конечного пункта! Тогда и сейчас перед нами находилось конкретное. Но теперь конкретное представляет собой не хаотическую действительность, не хаотическую связь разных сторон, свойств, тенденций, как оно выступало перед нами пер­воначально, а действительность, осознанную в своей закономерной, существенной связи. Пламя познающей мысли охватило все стороны многообразных явлений и процессов и сплавило их воедино в соответствии с их действительной объективной природой.

Процесс познания всегда начинается с рассмотрения конкретных предметов и явлений, их внешних признаков, свойств, связей, которые человек воспринимает с помощью органов чувств. Только в результате изучения чувственно-конкретного человек приходит к каким-то обобщенных представлений, понятий, тех или иных теоретических положений, то есть до научных абстракций. Формирование этих абстракций связано со сложным процессом мышления, имеет способность к абстрагированию.

В процессе абстрагирования происходит переход (восхождение) от чувственно воспринимаемых конкретных объектов (со всеми их свойствами, сторонами и т.д.) к абстрактным представлениям о них, воспроизведенных в мышлении. Абстрагирования, таким образом, заключается в мысленном пренебрежении какими менее существенными свойствами, признаками, связями исследуемого объекта с одновременным выделением, формированием одной или нескольких существенных признаков, свойств, связей этого объекта. Результат, полученный в процессе абстрагирования, называют абстракцией (или используют термин "абстрактное" - в отличие от "конкретного").

В научном познании широко применяются, например, абстракции отождествления и изолирующие абстракции. Абстракция отождествления представляет собой понятие, которое является результатом отождествления некоторого множества предметов (при этом отвлекаются от целого ряда индивидуальных свойств, признаков данных предметов) и объединения их в особую группу. Примером может быть группировка всего разнообразия растений и животных, которые существуют на нашей планете, в особые виды, роды, семейства и т.д. Изолирующая абстракция является результатом выделения определенных свойств, признаков, взаимосвязей, неразрывно связанных с предметами материального мира, в самостоятельные сущности ("устойчивость", "растворимость", "электропроводность" и т.п.).

Переход от чувственно-конкретного к абстрактному всегда связан с упрощением действительности. Вместе с тем, восходя от чувственно-конкретного к абстрактному, теоретического, исследователь имеет возможность глубже понять изучаемый объект, осознать его сущность.

Конечно, в истории науки имели место и ложные, ошибочные абстракции, которые не отражали, по сути, ничего в объективном мире (эфир, теплород, жизненная сила, электрическая жидкость и т.п.). Использование подобных «мертвых абстракций" создавало лишь видимость объяснения явлений, наблюдавшихся. На самом деле никакого углубленного познания в этом случае не происходило.

Развитие естествознания привел к открытию новых настоящих признаков, свойств, связей объектов и явлений материального мира. Необходимым условием прогресса познания стало создание по-настоящему научных, а не "призрачных" абстракций, что позволило глубже познать сущность исследуемых явлений. Процесс перехода от чувственно-эмпирических, наглядных представлений об исследуемых явлениях к формированию определенных абстрактных, теоретических конструкций, отражающих сущность этих явлений лежит в основе развития любой науки.

Это хорошо прослеживается на примере развития учения об электричестве, в частности прогресса в познании электромагнитных явлений. Вторая половина 19 века началась без особых успехов в теоретическом осмыслении сферы разнообразных явлений, связанных с электричеством. Ф. Энгельс, отмечая "всюдисушисть электричества", что проявляется в разнообразных природных процессах, указывал в то же время на то, что "она является именно той формой движения, по сущности которой еще очень много не понятно". "В учении об электричестве, - писал он, - мы имеем перед собой... какое неуверенное блуждания в темноте, не связанные друг с другом исследования и много опытов отдельных ученых, которые атакуют неизвестную область вразброд, как орда кочевых наездников".

Понадобился огромный теоретический талант Максвелла, который, опираясь на фарадеивськи чувственно-наглядные, эмпирические представления об электромагнитных явлениях, создал свою теорию электромагнитного поля. Максвелл дал идеям Фарадея теоретической совершенства, ввел точное понятие "электромагнитного поля", сформулировал математические законы этого поля.

Поскольку конкретное (то есть реальные объекты, процессы материального мира) представляет собой совокупность множества свойств, признаков, внутренних и внешних связей и отношений, его невозможно познать во всем его разнообразии, оставаясь на этапе чувственного познания, ограничиваясь ним. Поэтому и возникает потребность в теоретическом осмыслении конкретного, то есть в восхождении от чувственно-конкретного к абстрактному.

Но формирование научных абстракций, общих теоретических положений не является конечной целью познания, а представляет собой только средство для более глубокого, разностороннего познания конкретного. Поэтому необходимо дальнейшее движение (восхождение) познания от достигнутого абстрактного опять же к конкретному. Полученное на этом этапе знания о конкретном будет качественно иным по сравнению с тем, с чего начинался процесс чувственного познания. Иными словами, конкретное в начале процесса познания (чувственно-конкретное, что является его исходным моментом) и конкретное, что достигается в конце познавательного процесса (его называют логически-конкретным, подчеркивая роль абстрактного мышления в его понимании), коренным образом отличаться друг от друга.

Логически-конкретное - это конкретное во всем богатстве его содержания, теоретически воспроизведено в мышлении исследователя. Оно включает в себя уже не только чувственно воспринято, но и что-то скрытое, недоступное чувственному восприятию, то существенное, закономерное, понятное только благодаря теоретическому мышлению, определенным абстракциям.

Например, понимание электромагнитных явлений (конкретного) после появления знаменитых уравнений Максвелла существенно расширилось и обогатилось. С его математических абстракций следовали важные выводы, касающиеся конкретных проявлений электромагнитного поля. Эти выводы свидетельствовали, что любое изменение со временем электрического поля приводит к появлению поля магнитного и, наоборот; реально существуют электромагнитные волны (впоследствии экспериментально открыты Герцем) что скорость распространения их в пустоте такая же, как и скорость распространения в ней света (отсюда следовало, что свет имеет электромагнитную природу) что электромагнитная волна переносит определенную энергию; что при столкновении с препятствием эта волна должна оказывать на нее давление (впервые измерил русский физик П. Н. Лебедев, установив, что он совпадает с теоретическим значением, которое установил Максвелл) и т.д.

Новые научные данные существенно пошатнули прежнюю механистическую картину мира, фундамент которой заложил еще И. Ньютон. Представления об окружающем мире изменились. Они стали более разнообразными и гораздо богаче по содержанию.

Рассмотренное выше восхождения от абстрактного к конкретному характеризует общую направленность научно-теоретического познания, имеет целью переход от менее содержательного к более содержательному знания. Иначе говоря, исследователь получает в итоге целостную картину изучаемого объекта во всем богатстве его содержания.

 

Возможно, будет полезно почитать:

• Аббатство - это католический монастырь ;
• Самые распространенные расклады ;
• Быт и обычаи Обычаи и нравы 19 века ;
• К чему снятся жабы и лягушки: мужчине, девушке, женщине, беременной – толкования разных сонников ;
• Основные характеристики марса ;
• Должностная инструкция транспортного экспедитора ;
• Татаро-монгольское иго или история о том, как ложь стала правдой ;
• Журавль толкование сонника ;