Правда ли, что в ссср уровень преступности был на порядок ниже, чем сейчас? если да, то почему? Преступность несовершеннолетних в ссср.

Разоблачение грубейших нарушений законности в условиях культа личности Сталина (1956) стимулировало реформу уголовного законо­дательства. В 1958 г. принимаются Основы уголовного законодатель­ства Союза ССР и союзных республик, в 1959-61 гг. - уголовные ко­дексы союзных республик. Основанием ответственности признается исключительно совершение преступления, запрещенного во время его совершения законом. Тем самым исключалась правовая база для безза­коний в виде наказаний «социально опасных элементов», не совер­шивших преступлений. Запрещалось применение уголовного закона по аналогии.

В целом десятилетие с середины 50-х до середины 60-х гг., называе­мое «оттепелью», было отмечено заметным упорядочением состояния преступности, вызванным ослаблением детерминант, связанных с по­следствиями войны. В 1965 г. было зарегистрировано наименьшее за прошедшие три десятилетия количество преступлений - 751 801. Удельный вес преступности несовершеннолетних колебался в преде­лах 5%, а ее уровень снизился с 1945 по 1965 г. в 4 раза. Общий коэф­фициент судимости к середине 50-х гг. снизился в 2 раза; в 1967 г. уро­вень зарегистрированной преступности в СССР по сравнению с 1946 г. был в 2 раза меньше 1 .

С 1967 г. в результате криминализации мелкого хулиганства, до того признававшегося административным правонарушением, произошел суще­ственный рост регистрации преступлений именно за счет этого деяния, которое составляло каждое пятое преступление. Зато последовало сниже­ние на 20% тяжкой насильственной преступности - убийств, тяжких и менее тяжких телесных повреждений, которые на 70% совершались по

1 См.: Остроумов С.С. Уголовная статистика и предупреждение преступности. М., 1970. С. 15. Сказанное не противоречит констатации усложнения ситуации во второй половине 50-х г.: приведенные данные характеризуют положение дел в сравнении с последним годом войны и первым предвоенным годом.

бытовым мотивам в состоянии алкогольного опьянения (в том числе и по­терпевших).

Со второй половины 60-х гг., в 70-е гг. и в начале 80-х гг., определя­емых социологами и политологами как «застойные», неуклонно рас­тут (исключение составлял 1983 год, когда Ю.В. Андропов предпринял попытку административно-командными методами навесуи порядок и дисциплину, которые могли дать лишь краткий эффект) организо­ванные формы преступности, распространяются взяточничество и каз­нокрадство. Оживляется и профессиональная преступность.

В 1984 г. коэффициент зарегистрированной преступности равнял­ся 739, а судимости - 503. Все более увеличивались «ножницы» между регистрацией преступлений и судимостью виновных лиц, что статис­тически достоверно демонстрировало серьезные просчеты в правоо­хранительной деятельности, вселявшие социально неустойчивым ли­цам уверенность в безнаказанности преступной деятельности.

С апреля 1985 г. начался период преобразований в направлении гу­манизма, демократизма, гласности функционирования всех институ­тов власти и управления. Провозглашается переход к смешанной эко­номике рыночного характера, демонополизация и приватизация в промышленности, сельском хозяйстве, в сфере торговли и услуг на­селению, ставится цель строительства правового государства с верхо­венством закона и неукоснительностью его соблюдения всеми без ис­ключения должностными лицами и гражданами. Гласность же позволила после полувекового перерыва снять секретность с публи­каций уголовной статистики, сначала по семи видам преступлений, а с 1989 г. - по всем видам преступлений.

В 1985-91 гг. уровень преступности менялся, отражая характер и ост­роту противоречий в обществе, кризисные явления объективного и субъек­тивного характера. Так, усиление борьбы против пьянства и алкоголизма, начатое в мае 1985 г., при всех своих экономических и организационных издержках имело положительный эффект-снижение уровня «алкоголь­ной» насильственно-хулиганской преступности. Впервые, начиная с 60-х гг., общая зарегистрированная преступность снизилась в 1986 г. на четверть, а тяжкая - даже на одну треть. Преступность снизилась на 4,6% в 1986 г. и на 9,5% - в 1987 г. Количество убийств сократилось на 22%, тяжких те­лесных повреждений - на 24, разбойных нападений и грабежей - на 25, краж личного имущества - на 13%. Эти тенденции сохранялись и в 1987 г. Однако административно-командный характер принятых мер, волюнта­ризм, неподкрепленность борьбы с преступностью мероприятиями эко­номического и культурного характера не позволили сохранить эту тенден­цию. Отведенный маятник пошел в обратную сторону.

Уже в 1988 г. возобновился рост преступности (за год на 4%) и воз­росла ее общественная опасность.

В 1989 г. прирост зарегистрированной преступности достиг рекорд­ной отметки - 31,8%. При этом умышленные убийства и покушения возросли на 28%, а общее количество тяжких преступлений - на 42%. Самые высокие темпы прироста дали преступления против личной собственности, главным образом кражи (+55%).

В 1990 г. темпы роста преступности хотя и снизились до 13%, однако оставались плюсовыми. Было зарегистрировано в 1991 г.

Более 3 млн пре­ступлений. Коэффициент преступности на 100 тыс. населения в возрасте с 14 лет (начало уголовной ответственности) 1 составил в 1988 г. - 865, в 1989 г. - 1183, в 1990 г. - 1927; таким образом, за три года этот показа­тель возрос более чем в 2 раза.

За 30 лет динамика зарегистрированной преступности в СССР была такова: 1961 г. - 0,9 млн; 1970 г. -1,0 млн; в 1980 г. - 1,5 млн; 1990 г. - 2,8 млн; 1991г. -3,1 млн.

Динамика зарегистрированной преступности в СССР за 10 лет - с 1980 по 1990 г. - выглядит так: 1980 г. - 1 527 425; 1981 г. - 1 609 470; 1982 г. - 1 655 932; 1983 г. - 2 016 514; 1984 г. - 2 029 144; 1985 г. - 2083 801; 1986 г. - 1 987 293; 1987 г. - 1 798 549; 1988 г. - 1 867 233; 1989 г. - 2 461 692; 1990 г. - 2 786 605.

Уровень преступности несовершеннолетних за 1988 г. возрос на 21% (а по сравнению с 1961 г. в 5,7 раза); в 1990 г. прирост преступлений несо­вершеннолетних за год составил 4%, а их удельный вес во всех раскрытых преступлениях достиг 16,2% 2 .

Структура зарегистрированной преступности в 1990-91 гг. в СССР была следующей:

а) соотношение удельного веса (доли) тяжких, менее тяжких и преступлений, не

представляющих большой общественной опасности: 15, 73, 12%;

б) классификация по главам Особенной части УК 1960 г.:

1)преступления против государственной и общественной собственности - 18%;

2) преступления против личности - 8%;

3) преступления против политических и трудовых прав граждан - 0,1%;

4) преступления против личной собственности граждан - 41%;

5) хозяйственные преступления - 5%;

6) должностные преступления - 1%;

1 Использование этого коэффициента позволяет устранить «разбавление» показате­ля за счет лиц, не достигших возраста уголовной ответственности. Создается возмож­ность для более реальной оценки действительных тенденций преступности и сравнения ее в разных регионах, так как устраняются искажения, связанные с разной долей и чис­ленностью населения моложе 14 лет.

2 См. подробнее: Преступность и правонарушения в СССР. 1990. М., 1991.

7) преступления против правосудия - 1%;

8) преступления против порядка управления - 2%;

9) преступления против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения - 22%;

10) преступления, составляющие пережитки местных обычаев, - 0,02%;

11) государственные и воинские - 0,1%;

в) преступность несовершеннолетних по удельному весу во всей преступности

составила 16%;

г) доля рецидива - 24%;

д) групповая преступность: удельный вес во всей зарегистрированной преступ­ности - 19%, организованных групп было выявлено 7029;

е) доля наиболее распространенных преступлений во всей зарегистрированной

преступности в Союзе ССР за 1991 г.:

Кражи личного имущества - 37%;

Кражи государственного имущества - 16%;

Грабежи и разбои - 5%;

Хулиганство - 5%;

Насилие против личности - 3%;

Иные - 33%.

Крайне неблагоприятными чертами преступности за 1988-92 гг., по­чти неизвестными в прежние годы и даже десятилетия, явились рост массовых беспорядков на почве межнациональных конфликтов и уве­личение вооруженности насильственных преступлений. Резко возрос­ла преступность с применением огнестрельного оружия, главным об­разом похищенного.

Цена преступности исчислялась официальной уголовной статистикой лишь в ограниченных рамках: материального ущерба от хищений, под­жогов и транспортных преступлений и физического вреда в виде смертей и телесных повреждений. Сумма материального ущерба, причиненного только государственным и общественным организациям и только в ука­занных ограниченных пределах расчетов, составила в 1989 г. в ценах того времени более 2 млрд руб. Погибли в результате различных преступле­ний 66 626 человек.

Совсем не определялись косвенные потери общества в виде упущенной выгоды (в том числе экономических потерь общества от гибели и увечий людей), бюджетных отчислений на содержание правоохранительных, кон­трольно-ревизионных органов, технических средств и персонала охраны имущества и т.п.

Между тем хотя бы относительно полные оценки прямой и косвенной цены преступности не только демонстрируют обществу опасность пре­ступности, но и позволяют не на глазок, а обоснованно формировать ре­сурсную базу борьбы с преступностью. В начале 90-х гг. объем подготов­ки дипломированных юристов в СССРбыл как минимум в 3 разаменьше реальной потребности общества; кадровый дефицит милиции приобрел хронический характер; численность милиции на 100 тыс. населения была гораздо меньше, чем в большинстве зарубежных стран.

Определение подлинной цены преступности и реальной потреб­ности в ресурсах на борьбу с ней и возмещение ущерба, причиненного личности, обществу и государству, в условиях рыночной экономики, поднимающей значение материальных стимулов экономических отно­шений, приобретает, как уже отмечалось, повышенную актуальность для современной ситуации в России.

Еще по теме § 3. Преступность в СССР (1958-1991 гг.):

1. Глава 12. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ СССР В 194 5-1991 ГГ. 12.1. Советская экономика после Великой Отечественной войны
2. Переходный период в России в 1991-1998 гг.: предварительная оценка
3. Генеральная Ассамблея ООН. ПРИНЦИПЫ ЗАЩИТЫ ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНЫХ ЛИЦ И УЛУЧШЕНИЕ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ, 1991
4. 10.Послевоенное развитие органов прокуратуры СССР (до 1992 года).

- Кодексы Российской Федерации - Юридические энциклопедии - Авторское право - Адвокатура - Административное право - Административное право (рефераты) - Арбитражный процесс - Банковское право - Бюджетное право - Валютное право - Гражданский процесс - Гражданское право - Договорное право - Жилищное право - Жилищные вопросы - Земельное право - Избирательное право - Информационное право - Исполнительное производство - История государства и права -

Автор Сергей Викторович Богданов - доктор историч. наук (), проф. кафедры философии Губкинского института (филиала) Московского государственного открытого университета (г. Губкин Белгородской обл.), специалист по социальной истории России XX века.

Развитие ситуации с экономической преступностью в современной России вновь и вновь вынуждает исследователей искать истоки этого явления в прошлом нашей страны.

Перестройка, начатая М.С.Горбачевым, оказала революционное воздействие на все сферы жизни советского общества. Но наряду с позитивными преобразованиями она объективно способствовала дальнейшей криминализации советской экономической системы и общественных отношений. У криминализации экономики в первой половине 1980-х годов были исторические предпосылки. С середины 1960-х годов правоохранительные органы СССР все чаще стали фиксировать постоянное увеличение корыстных преступлений в экономической сфере. В 1970-е годов «теневая» экономика продолжала развиваться и вширь, и вглубь.

Оценивая масштабы неформального сектора экономики в СССР, известный западный специалист по этой проблеме Г.Гроссман высказал предположение, что доля «теневой» экономики в конце 1970-х годов составляла по отношению к валовому внутреннему продукту 7–8% .

«Теневая» экономика ежечасно воспроизводила коррупцию, эти явления взаимно питали друг друга. Коррумпированная часть советского чиновничества и дельцы «теневой» экономики обеспечивали ту социально-экономическую среду, в которой происходило воспроизводство экономической преступности несмотря ни на какие репрессивные меры властей.

Кончина Л.И.Брежнева нарушила сложившийся за многие годы стабильного существования партийной номенклатуры баланс сил и интересов в высшем эшелоне власти. Первые же заявления нового Генерального секретаря ЦК КПСС Ю.В.Андропова о необходимости «переходить от слов к делу» и «наведения порядка» всколыхнули советское общество. Однако в арсенале нового руководства не было действительно эффективных мер, способных остановить отчетливо обозначившиеся кризисные тенденции, за исключением репрессивных.

Это проявилось в развернувшейся с конца 1983 г. борьбе с тунеядством и хозяйственной преступностью. Согласно сведениям бывшего начальника аналитического управления КГБ СССР Н.С.Леонова, в начале 1980-х годов Министерство внутренних дел СССР впервые зафиксировало появление в стране массового бродяжничества. В 1983 г. были выявлены 390 тыс. взрослых, «не занятых общественно полезным трудом». Это явление выступало ярким диссонансом официальной установке на всеобщую обязанность трудиться, и те, кто не следовал государственной политике всеобщей занятости, подлежал принудительному «трудоисправлению». В том же году были осуждены таким образом 73 тыс. человек. Остальным задержанным посчастливилось «отвертеться» от уголовного наказания, сославшись на то, что они живут временно на содержании родителей, на доходы от приусадебного хозяйства, на личные сбережения и т.д. .

Сам Андропов был убежденным сторонником «чистоты» социалистической идеи, всесилия хорошо спланированных и осуществленных административных мер. Это и предопределило особенности инициированной им борьбы с хищениями государственной собственности, взяточничеством, спекуляцией и другими видами преступлений в сфере экономики. Длительное время возглавляя КГБ СССР, Андропов был прекрасно осведомлен о реальном положении вещей в правящей номенклатуре и в стране в целом. Агентурные сводки сотрудников госбезопасности не оставляли сомнения в том, что коррупция как среди низового партийного, государственного аппарата, так и самых верхних эшелонов власти достигла невиданных масштабов. Следующим логическим шагом, как правило, являлась капитализация предполагаемых будущих взяток и, следовательно, продажа прибыльных должностей. Яркий пример - продажа высших партийных и государственных постов в 1970-е годы в Азербайджане: до 250 тыс. руб. за пост министра торговли . Снова после хрущевского наступления на взяточников и расхитителей 1961-1962 гг. кривая смертных приговоров поползла вверх. Статистика приговоренных к смертной казни в СССР свидетельствовала об ужесточении репрессий в отношении крупных расхитителей государственной собственности, валютчиков, взяточников, «теневиков».

Именно на 1983 г. выпала «рекордная» цифра приговоренных к высшей мере наказания - 488 человек. Однако уже в следующем году началось постепенное снижение этого показателя: до 448 человек. В 1985 г. - до 407 человек . В целом в годы перестройки произошло масштабное снижение количества вынесенных смертных приговоров, прежде всего за счет вывода из состава «расстрельных» статей Уголовного кодекса составов по экономическим преступлениям.

Приход к власти М. С. Горбачева в 1985 г. ознаменовался громкими заявлениями о неизменности линии партии и советского государства в борьбе с нарушениями социалистической законности. Его популярности среди широких слоев населения способствовало провозглашение того, что вне зоны критики отныне не будет находиться ни один из руководителей, а правосудие будет для всех беспристрастным и справедливым.

Действительно, в 1985-1988 гг. начались громкие судебные процессы и политические кампании против нарушителей социалистической законности. Так, в Узбекистане после апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС были сняты со своих должностей 10 из 13 первых секретарей обкомов. Из состава партийных комитетов было выведено около 300 человек, отозвано более 200 депутатов Советов. За хищения и взяточничество к уголовной ответственности были привлечены председатель Совета министров республики, секретари республиканского ЦК партии, заместитель председателя Президиума Верховного совета, пять первых секретарей обкомов КПСС, некоторые министры. Всего в Узбекистане по статьям уголовного законодательства за взятки и хищения было осуждено более 4,5 тыс. должностных лиц .

Газеты и журналы начали публиковать статьи, сообщения о громких судебных процессах по делам крупных взяточников и коррупционеров. Так, в газете «Труд» 31 декабря 1988 г. сообщалось о приговоре бывшим ответственным сотрудникам МВД СССР. «Около четырех месяцев военная коллегия Верховного суда СССР рассматривала уголовное дело в отношении девяти бывших ответственных сотрудников Министерства внутренних дел, которые обвиняются во взяточничестве в особо крупных размерах, а бывший первый заместитель министра внутренних дел СССР Ю. М. Чурбанов также и в использовании служебного положения в корыстных целях… Суд весьма скрупулезно, с глубиной проанализировал все обстоятельства дела. И вот оглашается приговор… По совокупности совершенных преступлений с учетом тяжести содеянного и данных о личности осужденных суд приговорил: Чурбанова - к 12 годам лишения свободы, Норбутаева - к 10 годам, Норова и Бегельмана - к 9 годам лишения свободы, Джамалова, Махамаджанова и Сабирова - к 8 годам лишения свободы. Всех - к отбыванию наказания в исправительно-трудовой колонии усиленного режима, всех - с конфискацией имущества и взысканием с них в доход государства незаконно полученных в качестве взяток денежных сумм».

Правовая статистика, рассекреченная во второй половине 1980-х годов, языком цифр свидетельствовала, что Горбачев решительно продолжил курс Андропова на искоренение преступлений в экономике. Только в 1985 г. за хищения государственного и общественного имущества было осуждено 192 тыс. человек, за спекуляцию - 20,5 тыс., за обман покупателей и заказчиков - 13,6 тыс., за самогоноварение с целью сбыта - 2 тыс. . Но это была скорее инерция андроповского «похода» против коррупционеров и расхитителей, нежели четкая линия Горбачева.

Последующие события показали, что союзное руководство начало прогрессирующе утрачивать контроль не только за союзными республиками, но и за процессами, происходящими в РСФСР. Наглядно это проявилось в масштабной криминализации страны. Одновременно начался быстрый рост корыстной преступности. Ежегодно росло число хищений государственного и общественного имущества. Исключение составил лишь 1987 г., когда произошло незначительное снижение количества зарегистрированных корыстных преступлений в отношении социалистической собственности (на 8,1%). В целом к 1990 г. число этого вида преступлений в сравнении с началом перестройки увеличилось до 231158 фактов (в 2,4 раза). Уже в середине 1980-х годов следственными бригадами Генеральной прокуратуры СССР при расследовании хищений в особо крупных размерах, других хозяйственных и должностных преступлений были выявлены организованные группы расхитителей, представлявшие собой качественно новое социальное явление - организованную преступность как вполне самостоятельную управленческую систему .

Своеобразная ситуация сложилась с таким видом преступлений, как растраты государственного и общественного имущества. Официальная статистика как в целом по СССР, так и по отдельным республикам отмечала снижение зарегистрированных фактов хищений данным способом: с 97638 преступлений в 1986 г. до 76443 к концу 1990 г. Повсеместно, по всем республикам СССР наблюдалось неуклонное снижение официально зарегистрированных фактов хищений государственного или общественного имущества, совершенных путем присвоения или растраты либо путем злоупотребления служебным положением.

Однако многочисленные «сигналы с мест», которые потоком шли в секретариат Генерального секретаря ЦК КПСС, указывали на масштабную легализацию «теневого» сектора экономики в результате разрешения частнопредпринимательской и кооперативной деятельности. Именно в этот период на базе государственной собственности стали создаваться частные производственные структуры, то есть началась ранняя приватизация. Собственно хищение государственной или общественной собственности - не что иное, как тайное завладение имуществом. А переход части государственной собственности в пользование кооперативов стал совершенно узаконенным способом «увода» собственности из рук государства в частные.

Пока официальная статистика рисовала довольно радужную картину (дескать, советский чиновник стал меньше расхищать государственного имущества, стал патриотичнее и честнее, начал «перестраиваться» и работать «по-ленински»), обострялся дефицит продовольственных и промышленных товаров, росли социальная апатия и недовольство, которые стали охватывать самые различные слои населения: от простого труженика, получавшего стремительно обесценивающиеся рубли, до высшего чиновничества, лишавшегося своих номенклатурных привилегий. Государственная и партийная бюрократия устремила свои усилия на поиск путей и способов приспособления к стремительно коммерциализирующейся советской действительности. Особенно широкие перспективы имела работа в ВЛКСМ, дававшая возможность проявить такие предпринимательские задатки, как деловитость, инициатива, готовность к риску. Прежде именно из активистов комсомола вырастали функционеры КПСС, номенклатурные работники. Позднее эти люди успешно внедрились в коммерческие структуры первых лет перестройки. Путем учредительства акционерных компаний они установили к 1992 г. контроль над более чем 600 промышленными предприятиями и 12 коммерческими банками .

Яркими чертами горбачевской перестройки стали дефицит и спекуляция.

24 января 1986 г. министр торговли СССР Г.И.Ващенко представил в Совет министров СССР докладную записку «О выполнении плана развития торговли за одиннадцатую пятилетку». Из его сообщения вырисовывалась следующая картина: «Продажа продуктов животноводства… в большинстве регионов страны в истекшем году по-прежнему осуществлялась с использованием различных форм рационирования. Не удовлетворялся спрос населения и на многие виды непродовольственных товаров… Обеспеченность розничной и оптовой торговли запасами товаров на 01.01.86 по сравнению с этой же датой прошлого года сократилась на 3 дня торговли… Ниже нормативов запасы почти всех основных продовольственных товаров, одежды, трикотажных, чулочно-носочных изделий и всех видов обуви».

Дефицит в свою очередь, как и в предшествующие годы, провоцировал развитие спекуляции. К концу 1980-х годов, как показывали исследования, в Москве обувь и одежду у спекулянтов покупали до 63% опрошенных .

Развернувшаяся с мая 1985 г. антиалкогольная кампания разбалансировала потребительский рынок страны. Был дан новый мощный толчок возникновению товарного дефицита и дополнительный стимул для развития спекуляции. В декабре 1987 г. новый министр торговли К.З.Терех направил в Совет министров СССР «Информацию о состоянии торговли отдельными товарами». Министр обращал внимание на то, что в 1986 г. продажа одеколона в Москве выросла в 1,5 раза, что во всех областях РСФСР установлена норма отпуска спиртосодержащих товаров и зубной пасты, реализация клея выросла более чем на 30%, жидкости для очистки стекол - на 15% .

Антиалкогольная кампания дала дополнительный стимул для роста нелегальной экономики и усиления организованных преступных групп. Несмотря на то что правоохранительные органы страны рапортовали о больших успехах в борьбе с самогоноварением (в 1986 г. было выявлено 175965 правонарушений, в то время как в 1984 г. - 29733), это была всего лишь видимая часть огромной социально-экономической проблемы под названием «нелегальное производство спиртных суррогатов».

В 1990 г. органами внутренних дел было зарегистрировано 51726 случаев спекуляции - на 14,6% больше, чем в 1989 г. С. 1961 г. их число возросло на 178,9%, а с 1986 г. - на 26,1%. Причем латентность этих преступлений была чрезвычайно высокой .

По социальному происхождению задержанные органами внутренних дел в 1986 г. за спекуляцию распределились следующим образом: рабочие - 48,4%, служащие - 12,9%, колхозники - 3,3%, учащиеся школ, профтехучилищ, средних специальных и высших учебных заведений - 2,6% . В занятие спекуляцией все активнее вовлекались молодые люди. Для части молодежи спекуляция стала более привлекательным, а главное - более доходным занятием, нежели работа на государство. На январском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС констатировалось: «Возросла прослойка, в том числе среди молодежи, для которых цель жизни свелась к материальному благополучию, к наживе любыми способами. Их циничная позиция приобрела все более воинствующие формы, отравляла сознание окружающих, породила волну потребительства».

Как сообщил на II Съезде народных депутатов СССР министр внутренних дел В.В.Бакатин, за 1980-1987 гг. число руководителей, участвовавших в экономических преступлениях, увеличилось почти в 3 раза, счетно-бухгалтерских работников - в 2 раза, членов КПСС, изобличенных во взяточничестве, - на 75%, комсомольцев, задержанных за спекуляцию, - в 4 раза .

Явился ли всплеск спекуляции при Горбачеве закономерным следствием его реформаторских начинаний, или это было случайным явлением? Возрождение кооперативного движения и разрешение индивидуально-трудовой деятельности замышлялись партийной элитой как приводные механизмы, которые способны насытить рынок потребительскими товарами, необходимыми услугами. Дополнительный приток товаров должен был решительно сократить дефицит, стабилизировать ситуацию с потребительским спросом. Эти мысли пронизывали многочисленные статьи по проблемам кооперации, появившиеся в те годы . Однако эти пожелания так и остались в планах. Ситуация развивалась в диаметрально противоположном направлении: развитие кооперации привело к обострению серьезных противоречий в самом народном хозяйстве, расшатыванию сложившихся систем ценообразования, безналичного оборота денег, централизованного материально-технического снабжения.

Многие кооператоры использовали свободные цены, посредничество, особенности формирования, расходования и учета государственных фондов для получения максимально высоких незарегистрированных доходов посредством различных хозяйственных махинаций, в том числе «перекачиванием» денег из безналичного в наличный оборот . Так государство постепенно утрачивало контроль за движением денежных масс.

В годы перестройки на общей волне гласности с многих тем был снят запрет. Одной из таких ранее табуированных тем стало взяточничество, с которым Советская власть так и не смогла покончить за годы своего существования. Так, согласно данным социологического исследования, проведенного в 1988 г., наиболее распространенным источником получения нетрудовых доходов в Туркменской ССР являлась взятка (на это указали 75,4% опрошенных), затем следовал «калым» (63,6%), обман покупателей и заказчиков (61,6%), получение переплаты за дефицитные товары и услуги (60,4%), хищения социалистической собственности (51,5%), реализация наркотиков (48,2%).

Согласно официальной статистике, в 1990 г. в СССР было зарегистрировано 4664 факта взяточничества, что на 8,7% больше, чем в 1989 г. С 1966 г., когда был восстановлен учет взяточничества, этот показатель к началу 1980-х годов возрос на 99,4%, а с 1986 по 1990 г. сократился на 59,1% . Однако от официальной регистрации в силу различных причин оказывалось скрыто около 73% различных форм хищений, от 92 до 95% фактов обмана покупателей, 98% фактов взяточничества .

«В 1988 году в среднем по стране совершались: каждые 32 мин. - убийство, 14 мин. - тяжкое телесное повреждение, 30 мин. - изнасилование, 41 мин. - разбой, 12 мин. - спекуляция, 6 мин. - хищение государственного и общественного имущества путем злоупотребления служебным положением. На кражу государственного имущества пришлось 3 мин., а на кражу личного - 57 секунд. Счет, как видим, пошел уже на секунды» . Итак, мощное наступление на экономическую преступность в СССР, предпринятое в 1983-1984 гг. Андроповым, сменилось попытками Горбачева частично либерализовать государственную экономическую систему, допустить элементы частного предпринимательства в форме кооперативов и индивидуально-трудовой деятельности. В законах, принятых в 1986 г., акцент делался на усилении уголовной или административной ответственности за хищение государственной и общественной собственности, взяточничество, спекуляцию, самовольное использование в корыстных целях принадлежащих государству транспортных средств и т.д. Однако год от года, по мере углубления коррупционного разложения партийно-советской бюрократии, власти демонстрировали свою неспособность противостоять как общеуголовной, так и экономической преступности.

В итоге возрождение кооперативного движения привело к легализации «теневой» экономики в стране. Постепенное снятие запретов на частнопредпринимательскую деятельность обернулось тем, что государство утрачивало контроль над экономикой. После начала антиалкогольной кампании на фоне стремительного сокращения легального производства алкогольных напитков в 1985-1987 гг. в стране происходило нечто, напоминающее бутлегерство 1920-х годов в США: недостаток государственного алкоголя был компенсирован самогоноварением, подпольное цеховое производство кустарного алкоголя получило мощный импульс.

К началу 1990-х годов члены организованных преступных групп получили огромные доходы за счет стихийно-неконтролируемого перераспределения государственной собственности. Держатели крупного «теневого» капитала форсировали процесс изменения форм собственности, оказывали влияние на формирование партийных аппаратов и законодательных органов в республиках, президентских структур. В целом криминальным капиталам нужно было прикрытие теперь уже официальных структур, благо многие из них уже сами искали возможности интеграции в высокодоходные сферы бизнеса.

ПРИМЕЧАНИЯ

Grossman G. The «Second economy» of the USSR // Problems of Communism. 1977. Sept.-Oct. P. 25–40.

Леонов Н. С. Лихолетье. М., 1999. С. 214.

Земцов И. Партия или мафия: разворованная республика. Paris, 1976. С. 35.

Михлин А. С. Смертная казнь: вчера, сегодня, завтра. М., 1997. С. 60.

Народное хозяйство СССР в 1990 году. М., 1991. С. 279.

Волобуев А. Криминология теряет проблему организованной преступности: Выгода обоюдна // Изучение организованной преступности: российско-американский диалог. М., 1997. С. 107.

Цветков С.А., Шкруднев Ф.Д., Юзуфович Г. К. Психология бизнеса. СПб., 1992. С. 29–32.

ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 147. Д. 958. Л. 85.

Теневая экономика. М., 1991. С. 18.

ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 148. Д. 950. Л. 7, 8.

См.: Лунеев В. В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. 2-е изд. М., 2005. С. 509.

Преступность и правонарушения в СССР: Статистический сборник. М., 1991. С. 78.

Там же. С. 81.

См.: Никифоров Л., Кузнецова Т. Судьба кооперации в современной России // Вопросы экономики. 1995. № 1. С. 86–96; Глушецкий А. Кооперативная политика: итоги, противоречия, направления оптимизации // Экономические науки. 1990. No 4. С. 52–68; Тенденции развития кооперации и преграда на ее пути // Экономические науки. 1990. № 11. С. 34–40.

Пешко Д.А., Дадалко В. А. Механизм формирования коррупционных структур. Минск, 1994. С. 46–47.

Ильясов Ф.З., Мухамметбердиев О. Б. Общественное мнение о нетрудовых доходах // Социологические исследования. 1999. № 5. С. 52–57.

Преступность и правонарушения в СССР. С. 83.

Бышевский Ю., Конев А. Латентная преступность и прaвосознание. Омск, 1986. С. 11.

Гуров А. И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. М., 1990. С. 4.

ЕЩЕ ПО ТЕМЕ

Характерные черты преступности 20-х гг: высокий общий уровень преступности; преобладание в ее структуре тяжких преступлений; политический, контрреволюционный характер многих из них. В 1936 г. отмечалось снижение преступности по сравнению с 1929 г. по республике вдвое-втрое.

Менялась и структура преступности. В 1925-1927 гг. на первом месте стояли преступления против порядка управления, второе место занимали имущественные преступления. К1927 г. они оказались на третьем месте (после преступлений против личности)

В 40-50-е гг. изменилась структура преступности, ее состояние, но в целом, несмотря на трудности военного, послевоенного времени, сохранилась тенденция сокращения преступности.

После 1966 г. в связи с усилением борьбы с некᴏᴛᴏᴩыми видами преступлений, совершенствованием уголовно-статистического учета наблюдался некᴏᴛᴏᴩый рост числа зарегистрированных преступлений, особенно хулиганства.

В последующие десятилетия отмечалось дальнейшее изменение структуры преступности в сторону уменьшения удельного веса тяжких преступлений и опасных форм преступности. Государственные преступления не составляли и1%.

Удельный вес наиболее распространенных преступлений в 70-е гг. распределялся следующим образом: хулиганство - 25-28%, хищения социалистической собственности (кроме мелких) - 15-18%, преступления против личной собственности (кражи, грабежи, разбой) - 14-16%, преступления против личности (убийства, тяжкие телесные повреждения, изнасилования) -6-7%.

В годы застоя отмечается значительный рост преступности, в частности ее тяжких видов. За десятилетие с 1973 по 1983 г. общее число ежегодно совершаемых преступлений увеличилось почти в два раза. В середине 80-х гг. динамика преступности несколько снизилась.

В период перестройки и распада СССР происходил устойчивый рост преступности, кᴏᴛᴏᴩый достиг впечатляющих показателей к середине 90-х гг. Факторы: массовое обнищание в результате проводимых властью реформ, потеря нравственных ориентиров, алкоголизация и т. д. Обостряются межнациональные конфликты. Наблюдается рост профессиональной преступности, коррупции, увеличение незаконного оборота наркотиков, растет экономическая преступность и другие виды преступлений. Период реформ в России был связан с коренными изменениями общественных отношений, что нашло естественное отражение в изменении уголовного законодательства. В наибольшей степени значительные из них были в 1993 г. и 1994 гг., а также в 1997 г. (с введением в действие нового УК РФ)

Характеристика преступности в России и в зарубежных странах в современный период

Уровень зарегистрированной преступности и судимости в России: в 1990 г. она составляла 1,8 млн. и 537 тыс.; в 1991 г. -2,1 млн. и 593 тыс.; в 1992г. - 2,8млн. и 661 тыс.; в 1993 г. - 2,79 млн. и 650 тыс.; в 1994 г. - 2,6 млн. и 926 тыс.; в 1995 г. - 2,7 млн. и 875 тыс. в 1996 г. - 2,6 млн.; в 1997 г. - 2,4 млн.; в 1998 г. - 2,6 млн.; в 1999 г. - 3,00 - 2,95 млн., в 2001 г. - 2,96. (поданным МВД РФ)

1. Первое место по тяжести в структуре преступности занимают насильственные преступления. В 2001 г. зарегистрировано около 33 тыс. умышленных убийств и покушений на убийство, свыше 55 тыс. умышленных тяжких телесных повреждений, более 8 тыс. изнасилований и покушений на них.

2. Широкое распространение получила экономическая преступность (кредитно-банковские злоупотребления и фальшивомонетничество, в сфере внешнеэкономической деятельности; в сфере потребительского рынка; в сфере приватизации и др.) 1992 г. - бум финансовой преступности в России (банковские злоупотребления путем взяточничества, подлогов, мошенничества, хищений; фальсификация денег и ценных бумаг)

3. Организованная преступность. В 1996 г. раскрыто 26,4 тыс. преступлений, совершенных организованными группами. Как правило, ϶ᴛᴏ хищения, вымогательства, незаконные сделки с валютными ценностями, контрабанда и т. д.

4. Пробудет интернационализация преступности - взаимодействие с зарубежными преступными группировками, в основном в таких преступлениях, как подделка денег, мошенничество в сфере бизнеса и иммиграции, грабежи, разбои, кражи автомобилей, контрабанда.

4. Преступность несовершеннолетних в 2001 г. по отношению к общему уровню преступности составила 6%.

5. Рецидивная преступность по удельному весу ко всем судимым в 1996 г. составила 33%.

6. На фоне обострения межнациональных конфликтов возросла статистика преступлений террористического характера, захват заложников. Число совершаемых преступлений ϶ᴛᴏго характера позволяет говорить о том, что ведется особая война без массовой мобилизации, война, не имеющая границ. Необходимо принятие радикальных мер по укреплению правоохранительной системы страны с целью недопущения данных преступлений.

В зарубежных странах структура преступности имеет много общих черт. Преобладают преступления против собственности (70% - ФРГ, 90% - Япония), остальные - насильственные преступления.

В структуре корыстных преступлений преобладают кражи, например кражи автомобилей - в США.

Насильственные преступления: Япония - 2%, США -11%, Англия - 5%, 72% из них - насильственные действия в отношении личности, 17% - ограбления, 11% -половые преступления.

В первые годы советской власти отмечался рост преступности несовершеннолетних на фоне высокого уровня общей преступности, обусловленного социально-экономическими факторами. Революция, война, голод и разруха порождали толпы беспризорных детей, потерявших семью, которые в поисках куска хлеба примыкали к бродягам и преступникам и, вынужденные выживать любой ценой, быстро осваивали воровское «ремесло». Детская преступность и беспризорность были бичом молодой Советской республики, проблемой, требующей немедленного разрешения, поэтому, практически в одно время с Декретом о рабоче-крестьянской Красной Армии в октябре 1918 года, был принят Декрет о комиссиях несовершеннолетних, который отменял суды и тюремное заключение для малолетних и несовершеннолетних, а обязывал комиссии о несовершеннолетних вести дела лиц обоего пола до 17 лет, замеченных в общественно опасных деяниях. Места содержания несовершеннолетних правонарушителей стали называться «убежищами Народного комиссариата общественного презрения».

16 августа 1921 г. в газете «Известия Рязанского губернского исполнительного комитета Совета рабочих и крестьянских депутатов» была опубликована статья, в которой говорилось о том, что в Поволжье разразился неурожай, подвергший 25 млн. человек, в том числе 5,5 млн. детей, угрозе «быть задушенными костлявой рукой голода; дети подбрасывались под двери Наробраза и его ответственных руководителей, так как за неимением места в детских домах их не помещали туда, а родители, не вынося голодного крика детей, топили их в Волге; пайки в детских учреждениях урезались, и бесприютные дети начинали заниматься нищенством, проституцией и кражами» (Криминология..., 2004, с. 102).

В сентябре 1920 г. А.С. Макаренко принял предложение Полтавского губнаробраза организовать и возглавить колонию для несовершеннолетних правонарушителей. Вновь созданные или возрожденные из «дореволюционных руин» детские дома и колонии большей части детей все же дали возможность вернуться к нормальной жизни, посредством применения новых и, как оказалось, весьма эффективных систем воспитания «трудных» подростков в специально созданных для этого колониях, где использовались новые формы организации и функционирования коллектива, благотворно влияющего на личность «трудного» подростка - Знаменитая Полтавская колония, колония им. М. Горького и коммуна им.Ф.Э. Дзержинского, созданные А.С. Макаренко, Трудовая сельскохозяйственная колония имени Д. Рида, Большевская трудовая коммуна. Большинство подростков-правонарушителей были рады существованию колоний, хотя бы по причине наличия у них крыши над головой и регулярного питания. А.С. Макаренко прекрасно понимая это, считал, что создать коллектив и привить любовь к труду у подростков можно только после удовлетворения первичных потребностей каждого из них и применял свою систему воспитания «трудных» подростков посредством приобщения их к коллективному труду, показывая важность индивидуального подхода к каждому ребенку.

Большую часть преступлений несовершеннолетних по-прежнему составляли кражи, совершаемые беспризорниками и в 1924 году Советским правительством было принято решение реанимировать забытую идею о создании трудовых коммун и трудовых колоний, где дети могли бы получить профессиональные навыки, необходимые для обеспечения себе заработка законным путем - пусть самым примитивным, но трудом. Поскольку, экономический кризис в стране не давал возможности кардинально переломить ситуацию в лучшую сторону, различные общественные организации (например, Российское общество Красного Креста) на свои средства пытались создавать детские больницы, туберкулезные санатории. Охваченные и вдохновленные идеей построения «новой, светлой жизни» в стране Советов, граждане проявляли активность в борьбе с детской беспризорностью, а значит и с детской преступностью, проявляя милосердие к обездоленным детям; комсомольцы, педагоги и дружинники определяли беспризорников в приюты, массово «изымая» их с улицы, но дети, не желая отказываться от своей привычной жизни, убегали оттуда, вновь попадая на улицу. преступность несовершеннолетние мотивация деликт

В 20-х годах прошлого столетия в России, как, впрочем, и в Европе исследователями был поставлен актуальный и для нашего времени вопрос о тлетворном влиянии кинематографа на детскую преступность. Несмотря на то, что по сравнению с возможностями сегодняшнего кинематографа в плане мощного воздействия на психику подростка, фильмы того периода были не столь зрелищными, это нисколько не мешало малолетним преступникам имитировать поведение героев, воспроизводя в своих преступных действиях то, что они видели на экране.

Большая роль в перевоспитании малолетних преступников в середине 20-30-х годов прошлого столетия отдавалась и художественным произведениям различного жанра, посвященным жизни беспризорников, персонажи которые поднялись со «дна», приняв социалистическую мораль и образ жизни - вышел роман Л.Пантелеева «Республика ШКИД», пьеса Н. Никитина «Линия огня», комедия А.Горбенко «Сашка Чумовой», пьеса М. Утенкова «Проституция и беспризорность» и др. Однако, в 1935 году ЦК КПСС предложил не допускать больше издания книг, посвященных похождениям уголовных преступников. Не обошли своим «вниманием» подростков молодой Советской республики и такие социальные пороки как проституция и наркомания, правда, упоминание о них нас встречалось крайне редко - полагаем, что огласка подобных явлений в то время противоречила идеологии советской власти.

Таким образом, в первые годы Советской власти наиболее сильным было непосредственное влияние «абсолютной нужды», нищеты и разрухи, что прямо просматривалось в ситуациях противоправного поведения подростков. В структуре детской преступности того времени преобладали кражи, которые в основном совершались беспризорниками - в сентябре 1924 года в 22 губерниях насчитывалось свыше 444 тыс. беспризорных (Б.С.Утевский, 1932, с.З). Главная причина совершения преступлений несовершеннолетними непосредственно связывалась с «материальными затруднениями, обусловленными последствиями империалистической и гражданской войн, тяжелым наследием царизма», но с течением времени «успехи социалистического строительства эту причину полностью устранили» (Г.М.Миньковский, 1959).

В годы нэпа (1921-1929 г.г.), при относительном снижении уровня общеуголовной преступности в 1922 году и ее росте в 1924-1925 гг. отмечалась тенденция к урбанизации преступности, перемещению её в крупные города, росту числа должностных преступлений и снижению числа хозяйственных (часть из которых в период нэпа была декриминализована). Существенно возросла доля осуждённых за должностные (с 5,4 до 11,7%), имущественные (с 20,2 до 23,4%), и контрреволюционные преступления (с 0,1 до 0,4%>); удельный вес осуждённых за преступления против личности составлял чуть более 21%, существенной также была доля хулиганств (А.И.Долгова, 2001, с.161; «Статистика осужденных...», 1935, с.147; «Два года работы правительства РСФСР», 1927, с.218). В целом, картина преступности была схожа с периодами перед первой мировой войной и экономических реформ 1980-1990-х годов (Криминология..., 2001, с.159).

Е.Н. Тарновский (1925) и А.А. Герцензон (1928) говорили о том, что изменения показателей в основном обусловлены совершенствованием уголовного законодательства и интенсификацией борьбы с правонарушениями. Рассматриваемый период оценивался криминологами как относительно благополучный, характеризующийся снижением преступности, в том числе, и детской. Преступления, совершаемые подростками, носили, преимущественно, групповой характер и были направлены опять же на получение материальных ценностей. В июне 1927 года Советским правительством был принят трехлетний план борьбы с детской беспризорностью и к началу 1930-х годов массовая детская беспризорность, практически, была ликвидирована.

Период, так называемых, «сталинских репрессий» характеризовался снижением уровня общеуголовной преступности. Так, в 1939 г. общими судами было осуждено около 950 тыс. человек, а в 1947 г. - 1 млн. 400 тыс., что существенно меньше по сравнению с годами гражданской войны (В.В.Лунеев, 1997, с.57). Некоторые авторы полагали, что это связано с тем, что «советский народ, жестко схваченный в «ежовые» рукавицы, посаженный в лагеря и беспощадно уничтожаемый, действительно все меньше и меньше совершал уголовных преступлений» (В. В. Лунеев, 1997, с.58), другие считали, что тезис о том, что в лагеря был посажен и уничтожаем «советский народ», является спорным, поскольку осужденные всегда составляли примерно до 1% населения (А. И. Долгова, 2001, с. 161), но в любом случае, в указанный период уровень преступности вообще и несовершеннолетних, в частности, существенно понизился.

В годы Великой Отечественной войны в структуре преступности отмечалось увеличение числа корыстно-имущественных преступлений, в особенности спекуляции, краж, разбоев и грабежей, при этом, уровень преступности несовершеннолетних незначительно снизился. Данный факт, на наш взгляд, легко объясним: и дети, и взрослые были объединены одной идеологической установкой и жизненно-важной целью - победой над фашизмом. В годы Великой Отечественной войны при исполкомах местных Советов были образованы специальные комиссии по устройству детей, оставшихся без родителей. На них же возлагались деятельность по охране прав несовершеннолетних, их трудоустройству и предупреждению безнадзорности. Кроме того, в годы войны дети, потерявшие родителей, оказались в нелегком положении и многие семьи брали сирот на воспитание, что, по мнению ряда исследователей, также способствовало значительному снижению уровня детской преступности (А.И.Долгова, 1981).

Послевоенная разруха и нищета привели к росту как хозяйственных и имущественных, так и насильственных преступлений: демобилизованные лица были дезадаптированы, у населения имелось много трофейного огнестрельного оружия, что в совокупности способствовало стремительному росту корыстно-насильственной преступности, в том числе и связанной с формированием организованных преступных групп (Криминология, 2004). Кроме того, в 1950-х годах активизировалось огромное количество бывших заключенных, в том числе и рецидивистов, вследствие амнистии оказавшихся на свободе. В стране вновь появились толпы беспризорников - детей, потерявших во время войны родителей, вынужденных «идти» на кражи и грабежи, чтобы добыть себе кусок хлеба. Несовершеннолетними, вовлеченными в организованные преступные группы, созданные, в том числе и амнистированными рецидивистами, совершались тяжкие преступления. Полагаем, что «воровская романтика» на фоне адаптации к смерти как к таковой, которую дети наблюдали в течение долгих лет Великой Отечественной Войны, психологически облегчала формирование у них устойчивой мотивации совершения тяжких преступлений, особенно под руководством взрослых. В 1957 году постановлением Совета Министров

СССР было утверждено Положение о комиссиях по устройству детей и подростков.

К началу 1960-х годов произошло снижение не только преступности несовершеннолетних, но и общей преступности - в 1965 г. зарегистрировано 752 тыс. преступлений, а осуждено было около 500 тыс.человек (В.Н.Кудрявцев, 1999), которое, на наш взгляд было связано с идеологической работой, проводимой советским правительством - граждане страны были охвачены идеей построения развитого социализма. Именно в этот исторический период вся деятельность граждан была подчинена идее коллективизма, единения, равенства и братства, все укреплялась вера граждан страны в могущество и силу Советского Союза, гордость за свою страну была прочно закреплена в сознании людей. Кроме того, «введение в начале 60-х годов товарищеских судов, передачи виновных на поруки и других форм освобождения от наказания «оттянуло» от правоохранительных органов существенное число правонарушений» (В.Н.Кудрявцев, 1999, с. 136). Сила воздействия на каждую конкретную личность со стороны как государственных и партийных, так и общественных организаций была безусловной и неоспоримой, что отражалось и на поведении несовершеннолетних, учитывая тот факт, что беспризорность как социальное явление было полностью ликвидировано. Генеральный прокурор СССР Руденко P.A. в своей речи на 6-й сессии Верховного Совета СССР IV созыва утверждал: «в СССР неуклонно снижается как абсолютное число преступлений, совершенных несовершеннолетними, так и их доля в общем числе преступлений, в 1955 году удельный вес молодежи до 18 лет среди всех привлеченных к уголовной ответственности за все преступления составил лишь 5,6 процента, а в 1956 году - 5,2 процента. Что же касается подростков в возрасте до 16 лет, то их удельный вес в общем числе привлеченных к уголовной ответственности в СССР в 1955 году составил 1,2 процента, а в 1956 году - 1 процент» (Заседание Верховного Совета СССР, 1957, с.635).

В 1967 году комиссии по делам несовершеннолетних вновь получили статус основного координационного подразделения в системе государственных органов и общественных организаций, специально занимающиеся воспитательной и профилактической работой среди подростков. В указанный период исследователи стали выделять другой тип несовершеннолетнего правонарушителя - «подростка с улицы» сменил «подросток из семьи». Однако, некоторые из них говорили о том, что и в социалистическом обществе преступность несовершеннолетних продолжала существовать как явление, а не как «отдельные факты правонарушений». При этом, отмечалось, что «в отсутствии войны и разрухи она не связана с безусловной, «абсолютной потребностью», непосредственно толкающей субъектов на путь совершения преступлений; констатировались лишь единичные факты имущественных правонарушений, совершаемых подростками во имя удовлетворения необходимых потребностей» (А.И.Долгова, 1981, с.37). По данным Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, подавляющее большинство преступлений, совершенных несовершеннолетними составляли «мало опасные преступления, граничащие с озорством; более 80% - кражи и хулиганство» (Г.М.Миньковский, 1965, с.31); лишь одна пятая преступлений несовершеннолетних представляла собой значительную общественную опасность, и только отдельные из них являлись тяжкими; «преступления несовершеннолетних «замыкались» на имущественных преступлениях и хулиганских проявлениях, эти преступления были менее ухищренными и по способам их совершения, и по средствам достижения результата, т.е. их отличала упрощенность» (К.Е.Игошев, 1973, с.35-38).

Обращаясь к преступным посягательствам несовершеннолетних того времени, исследователями особо выделялись половые преступления, которые «чаще всего совершались группами подростков и юношей, находящимися в состоянии опьянения». При этом, указывалось, что подобные преступления редко совершались против сверстниц, хорошо знакомых подросткам, чаще посягательство на изнасилование происходило по отношению к девочкам, приглашенным в «компанию» после случайного знакомства на улице, либо в отношении незнакомых женщин и девушек, «встреченных группами молодых людей в позднее время». Из мотивов совершения подобных преступлений выделялись, как правило, два: «стремление удовлетворить сексуальный интерес человека, чье поведение не организовано предварительным половым воспитанием» и «желание похвастаться перед сверстниками своей «взрослостью», доказать «мужскую зрелость» (К.Е.Игошев, 1973, с.37).

К.Е.Игошев в отличие от А.И.Долговой, отрицал преступность несовершеннолетних как явление в социалистическом обществе и делал вывод о том, что «интерес к антиобщественным деяниям характерен лишь для незначительной части несовершеннолетних, для тех, кто проявляет наиболее устойчивые, чуждые обществу черты психологии, но этот интерес, как правило, не служит основным побудительным мотивом, определяющим длительную, привычную форму поведения, обстоятельства совершения преступления лишь способствовали реализации определенных черт личности, среди которых важная роль принадлежала материальным и духовным интересам» (1967, с.56). Автор полагал, что для подростков 11-15 лет был характерен, прежде всего, «гастрономический» интерес, выражающийся в стремлении получить больше вкусной пищи и сладостей, приобрести средства на сигареты и, реже, на спиртные напитки; в 14-15 лет возникал интерес к одежде, а в юношеском возрасте (16-17 лет) «гастрономический» интерес «отступал на второй план или вовсе исчезал, в то время как интерес к курению и спиртным напиткам базировался уже не на желании подражать взрослым или приобрести авторитет у товарищей, а на привычке, становящейся все более и более навязчивой, приобретающей власть над юношей». К личностным особенностям несовершеннолетних правонарушителей, совершавших корыстные преступления (кражи, грабежи, разбойные нападения или кражи в сочетании с иными преступлениями), автор относил жадность, зависть, стяжательство, стремление удовлетворить свои потребности за счет труда других». Для несовершеннолетних же, совершивших изнасилование, тяжкие телесные повреждения и хулиганство считал «эти черты не характерными» (1967, с.57-58).

В период «застоя» с 1966 по 1985 годы в СССР вновь был зарегистрирован рост общеуголовной преступности - каждые пять лет прирост средних коэффициентов преступности почти удваивается; «всплеск числа зарегистрированных преступлений в 1983 году не отражал реального состояния преступности и был вызван ужесточением регистрационной дисциплины, однако, в целом, нарастали как количественные показатели преступности, так и её общественная опасность» (А. И. Долговой, 2001, с. 182-183). Проблема «детской преступности» также не потеряла своей актуальности, несмотря на то, что беспризорности как социального явления не существовало. Открыто не говорилось и о детской проституции (как, впрочем, и проституции вообще), тщательно скрывалась и информация о наличии подростков-наркоманов (полагаем, что подобные случаи были все- таки единичными).

Поскольку, «коренные социально-экономические причины преступности несовершеннолетних в социалистическом обществе были ликвидированы, за исключением еще сохранившихся объективных предпосылок, определяющих существование пережитков капитализма в сознании некоторой части советских граждан» (Г.М.Миньковский, 1959, с. 18-19), подростковая преступность в СССР рассматривалась как чуждые социалистическому обществу проявления антисоциальной направленности отдельных элементов, которые при определенных условиях могли сплотиться в группы. Так, утверждалось, что преступления несовершеннолетних в 7075% случаях совершаются в группе (кражи, разбои, грабежи, хулиганство), при этом, «человек «теряет» присущие ему индивидуальные черты и его поведение больше определяется психическим комплексом, свойственным группе в целом» (К.Е.Игошев, 1967, с.50-52), «для несовершеннолетних характерна не активная, а реактивная форма поведения, когда подросток следует непосредственным побуждениям, ассимилируя пример другого, подражая ему» (А.Г.Ковалев, 1964, с. 14), «у подростков, совершающих преступления, преобладают утилитарные, индивидуалистические интересы, их привлекает, прежде всего, то, что может развлечь, доставить непосредственное удовольствие» (А.С.Невский, 1970, с. 14). К специфическим особенностям личности несовершеннолетних исследователи, как правило, относили свойственный возрасту недостаточный жизненный опыт, незрелость взглядов, идеалов и стремлений, склонность к подражанию, повышенную внушаемость, эмоциональную возбудимость, психологическую неуравновешенность и нестойкость (Ю.М.Антонян, 1982 и др.).

К.Е.Игошев, изучая характер преступного умысла по степени его обдуманности, выделял три группы несовершеннолетних: те, у кого умысел совершить правонарушение и преступление возникал внезапно (75%); те, кто заранее обдумывал противозаконное действие и готовился к его совершению (20%); те, которые иногда знали заранее о совершении преступления, а иногда умысел у них возникал внезапно (4%). Совершенно очевидно, что во главу угла автор ставил инфантилизм несовершеннолетних, который проявляется в том, что «направленность умысла, его цель, о которой подростки и юноши не имеют четкого представления («так захотелось», «другие делали и я тоже», «не знаю, так получилось» и т.п.), не являются антиобщественными; несовершеннолетний обычно не обдумывает заранее преступное действие, пути и средства достижения преступного результата». Характеризуя вторую выделенную группу автор также говорил о том, что преступный умысел «заключался в поверхностном и противоречивом осознании наносимого обществу вреда», когда подростки и юноши, «решаясь на совершение преступления, осознавали лишь фактическую сторону своего деяния, не умея оценить социального значения своего поступка, не задумываясь над вредоносностью своих действий, либо ошибочно полагая, что наносят вред лишь отдельным лицам, не затрагивая общественных интересов» (1971, с.73-78).

Мотивы преступных деяний несовершеннолетних в СССР, в значительной степени проявляющиеся на фоне групповых действий как престижные, подражательные и побуждения к самоутверждения в среде сверстников, оценивались весьма разбросанными и поверхностными, представляющими собой «довольно пеструю картину с ярко выраженной ребяческой мотивацией: рисовка, проявляющаяся в стремлении любой ценой продемонстрировать перед товарищами свою смелость, храбрость, решительность; безрассудная, порой бессмысленная решимость совершить противоправный акт, выражающийся в необдуманном общественно-опасном деянии; корыстное отношение к предмету притязания, ради которого несовершеннолетний готов нарушить правовые запреты» (К.Е.Игошев, 1973, с.40-42). Основными характерологическими особенностями личности несовершеннолетнего правонарушителя исследователь считал «отрицательные волевые черты характера, отсутствие независимости и самостоятельности поведения, нерешительность, невыдержанность, упрямство» (1967, с.73-76).

Однако, не все исследователи советского времени были столь категоричны в оценке личности несовершеннолетнего преступника как слабовольного, нерешительного, повышенно внушаемого и «абсолютно» конформного субъекта: «с одной стороны, для несовершеннолетних преступников характерен эффект «направленной конформности», стремление к подражанию тем, кто у них пользовался авторитетом, чьи взгляды они разделяли, а с другой - те же подростки способны проявлять полную самостоятельность, в том числе и при совершении правонарушений (П.Л.Львович, 1977. с.117-125), такие черты личности как смелость и решительность у трудных подростков проявляются даже чаще, чем у обычных социально-позитивных несовершеннолетних, более того, «по частоте проявлений указанных качеств они приближаются к показателям подростков-спортсменов» (В.И.Игнатенко, 1973, с. 12).

При этом, исследователи утверждали, что в собственно криминологическом смысле преступные группы несовершеннолетних в СССР встречались крайне редко, чаще «преступления совершались лицами, принадлежащими к криминогенным группам с разными социально- психологическими характеристиками и лишь у единичных осужденных несовершеннолетних не устанавливалось той или иной связи с деморализованной средой ровесников, поэтому и преступления совершались этими лицами в весьма конфликтных ситуациях, возникающих не по их вине» (А.И. Долгова, 1981, с.60-61). А.И. Долгова ранжировала криминогенные группы несовершеннолетних следующим образом: первый тип определенной насильственной, хулиганской направленности, когда преступления совершались «из ложно понимаемого личного самоутверждения при довольно обширных искажениях нравственного и правового сознания», члены этих групп в отношениях между собой были равноправны, лидер у них признавался всеми добровольно; второй тип характеризовался более широкой антиобщественной направленностью - искаженные потребности и общее негативное отношение к официальным нормам и ценностям выливалось у их членов и в корыстные, и в насильственные преступления, сопряженные с разными мотивами, хулиганство здесь встречалось значительно реже, чаще совершались кражи того, что «плохо лежит» (1981, с.64-65).

Не отрицался и тот факт, что в СССР «подростки младшего возраста также совершали циничные развратные действия по отношению к малолетним, а более взрослые принимали участие в групповых изнасилованиях, руководствуясь искаженным пониманием «товарищества» и «смелости», под влиянием спровоцированного полового любопытства, стремления в криминогенной среде доказать свою «взрослость». Кроме того, утверждалось, что «аномалии поведения у подростков приобретали криминогенный характер еще и потому, что у большинства несовершеннолетних преступников происходило замещение ведущей деятельности, которая в их возрасте должна заключаться в получении образования или профессии» (А.И. Долгова, 1981, с. 102) и вина за это возлагалась на семью подростка.

Исследователи советского периода приходили к выводу о том, что характерными чертами семей, имеющих несовершеннолетних правонарушителей, являются следующие: такие семьи не ценят нравственные блага и качества, выставляя на первое место материальные ценности; взаимоотношения в подобных семьях характеризуются конфликтами и ссорами; они не имеют развитой потребности в самостоятельном приобретении педагогических знаний, в результате чего, а также низкого образования и культуры оказываются бессильными помочь детям правильно ориентироваться во множестве жизненных обстоятельств; подобные семьи стремятся регулировать поведение детей путем брани, упреков и наказания (З.В. Баерюнас, 1972). Понятно, что в данном случае приведена характеристика типичных неблагополучных семей, оказывающих аморальное, разлагающее воздействие на своих детей.

Советские ученые (А.И. Долгова, Н.В. Беляева, В.Д. Ермаков, 1981) выделяли несколько типов поведения несовершеннолетних, предшествовавшего преступлению: 1)социально-деформированное поведение, когда нарушались требования возрастных социальных ролей (плохо учились, дублировали классы, до позднего времени находились в общественных местах и т.д.); 2)социально-нравственная деформация поведения, когда оно противоречило не только указанным выше ролевым требованиям, но и было связано с крайне аморальным поведением (половой распущенностью, азартными играми, распитием спиртного и т.д.); 3)социально-нравственно-правовая деформация поведения, когда допускалось нарушение не только требований возрастных социальных ролей и норм морали, но одновременно и норм права; 4)устойчиво противоправная деформация поведения характеризовалась рецидивом преступления.

А.И. Долгова определяла четыре варианта соотношения преступления с прежним поведением несовершеннолетнего: при первом - преступное поведение вытекало из прежнего поведения, аналогичного ему по обстоятельствам, мотивам, по интенсивности действий. В подобных случаях обычно отсутствовал акт объективации - несовершеннолетние сразу следовали возникшей у них актуальной установке, их преступные действия характеризовались самостоятельностью и активностью и нередко были связаны с преодолением существенных препятствий (подавлением сопротивления охраны, избиением друзей, которые пытались их остановить и т.д.). Взгляды и установки в данном случае отличались ярко выраженным антиобщественным или прямо противоправным характером, при этом, подлинного раскаяния практически не было. При втором варианте преступление вытекало из обычного стиля поведения и одновременно обуславливалось сочетанием дополнительных обстоятельств, существующих в момент совершения преступления - сильная степень опьянения и нахождение в компании друзей, «ожидающих» противоправного варианта поведения в конкретной ситуации. В подобных случаях было крайне значимо и поведение самих потерпевших, в особенности аморальное и противоправное, т.к. оно укрепляло убеждение подростков в необходимости интенсивного применения физической силы, в допустимости присваивать чужое и т.п. При третьем варианте преступление не было типично для прошлого поведения подростка, но логически вытекало из динамики развития его личности, формирования взглядов и убеждений, когда сам образ жизни подростка (пьянство, половая распущенность, принадлежность к антисоциальной группе и т.д.) создавало условия для нарушения норм морали и права, возникновения конфликтов. При данном варианте еще большую роль играло поведение потерпевших, сильная степень опьянения и наличие криминогенной среды. При четвертом, по мнению автора, редко встречающемся варианте, поведение подростка можно было оценивать как ситуативное, совершаемое в условиях конфликта, возникающего не по вине правонарушителя и «диктующее способы его разрешения, или, по крайней мере, предоставляющее минимум вариантов поведения и времени на раздумывание» (1981, с. 104-105).

А.И. Долгова, основываясь на "своих исследованиях, выделила и типологию несовершеннолетних преступников исходя их двух признаков - степени криминогенной деформации личности и характера этой деформации. Первый, последовательно-криминогенный тип характеризовался тем, что нормы морали и права систематически нарушались как самим подростком, так и в его микросреде; преступное поведение вытекало из привычного стиля поведения и обуславливалось взглядами, социальными установками и ориентациями субъекта; ситуация совершения преступления не просто использовалась, а активно создавалась самим субъектом, при этом, подростком активно преодолевались преграды на пути реализации преступного умысла. Представители данного типа, по мнению автора, были способны при необходимости «приспосабливать» для себя конкретную среду, их преступное поведение являлось относительно автономным на стадии уже сформировавшейся последовательной криминогенности.

Второй, ситуативно-криминогенный тип характеризовался нарушением моральных норм и совершением правонарушений непреступного характера, ненадлежащим исполнением требований общественно полезных социальных ролей, формируясь и действуя в противоречивой микросреде; преступление подростка в этом варианте было обусловлено неблагоприятной с нравственной и правовой точки зрения ситуацией его совершения. В данном случае решающее значение имело взаимодействие личности и социальной среды - к преступлению такое лицо приводила его микросреда и предшествующий образ жизни, закономерным итогом развития которого и оказывалась ситуация преступления. Однако, преступное поведение у подобных субъектов могло и не соответствовать их планам, являясь эксцессом с их точки зрения, но не с позиции их реального образа жизни, привычного стиля поведения.

Третий, ситуативный тип отличался тем, что безнравственные элементы сознания и поведения личности и ее микросреды если и имелись, то были выражены незначительно. Более существенными являлись дефекты механизма взаимодействия социальной среды с личностью подростка в сложных ситуациях (проблемных и конфликтных), а преступление совершалось под решающим влиянием ситуации, возникающей не по вине этого лица, для него в известной мере необычной, в которой другими субъектами нарушались моральные и правовые нормы (1981, с. 118-120).

К.Е. Игошев (1967), в свою очередь, выделял три типа несовершеннолетних преступников: насильственный, корыстный и корыстно-насильственный, а, исследуя систему мотивации преступлений, совершаемых подростками, очертил семь основных групп мотивов: не определенные чётко мотивы (48,9%); месть, озлобление (12%); жадность, стремление приобрести материальные блага (10,2%); стремление приобрести авторитет у товарищей (6%); подражание другим лицам (5,6%); принудили совершить преступление (3,1%>); желание скрыть другое преступление (0,9%) (1971, с.63-64).

Г.Л. Смирнов (1969), исходя из мотивов как «личностной характеристики, формирующейся и реализуемой во взаимодействии с социальной средой» и средств осуществления поставленных целей выделял следующие типы антиобщественного поведения: в политической сфере, диктуемые стяжательством, корыстью и агрессивное поведение, но, поскольку среди несовершеннолетних первый тип не встречался, применительно к ним рассматривались лишь два последних.

Таким образом, в период существования советского государства, по мнению большинства современников, преступность несовершеннолетних как социальное явление уже не рассматривалось. Подавляющее большинство преступлений несовершеннолетних носили корыстный (кражи) или корыстно-насильственный характер (грабежи, разбои). При довольно пестрой палитре выделяемых исследователями мотивов совершения преступлений несовершеннолетними (инфантильные, подражательные мотивы; мотивы самоутверждения; жадность; месть; ситуативные мотивы, возникшие под влиянием алкогольного опьянения или, вследствие поведения потерпевшего и др.) основным фактором влияния считался микросоциальный, преимущественно, в виде неблагополучной семьи подростка. Полагаем, что в указанный период несовершеннолетние преступники даже при наличии у них асоциальной направленности, были вынуждены в той или иной степени придерживаться определенных взглядов и установок и соблюдать их, проживая в стране с безоговорочно господствующими социалистическими ценностями и правилами поведения, противоположным нормам девиантной субкультуры.

В период перестройки число «бытовых» преступлений несколько снизилось, что было напрямую связано с антиалкогольной кампанией, однако, начался бурный рост корыстной преступности и к 1990-1991 годам процессы криминализации общества стали выходить из-под контроля государства. Практически, повсеместно осуществлялось изготовление и торговля алкогольными суррогатами, а правоохранительные органы оказались не готовы к появлению новых форм экономических преступлений, что выразилось в их значительно возросшей латентности. Уменьшение показателей тяжкой насильственной преступности в период антиалкогольной кампании было реальным, но кратковременным: число потерпевших от преступлений стало увеличиваться уже в 1987-1988 годах, а число зарегистрированных умышленных убийств в 1989 г. превысило уровень 1985 г. в России (А.И. Долгова, 2001, с. 182-183).

В «дикие девяностые», когда старые установки и ценности социалистического общества были разрушены, а новые, демократические еще не построены, на «арене» появился качественно новый тип несовершеннолетних преступников - более агрессивный, циничный и жестокий подросток, не желающий признавать ни моральных, ни нравственных норм поведения в обществе. Экономическая нестабильность и социальная незащищенность стали одним из главных факторов всплеска детской безнадзорности, преступности, алкоголизма и наркомании, о которых теперь уже стали открыто говорить. Преступность несовершеннолетних выросла как в абсолютных, так и в относительных значениях и стала более опасной - количественно в ней преобладали корыстные преступления, а ядро преступности несовершеннолетних уже составляло преступное насилие (А.Э.Жалинский, Г.М.Миньковский, 1989). В начале 90-х уровень преступности семнадцатилетних был в четыре раза выше, чем тридцатилетних (А.М. Нечаева, 1990, с.93), значительно возросло количество несовершеннолетних, не работавших и не учившихся в момент привлечения их к уголовной ответственности, подростки все чаще вовлекались в групповую преступную деятельность взрослых; потерпевшие и свидетели из числа подростков категорически отказывались помогать следствию в раскрытии преступления, боясь мести со стороны преступников; на 46% увеличилась преступность среди школьников и в три раза - среди девушек (Б.Я. Петелин, 1990, с.92-98).

Появились новые виды молодежной преступности, в частности рэкет - в 1989 году было расследовано 165 подобных уголовных дел, в которых, как правило, подстрекателями и организаторами являлись ранее судимые взрослые (Проблемы социализации молодежи..., 1993, с.76). Эксперты в перспективе ожидали тенденцию к пополнению рецидивной преступности лицами, осужденными в несовершеннолетнем возрасте, что обуславливалось устойчивым влиянием антисоциальных элементов (в том числе осужденных подростков, имеющих отсрочку приговора) на других несовершеннолетних, приобщением их к субкультуре преступной среды; формированием смешанных групп с участием взрослых преступников, массовым приобщением несовершеннолетних к спекуляции, азартным играм, половой распущенности. Среди факторов влияния на преступность несовершеннолетних выделялись следующие: криминогенный потенциал неблагополучных семей; высокая распространенность аномалий психики среди подростков; рост числа потребителей наркотических и токсических веществ, алкогольных напитков; рост влияния антисоциальных элементов и организованных преступных групп на несовершеннолетних (А.Ю. Аршавский, А.Я. Вилкс, 1990, с.61-62). Исследователи были единодушны в том, что организованный характер подростковой преступности (более 40%) в начале 90-х годов являлся важнейшим качественным ее изменением - участились случаи «массовых» подростковых драк, в ходе которых совершались убийства; подростки из других регионов «десантировались» в столицу, где «нападали на сверстников и раздевали их» и т.д. (Б.Я.Петелин, 1990, с.92).

К причинам роста подростковой преступности исследователи относили перегруженность следственных органов, которая не давала возможности качественного расследования дел о преступлениях, совершенных подростками при низкой квалификации самих следователей и низкую эффективность профилактической работы, проводимой инспекциями по делам несовершеннолетних. Особо выделялся и тот факт, что уголовному наказанию подвергались лишь 1/3 от общего числа несовершеннолетних правонарушителей (Б.Я. Петелин, 1990, с.98). Среди экономических факторов основное место отдавалось показателям уровня жизни населения и делался вывод о том, что рост среднемесячного дохода способен сдержать рост подростковой преступности, а ее вариационный размах - увеличить (А.Ю. Аршавский, А.Я. Вилкс, 1990, с.59).

Отмечалась негативная роль СМИ, выражающаяся в нагнетании у населения чувства страха относительно положения в стране, связанного с ростом преступности, в том числе и подростковой, увеличением количества наркоманов среди молодежи, что, как следовало из средств массовой информации, могло привести к «ужесточению законодательства и усилению уголовных репрессий» (Г. Шнайдер, 1990, с. 118-122). Исследователи приходили к выводу о том, что агрессивность общества и массового сознания препятствует использованию альтернативных средств сопротивления девиациям, способствует развитию процессов «рецидивирующей модернизации, вследствие усиления агрессивности, идеологии и практики авторитаризма» (Девиантное поведение - норма в кризисной ситуации, 1991, с.61).

После подписания «Беловежского соглашения» 8 декабря 1991 года в стране были разрушены институты, эффективно работавшие не один десяток лет, забыт бесценный исторический опыт. Экономическая нестабильность и социальная незащищенность стали одним из главных факторов всплеска детской безнадзорности, преступности, алкоголизма и наркомании (И.Синев, 2008). Росла жестокость правонарушений среди подростков (Аргументы и факты, 1997, №43), обусловленная «снижением значимости моральных и религиозных устоев в семейном воспитании, воздействием средств массовой информации с их противоречивыми идеалами и возможностью выбора многих «норм» поведения» (Г.Ниссен, 1992, с.63). За период реформ в России у подростков с устойчивым противоправным поведением наблюдалось повышение роли групповых преступлений - воровство, базирующееся на стремлении к подражанию шаблонам референтной группы в 1989 году составляло 18%, а «в 1994 году достигло уже 52% на фоне резкого падения воровства со стороны взрослых с 34% до 8% за тот же период времени» (И.А. Горьковая, 1998, с. 18).

Исследования личности девиантных подростков показывали, что их отношение к будущему характеризовалось «крайне размытым представлением к времени исполнением сегодняшних желаний», а межличностные отношения в девиантной группе характеризовались внутригрупповым конформизмом при конфликтных отношениях со взрослыми (И.А. Горьковая, 1998, с. 14). Относительно ужесточения мер воздействия на несовершеннолетних исследователи расходились во мнениях. Так, Б.Я. Петелин (1990) был сторонником ужесточения контроля за подростками со стороны работников правоохранительных органов, школ и общественности; В.В.Знаков утверждал, что «ужесточение карательных мер может только способствовать отчуждению и росту агрессивности молодых людей», разрушить же эти стереотипы возможно только посредством применения гуманных методов воспитания (1990, с.27).

Эксперты не прогнозировали существенного изменения социально- экономических факторов в 1989-1995 г.г., детерминирующих преступные деяния несовершеннолетних. Согласно официальным данным МВД РФ и МЮ РФ в период с 1987 года количество зарегистрированных преступлений, совершенных подростками постепенно возрастало до 1993 года (с 116149 до 225740 соответственно), после чего к 1999 году произошел некоторый спад - до 208313 деликтов. Доля преступлений несовершеннолетних в общей преступности в указанный период снизилась с 19,9 до 9,6. При этом, доля несовершеннолетних, совершивших различные преступления в России в период с 1987 по 1998 годы в общем количестве преступлений распределилась следующим образом: существенно возросла в умышленных убийствах с покушениями (с 2,9 до 5,2) и в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью возросла (с 3,3 до 5,7); снизилась в изнасилованиях с покушениями (с 32,6 до 15,1), разбоях (с 20,5 до 15,3), грабежах (с 34,4 до 23,6), кражах (с 36,9 до 17,4), преступлениях, связанных с наркотиками (с 9,6 до 7,2). В процентном соотношении за указанный период сократилось число подростков-правонарушителей в возрасте 14-15 лет (с 32,8% до 28,4%) и возросло в возрастном диапазоне 16-17 лет (с 67,2% до 71,6%); выросло количество учащихся, совершающих преступления (с 46,5% до 48,6%), подростков женского пола (с 7,3% до 7,8%) и несовершеннолетних, совершивших правонарушение в состоянии алкогольного опьянения (с 17,1% до 19,6%). При этом, количество групповых преступлений, совершенных подростками в период с 1987 по 1998 годы несколько снизилось (с 68,4% до 64,3%>). Таким образом, количество зарегистрированных в России преступлений, совершенных несовершеннолетними в период с 1987 по 1999 годы выросло в 1,6 раз (по 1999 г. - в 1,8 раза), уровень этих преступлений вырос в 1,3 раза, при том, что доля в общей доле преступности сократилась в 1,8 раза (по 1999 г. - в 2,1 раза). Данный факт исследователи объясняют тем, что темпы роста преступности несовершеннолетних в указанный временной промежуток были существенно ниже темпов роста всей преступности, уровень которой увеличился в 2,5 раза (Преступность и правонарушения, 2000; Я. Гилинский, 2000).

Характеризуя значительный рост преступности в России конца 90-х годов, исследователи указывали на ее латентный характер (общее соотношение - 4:1, по убийствам - 2:1, по изнасилованиям - 6:1, по кражам - 73:1); на существенное увеличение числа тяжких и особо тяжких преступлений; появление новых форм подростковых преступлений (рэкет, нападение на бизнесменов и иностранцев, мошенничество и др.); на существенное изменение мотивации противоправного поведения с осознанием безнаказанности за содеянное, связывая все негативные тенденции, имеющие общенациональное значение, с резкой дифференциацией населения по имущественному положению, обусловленной происходящими в тот период социально-экономическими процессами, в первую очередь, экономическим кризисом (В.Н. Кудрявцев, 1999). Потребности, ценностные ориентации и, как следствие, мотивы противоправных действий подростков конца 90-х стали иными: ценности коллективистического характера уступили место сугубо индивидуалистическим. Семья как ячейка общества переживала серьезные бытовые и финансовые затруднения, менялась к худшему психологическая атмосфера, нарастала озлобленность, ожесточенность нравов во многих российских семьях, что закономерно создавало нездоровый климат в семье, приводя к эмоциональным взрывам, слому старых отношений.

В конце 90-х годов из числа несовершеннолетних правонарушителей вычленилась особая категория подростков из социально-благополучных семей, совершающих, в том числе, тяжкие и особо тяжкие преступления («элитарные трудные») (Е.В.Васкэ, 2000; см. прилож., примеры №№1, 2, 3, 4). В отличие от «трудных» подростков из социально-неблагополучных семей, которых отличал низкий образовательный уровень, отсутствие мотивации к обучению, ранняя алкоголизация, отсутствие социально- позитивных увлечений, «элитарные трудные» (29% от группы «трудных») характеризовались относительно высоким интеллектуальным уровнем, развитой способностью к усвоению учебного материала, высоким уровнем притязаний. Ближайшее микросоциальное окружение подростков данной категории имело социально-позитивный статус при стремлении родителей к формированию судьбы своего ребенка. Высокий уровень притязаний, самодостаточность,завышеннаясамооценка,эгоцентризм, демонстративность, лидерские черты, стремление в признании себя как личности, непризнание авторитетов и общественной морали, цинизм, развитая способность к вживанию в различные социальные роли являлись устойчивыми индивидуально-психологическими особенностями подростков данной категории.

Вышеперечисленные особенности «элитарных трудных», в совокупности с уверенностью в своей полной или относительной безнаказанности, вследствие мощных «тылов» в лице родителей, беспредельно любящих своих детей и имеющих определенные возможности для оказания им действенной помощи в случае необходимости (которой, в силу объективных причин лишены «трудные» подростки из неблагополучных семей) позволяли им первоначально производить позитивное впечатление на потерпевших, что способствовало осуществлению деликта. При этом, нельзя забывать о том, что категорию преступлений, совершаемых подростками из социально-благополучных семей, до настоящего времени отличает определенная латентность - родители, «борющиеся» за судьбу своих детей, достаточно часто «закрывают вопрос» до возбуждения уголовного дела, посредством, например, выплаты потерпевшим по договоренности между ними материального ущерба и морального вреда за преступления, совершенные их ребенком (в основном, это касается преступлений, предусмотренных ст.ст.158, 161 УК РФ).

Как известно, сформировавшиеся к периоду старшего пубертатного возраста антиобщественные установки и ценности «классических трудных» подростков являются продуктом усвоения ими аналогичных взглядов и ориентаций микросоциальной среды, в первую очередь, неблагополучной семьи. Они персонифицируют антиобщественные нормы и идеалы в соотнесении с конкретными жизненными ситуациями, значимыми для них, а субкультура преступного мира и ценности девиантной среды закономерно выступают у них в качестве «положительного» референта. Но, если «трудные» подростки «впитывают в себя» ценности своего микросоциального окружения (в том числе, и семьи), полностью принимая их, то для «элитарных трудных» значимость этих факторов отсутствовала: фактор «значимость проблемы взаимоотношения с родителями» носил отрицательное значение у представителей всех выделенных кластеров (-0,51; -0,44; -0,41). Поскольку родители не являлись для «элитарных трудных» значимыми взрослыми, не пользовались у них должным авторитетом, жизненные ценности подростков, их нравственные нормы были отличны от родительских. Воспитательное воздействие родителей «элитарных трудных» по формированию у своих детей общечеловеческих, нравственных ценностей блокировалось мощным влиянием социума, в целом, и девиантной субкультуры, в частности, в случае вхождения подростка в антисоциальную группу - преступления «элитарных трудных», совершенные как в группе, так и единолично, нередко отличали жестокость и особый цинизм (см.: прилож., примеры №№8,9,10,11).

Как показали проведенные исследования (Е.В. Васкэ, 2000), микросоциальный и социальный факторы влияния на формирование противоправного поведения могут как дополнять друг друга, так и воздействовать на личность подростка изолированно. В случае негативного влияния микросоциального фактора в виде социально-неблагополучной семьи роль социального фактора может дополнять, либо не оказывать существенного влияния на формирование антисоциального поведения подростка. При этом, формирование мотивационной направленности противоправного поведения «трудного» подростка, вообще, и антиобщественной установки, в частности, происходит закономерно, к периоду младшего или среднего пубертатного возраста проявляясь уже и во внешнем поведении. При наличии социально-благополучной семьи формирование девиантного поведения антисоциальной направленности подростка происходит латентно под доминирующим влиянием социального фактора, блокируя позитивное влияние микросоциального.

Таким образом, в конце XX столетия вновь можно было говорить о глобальном влиянии социального фактора на формирование противоправного поведения подростков, но имеющего совершенно другой характер. Внешние воздействия опосредуются внутренними условиями, их единство проявляется в потребностях, детерминируя мотивы поведения и, соотвественно, деятельность субъекта. В мотивах, формирующихся на основе потребностей, так или иначе, отражаются общественные отношения и история развития данного общества, поэтому и рассматривать их необходимо не абстрактно, а в связи с развитием общества (Системность в психологии, 2003). Если в дореволюционной России и в послевоенные периоды существования нашего государства роль социального фактора выражалась во влиянии абсолютной нужды и преступления, совершаемые подростками, в подавляющем большинстве случаев, были связаны с удовлетворением жизненно-важных, насущных потребностей, то в России конца 90-х мотивы совершения деликтов стали совершенно иными, формируясь под доминирующим воздействием внешних факторов (микросоциальных и социальных), детерминирующих влияние внутренних (личностных).

Криминологами было выделено более двухсот факторов, детерминирующих развитие преступности в России конца 90-х годов: социальные (нестабильность общества, неблагоприятная социально- психологическая атмосфера в нем, включающая в себя социальную незащищенность, отсутствие уверенности большинства граждан в завтрашнем дне); политические (нестабильность государственной власти, отсутствие развитой демократии, тоталитаризм, коррумпированность чиновничества, сращивание власти и капитала); идеологические (идеологическая пустота, отсутствие в обществе объединяющей людей идеи, господство бездуховности); моральные (разрушение принципа взаимопомощи и братства, распространение наркомании, пьянства, сексуальной распущенности); экономические (рост безработицы, крайне низкие заработки большой части населения, рост теневой экономики);

социально-культурные (кризис современной отечественной культуры, преобладание западной поп-культуры, чуждой традициями менталитету нашего общества); социально-демографические (массовое семейное неблагополучие, разрыв поколений в семье); организационно-управленческие (несвоевременное и неоптимальное принятие властями решений, касающихся жизни общества или отдельных групп населения); социально-правовые (вседозволенность и безответственность определенной части населения, вследствие не проработанности законодательной базы); информационные (срастание средств массовой информации с бизнесом, засилье рекламы, навязывающей гражданам, а в особенности, подрастающему поколению чуждый нашему обществу образ жизни через кинопродукцию, проповедующие жестокость, культ силы, праздность, разврат); социально- воспитательные (развал существовавшей ранее системы воспитательной работы во всех социальных институтах с различными возрастными категориями населения); криминальные (неуклонный рост преступности при распространении атрибутов криминальной идеологии и субкультуры); криминологические (отсутствие целостной системы профилактики преступности, включающей ее изучение, прогнозирование и разработку системы мер сдерживания или упреждения различных видов правонарушений); военные (развал армии, господство в ней дедовщины, торговли оружием, наркомании); социально-психологические (разделение общества на «богатых» и «бедных», что провоцирует возникновение желания использовать криминальные пути для выхода из нищеты и бедности) (В.Ф.Пирожков, 2001, с.19-21).

Совершенно очевидно, что все перечисленные внешние факторы способны оказывать огромное влияние на формирование противоправного поведения подростков, «отодвигая» на второй план влияние даже благополучной семьи как социально-позитивного «инструмента». Таким образом, после распада СССР, который В.В.Путин назвал «величайшей геополитической катастрофой века» (Послание Федеральному Собранию РФ от 25.04.2005г.), наше государство оказалось лицом к лицу с глобальной проблемой, связанной не просто с новым всплеском преступности несовершеннолетних, а с совершенно иным ее качеством - совершением подростками из различных социальных слоев тяжких и особо тяжких преступлений, в подавляющем большинстве случаев, не связанных с удовлетворением насущных, жизненно важных потребностей и не обусловленными лишь инфантильными, незрелыми мотивами.

В советское время совершалось множество противоправных действий, но с преступностью велась активная борьба. К сожалению, некоторые инциденты скрывались. Diletant. media рассказывает о самых громких преступлениях, шокировавших граждан своей дерзостью и жестокостью.

Тройной теракт

Зимой 1977 года в Москве прогремели сразу три взрыва

Зимой 1977 года в Москве прогремели сразу три взрыва: в вагоне метро между станциями «Измайловская и «Первомайская», в магазине на Лубянке и около магазина на улице 25 Октября. Жертвами серии терактов стали семь человек, еще 37 получили ранения. Преступники успешно скрывались от правоохранителей более полугода, пока не спланировали еще один теракт на Курском вокзале. Взрыв был предотвращен, и обнаруженные улики позволили сыщикам выйти на группу армянских националистов, боровшихся за независимость Армении. Спустя два года после совершенных терактов начался закрытый процесс. Фигуранты свою вину не отрицали и были приговорены к расстрелу. Впрочем, ряд советских диссидентов настаивали, что обвиняемые не имели к делу никакого отношения, а обвинение было сфальсифицировано.

Чикатило

Вместо Чикатило расстреляли другого человека — Александра Кравченко

В 1994 году в возрасте 57 лет был расстрелян самый известный советский маньяк — Андрей Чикатило, известный также как «Бешеный зверь», «Убийца из лесополосы», «Гражданин X», «Сатана» или «Советский Джек-потрошитель. По оперативным данным, Чикатило, серийный убийца, педофил, некрофил, некросадист и каннибал, совершил около 70 убийств. Суд доказал 53 из них, хотя сам маньяк признал вину в 56 преступлениях. Дело Чикатило известно также тем, что вместо него ошибочно признали виновным и расстреляли другого человека — Александр Кравченко.

Самый первый советский маньяк

Между тем первым в СССР зарегистрированным маньяком-убийцей стал уроженец Витебской области Василий Комаров, на счету которого 33 жертвы. Свои преступления он совершал в Москве в период с 1921 по 1923 годы с целью обогащения. Сначала Комаров убивал один, однако впоследствии о преступлениях узнала его жена, которая не только не осудила мужа, но и стала участвовать в убийствах вместе с мужем. После обнаружения очередной жертвы милиционеры вышли на серийного убийцу и взяли его под стражу. В ходе следствия Комаров с большим удовольствием рассказывал о всех совершенных им преступлениях, в результате чего были найдены десятки убитых им горожан. В содеянном обвиняемый не раскаивался и утверждал, что готов убивать десятками. Несмотря на это, он был признан вменяемым, хотя экспертиза установила, что Комаров являлся алкогольным дегенератом и страдал психопатией. В 1923 году маньяк и его жена были расстреляны.

Ограбление Госбанка

Одно из самых крупных ограблений в истории СССР произошло в 1977 году

Одно из самых крупных и дерзких ограблений в советской истории произошло в Ереване в 1977 году. Его спланировали и совершили два брата — Феликс и Николай Калачяны. Злоумышленники разработали план проникновения в помещение Госбанка Армянской ССР, согласно которому Феликс Калачян должен был совершить почти невероятное — прыгнуть с крыши соседнего дома и попасть прямо в верхнее окно здания банка. Перемахнув через всю улицу, грабитель влетел в окно, пробурил в полу небольшое отверстие, пролез внутрь и сумел вылезти обратно с двумя мешками денег. Всего братья похитили полтора миллиона рублей, что являлась поистине космической суммой. Сбывать ворованные купюры преступникам пришлось отдельными партиями. За этим занятием их и поймали московские следователи. Суд в Армении приговорил Калачянов к высшей мере, после чего Верховный суд СССР удовлетворил их ходатайства о помиловании. Однако дойти до Еревана эти документы не успели, и братьев расстреляли.

Рыбное дело

Самое громкое коррупционное дело СССР получило название «Рыбное дело»

Одно из самых громких коррупционных дел советских времен получило название «Рыбное дело», которое расследовалось с конца 1970-х годов. В поле зрения следователей КГБ попали гендиректор торгового предприятия «Океан» Фельдман и директор одного из фирменных магазинов Фишман. Как выяснили правоохранители, в ходе своих выездов в социалистические страны подозреваемые вывозили крупные суммы денег, обменивали их на валюту и переправляли на Запад. Таким образом Фельдман и Фишман намеревались обеспечить себе безбедное существование после планируемой эмиграции из Советского Союза. В ходе расследования дела была раскрыта деятельность огромной преступной группы, занимавшейся контрабандой черной икры. Одним из основных организаторов криминальной сети оказался замминистра рыбного хозяйства СССР Владимир Рытов, приговоренный позже к расстрелу. Всего в связи с причастностью к коррупции своих постов лишились более пяти тысяч чиновников, полторы тысячи человек оказались в тюрьме.

 

Возможно, будет полезно почитать:

• Аббатство - это католический монастырь ;
• Самые распространенные расклады ;
• Быт и обычаи Обычаи и нравы 19 века ;
• К чему снятся жабы и лягушки: мужчине, девушке, женщине, беременной – толкования разных сонников ;
• Основные характеристики марса ;
• Должностная инструкция транспортного экспедитора ;
• Татаро-монгольское иго или история о том, как ложь стала правдой ;
• Журавль толкование сонника ;