Отец Варнава: Главное дело любого монастыря — молитва. Святой преподобный Варнава Гефсиманский (1906), основатель Иверского Выксунского монастыря

Василий Ильич Меркулов (в иночестве Варнава) родился 24 января 1831 года в с. Прудищи Тульской области, рядом с теми местами, откуда пришли на Выксу основатели нашего города братья-заводчики Баташевы.

Детство и отрочество.

Родители Василия, Илья и Дарья Меркуловы, были крепостными крестьянами. Люди добрые и богобоязненные, они радовались рождению сына и нарекли его в честь святого Василия Великого.
Как вспоминал о своем детстве старец, был он мальчик шустрый и подвижный. Набожные родители отдали своего отрока в школу псаломщиков, где тот изучал Часослов и Псалтырь. Некоторое время спустя помещик, владелец Меркуловых, продает их в село Наро–Фоминское Московской губернии. Новый владелец, князь Щербатов, приказывает обучить подростка слесарному делу.
В свободное от ремесла время Василий посещает располагавшуюся недалеко Зосимову Пустынь и знакомится с отшельником – монахом Геронтием. Это заставляет его совершить решительную перемену в жизни – посвятить себя служению Богу.

Послушник Гефсиманского скита.

Особенно он утвердился в этом, когда в 1850 году посетил вместе с матерью Троице – Сергиеву Лавру. Спустя год Василий уходит туда вместе с Герондием, решившим закончить свою жизнь около мощей Сергия Радонежского, а в 1852 году по благословению наместника Лавры Антония переходит в располагавшийся в трех вестах от Лавры Гефсиманский скит. Этот скит жил по уставу Саровской Пустыни, описанному саровским старцем Паисием Великим.
Во время пребывания в скиту особенно большое влияние на будущего старца оказал монах Даниил (Схимовский).
17 февраля 1856 г. Василий получил отпускную грамоту, то есть свободу от помещика.
23 декабря 1857 г. он становится послушником. И лишь спустя почти десять лет,после смерти старца Даниила Василий принимает постриг и впоследствии несет подвиг старчества под именем Варнава («дитя милости, сын утешения»).
Преподобный принял постриг 27 ноября 1866 года, в день празднования иконы Божией Матери Знамение. В иеромонахи пострижен 20 января 1872 года.

Народный духовник.

В 1871 году Варнава рукоположен в иеродьяконы, 10 января 1872-го – в иеромонахи, а еще некоторое время спустя наместник Лавры утвердил его в звании народного духовника Пещер Гефсиманского скита.
С этого момента начинается известность Варнавы среди верующих. За его благословением идут паломники из многих уголков России. В свидетельствах современников, с ним общавшихся, находим много примеров прозорливости Старца. В январе 1905 г. на исповедь к Варнаве ходил сам император-мученник Николай II.

Устроитель Иверской обители на Выксе.

Старчество на Руси было особой формой монашества. Старцы оставляли после себя не только чисто духовное, но и материальное воплощение этой духовности - монастыри, которые жили под их влиянием.
Много сил и трудов о. Варнава положил на создание и нашего Иверского женского монастыря. Обитель ведет свою историю с 1863 г., когда здесь в построенной богадельне появились первые насельницы.
Благодаря трудам старца, к началу XX века монастырь стал процветать.

17 февраля 1906 г. старца не стало. А 19-го в ответ на просьбу сестер Иверского монастыря о захоронении старца в стенах монастыря обер-прокурор Святейшего Синода отвечает телеграммой, что усопший будет погребен на братском кладбище Гефсиманского Скита.
В 1913 году поднимается вопрос о переименовании Выксунского женского монастыря Иверский Варнавский женский монастырь. Но его решению, видимо, помешали война и революция.

Канонизация.

В 1989 году на Соборе поднят вопрос о канонизации иеромонаха Варнавы. После изучения материалов Председатель комиссии по канонизации Митрополит Ювеналий доложил Патриарху Алексию II о возможности канонизации Старца Варнавы.
30 сентября 1994 г. Патриарх направил письмо Наместнику Троице-Сергиевой Лавры архимандриту Феогносту, в котором сообщил, что комиссия, единогласно пришла к выводу о возможности причисления иеромонаха Варнавы (Меркулова) к лику месточтимых святых Московской епархии в сонме Радонежских святых.
В 1995 году, в день Собора Радонежских святых, в Успенском Соборе московского Кремля Святейшим Патриархом была совершена канонизация иеромонаха Варнавы (Меркулова).

(http://vyksa.nne.ru/Varnava.htm)

Старец прп. Варнава Гефсиманский - духовный отец прп.Серафима Вырицкого(Муравьева)

Старец Варнава благословил Василия Муравьева быть его духовным сыном.

С душевной отрадой взирал о. Варнава на духовное преуспеяние Василия Муравьева и щедро делился с ним духовным опытом, готовя к иночеству. По благословению духовного отца супругам Муравьевым предстояло принять монашеский постриг, когда Россию постигнут тяжкие испытания. Годы, проведенные под руководством старца, стали тем временем, когда был заложен прочный фундамент, на котором происходило дальнейшее духовное возрастание Василия Муравьева.
...26 октября 1920г. владыка Вениамин благословил постричь в монашество послушника Василия Муравьева одновременно с Ольгой Муравьевой, а 29 октября 1920 г. наместник Лавры архимандрит Николай (Ярушевич) постриг послушника Василия Муравьева в монашество с наречением ему имени Варнава(в схиме Серафим) в честь духовного отца, старца Варнавы Гефсиманского . Тогда же в Воскресенском Новодевичьем монастыре Петрограда была пострижена в монашество Ольга Ивановна Муравьева с наречением ей имени Христина(в схиме Серафима).
Свершилось! Исполнилось заветное желание Василия Николаевича Муравьева. Цель, к которой настойчиво и терпеливо он шел почти сорок пять лет, была достигнута.


Портрет прп. Варнавы	Рака с частицей мощей прп. Варнавы в Иверском храме

МОЛИТВА

преподобному Варнаве Гефсиманскому

О преподо́бне о́тче Варна́во, па́стырю наш кро́ткий и уте́шительный, ми́лостивый помо́щниче и те́плый о нас моли́твенниче! Ты измла́да ча́до благослове́ния Бо́жия быв, о́браз послуша́ния роди́телем, повинове́ния господе́м и служе́ния бли́жним показа́л еси́. За́поведи Госпо́дни возлюби́в, в ла́вру Преподо́бного Се́ргия прите́кл еси́ и того́ ве́рный учени́к яви́лся еси́. Во оби́тели же Бо́жия Ма́тери повеле́нием настоя́теля а́ввы Анто́ния пребыва́я, дух смиренному́дрия, кро́тости и терпе́ния стяжа́л еси́ и дар рассужде́ния и прозре́ния помышле́ний душе́вных от Бо́га прия́л еси́. Сего́ ра́ди мона́шествующим духо́вный наста́вник, и́нокинем созида́тель оби́тели И́верския на Вы́ксе реце́ и все́м стра́ждущим и боле́знующим цели́тель и попечи́тель ми́лостивый да́же до часа́ сме́ртнаго был еси́. По преставле́нии же твое́м Бог мно́гия ми́лости почита́ющим па́мять Твою́ яви́ и и́ноком учи́теля Тя ве́рна дарова́. Те́мже мо́лим Тя, пра́ведный о́тче, я́коже и пре́жде хода́тайствуй пред Бо́гом моли́твами Твои́ми всем лю́дем во вся́цем зва́нии дух уте́шительный стяжа́ти и коему́ждо потре́бная обрести́: ю́ным – послуша́ние и целому́дрие стра́хом Бо́жиим сохрани́ти; в во́зрасте су́щим – любо́вь Бо́жию и согла́сие стяжа́ти; а́лчущим – не то́кмо хле́бом насу́щным, но и наипа́че сло́вом Бо́жиим насы́титися; пла́чущим – уте́шитися; изгна́нником и стра́нником – приста́нище обрести́; в темни́це су́щим – от уз свободи́тися; благочести́вым – в Ду́се Бо́жием возрасти́ и смиренному́дрия дости́гнути. Сше́ствуй нам во всех путе́х жи́зни на́шея, па́че же умоли́ Го́спода на́шего о проще́нии прегреше́ний и непра́вд на́ших и к све́ту за́поведей Бо́жиих стопы́ на́ши напра́ви, да еди́ным се́рдцем и усты́ сла́вим Пресвяту́ю Тро́ицу, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Тропарь, глас 5:

Измла́да Христа́ Бо́га чи́сте возлюби́в, / сын утеше́ния был еси́, преподо́бне о́тче Варна́во. / По и́мени и житие́ твое́ бы́сть: / коему́ждо стра́ждущему, и ни́щу, и царю́, / па́стырь кро́ток, уте́шитель и цели́тель яви́лся еси́. / Помина́й нас, благода́тный о́тче, / да моли́твами те́плыми твои́ми/ Жизнода́вец Бог да́рует нам// утеше́ние и ве́лию ми́лость.

Кондак, глас 2:

Печа́льнику земли́ Росси́йския, преподо́бному Се́ргию,/ от ю́ности после́довал еси́, свя́те Варна́во, / и заве́т ста́рца твоего́, си́це ре́кшаго: / та́ко хо́щет Бог:/ сло́вом и хле́бом пита́й а́лчущих, –/ пои́стине до конца́ испо́лнил еси́. / Сего́ ра́ди и ны́не мо́лим тя,/ не оста́ви нас, уте́шительный о́тче, // Небе́сною любо́вию твое́ю.

Венёвского уезда Тульской губернии, последним, 7-м, ребенком у крепостных крестьян Ильи и Дарьи Меркуловых. Родители нарекли его в честь святого Василия Великого . Как вспоминал о своем детстве старец, был он шустрым и подвижным. Добродетельная жизнь родителей - особенно матери, будущей его постриженницы - стала основой душевного и духовного воспитания. С раннего возраста вместе со старшими ходил на богослужения, стараясь на память учить молитвы. Благочестивые родители отдали своего отрока в школу псаломщиков, где тот изучал Часослов и Псалтырь . Однажды во время приступа тяжелой болезни удушливый кашель заставил его приподняться на постели, и в этот момент отрок увидел юношу в светлом одеянии, который, перелистывая книгу, ласково и кротко смотрел на него. Явление ангела подтвердилось мгновенным исцелением – боль утихла, словно и не было болезни. По свидетельству матери, мальчик еще дважды избежал гибели благодаря помощи Божией: остался живым под колесами экипажа и после падения с печи. С наступлением отрочества Василий стал серьезен, избегал шумных игр.

Послушничество в Троице-Сергиевой Лавре

Старец вел обширную переписку с духовными детьми, часто отвечал на письма, не распечатывая их. Среди его духовных детей были преподобный Серафим Вырицкий , епископ Трифон (Туркестанов) , философ К. Н. Леонтьев , которого поручил руководству старца преподобный Амвросий Оптинский .

Мощи и почитание

Сразу по кончине святого сестры основанного им Иверского монастыря обратились в Синод с просьбой погребсти его мощи в их обители. В году был поднимят вопрос о переименовании Выксунского женского монастыря в Варнавский, но его решению, видимо, помешали последовавшие вскоре потрясения.

Мощи преподобного были помещены в воссозданном храме в честь Черниговской иконы Божией Матери лаврского Черниговского скита , боковой придел храма был освящен в его имя.

Молитвы

Тропарь, глас 5

Измлада Христа Бога чисте возлюбив, / сын утешения был еси, преподобне отче Варнаво. / По имени и житие твое бысть: / коемуждо страждущему, и нищу, и Царю, / пастырь кроток, утешитель и целитель явился еси. / Поминай нас, благодатный отче, / да молитвами теплыми твоими жизнодавец Бог дарует нам утешение и велию милость .

Кондак, глас 2

Печальнику земли Российския Преподобному Сергию от юности последовал еси, святе Варнаво, / и завет старца твоего, сице рекшаго: / «Тако хощет Бог:/ словом и хлебом питай алчущих», - поистине до конца исполнил еси. / Сего ради и ныне молим тя;/ не остави нас, утешительный отче, / небесною любовию твоею .

Величание

Ублажаем тя, преподобный отче Варнаво, и чтим святую память твою, наставниче монахов и собеседниче Ангелов .

Молитва

Документы, литература

РГАДА. Ф. 1204. Оп. 1. Ед. хр. 8241. Л. 1-3, 9, 10, 19, 22, 42; Ед. хр. 11381. Л. 32-34; Ед. хр. 11603. Л. 2, 10; Ед. хр. 16824. Л. 10.
50 лет иночества о. Варнавы , М., 1905.
Введенский, Д. И., Старец-утешитель о. Варнава , Серг. П., 1906.
Жизнеописание в Бозе почившего старца-утешителя о. Варнавы, основателя и строителя Иверского выксунского женского монастыря , Серг. П., 1907.
Порохов, Ф., Незабвенной памяти старца иером. о. Варнавы , СПб., 1911.
Архангельская, А. Д., Мои воспоминания о батюшке Варнаве , М., 1912.
Аркадий, иеродиак., Воспоминания о старце Гефсиманского скита иером. о. Варнаве , Серг. П., 1917.
Жизнь во славу Божию: Труды и подвиги старца Гефсиманского скита Варнавы (1831-1906) , Серг. П., 1991.
"Старец Гефсиманско-Черниговского скита Варнава Гефсиманский," Встреча , 1992, № 2, 18-22.
Старец Захария , Изд-во: Трим, 1993.
Георгий (Тертышников), архим., Житие преподобного Варнавы, старца Гефсиманского скита при Свято-Троицкой Сергиевой Лавре , Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1995.
Трифон (Туркестанов), митр., "Памяти иером. о. Варнавы," Троицкий сборник , Серг. П., 2000, № 1, 100-105.
Новопрославленные Радонежские святые. Преподобный Варнава Гефсиманский. Житие. Духовные поучения , Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2006.
Русь державная (газета), № 1 (127), 2005:

Использованные материалы

Егорова, А. В., "ВАРНАВА (Меркулов)," Православная энциклопедия , т. 6, 646:
Сатаров, Александр, "Пришло время покаяния," Русь державная (газета), № 1 (127), 2005:
Страница сайта посвященного прп. Серафиму Вырицкому:

Гефсиманско-Черниговский скит

При Свято-Троицкой Сергиевой лавре. 1. Введение.

2. Гефсиманский скит.

4. Заключение. Молитва старца иеромонаха Варнавы.

3. О старцах Гефсиманского скита и его пещерного отделения.

Колокольня Гефсиманско-Черниговского скита.

Необходимо сказать о первых насельниках Гефсиманского скита: скитоначальнике игумене Анатолии (впоследствии схиигумен Алексий) и его духовных друзьях - иеросхимонахе Израиле, иеросхпмонахе Иларионе и иеромонахе Александре.

Все трое происходили из Молдавии и принадлежали к молдавскому старообрядчеству, хранившему как го большинство старообрядцев, букву православного устава и дух ревности о православном древнерусском обряде и добродетельном житии. Однако их делание не ограничивалось буквой устава; руководствуясь «Добротолюбием» (в переводе преподобного Паисия Величковского), они проходили науку умного делания, почти забытую в это время в православном монашестве в России.

В это время (начало их обращения в Православие относится к 1836-1839 гг.) даже лучшие старообрядцы занимались главным образом спорами об обрядовых разностях; умная молитва и в их среде была забыта. Поэтому те иноки, о которых идет речь,- их имена в старообрядческом монашестве Анатолии, Иоанн и Гедеон,- вынуждены были прятать «Добротолюбие» от своих единоверцев; на собрания же старообрядческие они никогда не ходили, а внимали себе.

Их искреннее, сердечное обращение к Святой Православной Церкви совершилось отчасти под влиянием инока Парфения, также выходца из старообрядческой: среды, автора знаменитых «Странствований инока Парфения» («Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии и Турции»), отчасти под влиянием чтения святоотеческих книг; среди них следует назвать одну своеобразную хрестоматию из святых Отцов, составленную о. Парфением: «О непоколебимости Церкви и о неоскудении священства и о всех церковных Таинствах». Как свидетельствовал впоследствии о. Гедеон (будущий православный иеросхимонах Иларион), эти речения святых Отцов о Церкви и священстве он читал и раньше, но они не доходили до сердца, не растопляли «окамененного нечувствия» его. Недаром, обратившись, о. Гедеон сравнивал себя с Апостолом Павлом: тот был тоже вначале великий ревнитель буквы закона иудейского; но когда Господь Иисус Христос коснулся Своей благодатию его сердца, то он не только уверовал во Христа, но и всю жизнь страдал за святое имя Его. «Такожде и я до сего часа был раскольник и великий ревнитель по расколе, и всегда был готов пострадать за раскол и даже душу свою положить; но ныне, вдруг Господь мой Иисус Христос Своей благодатию коснулся моего сердца и растопил его паче воску и снял с него покрывало раскола и почувствовал я в себе перемену. Теперь отверзлись мои душевные очи; и ясно увидел Я: истинный свет в Писании, и ясно увидел Святую Восточную Христову Церковь, паче солнца сияющую в своем древнем благочестии, со всем священным чином, основанную на твердом и непоколебимом Камени, Иисусе Христе, существующую и доныне у четырех Восточных Вселенских Патриархов и во всей Греции; такожде она сияет, паче солнца, и в нашем отечестве, в России, и здесь у нас в Молдавии».

Вскоре о. Гедеон уже без труда склонил своих духовных друзей о. Анатолия, о. Иоанна (давно уже в сердце расположенного к Православной Греко-Российской Церкви) и их общего учителя о. Феодосия с его учениками обратиться из раскола к Православной Церкви.

Наконец, в пасхальные дни 1839 года они решились оставить свое место в Молдавии, где «только лет подвизались, присоединиться к Православной Церкви уже и делом, а потом предполагали переехать в Россию. Промысл Божий указал каждому из них место будущего-подвига, которым им предстояло послужить Русской Православной Церкви. По решению» Вениамина, митрополита Молдавского, они семь дней.готовились к переходу в Православие постом и молитвой, с ежедневным прочтением огласительных молитв; после чего они должны были проклясть все ереси и расколы; и, наконец, их присоединили к Православной Церкви - кого полным крещением (крещенных беглыми попами), кого миропомазанием (крещенных православными мирянами) затем их причастили св. Христовых Тайн. Бывший о. Гедеон был вскоре пострижен в мантию с именем Макария, (в честь преп. Макария Египетского); а остальные числились еще послушниками.

Четверо из новообращенных отправились в Россию и поместились было в единоверческом монастыре на реке Иргизе (Саратовской губернии). Двое оставались еще в Молдавии, в православном монастыре. Но Господь приуготовил им новое служение; и в начале 1843 года эти двое - монахи Макарий (бывший Гедеон) и Александр приехали в Москву и обратились за помощью к Митрополиту Московскому Филарету. Он им обрадовался; поместил их обоих в Вифанском монастыре близ Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, а по открытии жительства в Гефсиманском скиту 28 сентября 1844 года - определил их быть первыми насельниками Скита. В марте 1845 года оба старца были посвящены в иеродиаконы, а о. Макарий 25 марта 1845 года (в праздник Благовещения) был рукоположен во иеромонаха, с назначением управлять Гефсиманским скитом в звании благочинного. Только тогда стали поступать и другие (немногочисленные) насельники в Гефсиманский скит.

Вскоре же старцы, отягощаясь заботами о внешнем благоустройстве Скита, стали просить наместника Лавры о. Антония позволить им переселиться в лес и жить анахоретами в полном уединении. Но Митрополит Филарет им не позволил: «Неправо было бы разбежаться в лес и ослабить благоустройство в Доме Пресвятыя Богородицы». Но все же в феврале следующего 1848 года о. Макарий уволился от должности благочинного и переселился в уединенную келию в лесу (субботу и воскресенье он обязан был проводить в Скиту, а также отправлять чреду священнослужения). 9 октября того же 1848 года он был пострижен в схиму с именем Илариона (в честь преп. Илариона Великого).

В том же 1848 году прибыл с Иргиза (из единоверческого монастыря) их старый друг по Молдавии о. Иоанн и также поселился в Гефсиманском скиту (к тому времени он был уже посвящен во иеромонаха). Наконец, трое молдавских друзей призвали к себе и четвертого, иеромонаха Анатолия, бывшего в то время на Иргизе казначеем. Тот немедленно подал прошение и вскоре был переведен в Гефсиманский скит. Через 3 месяца по приезде он был сделан и скитоначальником Скита

Так четверо духовных друзей, о. Иларион, о. Иоанн; о. Александр и о. Анатолий обрели себе новое пристанище на Московской земле, где им предстояло положить твердое основание монашества, на котором и возросла впоследствии большая и цветущая обитель, ставшая: духовной колыбелью московского старчества. Из четырех друзей наиболее отличался вниманием: себе и даром духовного рассуждения иеромонах Александр. Он советами и собственным примером всегда держал братию на спасительном среднем пути. Так, он никогда не налагал на себя особых подвигов, но и не позволял малейшего послабления. Каждую службу посещал неопустительно, притом приходил за полчаса и уходил последним. Никогда не имел съестного в келлии, но на трапезу ходил, и к обеду и к ужину, так как сейчас же после ужина читалось вечернее Правило е поклонами; но никогда не ходил ни на какие званые обеды. Не стремился к особенному уединению или удалению от всех (как это делали многие в Скиту), но настолько» умел избегать ненужных разговоров, что братия боялась и сойтись возле его келлии, или старались скорее разойтись. О. Александр явился однажды во сне одной благочестивой женщине, Анне Михайловне Прохоровой, и предсказал ей разрешение от многолетнего неплодства - рождение двух сыновей; так и случилось. Скончался о. Александр в 1870 году, первым из своих собратьев.

Другой из молдавских старцев, иеросхимонах Иларион, многие годы жил анахоретом - то в лесу за скитскими Пещерами, то невдалеке от пустыни Параклит - всегда в землянке или мазанке; только в 1867 году он окончательно поселился в Скиту. Будучи особенно начитан в святоотеческих творениях, он мог руководствовать и других в чтении святых Отцов; но так как он отличался прямотой и склонностью к обличению, немногие могли выдержать общение с ним и поэтому пользовались более примером его жизни, чем назиданием. Скончался он в 1878 году.

Иного характера был о. Иоанн, в схиме (с 1859 г.) - Израиль. Будучи начитан в святых Отцах не менее о. Илариона, он отличался особенной простотой и любовью ко всем и даже был общителен. Беседа его, сказано в кратком жизнеописании, «была сердечная и потому действительная». Но, будучи слабого здоровья, он принимал мало; вдобавок, за 7 лет до кончины он совершенно ослеп. Скончался о. Израиль в 1878 году.

Дольше своих собратьев прожил строитель, затем игумен Гефсиманского скита о. Анатолий. Он отличался любовью к хозяйству и монастырскому порядку и чину - церковному, трапезному, хозяйственному; и ученикам своим он завещал усердно трудиться на послушаниях, кому какие даны.

Его заботами в Скиту были построены две каменные церкви - трапезная и больничная,- братские келлии, здания Пещерного отделения, хозяйственная ферма, подворье в Москве (часовня у Ильинских ворот), дом близ Сухаревой башни в Москве и многое другое. Он обладал редким сочетанием хозяйственных способностей и даром управления и руководства на пути спасения.

Он управлял Скитом 30 лет - с 1849 по 1879 годы. В 1879 году он по старости и болезни уволился на покой и до конца жизни остался в Скиту. Во время предсмертной болезни получил разрешение облечься в схиму. Накануне кончины, после соборования, простился с братией. Во время болезни был неоднократно причащаем и в самый день кончины удостоился принятия Святых Христовых Тайн, после чего мирно почил о Господе, в 4 часа пополудни, 6 мая 1882 г. Все четверо были погребены рядом, как и жили всю жизнь в духовном единении и любви.

Итак, становление жизни Гефсиманского скита произошло на четырех «живых камнях» - четырех подвижниках благочестия: иеромонахе Александре, иеросхимонахах Израиле и Иларионе и схиигумене Алексии. Они привили к жизни Скита дух строго уставного и нравственного благочестия, трудолюбия и простоты. В полевых работах в Скиту (а Гефсиманский скит вел образцовое хозяйство) непременно принимали участие скитоначальник и вся старшая братия. Простота монашеского обихода была такова, что, по свидетельству очевидцев, даже в храме золото и серебро не употреблялись - только дерево; святые чаши и дискосы были деревянными или стеклянными. В духе этой простоты, уставной строгости и требовательности воспитывались все насельники Гефсиманского скита.

Несколько иного духа был народный старец Пещер - Христа ради юродивый Филиппушка (в будущем схимонах Филипп (t 1868), основатель Боголюбовской Киновии невдалеке от Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Будучи родом из крепостных крестьян Владимирской губернии, он в 1837 году ушел навсегда из родного села и стал странником. Как он почувствовал Божие мановение на принятие тяжелого подвига Христа ради юродства, остается неизвестным. Но впоследствии, когда его арестовывали («забирали») за «бесписьменность», он всегда отвечал: «От смертного царя мертвых слов (так он называл документы - ред.) у меня нет; а от Живого Царя живые глаголы - есть».

Несомненно, Филиппушка получил «живой глагол» от Господа - призвание на особый подвиг во Христе. Филиппушка исходил всю европейскую Россию, но время от времени возвращался в «первопрестольную». Там его и запомнили: ходил он с «посошком» - тяжелой палкой в 8 кг, с голубем наверху; зиму и лето ходил босой. К обедне ходил в Кремлевские соборы; и когда его останавливали: куда, мол, ты? - отвечал: «Иду к Царю на обед», разумея Божественную Трапезу.

Видали Филиппушку и в Охотном ряду; по Божьему указанию, выбирал он торговца (конечно, человека богобоязненного) и раздавал у него с лотка пироги и булки нищим - «богатым купцам», как он их называл. И таково было к нему уважение благочестивого московского купечества, что ни один из таких невольных благотворителей не противился Божьему человеку; а в конце дня непременно находился уже вольный благотворитель, который и платил за весь лоток.

Так подвизался Филиппушка 10 лет; московское население его уважало и всякий раз радовалось его приходу; говорили, что «его устами слова с неба идут»- народное понимание и определение старчества. О нем слышал не раз и Московский Митрополит Филарет, почитавший Божьих людей. И вот в 1847 году состоялась их встреча.

Содержание их первого продолжительного разговора осталось неизвестным; но после этого Филипп отправился (конечно, пешком) в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру и объявил наместнику Лавры о. Антонию, что «белый ангел» (т. е. митрополит) его прислал. Но в Лавре Филиппушка прожил всего один месяц и ушел. Перешел в Гефсиманский скит - опять ушел. Поселившись в заброшенной сторожке за прудом Гефсиманского скита, он, как сказано, испросил позволения выкопать «погребок». Ему дали в помощь двух послушников; но когда выяснилось, что они копают Пещеры наподобие Киевских, наместник Лавры Антоний послал запрос к Митрополиту Филарету. Разрешение Филарета последовало незамедлительно: «Бог да благословит ищущих Его в темноте пещерной».

Для вечерней молитвы Филиппушка составил особый чин: «Полунощница с Аллилуйя». Пещерники пели 12 избранных пустынными Отцами псалмов, но к каждому стиху прибавляли трижды Аллилуйя. К этому присоединили Полунощницу и конец Утрени; начиная с 8-й пророческой песни. Этот-то чин (сохранявшийся в Пещерах до их закрытия) и стал называться «Полунощницей с Аллилуиа». Когда и это новое богослужение (нигде до тех пор не существовавшее) было представлено на рассмотрение Митр. Филарета, последний был не совсем доволен, но разрешил продолжать, как начали. Жизнь в Пещерах проходила иначе, чем в Скиту: «небесные глаголы» от Святого Духа Утешителя произносились рабом Божиим Филиппушкой, не имевшим никакой начальнической власти, а только авторитет Божьего человека. Так, однажды два инока, Митрофан и Андрей, во время вечернего богослужения увидели, как Ангел пронес над их головами венцы. Они сказали о том Филиппу; тот молча выслушал и ответил одно слово: «Молитесь». А на следующий день этих иноков задавило обвалом. Наместник Лавры стал опасаться, что теперь Пещерное отделение Скита разойдется; но вышло напротив: иноки стали стекаться в Пещерную обитель, ибо уверились в духовной прочности того, что основано на больших трудах, да еще на крови.

Четыре года продолжалась пещерная жизнь иноков, пока противление Господу не вошло в силу. Старшая братия Гефсиманского скита, не чуждая духу законничества (вспомним ее основание), давно уже высказывала недовольство по поводу духовной свободы Пещерного отделения, которое стремились представить младшим (оно и было таковым по времени, но не по духу) и непокорствующим. Но это внешнее противление до времени не.нарушало внутреннего мира пещерников. Но потом он был нарушен.

На имя наместника Лавры архим. Антония стали поступать анонимные доносы на Филиппушку; притом, по всему было видно, что от одного из его братии - насельников Пещер. Наконец, Антоний вызвал Филиппушку для объяснений. Но раб Божий ничего не объяснил, а: просто ушел из Пещер, и первое время стал жить в Лавре. На вопросы же лаврской братии, почему он ушел из Пещер, он всякий раз отвечал: «С землей поссорился, с унылой разбранился».

Конечно, уныние и недоверие к человеку Божьему смутило того несчастного. Вскоре по уходе Филиппа он был Богом наказан. Случилось так, что он травил мышьяком крыс, которые мешали ему молиться. И от начинил белую булку мышьяком, а другую, такую же, припас себе на вечер; и спутал - съел отравленную булку. Когда же он почувствовал, что отравился и что конец его близок, он покаялся перед всей братией и признался, что доносы на Филиппа писал - он.

После ухода Филиппушки из Пещер изменилась жизнь пещерной братии. Были выстроены деревянные келлии уже на поверхности земли, и братия перебралась, туда. В Пещеры спускались только на молитву. 27 сентября 1851 г., накануне дня основания Скита - 28 сентября, была освящена в Пещерах церковь во имя Архангела Божия Михаила.

Но Пещеры не остались пустовать. В 1863 году там поселился иеромонах Агапит, будущий иеросхимонах: Александр (t 1882), пришедший из Оптиной пустыни. Он привнес в пещерное братство делание откровения помыслов. Вначале он поступил в пещерную обитель, а затем, с разрешения Митрополита Филарета (к которому всякий раз обращался за советом наместник Лавры архимандрит Антоний), затворился в пещерной келлии и пробыл там 10 лет; вышел же он оттуда лишь по послушанию новому наместнику Лавры Леониду (Кавелину; t 1891).

Иеросхимонах Александр никогда не имел многих: учеников -2-3, не более. Но ко всей пещерной братии он прививал дух смирения; учил самоуничижению и скрыванию духовных даров. Так, на вопрос: как живете, батюшка? - он обыкновенно отвечал: «Что мне не жить? Как свиния - наестся, напьется, лежит и хрюкает». Или, однажды, к нему стал проситься для беседы какой-то приезжий интеллигент, видимо, знакомый с различными религиозно-философскими учениями Запада; но келейник о. Александра этих тонкостей не понимал, и ему пришлось сказать, что приезжий «знает много языков».- «Ну, а мы-то с тобой и на одном языке не умеем разговаривать,- отвечал о. Александр,- скажи ему, не принимаю».

Но при действительной нужде в слове утешения и назидания одна беседа старца иеросхимонаха Александра могла удержать человека от самоубийства, как было с одним офицером, который с непонятной настойчивостью требовал приема о. Александра. Когда же этот офицер вышел умиренный, то у входа в келлию келейники нашли написанные на снегу слова: «Господи, помоги мне, я погибаю». И вот, по Промыслу Божию, этот человек был встречен и утешен.

Так постепенно в духовную сокровищницу Гефсиманского скита собирались благодатные плоды духовного делания иноков. В этом делании воспитывали новоначальных. Когда же духовная почва Гефсиманского скита была взрыхлена и удобрена трудами подвизавшихся в нем, то на ней произрос духовный цвет, благоухание которого распространилось на всю Россию. Это был старец-утешитель Варнава.

Старец Варнава (в миру Василий Ильич Меркулов) родился в 1831 г. в селе Прудищах Тульской губернии в благочестивой семье крепостных крестьян. В 1840 г. семья Меркуловых перешла в село Нару Фоминскую (ныне г. Нарофоминск) Московской губернии. С самого отрочества он находился под духовным руководством старца Геронтия, жившего анахоретом близ Наро-Фоминской Троицкой Одигитриевской пустыни. С 20-ти лет, по благословению своего духовного отца, Василий вступил на иноческий путь и был принят в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, куда вскоре пришел и его духовник о. Терентий. Но уже через месяц послушник Василий пожелал перейти в более уединенное место и по Промыслу Божию поступил в Гефсиманский скит. Его духовный отец определил его в послушание монаху о. Даниилу, жившему анахоретом близ Гефсиманского скита в лесу.

Икона Старца Варнавы.

Первые 8 лет Василий прожил в Гефсиманском скиту, где был пострижен в рясофор, а затем в 1859 году был переведен в Пещерное отделение, где получил послушание водить богомольцев по Пещерам. В конце 1861 года, когда Василию было всего 30 лет, старец его, о. Геронтий (в схиме Григорий) открыл ему волю Божию: Василию предстояло принять на себя подвиг старчества и «служить с любовью страждущему человечеству». Потом он подал своему послушнику две просфоры со словами: «Сим питай алчущих, словом и хлебом, тако хощет Бог». Василий со слезами молил своего старца не возлагать на него этого неудобоносимого бремени. Но схимник Григорий благословил своего послушника идти назад в Скит. На следующий день Василий узнал, что старца его разбил паралич, он лишился языка и через два дня, 2 января 1862 г. тихо скончался (в день памяти преп. Серафима Саровского).

Так, первый духовный руководитель Василия унес с собой.в могилу свое старческое благословение. Но у Василия оставалась еще надежда испросить разрешение ют этого бремени у второго своего старца, о. Даниила. И он на исповеди открыл ему свое горе. Но в ответ получил новое уверение в том, что по воле Божией о. Григорий возложил на него этот «крест наставничества народного», и его необходимо принять. О. Даниил указал и срок - после его смерти. И вот, в 1865 году о. Даниил снова напомнил ему о подвиге старчества; и когда Василий (уже к тому времени почитаемый в народе за духовную мудрость и дар совета) стал со слезами молить -старца снять с него это бремя, у о. Даниила пошла горлом кровь, и он скончался на руках у своего послушника. После этого о. Василий уже не мог сомневаться и принял возложенный на него крест.

Год спустя, в 1866 году Василий был пострижен, в мантию с именем Варнава (в переводе с древнееврейского «Варнава» значит сын утешения), в честь св. Апостола Варнавы (память 11 (24) июня). С этого времени фактически началось старчествование о. Варнавы. Господь отметил его даром прозорливости и исцелений от недугов душевных и телесных. Народ стал сходиться к нему отовсюду, и он никому не отказывал в помощи и назидании.

Хотя почитание старца Варнавы народом было всем известно, но только спустя пять лет, в 1871 году он был посвящен в сан иеродиакона, а еще полгода спустя, 20 января 1872 года - во иеромонаха. Еще через год, 20 января 1873 г. он был избран братией и утвержден наместником Лавры архим. Антонием народным духовником Пещерной обители; вскоре он был утвержден и братским духовником Пещер, и только в 1890 году его утвердили и духовником старцев Гефсиманского скита.

Итак, с 20 января (в день памяти преп. Евфимия Великого) 1873 г. старческое служение стало и церковным послушанием о. Варнавы. «Старец-утешитель» стало его именем, известным на всю Россию. Старей, принимал в день не менее 500 человек (иногда по 1000) и каждому подавал душеспасительный совет и прозорливо указывал путь ко спасению.

Старец скончался 17 февраля (2 марта) 1906 г., подвизался же в старческом служении 33 года (всего же он прожил в Пещерах 47 лет), и за это время ни одного дня не прошло, чтобы он не принимал страждущих. Даже в дороге, на вокзале он был окружен толпой народа. Как-то одна из духовных дочерей вслух посетовала, что многие из собравшихся не смогли получить его> благословение. «Что ты, дочка,- отвечал старец,- ведь где бы человек ни стоял, Господь открывает мне его нужды, и я молю обо всех Господа; а с радостью ко мне и не ходят». Все приходящие назывались у старца, «сынки» и «дочки» и никогда никто не назывался на «Вы» - всегда на «ты». Среди «сынков» был, например, обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер и, наконец, Император Николай II, пришедший с покаянием к старцу в начале 1905 года. О содержании беседы Императора со старцем Варнавой точных сведений нет. Достоверно известно лишь, что именно в этот год Николай II получил благословение на принятие мученического конца, когда Господу угодно будет этот крест на; Него возложить

Старец Варнава многим предсказывал будущие гонения на веру - иным прикровенно, иным совсем ясно, он давал прямые и точные указания, как им жить в 20-е, 30-е, 40-е, 50-е и последующие годы. Предсказывал старец Варнава и грядущее возрождение Русской Православной Церкви и святую жизнь во Христе: «Преследования против веры будут постоянно увеличиваться. Неслыханные доныне горе и мрак охватят все и вся, и храмы будут закрыты. Но когда уже невмоготу станет терпеть, то наступит освобождение. И настанет время расцвета. Храмы опять начнут воздвигаться. Перед концом будет расцвет».

Служение старца увенчалось блаженной кончиной в св. алтаре перед св. Престолом. Так он прикровенно предсказывал сам: «Вот тот свят, кто до последней, минуты нес служение свое, а потом вошел в алтарь и предал дух Господу». Так и совершилось: в этот день 17 февраля 1906 г. (в пятницу на первой неделе Великого поста) он с раннего утра принимал народ, исповедовал в соборе Черниговской Божией Матери («принял человек 500, да 400 еще дожидаются», говорил старец), наконец, поехал в Сергиево-Посадский дом призрения исповедовать начальницу его Е. И. Гончарову и ее помощницу. Исповедовав начальницу и преподав благословение и назидание, как нести нелегкое дело управления приютом, он со крестом в руке вошел в алтарь домовой церкви приюта в честь Успения Богородицы, преклонил колена перед св. Престолом и скончался.

Он жил во славу Божию

И умер со Христом,

Склонясь главой к Престолу Божию

С молитвой и крестом.

Предание о посмертном молитвенном предстательстве и чудотворной помощи старца Варнавы далеко не полно. Приведем один из записанных случаев.

Одна женщина, из-под Брянска родом, страдала припадками беснования. Родные мучились с нею, но ничем нельзя было помочь. Мать много раз советовала ей съездить «к Черниговской» к старцу Варнаве, но ее при одном его имени начинала бить дрожь и она кричала: «Когда помрет - пойду, а теперь - нет!» Так и совершилось.

В начале апреля 1906 года, уже после кончины старца Варнавы, эта женщина оказалась в Черниговском монастыре (так стали звать Пещерное отделение Гефсиманского скита, где пребывала чудотворная Черниговская икона). Во время Всенощной при пении Хвалите имя Господне она стала кричать и биться и наконец выбежала из храма. Но на утро все же пришла на раннюю Литургию. При пении Херувимской она впала в; исступление, даже неистовство; какой-то незнакомой ей женщине укусила до крови палец. Наконец, выбежала, из собора Черниговской Божией Матери; ее поймали № привели в пещерный храм, где пребывала чудотворная икона. Ей налили в ложечку масла от лампады с чудотворной иконы, но она перекусила пополам серебряную ложку. Ее хотели подвести к самой чудотворной иконе, но она откусила от иконы кусок серебряной кованой ризы (между большим и указательным перстами иконы). После этого она впала в полное бесчувствие и лежала как бы без памяти.

После Литургии кто-то посоветовал поднести ее к могилке старца Варнавы, похороненного в пещерной. Иверской часовне (с иконой Иверской Божией Матери). Так и поступили. И вот, когда возгласил служащий иеромонах «Во блаженном успении вечный покой подаждь Господи усопшему рабу Твоему старцу иеромонаху Варнаве»,- эта женщина вдруг вскочила. Ее хотели снова схватить, но она спокойно отвечала: «Не надо - Я теперь буду молиться». Она встала на колени и до конца панихиды все плакала и повторяла: «Мне теперь дюже легко». Потом она встала, выпила масла от лампады с гроба старца Варнавы, масла из. лампады с Черниговской иконы Божией Матери (при этом ей показали кусок серебра от ризы, ею откусанный) и рассказала, что когда она лежала без движения, к ней подошел небольшого роста седой монах и так ласково-ласково на нее смотрел. Одна из присутствующих женщин вынула карточку старца Варнавы и показала ей; та немедленно опознала его -«тот самый». В тот же день эта женщина исповедалась и наутро причастилась Святых Христовых Тайн. Но не уехала из Пещер, а осталась в гостинице при Пещерном отделении еще на две недели. Тогда она снова исповедалась и причастилась и уже не вернулась домой, а поступила послушницей в основанный старцем Варнавой Иверский Выксунский женский монастырь в Нижегородской епархии.

С тех пор чудеса на могиле старца Варнавы совершались постоянно. Как только у кого тяжелая болезнь и доктор бессилен, или неприятности по службе или на полях засуха - дают телеграмму преданному келейнику старца Варнавы о. Порфирию, чтобы отслужил панихиду на могилке старца Варнавы. И/ дело исправляется: люди выздоравливают, неприятности так или иначе улаживаются, и дождь проливается на поля. Одна из современниц прямо писала, обращаясь к читателям: «Я говорю для вашей же пользы: у кого неприятности по службе или кто болен, скорее поезжайте к Черниговской и служите панихиду на могиле старца Варнавы». Людской поток на могилку старца Варнавы не прекращается и поныне - недаром верующие русские люди три раза переносили его тело, чтобы при,закрытии Черниговского Скита в 1921 году и кладбищ Сергиева Посада не утратить святое место его погребения. И ныне иравославноверующие христиане приходят на его могилу и обращаются к его молитвенному предстательству о помощи и утешении и по вере усердия своего получаюг просимое.

Заключение: Молитва старца иеромонаха Варнавы

СТАРЕЦ ВАРНАВА ГЕФСИМАНСКИЙ (1831 — 1906). ФОТО НАЧАЛА XX в.

Иеромонах Варнава (Меркулов), старец Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры, родился в селе Прудищи Тульской губернии 24 января 1831 года, во святом крещении наречен Василием в честь святителя Василия Великого. Родители его Илия и Дария Меркуловы, были людьми добрыми и благочестивыми. В семье радовались рождению сына. Старшие сыновья – Лазарь, Георгий, Авраам и дочери Ксения и Александра, умерли во младенчестве. Господь по Промыслу Своему оставил в живых младшего сына Василия и его сестру Матрону (скончалась в возрасте 78 лет 29 мая 1906 г.) на утешение скорбящим родителям.

Младенческие годы Василия текли безмятежно в тиши родного дома, но и тогда уже было очевидно для окружающих особое Божие благоволение к этому отроку, о чем свидетельствуют воспоминания самого иеромонаха Варнавы. Пример добродетельной жизни родителей, их постоянное стремление памятовать о Боге благотворно повлияли на чистую душу отрока Василия. Благодаря своим родителям, он уже с детства обнаруживал склонность к духовной жизни: любил бывать в храме на богослужениях, заучивал на память церковные молитвы. Когда он научился грамоте, то с особенным прилежанием стал заниматься чтением слова Божия.

Особенно сильное влияние на воспитание в сыне добрых качеств оказала благочестивая мать. Старец Варнава часто вспоминал о ней во время бесед с духовными чадами и не раз выражал ей свою любовь и признательность за доброе воспитание. Впрочем, и пример отца – труженика и нищелюбца – имел благотворное влияние: сын рос трудолюбивым и сердечным по отношению к ближним, к беднякам же в особенности. Отец часто вынужден был оставлять дом на жену свою Дарию, так как был единственным работником в семье; потому-то и воспитание детей ложилось, главным образом, на нее.

Уже в детстве открывался Василию мир духовный: Господь невидимо руководил им, охраняя жизнь Своего избранника от опасностей. Его благочестивая мать, впоследствии схимонахиня Иверской обители, рассказывала несколько случаев, свидетельствующих о том, как Промысл Божий действительно хранил ее сына. «Однажды,– говорила она,– в возрасте четырех лет, Василий, заигравшись со сверстниками на улице, был настигнут лошадью, запряженною в тяжелый экипаж. Мальчик попал под колеса. Все, бывшие при этом, в ужасе подбегают к нему, поднимают его и, к немалому изумлению своему, видят его совершенно целым и невредимым».

Известен еще один замечательный случай. Василий сильно занемог, родители не чаяли увидеть его и в живых: ребенок задыхался от кашля и едва дышал. Но тут случилось нечто необыкновенное. Как-то вечером Василий, изнемогая от приступа кашля, вдруг быстро приподнялся, и на его болезненном лице отразились испуг и удивление. Заметив испуг сына, отец спросил его:
– Что с тобой, Вася? Чего ты испугался?
– Разве, батюшка, ты ничего не видишь?
– Я ничего не вижу. Да что видеть-то?

Немного успокоившись, отрок рассказал отцу:
– Когда меня стал душить кашель, я поднялся и сел к столу (лежа тяжелее кашлять), и я, батюшка, за столом увидал какого-то юношу в белом одеянии, с лучезарным лицом, который, перелистывая книгу, так ласково смотрел на меня… Потом его не стало, а я почувствовал себя так хорошо и легко. Боль в груди утихла, как будто я и больным не был.

Поняли тут родители отрока, что это было необычайное явление, и возблагодарили Бога за Его милость к больному сыну. И не раз, может быть, вспоминая об этом и прославляя Бога, хранящего младенцев, Дария внушала маленькому Василию доступные в его возрасте понятия о Милосердном Господе и об обязанностях к Нему христианина.

С младенчества наученный чтить и любить Бога, Василий часто думал о Нем, по-своему представляя некоторые события из Священной Истории. Так, например, сам иеромонах Варнава часто рассказывал о себе следующее: «Был я однажды летом в поле со своими товарищами-мальчиками, и между двух березок я вдруг увидел Спасителя Иисуса Христа, Который, поднимаясь к небу, возносился. И теперь хорошо помню, как видел Его». Старец ничего не говорил в пояснение. При жизни своей батюшка все собирался посетить это памятное место и даже хотел отметить его каким-либо памятником – часовней или храмом, но осуществить свое намерение ему не удалось. Будучи еще отроком, он лишается милых сердцу родных мест, так как семья была продана иному владельцу и должна была переселиться в село Нарофоминское Московской губернии.

С годами отрок Василий совершенствовался в христианской жизни. Был он не по летам серьезен, молчалив, избегал праздных разговоров. Окружающие невольно обращали на него внимание. Когда юноша подрос и окреп, помещик приказал обучать его слесарному делу, к которому он имел большую способность. Но, находясь постоянно в трудах, Василий не забывал Бога. Когда выдавался день, свободный от трудов в слесарне, он проводил теперь в Зосимовой пустыни недалеко от Нарофоминского. Ему нравились монастырские службы, как и сама обитель, полюбилась ему и иноческая жизнь, насколько он мог узнать ее. В свободные от богослужений часы юноша старался чем-либо послужить монахиням: исправить испорченный замок, подобрать ключ, приделать скобку или крючок к двери. Может быть, к этим услугам подвигал его и славившийся в округе своей подвижнической жизнью монах Геронтий, в то время живший отшельником близ Зосимовой пустыни. Среди множества посетителей, искавших у него совета и руководства в жизни, старец Геронтий особенно полюбил и приблизил к себе Василия, подолгу оставлял его у себя для беседы. Под влиянием опытного в духовной жизни старца в юном Василии зародилась и постепенно окрепла мысль уйти в монастырь.

Вскоре в его жизни произошло одно событие, имеющее решающее значение для выбора будущего пути. Случилось это в 1850 году. Собравшись на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру, Дария позвала с собой и сына. Тот с радостью согласился, и они отправились в путь. Там, у раки преподобного Сергия Василий сподобился воспринять вместе с великим утешением для души и некое таинственное уверение в том, что его стремление к иноческой жизни не было мимолетным увлечением юношеского сердца и что именно здесь, в Троицкой обители и будет его дом. Потом он рассказывал об этом так: «Однажды, по окончании службы в Троицком соборе, подошел я приложиться к мощам преподобного Сергия и, когда прикладывался, почувствовал великую радость на душе. То было тогда для меня необъяснимо, но так сильно охватило меня всего, что тут же, у раки угодника Божия, окончательно решил, если Богу угодно будет, поступить под кров его обители».

В 1851 году двадцатилетний Василий, получив родительское благословение на новую жизнь, удалился в обитель преподобного Сергия Радонежского. Благочестивая мать со всецелой преданностью воле Божией приняла решение сына. Вскоре за своим учеником в обитель прибыл и его наставник – старец Геронтий, пожелавший окончить свой иноческий путь у мощей преподобного Сергия. Здесь он принял схиму с именем Григорий.

Только один месяц Василий прожил вместе с наставником в одной обители. Душа его жаждала молитвенного уединения, но об этом и речи не могло быть в Лавре с многочисленной братией и тысячами богомольцев. По благословению своего старца, схимонаха Григория, и с разрешения наместника Лавры, архимандрита Антония (Медведева), Василий перешел в Гефсиманский скит. (Гефсиманский скит при Свято-Троицкой Сергиевой Лавре основан митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым) в 1844 году в местности Корбухе. Скит был любимым местопребыванием митрополита Филарета; здесь для него построили митрополичьи покои. При ските за прудом были выкопаны пещеры. Первым там поселился известный юродивый Филиппушка (Филипп Андреевич Хорев), впоследствии схимонах Филипп. Близ его пещеры было вырыто еще несколько пещер, соединенных подземным ходом; в одной из пещер была устроена церковь во имя Архангела Михаила, освященная в 1851 году. В скиту был принят устав Саровской пустыни: псалмы в пещерах пелись по уставу преподобного Паисия Великого.)

Здесь, среди старцев-подвижников Господь указал ему нового духовного руководителя – монаха Даниила, у дверей келии которого постоянно толпился народ, жаждущий духовной помощи и слова назидания из уст праведника-прозорливца. Под суровой внешностью подвижника, скрывалось любвеобильное сердце, и юный Василий всей душой прилепился к нему.

Новоначальный послушник Василий сначала проходил послушание в слесарной мастерской. Ремесло, знакомое ему еще в миру, скоро сделало его известным среди братии под именем Василия-слесаря. Послушания в течение дня, а также утреннее и вечернее правило оставляли ему все же немного свободного времени на добровольно взятую им обязанность келейника отца Даниила. Принести дров, истопить печку да вымести пол в келии старца – вот и все, что требовалось от него. Но эти труды были для него счастливой возможностью лишний раз зайти к своему духовному отцу и в откровенной беседе с ним облегчить сердце от накопившейся за день греховной тяготы, напитать душу живым добрым словом мудрого старца. Также и старец схимонах Григорий не оставлял Василия без отеческого попечения и полезных советов. Оба старца, опытные в познании людей, видели в послушнике Василии избранника Божия и потому не жалели времени и сил для его воспитания.

В праздники Василий посещал первого своего наставника, схимонаха Григория, обитавшего в Лавре. Случалось, что он приносил ему какое-нибудь угощение, стараясь хоть этим проявить свою глубокую благодарность и искреннюю преданность. Во время предсмертной болезни схимонаха Григория Василий подолгу оставался у своего первого наставника и руководителя, утоляя жажду познания духовной жизни его мудрыми наставлениями. После смерти обоих наставников на него и был возложен подвиг старчества. Завещая Василию принимать с любовью всех приходящих и не отказывать никому в советах и наставлениях, старец Григорий дал ему две просфоры и сказал: «Сим питай алчущих – словом и хлебом, тако хощет Бог!» Он открыл ему волю Божию: Василий должен устроить женскую обитель в отдаленной отсюда и сплошь пораженной расколом местности; обитель эта должна послужить светочем для заблудших чад Православной Церкви, о чем Сама Царица Небесная попечется и укажет ему место сие, во имя Ее и должна быть освящена обитель. На следующий день после этой памятной беседы старец Григорий потерял дар речи, а через два дня, 2 января 1862 года, тихо предал дух свой Богу.

В глубокой печали о потере отца и наставника, в смущении от его предсмертного завещания Василий поспешил к старцу Даниилу и в тиши его уединения излил пред ним всю скорбь своей души. Но и тот, к удивлению и большой печали Василия, убедил его в необходимости с покорностью воле Божией исполнить возложенное завещание. «Да будет так, якоже хощет Бог!» – закончил старец Даниил беседу с любимым учеником, и Василий, наконец, успокоился, хотя и видел крест предстоящих скорбей и тяжесть возложенного на него подвига.

В 1865 году послушник Василий лишился и другого наставника – монаха Даниила, который перед смертью завещал ему принять подвиг старчества. Василий был глубоко предан своим умершим наставникам и первое время после их смерти сильно скорбел. Всегда с благодарностью вспоминал он отеческое участие и ободрение в постигавших его скорбях. «Много,– говорил он не раз,– пришлось мне перенести скорбей и напраслины в жизни. Не знаю, перенес ли бы я их, если бы не поддержка со стороны моих старцев-наставников».

Вскоре после кончины старца Даниила в жизни послушника Василия произошла важная перемена. 30 июля 1866 года он написал прошение в Учрежденный Собор Лавры о пострижении в монашество. В докладе Собора митрополиту Московскому и Коломенскому Филарету излагалась просьба: «По убеждению в доброй жизни во время трехлетнего послушнического искуса к поступлению в монашество послушника Василия Меркулова, желающего воспринять монашеский сан, Учрежденный Собор испрашивает архипастырского дозволения и благословения постричь в монашество, по доброй его жизни и усердному исполнению возлагаемого на него послушания».

20 ноября 1866 года послушник Василий Меркулов был пострижен строителем Гефсиманского скита иеромонахом Анатолием в монашество с наречением имени Варнава в честь святого апостола Варнавы, что значит «дитя милости, сын утешения». Через три с половиной года, 29 августа 1871 года совершилось его рукоположение во иеродиакона епископом Леонидом (Краснопевковым) в храме святителя Николая Николо-Угрешского монастыря. 20 января 1872 года иеродиакон Варнава был рукоположен во иеромонаха епископом Можайским Игнатием (Рождественским) в Покровской церкви Высокопетровского монастыря.

Вскоре после этого наместник Лавры архимандрит Антоний утвердил его в звании народного духовника пещер Гефсиманского скита. Должность духовника сделала еще большей его известность среди богомольцев, о чем пророчески предрекали ранее старцы. Вспоминают, как в последние дни жизни старца Даниила одна его духовная дочь спросила: «Батюшка, кто же будет нас утешать без вас?» В это время в келию вошел Василий, и старец, к большому ее недоумению, с улыбкой ответил: «Вася будет утешать вас!»

Теперь еще больше посетителей стало стекаться к отцу Варнаве за получением благословения, за советом в важных жизненных обстоятельствах, за утешением в скорбях. Все дни – с раннего утра и до поздней ночи – он посвящает служению людям. Двери его убогой келии открыты для всех. Старушка, издалека пришедшая на богомолье к «Троице-Сергию», юноша-студент, профессор, сановник, ремесленник, торговец, молоденькая девушка, монахиня, ребенок,– все шли к батюшке и находили у него то, что искали. Для всех он был одинаково доступен, всех одинаково наставлял словом отеческой любви, как истинный «сын утешения».

В 1890 году иеромонах Варнава назначается братским духовником. «Воспитываемый до этого времени старцами-наставниками и сокровенным иноческим деланием, отец Варнава теперь сам становится воспитателем и духовным врачом людских сердец, открывающихся на голос любви и сочувствия»,– вспоминает современник старца. (Введенский Д. И. Старец-утешитель отец Варнава (с портретом). Издание Гефсиманского скита. Троице-Сергиева Лавра, 1907.) Вечером обыкновенно приходили к нему духовные дети – монахи, и батюшка бывал им всегда рад. «С какой любовью занимался он с нами,– вспоминает один из них,– с каким терпением выслушивал он наши неразумные вопросы и как мудро, просто и отечески ласково наставлял нас». (Аркадий, иеродиакон. Воспоминание о старце Гефсиманского скита иеромонахе Варнаве. Троице-Сергиева Лавра, 1917.)

Для братии монастыря двери его келии всегда были открыты. Когда монахи спрашивали его, можно ли прийти к нему и когда, батюшка отвечал: «Во всякое время можете, как только свободны и имеете что-либо сказать мне, хотя самое маловажное по вашему мнению. Мы и сами советуемся и оттого в грязи не валяемся». Старец всегда охотно принимал собратий; он даже выговаривал, когда его «сынок», не смея беспокоить, садился где-нибудь в сенях, ожидая, пока он сам не отворит двери. «Ты что же не постучал? Всегда, как придешь, стучи, за послушание стучи всегда»,– говаривал батюшка. И когда бы ни пришли к нему его «детки» – утром ли, днем, в часы отдыха или поздно вечером,– никто и никогда не замечал и тени неудовольствия на его лице или в голосе.

Во время церковной службы, когда не было исповедников, иеромонах Варнава всегда уходил в алтарь и там молился, не замечая ничего окружающего. В молитве он черпал силы, в молитве находил покой. С какой верой ежедневно утром преклонял он свои старческие колена перед чудотворной Черниговской иконой и перед Иверской иконой Царицы Небесной и долго молился, прося Ее помощи себе и тем, кто вверял себя его молитвам! Казалось, и в келии своей не находил он лучше и отраднее для себя места, чем у аналоя перед образами. Тут обновлял он запас той великой духовной силы, которая до конца жизни наполняла его кроткое, любящее сердце, изливаясь непрестанно на всех окружающих. Исполняя завет старцев, иеромонах Варнава с полным самоотвержением служил людям до конца своей жизни. Он был для всех отцом и учителем в жизни, врачом немощей духовных, а нередко и телесных.

Тем, кто приходил к нему с жалобой на духовные немощи и телесные недуги, старец предлагал иногда довольно необычные лекарства, но люди никогда не раскаивались, принимая их с полной верой. Больные глаза старец советовал смачивать комнатной водой, флюс быстро излечивал, повелевая съесть два-три кусочка антидора без воды; боль в груди или в боку, не поддававшаяся никаким лекарствам, утихала, когда по благословению старца натирали больное место маслом из его келейной лампады. Горчичники и прочие домашние средства предлагались им даже в весьма серьезных случаях. Он признавал необходимость обращаться к врачебной помощи, но не всегда одобрял операции. Более же всего, ради пользы душе человека, старец советовал теплее молиться Богу, чаще приступать к принятию Святых Таин Христовых, воздерживаться во всем от излишества и вообще быть внимательней к себе. На лечение у доктора в неопасных случаях он неохотно давал благословение, однако больных с серьезными заболеваниями батюшка не только благословлял полечиться, но и сам указывал докторов. Но что более всего поражало тех, кто знал его чад,– это их глубокая преданность и великое уважение к батюшке Варнаве, живая вера в силу и действенность его молитв.

Крестьянин из деревни Болгари Ярославской губернии Михаил Яковлевич Сворочаев пролежал десять лет, разбитый параличом. Врачи сказали, что болезнь неизлечима. Убитая горем жена крестьянина отправилась в Троице-Сергиеву Лавру, а оттуда – к старцу Варнаве и рассказала ему о болезни мужа. Батюшка, благословив ее, сказал: «Молись, раба Божия, молись; Господь милостив – встанет твой муж…» И что же? Приходит она домой и видит, что муж ее, до сего лежавший пластом, вышел на крыльцо и встречает ее. Изумилась женщина и от всего сердца вместе с мужем возблагодарила Небесного Врача, внявшего молитве служителя Своего и оказавшего такую милость.

Заехал однажды старец в дом своих духовных деток-петербуржцев и застал хозяйку дома на одре болезни. Уже полторы недели она лежала в жару без сознания. Кусочки льда лишь несколько облегчали ее состояние. Отец Варнава подошел к больной и положил руку ей на голову. Женщина открыла глаза и, узнав старца, просила его святых молитв, едва внятно говоря, что ей уже теперь не встать. Старец долго стоял около нее молча, не отнимая руки, а потом, поводя рукой по ее голове, лицу и груди, сказал: «Ты встанешь, дочка, и будешь здорова, а болезнь твою я беру и кладу себе в карман и увезу с собой». Затем, благословив больную, старец отбыл из дома. По уходе отца Варнавы больная впала в продолжительный сон, а затем почувствовала себя гораздо лучше и в скором времени совершенно поправилась.

Подрядчик Зайцев из села Нарофоминского сообщил, что у доктора Г. так сильно болела дочь, что отчаялись в ее спасении. Жена доктора обратилась к старцу с просьбой помолиться об умирающей дочери. Отец Варнава, благословляя ее, сказал: «Бог милостив – будет здорова!» Присутствовавший при этом подрядчик сильно усомнился, зная, что больная при смерти. Но недели через две он узнал, что больная поправилась и уже выходит из дома.

Подобных случаев было много. Но обычно старец «облегчал» болезни, прикрываясь юродством или обычной в его устах ласковой шуткой. Жалуются, бывало, ему на боль в спине от простуды или от трудов усиленных, а батюшка, в шутку, раза два ударит по больному месту, а потом посоветует свой обязательный горчичник – и «тогда все пройдет». Кто верил, тот по вере своей и получал желаемое. Голова ли болела у кого, батюшка по голове постучит пальцем или возьмет обеими руками и крепко-крепко сожмет до боли, а сам все улыбается да приговаривает: «Ну вот теперь и болеть не будет!» Действительно, нередко боль вскоре совсем прекращалась. Живая вера в Бога, глубокое смирение, ум, просветленный светом истин христианских, духовная опытность, приобретенная долговременным общением с людьми всех возрастов, званий и состояний,– все это сообщало живому слову старца Варнавы силу, убедительность, проникновенность, а часто и прозрение прошлого, настоящего и будущего из жизни собеседника.

Многим угодникам Божиим был свойственен дух прозорливости. Имел этот дар и старец Варнава. Вот некоторые свидетельства этого дара. Когда послушник Захария (будущий старец Троице-Сергиевой Лавры схиархимандрит Захария) прибыл из Белых Берегов паломником в Гефсиманский скит, он увидел массу народа. Все столпились, хотят видеть старца Варнаву, а пройти к нему нет никакой возможности. Но вот отец Варнава вышел и, обратясь к толпе, сказал: «Где тут лаврский монах? Иди-ка сюда». Никто не откликался на зов, так как в толпе не было лаврских монахов. Отец Варнава сошел по лесенке вниз и говорит: «Дайте, дайте пройти лаврскому монаху». Подошел к юному послушнику, взял Захарию за руку и ласково говорит: «Ну иди, иди в мою келию». – «Я не лаврский монах, я из Белых Берегов»,– возразил Захария. «Ну я знаю, что ты там жил, а теперь будешь жить в Лавре и будешь лаврским монахом». Введя в свою келию обрадованного Захарию, старец благословил его, сказав:
– Ты живи у преподобного Сергия и ко мне будешь в Гефсиманский скит приходить.
– А вдруг да меня не примут здесь,–спросил Захария.
– Примут, иди к лаврским воротам, там тебя уже три начальника дожидаются.

Пошел Захария к воротам, а там, действительно, стоят игумен и три монастырских начальника. Захария попросил принять его на жительство в Лавру. Они охотно приняли его, и Захария стал лаврским монахом.

Старец Варнава помог полковнику Павлу Ивановичу Плеханкову (будущему старцу Варсонофию) поступить в Оптину пустынь. Преподобный иеромонах Амвросий Оптинский повелел Плеханкову закончить все дела за три месяца, с тем, что если он не приедет к сроку, то погибнет. И тут начались разные препятствия. Приехал Плеханков в Петербург за отставкой, а ему предлагают более блестящее положение и задерживают отставку. Товарищи смеются над ним, выплата денег задерживается, он не может расплатиться со всеми, ищет денег взаймы и не находит. Но его выручил старец Варнава, указав, где достать денег, и тоже поторопил исполнить Божие повеление.

Часто старец Варнава указывал людям волю Божию в различных житейских обстоятельствах. Молодой, образованный и весьма состоятельный человек поведал иеромонаху Варнаве свое давнее желание посвятить себя на служение Богу в иноческом чине, но вместо благословения услышал от него мягкую, но настоятельную просьбу послушаться его – оставить мысли об удалении от мира и вступить в брак, причем старец указал и достойную невесту. И молодой человек потом не жалел, что проявил послушание старцу, до конца жизни последнего оставаясь его преданным духовным сыном.

Монахиня Иверского монастыря Н. рассказывала случай, имевший место в ее семье. «Задумал отец мой открыть трактир в том же городе, где жил он тогда со своей семьей, и отдать его в ведение своего сына Федора. Отправилась моя матушка вместе с внуком – сыном Федора,– к «Троице» помолиться. Зашли к батюшке Варнаве, чтобы испросить его благословения на новое дело. Но старец не благословил начинать дело, сказав, что им, как людям старым, оно будет не под силу. А когда моя мать продолжала настаивать на своем, говоря, что не им, старикам, а сыну Федору придется вести торговлю, то батюшка решительно отсоветовал открывать трактир, сказав, что «и Федору поздно» начинать торговлю. Не прошло и года, как это было сказано старцем, мой брат Федор, до того вполне крепкий, здоровый мужчина, заболел и умер».

Духом кротости врачуя душевные недуги, старец незаметно для человека приводил его к покаянию, возрождал к новой жизни, развивал в нем стремление к духовному совершенствованию по евангельским заповедям, давал ему ощутимо познать и почувствовать милосердие Божие.

Кто может исчислить, сколько народу перебывало у него за все время и сколько благ духовных получили эти многочисленные люди от старца-утешителя. Как же отзывчив был батюшка к горю всякого страдальца и к каким только способам ни прибегал он при утешении своих «деток»! Особенно поразительна была мудрость старца там, где горе было слишком глубоко и не поддавалось никакому постороннему воздействию.

Пришла однажды к батюшке женщина и со слезами просила его благословения развестись с мужем, который почти всегда бывает нетрезв и причиняет ей много горя. Измучилась она за двенадцать лет жизни в замужестве. «Успокойся, успокойся, дочка, не плачь! – утешал старец бедную женщину – Поверь мне: он скоро, очень скоро будет на коленях просить прощения у тебя во всем и сам отстанет от вина!» И сбылись слова старца: женщина эта приходила благодарить своего утешителя за его молитвенную помощь ей.

Батюшка строго запрещал посылать что-либо родным из монастыря – деньги или вещи. «Я и сам,– часто говаривал он,– никогда ничего из монастыря не посылал своим родным: это было бы не на пользу им». Однажды послушник Гефсиманского скита Георгий, впоследствии монах Геннадий, просил у старца благословения помочь своим родным в миру, оказать им какую-либо материальную поддержку. Батюшка не дал благословения на это. Георгий, однако же, не послушал, послал. И вскоре же пришел он к старцу просить прощения за ослушание и рассказал, что у его родных все сгорело.

Одна из почитательниц отца Варнавы после его кончины рассказала об одном замечательном случае его прозорливости. Расставшись со своим братом, она долгое время не получала о нем никаких сведений. Случайно она услыхала, что брат ее будто бы скончался. Явившись к старцу, она спросила его, жив он или умер. Старец задумался, сделался как-то грустен и потом, обратившись к ней, сказал: «Нет, брат твой жив, но во грехах своих он умер». Действительно, через некоторое время она встретилась с братом, но при этом узнала о нем такие подробности, из которых поняла, что брат ее пошел по пути тяжкого порока.

Один молодой человек задумал жениться, он даже устроил бал по этому поводу. С невестой приехал этот молодой человек к отцу Варнаве за благословением на женитьбу. Старец же сказал жениху, что свадьбы не будет. А когда тот заявил, что их уже благословили, батюшка опять повторил, что «хоть и благословили, а свадьбы не будет». После этого жених узнал про свою невесту такие вещи, после которых жениться уже никоим образом нельзя было, так что предсказание старца сбылось.

Мудрый старец некоторое время удерживал одного молодого человека, известного ему с детства, от женитьбы, предлагая ему подождать два года. Причины такой отсрочки, однако, не говорил. Молодой человек, подождав некоторое время, приблизительно года полтора, обручился с невестой. Когда близкие его сказали о том старцу Варнаве, последний очень встревожился и выразил желание непременно и поскорее видеть его с невестой у себя. Те отказались приехать к нему. Свадьба состоялась, а через семь месяцев молодой человек заболел брюшным тифом и скончался.

Кроме наставлений, иеромонах Варнава вел обширную переписку, едва успевая давать необходимые ответы, касающиеся неотложных нужд вопрошающих. Получаемую со всех концов России и даже из-за границы корреспонденцию, содержащую в себе большей частью исповедь или открытие сокровенных тайников скорбящей души, батюшка после просмотра всегда уничтожал. Но случалось, что иные письма старец и не распечатывал, говоря, что «отвечать на них не нужно». Не имея достаточно времени для того, чтобы собственноручно вести столь обширную переписку, отец Варнава пользовался услугами некоторых преданных ему духовных чад, которым поручал давать письменные ответы за его собственноручной подписью.

Постоянно отдавая весь свой досуг скорбящим и обездоленным, старец Варнава находил время и для письменного поучения духовных чад. В этих письмах-назиданиях видна все та же любовь его и попечительность о духовном благе ближних. Современник так говорит об этих письмах: «С глубоким знанием слова Божия и святоотеческих творений в них всюду соединяется его возвышенный духовный опыт, так что, читая его письма, невольно вспоминаешь писания древних отшельников-аскетов, которые так хорошо знали слабости греховной природы человеческой… А ведь это был смиренный простец-старец».

Образ святого в художественном произведении иногда появляется благодаря личной встрече автора с человеком, достигшим святости. И тогда воспоминания о ней становятся еще и важным историческим свидетельством.

Здравствуйте! С вами - писатель Ольга Клюкина с программой «Прообразы: святые в литературе».

Сегодня мы говорим о преподобном Варнаве Гефсиманском и повести Ивана Шмелёва «Богомолье»

В 1922 году писатель Иван Сергеевич Шмелёв, как он сам себя называл «коренной москвич старой веры» вынужден был эмигрировать из России. Отныне он - русский писатель-эмигрант.

В конце 20-х годов в Париже Шмелев пишет, пожалуй, самое известное свое произведение - роман «Лето Господне». Воспоминания о детстве в московском Замоскворечье, картины семейного быта, православных праздников - словно его встреча с дореволюционной Россией. Той, которой уже нет и никогда не будет.

Среди прочих писателю вспомнился и такой эпизод: однажды его дядька-воспитатель, бывший плотник Михаил Панкратович Горкин отпросился на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру. Отец Шмелева позволил Горкину взять с собой и маленького Ваню, а следом и сам, оставив все дела, приехал в монастырь.

Яркие, детские воспоминания об этом паломничестве вылились в отдельную повесть Ивана Шмелёва - «Богомолье».

ИВАН ШМЕЛЕВ:

Мы - на святой дороге, и теперь мы другие, богомольцы. И все кажется мне особенным. Небо - как на святых картинках, чудесного голубого цвета, такое радостное. Мягкая, пыльная дорога, с травкой по сторонам, не простая дорога, а святая: называется - Троицкая. И люди ласковые такие, все поминают Господа: «Довел бы Господь к Угоднику», «Пошли вам Господи!» - будто мы все родные.

Помолившись у мощей преподобного Сергия в Троице-Сергиевой Лавре, на следующий день наши паломники отправились в Гефсиманский скит неподалеку от монастыря. Здесь жил известный старец Варнава Гефсиманский, за его благословением шли из всех уголков России.

ИВАН ШМЕЛЕВ:

Едем прудами, по плотине на пещерки к Черниговской - благословиться у батюшки Варнавы, Горкин и говорит:

- Сказал я батюшке, больно ты мастер молитвы петь. Может, пропеть скажет… получше пропой смотри

А мне и без того страшно - увидеть святого человека! Все думаю: душеньку мою чует, все-то грехи узнает.

Тишина святая, кукушку слышно.

Старец Варнава - в миру Василий Ильич Меркулов - родом из крестьян. Он пришел в Гефсиманский скит Троице-Сергиевой Лавры в возрасте двадцати шести лет послушником - и на всю жизнь остался в этих стенах. Принял монашеский постриг с именем Варнава, был рукополОжен в иеромонахи. В народе из уст в уста передавали случаи чудесных исцелений по молитвам Варнавы Гефсиманского и его прозорливости.

В конце 19 века старец Варнава был утвержден наместником Лавры как народный духовниик.

ИВАН ШМЕЛЕВ:

… Кругом разговор про батюшку Варнаву: сколько народу утешает, всякого-то в душу примет, обнадежит… хоть самый-то распропащий к нему приди.

- А вчера, - рассказывает нам баба, - молодку-то как обрадовал. Ребеночка заспала, первенького… и помутилось у ней, полоумная будто стала. Пала ему в ножки со старушкой, а он и не спросил ничего, все уж его душеньке известно. Стал утешать: «А, бойкоглазая какая, а плачешь! На, дочка, крестик, окрести его!» А они и понять не поймут, кого - его?! А он им опять то ж: «Окрести новенького-то, и приходите ко мне через годок, все вместе». Тут-то они и поняли… радостные пошли.

Дошла очередь и до маленького Вани. Всего несколько минут продолжалась его встреча со старцем ВарнАвой - а запомнилась на всю жизнь. Спустя тридцать с лишним лет в Париже Иван Сергеевич Шмелев постарается воскресить каждое ее мгновение и облик преподобного Варнавы Гефсиманского.

ИВАН ШМЕЛЕВ:

Батюшка Варнава и говорит, ласково:

- Молитвы поешь… пой, пой.

И кажется мне, что из глаз его светит свет. Вижу его серенькую бородку, острую шапочку - скуфейку, светлое, доброе лицо, подрясник, закапанный густо воском. Мне хорошо от ласки, глаза мои наливаются слезами, и я, не помня себя, трогаю пальцем воск, царапаю ноготком подрясник. Он кладет мне на голову руку и говорит:

- А это… ишь любопытный какой… пчелки со мной молились, слезки их это светлые… - И показывает на восковники. - Звать-то тебя как, милый?

Я не могу сказать, все колупаю капельки. Горкин уж говорит, как звать. Батюшка крестит меня, голову мою, три раза и говорит звонким голосом: «Во имя Отца… и Сына… и Святаго Духа!»

Тяжелейшие испытания выпали на долю Ивана Шмелёва: октябрьская революция, гражданская война, голод, эмиграция. Единственный сын писателя, Сергей, воевал в Крыму в рядах врангелевской армии, был арестован и расстрелян большевиками. О его судьбе отцу долго ничего не было известно…

И все эти годы Иван Сергеевич не расставался с кипарисовым крестиком - благословением старца Варнавы Гефсиманского.

ИВАН ШМЕЛЕВ:

Я целую бледную батюшкину ручку, и слезы сжимают горло. Вижу - бледная рука шарит в кармане ряски, и слышу торопливый голос:

- А моему…- ласково называет мое имя, - крестик, крестик…

Смотрит и ласково, и как-то грустно в мое лицо и опять торопливо повторяет:

- А моему… крестик, крестик…

И дает мне маленький кипарисовый крестик - благословение. Сквозь невольные слезы - что вызвало их? - вижу я светлое, ласковое лицо, целую крестик, который он прикладывает к моим губам, целую бледную руку, прижимаюсь губами к ней.

Наверное, что-то провидел в судьбе Ивана Шмелева старец Варнава, благословляя его терпеливо нести по жизни свой крест и не терять веры в Бога.

В 1905 году Варнаву Гефсиманского в скиту посетил император Николай II. Старец подтвердил госудАрю пророчество о том, что он будет последним царем и что империя после него сгорит в большой войне. Прозорливый старец Варнава и будущем страстотерпце укрепил волю к несению своего креста.

ИВАН ШМЕЛЕВ:

Горкин ведет меня, вытирает мне слезы пальцем и говорит радостно и тревожно будто:

- Да что ты, благословил тебя… да хорошо-то как, Господи… а ты плачешь, косатик! на батюшку-то погляди, порадуйся.

Я гляжу через наплывающие слезы, сквозь стеклянные струйки в воздухе, которые растекаются на пленки, лопаются, сквозят, сверкают. Там, где крылечко, ярко сияет солнце, и в нем, как в слепящем свете, - благословляет батюшка Варнава.

Всем спутникам Вани в тот день уделил внимание старец Варнава. Набожного старика Горкина ласково назвал «голубь мой сизокрылый», девочку Анюту по голове погладил.

Кудрявому богатырю Феде - тот шел в Троице-Сергиеву Лавру, чтобы втайне от родных уйти в монастырь - велел в миру оставаться, не благословил на монашество. Сказал лишь полушутливо: «Бог простит, Бог благословит… и Господь с тобой, в миру хорошие-то нужней!..»

Вдруг увидел батюшка Варнава в толпе паломников певчих, пришедших из Васильева - он слышал, как они вечером распевались возле пруда.

ИВАН ШМЕЛЕВ:

Угостили вчера меня гостинчиком… вечерком-то! У пруда-то, из скиту я шел?.. Господа благословляли-пели. А теперь и деток моих гостинчиком накормите… ишь их у меня сколько!

И рукой на народ так, на крылечке даже повернулся, - полон-то двор народу.

Затем батюшка благословил с крылечка всех широким благословением и ушел в домик.

А в повести Ивана Шмелева «Богомолье» это мгновение, когда преподобный Варнава Гефсиманский благословляет с крыльца народ, все длится и длится… Как будто святой старец и нам всем через сто с лишним лет шлет свое благословение.

С вами была Ольга Клюкина. До новых встреч в авторской программе «Прообразы: святые в литературе».

Возможно, будет полезно почитать: